Не отобразилась форма расчета стоимости? Переходи по ссылке

Не отобразилась форма расчета стоимости? Переходи по ссылке

Автореферат на тему «Мотив возвращения в прозе Гайто Газданова»

Общая характеристика работы. Произведения Гайто Ивановича Газданова (1903 – 1971) привлекают большое  внимание современных исследователей, что обусловлено не только особым вниманием к литературе русского зарубежья как таковой, но и притягательной силой загадочного и парадоксального художественного слова писателя.

Помощь в написании автореферата

Его неординарную загадочную прозу его невозможно однозначно идентифицировать с известными художественными методами, традициями, рассматривать в академических границах тематики и направлений. Объясняется этот феномен неповторимой особенностью стиля писателя. Одна из наиболее ярких стилевых особенностей – мотив возвращения, который обнаруживает себя на основных формально-содержательных уровнях: построении композиции, сюжетно-фабульной организации, мифопоэтике, образном строе.

«Гайто Газданов (Георгий Иванович) – писатель-романист» – вот все, что можно было узнать о Газданове в 1967 году, когда его имя впервые появилось в советской печати. Прошло почти тридцать лет до выхода в 1996 году Собрания его сочинений. Его произведения стали доступны российскому читателю только в 80-е, 90-е годы. Однако он сразу нашел своего читателя, и круг ценителей этой незаурядной прозы, исследователей его творчества неизменно  растет. Художественное достоинство его произведений не оспаривается уже никем. Научное изучение наследия писателя началось так же не раньше 1980-х годов. Точкой отсчета принято считать публикации Р. Бзарова и Ф. Хадоновой и работы А. Хадарцевой, Т. Салбиева, появившиеся в российской и осетинской периодике. Возрастающий в последние десятилетия активный интерес к творчеству и личности Гайто Газданова, писателя из среды младоэмигрантов, названных В. С. Варшавским «незамеченным поколением», позволяет не без основания говорить о газдановедении как самостоятельном направлении, осваивающем разносторонние подходы к изучению произведений и жизненного пути автора. К настоящему времени издан ряд монографий о Газданове. Это работы Л. Диенеша «Русская литература в изгнании: Гайто Газданов – жизнь и творчество», Н. Д. Цховребова «Гайто Газданов», С. М. Кабалоти «Поэтика прозы Гайто Газданова 20-30-х годов», Ю. В. Матвеевой ««Превращение в любимое»: Художественное мышление Гайто Газданова», О. М. Орловой «Газданов», Е. Н. Проскуриной «Единство иносказания: о нарративной поэтике романов Гайто Газданова». Защищено более десятка диссертаций, посвященных биографии Газданова, раскрывающих типологию художественных образов, приемы их создания, особенности сюжетно-композиционной организации текстов, интертекстуальные связи и поддекстные коллизии, философскую и этическую основу произведений, проблемы художника и творчества. Это исследования Ким Се Унга,  Ю. В. Матвеевой, В. М. Жердевой, О. М. Дюдиной, А. В. Мартынова, О. С. Подуст, И. А. Дьяконовой, В. А. Боярского,О. М. Орловой, Л. В. Матанцевой, О. Е. Гайбарян, Е. В. Асмоловой , Ю. Ф. Симонян, К. Д. Каменевой и других. Состоялось несколько научных конференций, посвященных различным аспектам жизни и творчества Г. Газданова, в Москве, Владикавказе, Калининграде, по результатам которых выпущены сборники научных трудов и критических статей. Наиболее интересными и актуальными в аспекте нашего исследования являются труды Ю. В. Матвеевой о художественном мышлении писателя, мотиве и идее смерти, ее экзистенциальном осмыслении и преодолении; В. А. Боярского об интертекстуальной и, главное, мотивной специфике художественных произведений Газданова; статьи и публикации А. В. Мартынова, Л. В. Сыроватко, С. А. Кибальника, Ю. Д. Нечипоренко, выявляющие философскую и мифологическую основу, архетипические и «мистериальные» черты газдановской прозы. Работы этих и других исследователей приводят к заключению, что загадка незаурядной, оригинальной личности Гайто Газданова и такой же оригинальной, парадоксальной и беспрецедентной прозы до конца не разгадана. Неповторимая особенность стиля остается предметом всестороннего и глубокого изучения.

Данное исследование посвящено рассмотрению «возвращения» как архетипа, как философской и метафизической категории, являющейся, на наш взгляд, неотъемлемым детерминантом поэтики прозы Газданова. Мотив возвращения при этом выявляется на всех уровнях произведений писателя как структурирующий и формирующий  художественный текст. Значения и функционирования смежных, тождественных мотивов (дороги, смерти, воскресения, двойничества) касались исследователи в рассмотренных нами работах, но изучение такого универсального, корневого, архетипического, родового мотива, раскрывающего границы для многостороннего литературоведческого взгляда, остается перспективным. Потому и понятие «возвращение» прочитывается нами как некий универсальный код авторского и общечеловеческого знания о мире, в котором соединены идеи мировых религий, мифов, философских воззрений, архетипических представлений. А мотив возвращения рассматривается как доминантный смыслообразующий и стилеобразующий мотив газдановской прозы.

Предметом исследования является мотив возвращения как основной стилеобразующий мотив художественной прозы Гайто Газданова.

Объектом исследования стали романы Газданова, созданные в период Великой Отечественной Войны и послевоенные годы. Это романы «Призрак Александра Вольфа» (1947), «Возвращение Будды» (1949), «Пробуждение» (1965). Произведения рассматриваются в хронологическом порядке, что соответствует поставленным в работе задачам.

Цель диссертационной работы: исследовать один из доминантных мотивов романов Газданова 40-х – 60-х годов, проследить его динамику и эволюцию на протяжении этого периода и доказать его непосредственное влияние на формирование художественного стиля писателя.

В связи с этим выделяются следующие задачи:

  1. Рассмотреть мотив возвращения не столько применительно к биографии писателя (ощущение изгнанничества, ностальгические настроения, автобиографичность произведений, характерные для писателей-младоэмигрантов), сколько непосредственно к его «мистериальной» прозе.
  2. Проследить проявления мотива возвращения на всех формально-содержательных уровнях означенных романов: композиции, сюжетно-фабульном построении, системе образов, пространственно-временной организации; определить внутреннюю зависимость от основного стилевого принципа сюжетно-фабульного развития произведений, выявить основные противопоставления и взаимосвязи образов на семантическом и подтекстно-символическом уровне повествования.
  3. Провести мотивный анализ романов, выявив смежные и производные родовому мотиву возвращения мотивы (дороги, путешествия, жизни, смерти, возрождения и т.д.), определив их роль и значение в поэтике газдановской прозы.
  4. Раскрыть нестандартное проявление и преломление в прозе Газданова религиозных идей, мифов, философских концепций, установив их связь с мотивом возвращения. Определить место и характер мифопоэтической и философской основ произведений в формировании художественного стиля газдановской прозы.
  5. Расшифровать само понятие «возвращения» как некий универсальный код в отношении эстетических, философских, этических воззрений автора.
  6. Применить лингвистический инструментарий для анализа языковой и синтаксической особенности газдановских текстов, речевых характеристик персонажей, выразительных средств, ритма повествования.
  7. Определить место аллюзивных параллелей и интертекстуальных отсылок, культурологических и литературных связей в контексте проявления мотива возвращения в прозе Газданова.
  8. Проследить динамику и эволюцию доминантного мотива, начиная с произведений военного и раннего послевоенного периодов и заканчивая одним из поздних романов.

Целью и задачами настоящей работы обусловлено комплексное использование следующих методов, соответствующих предмету исследования: историко-литературного, биографического, культурно-исторического, содержательно-структурного, сравнительно-типологического, мотивного анализа, формальной школы, структуралистского, семиотики. Методология обусловлена применением литературоведческого, культурологического, лингвостилистического подходов.

Теоретико-методологической основой исследования являются труды отечественных и зарубежных теоретиков, литературоведов, лингвистов и культурологов: М.М. Бахтина, А.Н. Веселовского В.В. Виноградова, И.Р. Гальперина, Б. М. Гаспарова, В.М. Жирмунского, Н.А. Кожиной, С.Д. Кржижановского, А.Ф. Лосева, Ю.М. Лотмана, В.Я. Проппа, В.Е. Хализева, М. Элиаде и других. Изучены монографии, статьи, публикации исследователей и критиков творчества Гайто Газданова: Ю. В. Матвеевой, В. М. Жердевой, О. М. Дюдиной, А. В. Мартынова, О. С. Подуст, И. А. Дьяконовой, В. А. Боярского,О. М. Орловой, А. В. Мартынова, Л. В. Сыроватко, С. А. Кибальника, Ю. Д. Нечипоренко и других; отзывы, воспоминания, письма его современников: Г.В. Адамовича, М.А. Алданова, А.Ф Беме, В. Вейдле, М.А. Осоргина, Н. Оцупа и других.

Актуальность темы обусловлена в первую очередь значением творчества Гайто Газданова для литературы русского зарубежья и русской литературы XX века в целом. Изученный аспект добавляет много ярких и значимых оттенков к общей картине творческо-культурной жизни русской эмиграции, упрочивает ее цельность. Выбранная направленность анализа позволяет в поздних произведениях Газданова прочесть не только авторское, но вообще индивидуальное самоосознание отдельной личности в период мировых катастроф, осмысление и психологическое преодоление частной и глобальной трагедии в «постапокалиптический» период. Художественное преломление мотива возвращения иллюстрирует парадоксальную ситуацию острой экзистенциальной необходимости возврата к истокам истины, онтологическому первоначалу, внутренней гармонии и преображению, во времена, казалось бы, духовной и физической независимости, свободы нравственного выбора (вторая половина XX века). Изучение прозы Газданова в подобном ключе дает возможность многопланового анализа всего художественного наследия прозаика, открывает огромный задел газдановедению на будущее. Наконец, рассмотренные особенности поэтики, подтверждают провиденциальный талант писателя, поскольку связанные с философской и архетипической категорией возвращения тенденции в искусстве, культуре, политической и общественной жизни актуальны и в XXI веке.

Научная новизна работы заключается в том, что мотив возвращения впервые исследуется как основной доминантный мотив прозы Газданова; динамика его преломления в художественном тексте связывается с эволюцией эстетико-философских воззрений писателя, а три романа 40-60-х годов одновременно становятся иллюстративным полем и объектом исследования для этого; апелляция к мотиву возвращения позволяет не только рассмотреть глубинный смысл произведений, но и неповторимую особенность стиля.

Практическая ценность данной работы заключается в том, что ее результаты могут быть использованы в курсе истории русской литературы как высших, так и средних учебных заведений, либо стать вспомогательным материалом на факультативных занятиях по литературе русского зарубежья. Литература русского зарубежья является неотъемлемой частью общего наследия русской литературы. Включение изучения творчества Газданова в общий школьный или факультативный курс по русской литературе поможет актуализировать внимание учащихся на литературе русского зарубежья, которая, как правило, остается без достаточного внимания, и повысить интерес к чтению и изучению отечественной литературы в целом.

Апробация работы. Основные положения диссертационного исследования нашли отражение в публикациях (8 работ, 4 из которых находятся в печати  и будут опубликованы в июле-августе этого года) и были изложены в докладах на конференциях:

«Славянская культура: истоки, традиции, взаимодействие. VII Кирилло-Мефодиевские чтения» (Москва 2006); «VI Всероссийская научно-практическая конференция молодых ученых» (Москва 2007); «Славянская культура: истоки, традиции, взаимодействие. XI Кирилло-Мефодиевские чтения» (Москва 2010); IV Международная научно-практическая конференция «Русская литература в мировом культурном пространстве. Ценности и смыслы» (Москва 2013).

Структура работы обусловлена целью и задачами, решаемыми в исследовании. Работа включает: введение, три главы, заключение, библиографию.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается актуальность темы исследования, освещается состояние ее научной разработанности и степень изученности, определяется теоретико-методологическая база, мотивируется выбор предмета и объекта исследования, формулируются цели, задачи, научная новизна работы, ее актуальность, теоретическая и практическая значимость.

В первой главе «Роман «Призрак Александра Вольфа»: детерминизм направления к смерти» рассматривается преимущественная бескомпромиссность в выборе направления жизненного движения основных персонажей романа. Хотя некоторыми исследователями, в частности О.М. Орловой, и утверждается, что, создавая этот роман, Газданов уже перестал принимать смерть как нечто всеобъемлющее, определяющее всю человеческую жизнь, нам представляется, что атмосфера романа пропитана скептицизмом, пессимизмом, обреченностью. Тема смерти, связанная с мотивом возвращения, утверждает небытие  как фактически единственный итог движения, любви, жизни. Альтернатива этому, обозначенная в двойнике главного антагониста, очерчена как перспектива, сублимирована в случайном выстреле, явлена пока как неоднозначная вероятность. Ключевым образом же первого послевоенного  романа Газданова «является фигура Александра Вольфа, пожалуй, самая загадочная и неоднозначная по своей семантико-смысловой наполненности и художественному воплощению. Все основные перипетии романа разворачиваются вокруг его личности. Известно, что роман создавался Газдановым в течении восьми лет с 1939 по 1947 год, претерпел 4 редакции, был снабжен четырьмя различными вариантами финала. На протяжении всего этого периода творческого поиска и редакторского огранения наибольшее количество метаморфоз сопряжено с созданием образа Вольфа и его номинативным обозначением в тексте произведения. В первых редакциях Вольф был Аристидом, что аллюзивно отсылает нас к древнегреческому герою Аристею (значение имени: «ловчий», «охотник») из истории об Орфее и Эвридике. Параллель сюжетов и мотивов показана на истории взаимоотношений Вольфа и Елены Николаевны. Аристид влюблен в Эвридику, но та отвергает его, стремиться вернуться к Орфею, но первый, настойчиво преследуя её, в свою очередь во что бы то ни стало желает вернуть себе. Побег от преследователя собственно и становится трагическим и приводит Эвридику к смерти, а точнее в царство Аида. Елена Николаевна стремиться вернуться к прежней «Леночке», какой она была как будто бы так недавно, а Вольф – вовлечь её в собственное возвращение, возвращение к смерти. Налет умирания и умирания не просто физического, а как разрушение душевного, личностного, экзистенциального обнаруживаем в деталях их портретов и анализе ощущений. Не поменяй Газданов имя Вольфа с Аристида на Александра, получилась бы идеальная связка семантических качеств: ловчий, охотник + волк, хищник.

Мотив охоты и хищнического преследования присутствует в романе: вначале, в эпизоде, описывающем последние дни Гражданской войны в России, когда Вольф преследует абсолютно незнакомого ему в те годы героя-повествователя – изможденного юношу на вороной, и  позже, когда мы узнаем о загадочной и ужасающей связи Вольфа с Еленой Николаевной и о причине и цели его приезда в Париж.

Но наиболее очевидна связь между образом Вольфа и мифологическим волкодлаком – оборотнем у древних славян или вервольфом (Wervolf) – его собратом немецкого происхождения. Оботротничество трактуется не как священный дар, а как проклятие, как неизлечимая страшная болезнь, связанная с ощущением двойственности своего существования. Перманентные возвращения обусловлены превращением в дикое необузданное животное и обретением вновь человеческого облика. В конце концов, животное начало берет верх над человеческим, становится доминирующим даже тогда, когда такой человек-волк пребывает в своей человеческой ипостаси. Маркером оборотничества Вольфа в романе становятся его внешние портретные черты, цветовая характеристика образа, подробности его биографии. В знаковой колористике отмечен черно-серый цвет дороги в описании повторяющегося жаркого летнего дня, который коррелирует с остановившимся взглядом покрытых почти предсмертной мутью серых глаз. Нарратор выясняет природу парадоксальной совместимости противоположностей в Вольфе. Такие положительные качества Вольфа как умение быть хорошим товарищем, неизменная храбрость, аккуратность и чистоплотность сочетаются в нем с безудержным увлечением женщинами, способностью много пить, жестокостью. О принадлежности к инфернальному миру свидетельствует и тот факт, что Вольфу очень везло на войне; из самых опасных положений ему удавалось уходить совершенно невредимым; речевыми маркерами выступают слова из диалогов, имеющих отношение к Вольфу: черт возьми, дьявол, черт его знает… Признаки раздвоенности, обреченности на повременное возвращение от одной ипостаси к другой демонстрируются Вольфом и после выстрела в степи и визуального перевоплощения: несомненно умный, чрезвычайно образованный человек – соблазняет женщину лучшего друга, пьет и развратничает с неподстать ему недалеким и незадачливым Вознесенским.

Связь мотива возвращения с темой оборотничества находим в еще одном смысловом поле, предложенном к рассмотрению В. Боярским, – сказке о Елене Прекрасной, Иване-царевиче и Сером Волке. Во всех портретных характеристиках неизменно акцентируется холодный взгляд серых глаз Вольфа, в дополнение к ним выступает серый костюм, в финале романа эту атрибутику подытоживает серый ковер, на котором лежит его мертвое распростертое тело, как на шкуре убитого зверя. Мотив кражи и имя женского персонажа сказки отсылает нас к образу Елены Николаевны. Александр Вольф фактически против воли женщины подчиняет ее себе своим губительным магнетизмом, затем пытается заполучить её насильственно  путем. Роль сказочного Ивана в романе отведена герою-повествователю, он преодолевает родовую причастность смерти, а его знакомство с Еленой Армстронг не состоялось бы без пусть роковой, но судьбоносной встречи с Вольфом. Закрепляет мотив возвращения в рамках темы оборотничества то, что Волк по ходу сюжета дважды превращается в других персонажей (сначала в Елену, затем в златогривого коня).

Весьма существенным в создании образов газдановских персонажей является противопоставление телесного, животного, гедонического начала культурному, интеллектуальному, а в итоге духовному. Что касается нарратора, то для него, увлеченного с одной стороны историей искусства и культуры, чтением, склонного к анализу отвлеченных проблем, глубоким размышлениям, а с другой проявляющему неумеренную любовь к спорту и всему, что касалось чисто физической, мускульно-животной жизни, это движение с каждым днем приобретает все более ярко выраженную форму тяжелого и мучительного  сопротивления, стремления  к прежней гармонии, постоянной борьбы с «оккупацией  низшего». У Вольфа, напротив, Культура, интеллектуальность, склонность к  дефинициям абстрактного, которые в романном контексте эквивалентны подлинному счастью, причастности к высшему знанию, истине, так же неконстантны, иллюзорны, призрачны, как он сам.

Александр Вольф выступает носителем идеи неподвижности. В его философии вне неподвижности нет счастья, а всякая любовь есть наивная иллюзия короткого бессмертия,  смерть и счастье суть понятия одного и того же порядка. На медленности всего происходившего делается акцент и в начальной сцене романа, когда оба ее участника лицом к лицу сталкиваются со смертью. Этот эпизод, неоднократно повторяющийся в романе различными вариантами интерпретаций, бескомпромиссно толкуется как апокалиптический. Всадник на огромном белом коне, олицетворяющий смерть скачет карьером навстречу собственной смерти. Помимо самоидентификации со всадником четвертой печати из Откровения Иоанна Богослова Вольф и движение свое трактует как движение к смерти. Таким образом, по отношению к Вольфу здесь задан мотив смерти как абсолютного начала. Мотив «смерти-воскресения» наиболее применим к образу главного персонажа, который, став убийцей, психологически и нравственно умерев, отвергает имманентное присутствие смерти и фатальную направленность к ней всякого движения, пытается ввернуться к жизни. В рамках эволюции образа Вольфа о каком либо движении и изменении можно говорить лишь как о возвратном движение к смерти, которое обусловливает направление жизни и является смыслом всякого движения в принципе.

Во второй главе «Антиномичность выбора возвращения в романе «Возвращение Будды»» показана неоднозначность художественной интерпретации онтологической категории возвращения, парадоксальное проявление одноименного мотива в газдановской прозе, его смыслообразующее и стилеобразующее значение. Расшифровывается «формула» заглавия произведения, с применением лингвистического анализа исследуются семантические поля обоих слов; обнаруженное сходство наборов сем позволяет сделать вывод о наличии функции предикации – распространении и развитии заложенного идейного потенциала во всей сложной многоуровневой организации текста, что является свойством и доминантного мотива. С терминами «возрождение», «просветление», выявленными в лексико-культурном прочтении заглавия романа, связаны понятия «Возрождения» и «Просвещения» как обозначения культурно-исторических эпох, неоднократно осмысленных в романе.

Мифопоэтическая и философская основа характерна для всех произведений Газданова, в данном романе мифологические и философские аллюзии сконцентрированы наиболее плотно, воплощены  религиозно-философские категории жизни и смерти, космоса, времени, и пространства. Мифологическое ядро романа – тому подтверждение, оно обусловливает структуру и содержание повествования и непосредственно связано с архетипом возвращения. Композиционно-фабульное  построение «Возвращения Будды» обусловлено религиозными идеями  буддизма и христианства. Аллюзивные параллели:  три видения Будды – старость, болезнь и смерть – переживаются и героем Газданова; важная параллель с Катрин (соответствует жене принца Сиддхарттхи); поток сознания в сцене на мосту, заключающий смешение времен и понятий, соответствует именно буддийской смерти. Под «возвращением» с одной стороны следует понимать возвращение обратно, в сансару, в круговорот рождений и смертей, возвращение в мир живых. Другой итоговый вариант: встреча с Павлом Александровичем Щербаковым  как  обретение духовного учителя, беседы с ним ведут героя к сатори (просветлению), а, испытав его,  он становится олицетворением Будды (пробужденным, просветленым). Таким путём герой возвращается не только к своей возлюбленной, но и к здоровому – физическому и духовному  состоянию, что делает его способным к преображению. Поскольку жизнь героя – это движение по направлению к Катрин, которая обладает качествами абсолюта, божества, является символом чистоты («вечно чистая»), святости и покоя, то путешествие героя становится путём в нирвану, к избавлению от фатальности перерождений, к идеальному покою. Христианская догматика рассматривает истинную жизнь человека как возвращение к Богу, исцеление немощной природы. Мотив возвращения в потерянный рай гармонично вписывается в традицию мировой литературы, и  классический пример тому – поэмы Джона  Мильтона – «Потерянный рай» (1667 г.) и «Возвращенный рай» (1670 г.).  Неслучайно и  обращение нарратора в начале и конце романа Газданова к «Страшному Суду» Микеланджело. Центральный  же его эпизод – процесс в Центральном Государстве – может быть прочитан как сцена страшного суда, а страшный суд в христианской эсхатологии – непосредственное преддверие жизни будущего века, потому и эпизод в Центральном Государстве, и весь романный путь газдановского героя сквозь собственный деструктивный и макабрический  внутренний мир, через страдания – к осознанию своей низости и ущербности, к  преображению может быть интерпретирован в контексте христианского Откровения. Представляется также  возможной аллюзия на «Процесс» Кафки, где абсурдный суд над Йозефом К. осмыслен как «огромный страшный процесс», или  на «Приглашение на казнь» Набокова, в котором преломляются эсхатологические мотивы.

Семантика образа Катрин сближает буддийскую и христианскую мифопоэтику. Так, автор характеризует её голубым цветом – и напрямую, и ассоциативно. Например: голубая табличка на двери ее дома; голубое платье двойника Катрин – Лиды. В христианской традиции голубой цвет означает божественную премудрость, символ духа  истины, это цвет Божьей Матери, её непорочности и чистоты, а в широком смысле – знак божественности и святости. В буддизме этот цвет соотносится с категориями обширности, безграничности и даже вечности, представляет мудрость Дхарма-Даты как неразрывного единства интеллекта и Вселенной.

Буддийский контекст позволяет нам обнаружить в композиции романа элементы «джатаки» – особого жанра назидательного рассказа о прошлых перерождениях в жизнях боддхисаттв – и излюбленный в древнеиндийской литературе принцип обрамления. Традиция христианского повествования говорит о композиционной и сюжетной близости  жанру притчи. Наибольшее число контекстных соответствий находим в Притче о блудном сыне, мотив возвращения в которой является основным. Как и в притче, удручающее душевное и физическое состояние героя,  достигнув апогея,  мистически  прекращается. Герой получает наследство, что в притчевом подтексте означает восполнение утраченного щедростью благодати Создателя. Нарратор избавляется от недугов, кошмаров, бредовых воплощений и смертей и начинает путь по направлению к Катрин, возвращаясь в потерянный рай,  покой, свет и чистоту.

Нужна помощь в написании автореферата?

Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Наша система гарантирует сдачу работы к сроку без плагиата. Правки вносим бесплатно.

Подробнее

В толковании газдановского текста учитывается и античное эсхатологическое представление о ряде последовательных разрушений и возрождений людского рода. Так, в контексте романа акцентировано ожидание возвращения Золотого века, символ которого угадывается в статуэтке Золотого Будды. Она отсылает еще к одной истории с похищением и возвращением священного предмета, в которую на мифологическом уровне вовлечены персонажи романа. Это миф о Золотой ветви, описанный Джеймсом Фрэзером. Тревожные и опасные путешествия главного героя по улицам Парижа и запутанному собственному внутреннему миру вписываются в еще одно античное сказание о лабиринте и Минотавре. «Нитью Ариадны» во всех наваждениях лабиринта было  воспоминание о Катрин, ее голос. А в эпизоде с лабиринтом Центрального Государства спасительная нить приобретает вид той самой голубой таблички на двери ее дома, к которой возвратился повествователь.

Важно замеченное исследователями родство мистического опыта и культурологических воззрений Мирча Элиаде и Гайто Газданова. Элиаде сводит все архаические мифологические представления народов мира к «Мифу о вечном возвращении». В этом отношении архаические мифы и ритуалы, связанные с сакральным временем и пространством, можно, очевидно, сблизить с ностальгическими воспоминаниями о «земном рае» и о своего рода «данной в опыте» вечности.

Мотив возвращения, структурирующий газдановский роман, имеет философскую,  религиозно-мифологическую основу и в античных, и в современных представлениях об отражении реальности в сознании человека. Самоощущение нарратора сродни идеям Платона о том, что человек лишь «припоминает» то, что видел когда-то, находясь в идеальном мире, тем самым идентифицируя себя  и окружающие явления с неземным подлинником, и таким образом обречен на метафизическое воспоминание о невидимой, но истинной реальности. Говорится о своего рода контаминации  с идеями Ф.Ницше. В философско-поэтической книге «Так говорил Заратустра» Ницше передает чувство отчаяния при мысли, что худшие люди должны будут вернуться, и сам учитель  «Вечного Возвращения» будет вечно возвращаться к той же самой жизни, что внутри круга нет иных «Я», кроме его собственного, что все остальные – это он сам, спроецированный игрой зеркал. Употребленная Ф.Ницше метафора об игре зеркальных отражений  находит фактическое воплощение в повторяющемся видении с Лидой, где они сплетены воедино и повторяются в бесконечных отражениях.

Роман, на первый взгляд, лишен фабульного единства, сюжет – алогичная череда реальных и воображаемых историй, или, по определению главного героя, – «случайная смена случайных событий». Но такого рода «разрушения» на самом деле и создают роман, и атрофированная фабула парадоксальным образом становится стилевым приемом. Большинство ключевых событий и незначительных историй, описанных в романе в первый раз, даны как заведомо известные, некогда уже бывшие и теперь повторяющиеся, или возвратившиеся. Повествователь ретроспективно обращается к далекой истории, взятой из соответствующих книжных источников. Таковы, например, заметки о путешествии Карамзина, теория государства Дюркгейма, судьба генерала Валленштайна, история Микеланджело. Эти своего рода культурологические флэшбэки совершаются для того, чтобы судьбы и события, с ними связанные, вновь вернулись в будущем, актуализировались в жизни нарратора и героев.

В сформировавшемся авторском повествовательном стиле все герои, даже второстепенные, имеют свойство возвращаться к одним и тем же предметам, ситуациям, «повторяться» в новых ипостасях и многократно возникать в памяти друг друга. Они потенциально активно включены в подтекстно-символические коллизии. Система персонажей в семантической наполненности, в совокупности приемов воссоздания подчинена телеологической устремленности авторской мысли, которая все уровни повествования соотносит с мотивом возвращения. Герой-повествователь не имеет имени, он одновременно и существует, и нет, в череде бесчисленных непрогнозируемых существований он «давно потерял представление о своих собственных очертаниях» и, значит, самоидентификация невозможна да и бессмысленна. Он не может обладать закрепленной номинацией, поскольку другие жизни врываются и затягивают в «механическое» колесо возвращений. Если рассматривать пребывание героя-повествователя в колесе бесконечных кармических реинкарнаций с точки зрения буддийской мифологии, то он должен стремиться преодолеть череду перерождений и страданий (сансары) и достичь нирваны, что означает возвращение в бессмертие из мира греха и страстей. Для рассказчика состояние покоя, прекращение страданий связано с возвращением к Катрин. Мечту нарратора возвратиться к Катрин можно рассматривать также в контексте христианского преодоления греха на нелегком пути самосовершенствования. Нарратор в начале романа умирает, но, как выясняется, это была смерть, после которой непостижимым образом я продолжал существовать. Далее он стал спасителем Павла Александровича: после невероятной встречи в Люксембургском саду жизнь Щербакова фантастическим образом преобразилась. Роль главного героя в этой сцене можно осмыслить в духе травестийной  христианской литургии, а подачку в десять франков соотнести  с мистическими событиями Тайной Вечери. Большинство персонажей романа, кроме главного – безымянного, имеют русские имена и даже фамилии и отчества, в христианской парадигме они достаточно четко проявляются. Павел Александрович Щербаков, например, соотносим с апостолом Павлом: в их судьбах произошёл радикальный переворот по воле сверхчеловеческих сил.

Савла на пути в Дамаск чудесным образом преображает Господь – со Щербаковым происходит метаморфоза после встречи с главным героем в Люксембургском саду; Щербаков в финале погибает от руки Амара, явно не христианина – принял мученическую смерть и апостол в языческом Риме; во втором путешествии по странам Азии апостол Павел встречает в городе Филиппы женщину с именем Лидия, она просит Павла крестить ее со всеми родственниками и остановиться в ее доме, куда тот возвращается неоднократно – романная Лида вырвана Павлом Александровичем из грязи и порока, но периодически  возвращается в греховную среду для встречи с матерью и Амаром. Лида же является и двойником, и антагонистом Катрин. Встречи с ней – это эрзац  многочисленных возвращений героя к Катрин, суррогат мечтаний  и грез о встрече с любимой. Образ Катрин не нов по идеографическому наполнению, прочитывался в других произведениях Газданова. Такова, например, Клэр в романе «Вечер у Клэр» (1930). Соположенность женских образов проявлена не только семантикой их имен (Клэр – «свет», Катрин в переводе с греческого – «вечно чистая»), но и характерными деталями. Так, важна подробность интерьера в комнате Клэр – «синий цвет обоев», который показался герою внезапно посветлевшим и странно изменившимся. Этот «посветлевший» синий – отозвался в голубом цвете платья  Лиды. Метафизические свойства голубого цвета делегированы образу Катрин (голубая табличка на двери ее дома; голубое платье ее двойника – Лиды), ведь это цвет чистоты, света – он означает божественную премудрость, символ духа истины.

Все персонажи  «Возвращения Будды» призрачны, размыты и в  основных проявлениях похожи друг на друга и будто являются художественными  вариациями одного типа, который, воплощаясь в разных персонажах, приобретает иные гендерно-возрастные, социальные  признаки. Возможно, и поэтому героине придана парадоксальная недовоплощенность:  нет ее портрета, отсутствует индивидуализированная речь. Ее облик неполон, призрачен, иллюзорен, ему соответствуют языковые средства, используемые нарратором.

Все без исключения герои вступают в отношения двойничества: религиозно-мифологическое родство главного героя и Щербакова;  двойничество женских образов – Лиды и Катрин; парадоксально похожи нарратор и Лида: они неприкаянно  совершают маятниковые перемещения из одной среды – в другую; нарратор и Катрин принадлежат ирреальному миру: он представляет собой «чьи-то забытые воспоминания» –  она – объект его внутреннего «я»; Амар является двойником не только главного героя,  на что указывает причастность обоих к истории с убийством и судом, но и Лиды, их объединяет мотив «смердения». Речевые характеристики не дифференцируют героев. Человеческая призрачность, недовоплощенность зеркально отражается в  природе и предметных, вещных явлениях, сопровождающих действие. Можно заключить, что в романе воплощено полифоническое множество разноголосых, обладающих минимальной атрибутивностью персонажей, но составляющих партитурное единство зеркальных отражений рассказчика, возвращающегося в сюжетное действие каждый раз в новом воплощении. Таким условным приёмом Гайто Газданов  воссоздаёт, с одной стороны,  трагедию бесконечных страданий, фатальную закольцованность обречённых на одиночество и, с другой стороны, возможность и волю вырваться из круга множества абсурдных существований.

В третьей главе «Роман «Пробуждение» как эстетическое преодоление мировой трагедии: возвращение к жизни» исследуется процесс переживания и осмысления войны как вселенской трагедии, как эсхатологического момента истории общечеловеческой и индивидуальной, возвращение от господства хаоса и разрушения к гармонии созидания и порядка. Жанровое своеобразие романа отсылает к мифу и литературным историям о Пигмалионе и Галатее, обнаруживает контекст Притчи о милосердном самарянине. С первых строк романа автором определены пространственно-временные границы, повествование начинается как движение, текст начинает жить по правилам классического для мировой литературы хронотопа дороги, предполагающего непосредственную связь с мотивом возвращения. Выдержана особая организация повествования: вставные эпизоды воспоминаний Пьера Форе о прошлом позволяют расширить не только пространственные, но и временные рамки; «петли» повествования строятся по схеме: отправная точка настоящее – прошлое – недавнее прошлое – возвращение в точку настоящего. Тем самым решается несколько художественных задач: расширяются до метафизических границы повествования, прослеживается путь становления героя как личности, объясняются его отношения с миром, социумом и самим собой в настоящий момент, в прошлом, прогнозируемом будущем.

Ретроспектива личных привязанностей располагает события в порядке постепенного отчуждения, отношения героя с миром не строятся помере его взросления, а разрушаются. Мир до войны, ассоциируемый со стержнем-отцом и надеждой на наследство тетки Жюстины рушится со смертью этих людей; жизнь во время войны и немного после обессмыслена со смертью матери; после войны – безнадежность, сопровождаемая отвращением к женщинам и насмешками с их стороны. Встреча с Мари разрывает мучительный круг самоистязаний и смыкающуюся петлю фатального отчуждения. Противопоставленный атмосфере деструктивизма творческий и созидательный акт, на который оказывается способным «маленький человек» Пьер Форе, возвращает сознание и жизнь утратившей рассудок и человеческий облик  женщине, буквально вновь создает человека и личность из животной бессознательной массы. В результате этого сам герой преодолевает собственную личностную и психологическую неполноценность, возвращает утраченные представления об Идеале и совершенстве, обретает божественное подобие, силы к преодолению смерти, проникшей в человеческий мир и собственную душу.

Газданова считают идейно близким писателям-экзистенциалистам, в частности, Ж.-П. Сартру и А. Камю, но он в своем творчестве далек от сартровского принципа «случайности», его герои «все время находятся перед выбором, они свободны, но их выбор не всегда удачен, а порой и трагичен»,  фатально ведет к смерти,  либо может быть антиномичным, парадоксальным. В поздних, послевоенных произведениях, в частности в анализируемом романе «Пробуждение» выбор возвращения обретает положительный модус. Здесь представляется справедливым вывод О.М. Орловой о том, что  Газданов  перестал принимать смерть как нечто всеобъемлющее, окончательное и определяющее всю человеческую жизнь, перестал верить утверждению: всякое направление движения в жизни – есть лишь направление к смерти. Так, в романе интенция автора находит выражение в категориях позитивных и жизнеутверждающих (пробуждение к жизни, душевное и физическое здоровье, возвращение утраченного покоя и счастья, преображение, обретение первоначальной истины); мотив возвращения, по преимуществу, манифестирует  онтологический  смысл вечного бытия: герою представляется жизнь как его личная борьба против болезни и в конечном итоге против смерти, победа над ней кажется ему единственным действительно важным долгом человека, теперь все в мире приобрело для него новое значение, он избавлен наконец от того тягостного чувства бессмысленности окружающего. А земной путь человека в целом Газданов недвусмысленно называет «пробуждением или возвращением к жизни».

В Заключении подводятся итоги исследования, излагаются основные выводы, с опорой на анализ вышеизложенного материала намечаются перспективы дальнейшего изучения творчества писателя.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Чернов А.Н. Возвращение как стилеобразующая доминанта в прозе Гайто Газданова (на примере романа «Возвращение будды») // Вопросы языка и литературы в современных исследованиях: Материалы всероссийской научно-практической конференции «Славянская культура: истоки, традиции, взаимодействие» VII Кирилло-Мефодиевских чтений. – Москва-Ярославль: «Редмер», 2006. – С. 213-221.
2. Чернов А.Н. Христианская мифопоэтика в романе Гайто Газданова «Возвращение Будды» // Филологическая наука в XXI веке: взгляд молодых ученых: Материалы VI Всероссийской научно-практической конференции молодых ученых. – Москва-Ярославль: «Редмер», 2007. – С. 269-279.
3. Чернов А.Н. Особенности создания женских образов в романах Гайто Газданова // Вопросы языка и литературы в современных исследованиях: Материалы всероссийской научно-практической конференции «Славянская культура: истоки, традиции, взаимодействие» XI Кирилло-Мефодиевских чтений. – Москва-Ярославль: «Редмер», 2010. – С. 168-175.
4. Чернов А.Н. Возвращение к женщине // Русский язык за рубежом. Учебно-методический иллюстрированный журнал. – М.: 2010. – выпуск № 6. – С. 83-88.
5. Чернов А.Н. Философская и мифопоэтическая основа прозы Гайто Газданова (роман «Возвращение Будды») // Электронный журнал «Вестник Московского государственного областного университета» [Сайт]. – М.: МГОУ, 2013 — № 2. — URL: http://evestnik-mgou.ru/vipuski/2013_2/stati/ (точные исходные данные будут в июле 2013)
6. Чернов А.Н. Функция персонажа в романах Гайто Газаданова // Вестник Московского государственного гуманитарного университета. – Серия «Русская филология». – 2013. – № 2 (точные исходные данные будут в июле 2013)
7. Чернов А.Н. Александр Вольф Гайто Газданова: возвращение к смерти // Гуманитарные и социальные науки. Электронный журнал. – 2013. – № 4 (точные исходные данные будут в июле-августе 2013)
8. Чернов А.Н. Феномен прозы Гайто Газданова: мотив возвращения // Материалы Международной научно-практической конференции «Русская литература в мировом культурном пространстве. Ценности и смыслы». – 2013 (точные исходные данные будут в июле 2013)

Средняя оценка 0 / 5. Количество оценок: 0

Поставьте оценку первым.

Сожалеем, что вы поставили низкую оценку!

Позвольте нам стать лучше!

Расскажите, как нам стать лучше?

1155

Закажите такую же работу

Не отобразилась форма расчета стоимости? Переходи по ссылке

Не отобразилась форма расчета стоимости? Переходи по ссылке