Не отобразилась форма расчета стоимости? Переходи по ссылке

Не отобразилась форма расчета стоимости? Переходи по ссылке

Дипломная работа на тему «Антигуманизм в творчестве писателей контркультуры»

Минувшее столетие оказалось для человечества и культуры переломным периодом. Мировые войны, в которых впервые было применено оружие массового уничтожения, политические перемены и передовая роль тоталитарных режимов, построенных на милитаризации и уничтожении индивидуальности, гонка вооружений и техногенные катастрофы — всё это заставило людей задуматься о смерти искусства, невозможности творить после ужасающих катастроф войны и последствий технического прогресса.

Написание диплома за 10 дней

Содержание

Введение

Глава 1. Контркультура в литературе XX века

.1 Истоки и становление контркультурной литературы

.2 Основные художественные особенности контркультурной литературы

Глава 2. Антигуманизм в творчестве Ирвина Уэлша

.1 Роман «На игле»: замысел и история создания

.2 Реализация антигуманизма в романе «На игле»

Глава 3. Дегуманистическая проза Чака Паланика

.1 Чак Паланик как «бунтующий человек» американской литературы

.2 Воплощение идей антигуманизма в романе «Бойцовский клуб» Заключение

Нужна помощь в написании диплома?

Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.

Подробнее

Список литературы

Введение

Минувшее столетие оказалось для человечества и культуры переломным периодом. Мировые войны, в которых впервые было применено оружие массового уничтожения, политические перемены и передовая роль тоталитарных режимов, построенных на милитаризации и уничтожении индивидуальности, гонка вооружений и техногенные катастрофы — всё это заставило людей задуматься о смерти искусства, невозможности творить после ужасающих катастроф войны и последствий технического прогресса. Недаром немецкий философ Теодор Адорно приходит к выводу, что «после Освенцима любая культура вместе с её уничижительной критикой — всего лишь мусор»1.

Доминирующие философские и литературные течения XX века были посвящены анализу человеческого существования, абсурдности окружающего мира и неминуемости страдания перед лицом судьбы. Коммерциализация сферы духовной культуры, доминирование масскульта и рост роли средств массовой информации разрушали человеческую индивидуальность и превращали общество в массу потребителей. Постмодернизм, столь бурно развивающийся после Второй мировой войны, не только поставил под сомнение необходимость искусства, но и обезличил его функции, уничтожив авторитет автора и читателя, а также заявив об абсолютной механизации творческого процесса. Важнейшей целью для общества потребления стала бесконечная и бесполезная гонка за постоянно сменяющимися трендами с целью удовлетворить свои материальные потребности. Угасание духовного начала в человеке, смерть личности и абсолютная несправедливость побуждали писателей и художников говорить о существующем антигуманизме и бесчеловечности как общества, так и мира вокруг. Масштабность проблем постиндустриального общества охватила европейскую и американскую литературу и искусство — писатели заявляли о невозможности преодолеть существующее неравенство. Героями новой литературы стали представители маргинальных слоёв общества: сексуальные меньшинства, преступники и выходцы из неблагополучных семей. Своим творчеством писатели подчёркивали несовершенство мира и показывали жизнь слабых героев в критических обстоятельствах. Антигуманизм творчества заключался в изображении действительности, писательском подходе к созданию текстов и способу преодоления проблем.

Борьба против доминирующей культуры потребления, резкий разрыв с традициями и нежелание людей быть частью аппарата потребления объединили многих под знаком контркультуры. Данное направление выражало протест против политических сил, культурных обязательств и навязанных стереотипов. Главной целью контркультуры стала борьба против современного социума. Рупором бунта контркультуры стало искусство: книги, музыка, художественные произведения, которые призывали молодёжь пойти наперекор культуре и совершить бунт против уничтожающего личность потребительского инстинкта. Контркультурная литература вызвала немало споров в общественной среде — предлагая бороться против антигуманизма в мире и бесчеловечного отношения к личности, писатели контркультуры предлагали не менее ужасающие способы для решения проблем. Американские и европейские писатели рассуждали о самоубийстве как способе не быть вовлечённым в потребительский процесс, предлагали разрушить не только культуру путём порчи имущества, но и разрушить самих себя, что стало бы высшим проявлением борьбы против социума. Ненависть, вызванная классовым неравенством, и антигуманность культуры встречались с ещё более бесчеловечным врагом — наркотиками, девиантным поведением и самоубийством. Закат контркультурного движения был связан как с потерями представителей контркультуры, так и полной победой информационного общества. Человек, вынужденный бороться против многочисленных трендов, оказался побеждён потоком информации.

Контркультура, предшествующие ей общественные движения и художественная уникальность направления способствовали публикации множества статей и книг. В анализируемых материалах активно обсуждалась политическая направленность текстов, специфика писательского мастерства и язык повествования, а также выявление литературных и философских влияний на литературу контркультуры. Однако стремительный упадок контркультуры в последней декаде прошлого века заметно ограничил публикации и научные статьи, посвящённые анализу движения и творчеству писателей контркультуры. Ныне круг контркультурных писателей весьма ограничен — самыми известными его представителями являются шотландец Ирвин Уэлш и американец Чак Паланик. В западной научной сфере существует несколько книг и весомое число статей, посвящённых творчеству этих писателей. В отечественном литературоведении материалов по этой тематике заметно меньше, несмотря на то что книги Уэлша и Паланика, экранизации их романов становятся культовыми в молодёжной среде.

Всё вышеперечисленное подчёркивает актуальность данной научной работы. Опыт отечественных специалистов позволил определить направление в анализе творчества писателей, сформировать цели и поставить ранее не исследованные специалистами вопросы. Написанные материалы на предмет анализа творчества писателей и феномена контркультуры также способствовали фундаменту исследования — теоретической и критической базе научного исследования.

Целью данной магистерской диссертации является анализ романов шотландского писателя Ирвина Уэлша «На игле» и американского автора Чака Паланика «Бойцовский клуб» на предмет выявления черт антигуманизма в их мировоззрении, в созданных ими образах и в выборе художественных средств. Для достижения данной цели в исследовании решаются следующие задачи:

Характеристика контркультурного направления в литературе: выявление художественных и философских влияний, целей данного направления, определение временных границ контркультуры, а также типологизация персонажей и основных тем, определение причин, по которым писатели контркультурного движения обращаются к проблеме антигуманизма и бесчеловечности окружающего мира

Анализ романов «На игле» и «Бойцовский клуб» с последующим выявлением черт антигуманизма. В центре внимания — уникальность художественного мира писателей, особенности их метода, автобиографичность, оценка их творчества в критике.

Сравнение поставленных авторами проблем и способов их решения. Учитывается национальная специфика, социально-политические особенности становления контркультуры.

Предметом исследования магистерской диссертации стали романы анализируемых писателей, а также творчество представителей контркультурного направления.

Нужна помощь в написании диплома?

Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.

Цена диплома

Теоретическую базу работы, отражённую в ссылках и в библиографии, составили научные статьи и монографии (на русском и английском языках), посвящённые писателям и их творчеству, статьи и интервью И. Уэлша и Ч. Паланика, в которых они высказали собственные взгляды на современную культуру и существующие в ней проблемы. Данные материалы проливают свет на творческие замыслы и специфику мировоззрения писателей. Основой для характеристики контркультурного движения стали материалы по экзистенциализму, литературе движения битников, а также материалы, посвящённые важнейшим социальным и политическим событиям второй половины XX века.

Практическая значимость магистерской диссертации заключается в возможном использовании ее результатов при разработке спецкурсов и модулей по истории новейшей зарубежной литературы, а также по истории контркультурного движения.

Контркультурное движение осмысляется в качестве значимого этапа в искусстве прошлого столетия. Критические и аналитические материалы, посвящённые характеристике поставленных в произведениях проблем, в очередной раз доказывают значимость контркультуры как явления и демонстрируют желание специалистов профессионально подойти к анализу одной из самых критикуемых эпох в истории литературы.

антигуманизм мировоззрение художественный контркультурный

Глава 1. Контркультура в литературе XX века

Во введении к сборнику «Современная литературная теория» И.В. Кабанова отмечает, что в «начале XXI века аксиомой для западного литературоведения и культурологии стало положение об уменьшении места и роли литературы в жизни современного общества»2. Специалист продолжает и отмечает, что в прошлом столетии с разной скоростью большинство стран осознало потерю статуса литературы как образца жизни, базовой дисциплины для школьного образования, ценностного ориентира и достижения духовно- моральных высот человечества. Смерть традиционной литературы с её стремлением улучшить существующую действительность, возвышенным литературным слогом и уважением к читателю как к реципиенту идей художника и будущему носителю этих мыслей вызвано не только громкими заявлениями философов о смерти автора и читателя. Многочисленные достижения литературы прошлых веков были разбиты в прах мировыми политическими и экономическими событиями. Литература XX века, сохраняя визуальную оболочку прошлых веков, была вынуждена измениться под прессом социо-культурной и духовно-интеллектуальной ситуацией эпохи. В.А. Пестерев, анализируя статус романа в контексте современной эпохи (специалист берёт за образец рубеж XX и XXI вв.) перечисляет общие и доминирующие черты так сильно повлиявшего на литературу и общество периода: концентрация кризисных явлений во всех сферах, экзистенциальный трагизм, новый цикл «общества потребления», смена поколений и иное сознание вступающих в жизнь, глобализация и мультикультурализм и др3. Мировые войны, гонка вооружений и становление капитализма как двигателя прогресса в формировании человеческого счастья наложили отпечаток на формирование ценностного пути у представителей новой литературы.

Начинающие писатели осознавали роль рынка в популяризации собственного имени, которое теперь превращалось в компанию по производству интеллектуальных идей. Литература, которая приносила прибыль писателю за счёт написанных и проданных книг, становилась похожа на рутинную офисную работу, что обесценивало писательское мастерство и делало его очередным продуктом потребительского сознания современно социума. Таким образом, искусство как единственно свободный и не зависимый от внешних обстоятельств способ осознать действительность и актуализировать проблемы существования теряло свою актуальность.

.1 Истоки и становление контркультурной литературы

Формирования потребительского инстинкта стало фундаментом для создания нового социума. Культура потребления, для которой успех заключался в приобретении максимального количества актуальных вещей, уничтожала человеческую индивидуальность. Люди нового поколения превращались в массовый товар без духовных стремлений и желаний увековечить своё им в истории. Общество второй половины XX века было вынуждено бороться против доминирующей культуры и государства как аппаратов по разрушению личности либо стать предметом окружающей среды и забыть о своих желаниях. Контркультура, возникшая в поствоенном обществе Запада, предприняло попытку преодолеть существующую серость и бросило вызов как обществу, так и культуре в целом.

Отметим, что представители контркультуры не были первыми бунтарями. Борьба против государства, ненависти и справедливости мира испокон веков существовало в человеческом сознании. Романтические герои XIX века также сражались за свою индивидуальность, а «потерянное поколение» начала XX века своим творчеством доказывало разрушительную силу войны и жажды государств стать мировыми державами путём успехов в военных кампаниях. Авангард первой половины прошлого столетия объявил войну целой культуре:

литературное творчество отныне не представляло особой ценности, тогда как писательское мастерство сводилось к банальной механизации. Таким образом, эпоха постмодернизма, на которую пришёлся рассвет контркультуры как творческого движения, стал вполне логичен в обществе, которое не протяжении много времени пыталось победить культуру и аппарат государства.

Контркультура всегда вызвана кризисным состоянием общества, дегуманизацией общественных отношений, которая проявляется в уменьшении роли личности, а также отчуждением человека от общества упадком авторитета образования и воспитания4. Политическая нестабильность и социальная разобщённость, вновь возникшие в обществе после Второй мировой войны, стали для людей искусства нового поколения катализаторами начала борьбы. Контркультура не просто не соглашается с правилами — она пытается всеми силами их изменить.

Нужна помощь в написании диплома?

Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.

Цена диплома

Как художественное явление контркультура XX века имеет свои истоки и влияния, которые помогли писателям и художникам создать определённое критическое мышление. Несмотря на тот факт, что представители контркультуры, как правило, были маргинальными личностями, а их творчество зачастую представляло личный опыт, литературное влияние и воздействие на труды писателей можно назвать бессознательными. Большинство идей, которые нашли отражение у контркультурщиков, закрепились в умах человечества, отчего творчество становилось некой рецепцией или переосмыслением существующих идей. Американский писатель

Чак Паланик отмечает влияние на своё творчество таких крупных континентальных мыслителей как Мишель Фуко и Альбер Камю5, высоко оценивает абсурдизм и юмор в творчестве Николая Гоголя6 и помещает на страницах своего романа рассуждения датского философа Сёрена Кьеркегора.

Эпиграфом к роману «Американский психопат» Юрета Истона Эллиса является фрагмент из повести Фёдора Достоевского «Записки из подполья», тогда как шотландский писатель Ирвин Уэлш устами своего героя также размышляет о проблемах выбора в соответствии с философией Кьеркегора, а его рассказ «Евротрэш» является современной адаптацией повести Альбера Камю «Падение». Несмотря на тот факт, что стержнем контркультуры является борьба против традиционной культуры, представителями движения были взяты на заметку достижения крупнейших литературных и философских течений предыдущих поколений, ведь именно неудачный опыт прошлого стал лучшим оружием в руках нового слоя социума.

Становится очевидным, что основой, тем крепким камнем, на котором стояла контркультура, является экзистенциализм. Проблема существующего бытия человека, ответственности за его выбор, иррациональность выбора проходят лейтмотивом практически у всех писателей контркультуры. Паланик указывает на специфику разрушения в романе «Бойцовский клуб» основными постулатами философии Кьеркегора: «человек, который беспрекословно подчиняется закону, который называет всё возможное невозможным на то основании, что это противозаконно, живёт ненастоящей жизнью»7. Сознательный выбор наркотиков и нежелание быть зависимым от среднего класса Ирвин Уэлш объясняет тем, что «истинный выбор совершается в момент сомнения и неуверенности при невозможности опереться на собственный опыт или советы посторонних … отрицание коллективной мудрости общества ведёт к ослаблению идеологических предпосылок для контроля общества над индивидуумом»8. Герои романов познают истину, находясь перед лицом смерти или опасности, их свобода заключается в полном отделении себя от общества потребления и самоопределении в концепции Раскольникова — «тварь я дрожащая или право имею». Контркультура ставит иррациональное начало человека (его эмоции, страхи и телесные побуждения) выше разума. Именно поэтому сюжеты контркультуры не только динамичны, но и противоречат здравому смыслу традиционной литературы. Тем не менее, контркультура создана для изменения традиций, разрыва с моральными и социальными устоями. Контркультурная литература атеистична, что противоречит философии Кьеркегор, который видел в служении Богу высший шаг человека, ибо Бог совершенен, тогда как человек ввиду первородного греха должен прогрессировать. Финальным аккордом, высшим проявлением воли для героев Чака Паланика и Ирвина Уэша становится сознательное самоубийство, тогда как философия Альбера Камю отвергало самоубийство как решение и метод бунта: «Суть дела в том, чтобы умереть непримиренным, а не по собственной воли. Самоубийство — это самоуничижение»9. Контркультура пересмотрела основные постулаты экзистенциальной мысли и по-новому обратила внимание на человеческое существование и свободу выбора, обречённости разума и первичности иррационального стремления.

Не менее важным для контркультуры стало творчество немецкого философа Фридриха Ницше. Идеи, ставшие фундаментом и основными правилами для немецкого философа, нашли отражение в самом движении контркультуры. Объявляя войну старой культуре, представители контркультуры брали на себя ответственность сверхчеловека Ницше, вынужденного не просто разрушить культуру, но и построить на её месте новую, достойную для нового поколения сильных людей. Так, например, Патрик Бэйтмэн берёт на себя идеи сверхчеловека для демонстрации своей силы в разрушении старой культуры, тогда как Тайлер Дёрден из «Бойцовского клуба» стремится разрушить культура и, что самое важное в контексте ницшеанства, построить на месте общества потребления новую цивилизацию. Дёрден становится проводником для современного мужчины, указывает ему путь. Критика христианства, буддистские мотивы в романах Паланика являются реакцией на произведения Ницше и делают произведения американца более многогранными. Контркультурный пафос встречается с глубокими философскими идея, что актуализирует важность проблемы и подтверждает серьёзность данного направления в литературе.

В романах контркультуры также прослеживаются и кафкианские мотивы. Атмосфера ужаса, которую создавал чешский писатель в своих произведениях, слабость человека перед аппаратом государства и обстоятельств, кристально чистый язык и универсальность проблемы путём отсутствия топонимов в рассказах нашли более извращённое применение в романах контркультурного направления. Ужас, о котором писал Кафка, превратился в настоящий кошмар творчества Чака Паланика и Ирвина Уэлша. Государство как инструмент бесконечного страдания изображается в романе шотландского писателя Джеймса Келмана «До чего ж оно всё запоздало». Как отмечает Владимир Набоков, анализируя рассказ Кафки «Превращение», «ясность его речи, точная и строгая интонация контрастируют с кошмарным содержанием»10. Ужас и ненависть в романах контркультуры соседствуют с чистотой речи (в синтаксическом смысле), что создаёт определённую уникальную композицию книг. И если кафкианские герои были всегда проигравшими перед государством и обстоятельствами, то контркультура заставила героев бунтовать, тем самым находя в них внутреннюю силу. Таким образом, подводя вышесказанное к логическому завершению, можно проследить определённые тенденции в становлении литературы контркультуры. Культурные достижения предыдущих поколений стали основой для постмодернистских текстов, но быстро были изменены в силу существующих обстоятельств и желании писателей победить в борьбе с доминирующей культурой, заявить о себе как о enfant terrible от литературы.

Тем не менее, на развитие контркультуры как движения влияли не только литературные и философские предпосылки. Генезис контркультуры был связан с определёнными социальными и политическими событиями в мире. Так, например, становление американской культуры протеста во многом было обусловлено движением битников и хиппи, тогда как на британскую контркультуру повлияло движение «рассерженных молодых людей». Поствоенный мир Запада во второй раз ощущал свою потерянность и ненужность. И если первое «потерянное поколение» было потеряно для самих себя, так как они не могли вернуться в нормальную жизнь после увиденных ужасов Первой мировой войны, то потерянное поколение было пустым, в первую очередь, для истории. Молодёжь, выросшая во второй половине минувшего столетия, становилась абсолютно идентичной и незаметной. Именно поэтому бунт контркультуры обусловлен не только разрушением прежних устоев, но и желанием занять место в истории, остаться замеченными для других людей.

Поколение битников, «разбитое поколение» стало главной основой для рождения американской контркультуры. Связано это, во-первых, с тем, что битники непосредственно предшествовали контркультуре, а американский писатель Уильям Берроуз стал соединительным звеном — его творчеству зачастую относят как к битникам, так и к контркультурщикам. Во-вторых, движения и взгляды битников оказались максимально схожими с настроениями представителей контркультуры. Разрыв с традиционной культурой, опровержение феномена «Американской мечты» и постоянный мотив дороги становятся центральными в творчестве битников, а в дальнейшем у Чака Паланика. Джед Скиннер замечает, что сообщество битников возникло как ответ на послевоенную реакцию правительства Америки. Выискивая несогласных с доминирующими политическими установками, полицейские как бы вынуждали молодых людей создавать некие общины, где они боролись против расовой сегрегации, гомофобии и в дальнейшем создали плодородную почву для возникновения контркультуры11. Пытаясь бороться с творчеством и образом жизни битников, средства массовой информации намеренно создавали искажённый образ представителей данного движения, но это не помешало распространению популярности движения. Так, например, Е.Г.Загвоздкина приводит в пример цитату Тода Джитлина: «Что журнал TIME считал отвратительным в Гинзберге, сделало его привлекательным для молодого Боба Дилана … Джим Моррисон переписывал «На дороге» в свою тетрадь и копировал смех Дина Мориарти»12. Поколение хиппи, выросших на битниках, стало значимым и определяющим для контркультуры. Во-первых, именно представителей хиппи, как правило, называют первыми контркультурщиками в социально понимании этого слова. Во-вторых, «главным объектом критики хиппи выступало постиндустриальное общество потребления в целом с его повседневными стандартами и стереотипами, культом «мещанского счастья», накопительства, жизненного успеха и нравственной закомплексованностью»13. Хиппи, как и предшествующие им битники, взяли за символ своего движения. Однако битники пытались найти в дороге ответы на вопросы или воспользоваться эскапизмом для решения проблем, тогда как для хиппи дорога становилась возможностью построить мир любви. Именно знаменитый лозунг хиппи — «Make Love Not War» (Занимайтесь любовью, а не войной) — стал главным объектом критики для представителей контркультуры. Писатели контркультуры были уверены, что в современном мире любовь не может стать строительным звеном, поэтому романы следующего после хиппи поколения пропитаны ненавистью. Печальный опыт собственных родителей, так называемых неудачных строителей любви, убеждал контркультурщиков, что современный им мир полон ненависти и зла. Оружием писателей контркультуры стало разрушение цивилизации и собственной личности путём противозаконных действий и употребления запрещённых препаратов. Шокирующее описание действительности, невозможность героев найти спасение и личный опыт писателей раз и навсегда поставил крест на концепции спасительной любви в культуре.

Бурное развитие контркультуры и общественных молодёжных движений в США было практически немыслимо для туманной и серой Великобритании. Несмотря на популярность хиппи и битников, которые во весь голос говорили о проблемах сексуальных меньшинств, дискриминации и всячески пытались освободиться от политики, послевоенная Великобритания не спешила ознакомиться с новыми движениями. Алексей Яцык, рассуждая о становлении и характеристики творчества «рассерженных молодых людей, замечает, что большинство писателей редко пересекались между собой и были практически не знакомы друг с другом. Тем не менее, был ряд общих черт, который объединял этих писателей: «верность старому доброму критическому реализму, а также введение в английскую литературу новых персонажей — заблудившихся в жизни молодых людей из рабочего класса и выпускников престижных учебных заведений, которые не смогли найти своё место в обществе»14. Герои творчества «рассерженных молодых людей», продолжает Яцык, бессмысленно, беспощадно и безнадёжно бунтуют против социума. Главным отличием от американских хиппи и битников являлась строгая политическая направленность — консервативная Великобритания обязывала писателей не просто писать на острые социальные темы, но и выступать под определенными политическими знамёнами. Критика государства и социума шла с чётких леворадикальных позиций, однако, отмечает Яцык, большинство писателей в дальнейшем не просто отказались от левосторонней направленности творчества, но и стали его критиковать, занимая места при правительственных организациях. Классовое неравенство, несправедливость социума и яркая политическая направленность прослеживается в творчестве шотландских писателей Ирвина Уэша и Джеймса Келмана. Писатели не просто выступают за национальную идентичность, наполняя романы шотландскими топонимами и местными диалектами, но вступают в открытую конфронтацию с английским правительством, критикуют политику Маргарет Тэтчер. Главным отличием творчества Уэлша и Келмана от своих предшественников стала смена политической направленности, а также введение абсолютно противоположного главного героя. Тогда как главный герой пьесы Джона Осборна «Оглянись во гневе» — Джимми Портер — является образованным человек и работает, герои Уэлша и Келмана промышляют воровством, являются выходцами из неблагополучных семей, у них отсутствует образование и какое-либо желание его получить. Ирвин Уэлш критикует общество и государство, помещая представителей социального отребья в неблагополучные районы Эдинбурга, чем создаёт максимально ужасную картину происходящего в современном постиндустриальном мире. Джеймс Келман, получив Букеровскую премию за роман «До чего ж оно всё запоздало», привлёк внимание образованной общественности к проблеме адаптации нежелательных элементов в обществе. Несмотря на многочисленные нападки и критику, писателю удалось в очередной раз актуализировать проблемы несправедливости и неравенства, а также их антигуманного преодоления: воровства, убийства и саморазрушения.

Контркультура, возникшая во второй половине XX века, стало одним из самых громких и критикуемых явлений в обществе и искусстве. Намеренно изображая грязь существования, разрывая отношения с традиционной литературой, представители направления без прикрас демонстрировали обществу все асоциальные и антигуманные условия, в которых им пришлось расти и становиться личностями. Имея за плечами огромный опыт, опираясь на главные идеи значимых литературных и философских, политических и социально-культурных течений, контркультурщики смогли преобразовать имеющиеся идеи и с помощью грубого реализма описания, введения в искусство новых тем и персонажей заявить о себе и отметиться в истории искусства. Контркультура, просуществовавшая половину столетия, сошла на «нет» под прессом постиндустриального общества, его вечного стремления в потреблении и ростом массовости культурных достижений.

.2 Основные художественные особенности контркультурной литературы

Литература второй половины XX века не только противопоставила себя многовековым достижениям и традициям классической литературы, но и отказалась от идеализации мира, поставив в центр внимания нового героя и заставив его по-новому говорить о проблемах человека и общества. Она побудила читателей и критиков задуматься над деструктивной тенденцией современного социума, в котором духовные потребности человека и интеллектуальные стремления общества были вытеснены продуктами потребления, временным наслаждением и удовлетворением телесных и материальных потребностей. Грубый реализм повествования, резкая критика современного общества и личный опыт писателей, которые зачастую определялись цивилизованным обществом как маргиналы, с особой тщательностью и экспрессией нашли своё отражение в созданных авторами романах. Книги, вышедшие в обозначенный период и объединённые вышеперечисленными характеристики, были включены в собирательный термин «контркультура». Как направление контркультура нашла своё отражение в искусстве, общественных движениях и настроении сразу нескольких слоёв общества. Масштабность явления контркультуры способствовало не только трансформации многих понятий, но также привлекло внимание многих специалистов к анализу созданных представителями контркультуры произведений, что подчёркивало популяризацию явления и подтверждало его важность для более подробного анализа.

Нужна помощь в написании диплома?

Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.

Цена диплома

Однако специалисты в сфере литературы привыкли обособлять писательское мастерство контркультуры от других произведений этого направления и данного понятия в сфере социологии. Именно поэтому книжное творчество авторов контркультуры принято называть «трансгрессивной прозой» или литературой «Поколения X». Последний термин стал особенно востребованным и популярным после выхода одноимённого романа (Generation X: Tales for an Accelerated Culture, 1991) канадского писателя Дугласа

Коупленда (Douglas Campbell Coupland, род. 1961), «крёстного отца иксеров»15. Илья Кормильцев, знакомый российскому читателю как переводчик культовых романов писателей контркультуры, указывает на то, что литера X взята для определения подобной литературы неслучайно — по мнению критика, буква с давних пор является «универсальным заменителем полного имени, псевдонимом тайны»16. Таким образом, скрывая свою идентичность под буквой, писатели и представители поколения как бы указывали на свою неприкаянность, нежелательность существования для истории, что пройдёт лейтмотивом практически во всех трудах контркультуры. Роман Дугласа Коупленда, написанный в лучших традициях постмодернизма, представляет собой путеводитель по целому поколению: канадец рассказал общественности о стремлениях и мечтаниях молодёжи, их скованности и взглядах на жизнь, а также снабдил роман специальным глоссарием, который вводит читателя в атмосферу и культуру иксеров. Анализируя роман писателя, О.И.Заворыкина приходит к выводу, что герои Коупленда «мучаются отсутствием в жизни каких-либо высоких целей, идеалов, да и просто своей полезности и необходимости для других»17. Персонажи романа признают не абсурдность мира и человека вообще, а их неразумность, именно поэтому выход из общества, противопоставление себя социуму является выполнением долга перед здравомыслием. Сергей Кузнецов в статье «Певцы неизвестного поколения» выделяет сразу несколько аспектов определения термина «Поколения X». Во-первых, буква X становится синонимом неизвестности, и связано это с широким распространением термина, его заимствованием и потерей первоначального смысла — «заимствуют слово, а наполнение подбирается своё»18. Во-вторых, неразрывная связь писателя и самого направления контркультуры с западными общественными движениями наводит на мысль о понимании буквы X как синонима «Хиппи». Кузнецов замечает, что «иксеры во многом наследуют хиппи — в ожидании скорого апокалипсиса, в горделивом инфантилизме и, главное, в антикорпоративном духе и нежелании пахать на чужого дядю»19. Третьим аспектом для обозначения 24-й буквы английского алфавита является приставка «экс-». Поколение X становится символом постмодернизма в культуру, следовательно, оно априори существует после чего-либо. Иксеры не смогли стать хиппи и панками, потому что были слишком молоды, потому им пришлось придумать новый способ существования: «у хиппи была созидательная энергии, у панка — энергия разрушительная; у иксеров энергии не было — и потому они могли надеяться, что корпоративная Америка оставит их в покое»20. Кузнецов объясняет провал термина «Поколение X» и одноимённого романа канадца на отечественной почве тем фактом, что в России буква X воспринимается как «первая буква вербального выражения фаллической агрессии»21. Тем не менее, поверхностная с первого взгляда мысль Кузнецова находит своё отражение в критике литературы контркультурного направления: юношеский максимализм писателей и их персонажей, попытки привлечь аудиторию чёрным юмором и описанием табуированных сцен был быстро разбит победившим в мире капитализмом. У писателей появились деньги, отчего критика среднего класса потеря смысл, так как писатель примкнул к этому среднему классу и цивилизованному обществу, оставив своих героев на обочине жизни. На этом этапе специалист приводит цитаты канадского писателя о собственной непричастности к этому поколению, а вскоре и его тотальному забвению:

«Смотрите, я уже взрослый мужчина, у меня есть прошлое, я не имею ничего общего с этим поколением Икс. Я — не один из них»22. Завершая материал, Кузнецов замечает, что этот феномен существует как некий катализатор для рождения чего-то нового, более стоящего и определённо в своих стремлениях.

Поколение X становится поколением NeXt, за которое оно уже не будет в ответе, предоставив свободу выбора. Термин «Поколение X» становится серьёзным предметом для рассуждения и споров в научной среде. Взяв за основу букву X, которая зачастую обозначает неизвестность и может подразумевать под собой что угодно, писатели и литературоведы стали заложниками собственных трактовок, отчего первоначальное значение явления теряет свою актуальность и значимость.

Преодоление общественных установок и традиций искусства, демонстрация табуированных сцен и стремление шокировать реципиента — характерные черты так называемой «трансгрессивной культуры». Оксфордский словарь даёт следующее определение понятию «трансгрессивный»:

«вовлечение в нарушение моральных или социальных границ; относительно литературы или искусства — нарушение ортодоксальных, социальных и художественных норм путём нетрадиционного поведения и использования экспериментальных форм»23. Центральными темами трансгрессивной прозы становятся инцест и различные отклоняющиеся от нормы сексуальные практики, насилие, гендерное издевательство, употребление запрещённых препаратов и крайне дисфункциональные семейные отношения24. Являясь базисом для трансгрессивной литературы, вышеперечисленные темы привели писателей к выводу, что истинное знание и понимание вещей может быть получено только на грани жизни и смерти, когда собственное тело приносится в жертву опыту. Термин «трансгрессивной прозы» был введён в 1993 году литературным критиком Майклом Сильверблаттом в эссе «Shock Appeal: Who Are These Writers, and Why Do They Want to Hurt Us?», в котором он проследил новые тенденции в литературе на примере анализа романа Брета Истона Эллиса (Bret Easton Ellis, род. 1964) «Американский Психопат» (American Psycho, 1991). Сильверблатт характеризовал трансгрессивных писателей как тех, кто сознательно включает в свои произведения неприятный контент — табуированный секс, насилие и наркотики — с целью шокировать читателя. Критик признавал особое влияние творчества Уильяма Берроуза и Кэти Акер на писателей новой волны трансгрессии и пытался понять, почему эти писатели подвергают читательскую аудиторию таким испытаниям. Робин Мокержи, посвятив анализу трансгрессивной прозы целую книгу — «Transgressive Fiction. The New Satiric Tradition», — отмечает, что само понятие «трансгрессивный применительно к литературе или другим средствам массовой информации и является комментарием на восприятие содержимого и весьма зависит от времени»25. Изображением табуированных сцен, а также попытка противостоять литературной традиции не является новой для трансгрессивной литературы. Так, например, творчество Маркиза де Сада, натурализм Эмиля Золя и романы Федора Достоевского также касались тех или иных запретов общества и способа их нарушения. Тем не менее, именно литература XX века, так сильно изменившая свою форму и назначение под прессом исторических и культурных событий, является основой для возникновения трансгрессивной литературы. Творчество авангардистов, битников и «рассерженных молодых людей», философские концепции, провозгласившие смерть искусства, лишь укрепили будущих писателей в бесчеловечности современного им мира.

Возможность пойти на крайние меры и изобразить пограничное состояние героя, для которого смерть и многочисленные увечья не станут чем-то ужасным в этом бесчеловечном мире, способствовали развитию в трансгрессивной литературе антигуманистических настроений. Трансгрессивное искусство становится долгожданным способом утверждения идей целого направления контркультуры: «то, что стало невозможно осуществлять в положительной форме, осуществлялось негативным образом — путём разрушения культуры Запада, всё более глубокой деструкции идеалов и ценностей, лежащих в её основании»26. Художники, писатели и музыканты выбрали в качестве жертвы своих нападок существующий буржуазный мир, полный ненависти и несправедливости. Авторы трансгрессивных романов изображали ужасающую реальность существования людей, которые стали жертвами доминирующей культуры потребления. Описывая абсолютно разных представителей общества — герой «Американского Психопата» является успешным бизнесменом, тогда как персонажи «На игле» это двадцатилетние наркоманы — в различных странах, писатели лишь подтверждали масштабность проблемы антигуманизма в мире. Важнейшим периодом в развитии и популяризации трансгрессивной прозы стало заключительное десятилетие прошлого века. Ярчайший представитель контркультурного направления — американский писатель Чак Паланик — следующим образом характеризует этот период: «То было десятилетие «трансгрессивной прозы, начавшееся немного раньше романом «Американский Психопат». Чуть позднее эстафету продолжили «На игле» и «Бойцовский клуб». Это были романы об изнывающих от скуки плохих парнях, которые пытаются сделать что-то такое, что даст им возможность почувствовать себя живыми людьми»27. Таким образом, согласно мысли американца, эпоху трансгрессивной прозы можно охарактеризовать четырьмя романами: «Поколение X», «Американский Психопат», «На игле» и «Бойцовский клуб». Эти труды становятся флагманами движения трансгрессивной прозы и, несмотря на своё различие, помогают проследить общие тенденции всего направления.

Героями романов контркультурной литературы, как правило, становится представители маргинальных социальных групп: панки, наркоманы, футбольные хулиганы. Авторы романов подобным образом не только привлекают внимание общественности к жизни людей, оказавшихся вне поля зрения традиционного общества, но и наделяют свои романы определённым подпольным голосом. Энди, главный герой романа Дугласа Коупленда «Поколение X», замечает, что «мы живём незаметной жизнью на периферии; мы стали маргиналами — и существует масса вещей, в которых мы решили не участвовать»28. Мировоззрение героев, становление их как личности происходит по правилам того социума, к которому они принадлежат. Именно поэтому герои «На игле» сознательно выбирают саморазрушение путём приёма запрещённых препаратов, а поколение современных мужчин «Бойцовского клуба» занято построением уюта собственного дома. Тем не менее, героев контркультурной прозы объединяет осознание бесчеловечности современной культуры, её стремление к уничтожению человеческой индивидуальности и личности. Решением поставленной проблемы становится не менее бесчеловечное разрушение как себя, так и существующего мира. Герои как анализируемых романов, так и представленных в данном направлении либо соглашаются на бунт, умирая героической смертью, либо уходят в забвение, тем самым навсегда вычёркивая себя из борьбы за самоопределение.

Антигуманность героев, как было сказано ранее, вызвана доминирующей культурой потребления. Мир, в котором существует иерархия, порождающая неравенство и ненависть, побуждает героев к проявлению агрессии. Персонажи романов вынуждены заявить о себе с целью спасения собственной жизни. Окружающий социум представлен в романах контркультуры общим врагом, именно поэтому вся деструктивная деятельность героев направлена непосредственно на победу над соперником. Контркультурный герой становится жертвой современной ему культуры ввиду своего происхождения — он является либо обслуживающим персоналом высшего экономического класса, либо представителем низших слоёв общества. Именно потому важнейшим предметом для доказательства и оправдания существования трансгрессивной литературы становится созданный писателями образ государства и культуры как аппаратов угнетения. Отметим, что в контексте анализируемых далее произведений творчество британских писателей опирается на критику государства, тогда как американские авторы описывают деструктивизм культуры в целом. Шотландия в романах Ирвина Уэлша всеми способами пытается уничтожить национальную идентичность, порождая в обществе массовую безработицу и увеличивая пропасть между богатыми и бедными. В романах Чака Паланика в том же обвиняется не Америка, а культура потребления, которая уравняла всех в правах и уничтожила существующие различия между представителями сферы услуг. Происхождение героев из определённых социальных групп, давление внешних социальных и культурно-исторических факторов развило в героях критическое мировоззрение и, следовательно, желание преодолеть эту несправедливость путём её разрушения. Культура протеста включала в себя стремление к уничтожению различия между объектом, сформированного социокультурной средой, и субъектом, то есть самим индивидом. Контркультура на заре своего становления предпринимала попытки осуществления революции в сфере самого восприятия, отвергавшего конвенции элитарной, репрессивной по своей природе культуры29. Таким образом, бунт героев или, в случае некоторых романов трансгрессивной прозы, заведомое уклонение от борьбы и эскапизм являлись методами борьбы против мира. Антигуманный мир персонажей разрушался не менее антигуманными методами, что подчёркивало определённый пафос и направленность произведений контркультуры. Так, например, герои «На игле» и «Поколение X» выбрали сознательное и равнодушное забвение с целью демонстрации нежелания быть частью постиндустриального мира: молодёжь романа шотландца погибала от наркотической зависимости в заброшенных многоэтажках на окраинах Эдинбурга, а персонажи канадского писателя сознательно убежали от городской жизни в пустыню, где обрели свою свободу. Главные герои «Американского Психопата» и «Бойцовского клуба» протестуют против окружающего мира путём намеренного разрушения как себя, так и культуры вокруг: Патрик Бэйтмэн становится маньяком-психопатом, а Тайлер Дёрден ведёт нигилистический образ жизни, его главная цель — разрушить современную цивилизацию. Таким образом, писатели доказывают, что окружающих их мир бесчеловечен и возможность преодоления существующих в нём проблем возможно только не менее антигуманным методом — либо разрушающим бунтом, либо угнетающим забвением.

Так как явление контркультуры в литературе является сугубо постмодернистским явлением, то авторы трансгрессивной прозы активно используют при создании произведений различные стилистические приёмы. Это не только помогает писателям чувствовать себя свободно, но также показывает разрыв с традиционной литературой, а также во многом помогает характеризовать безумность и хаотичность направления. Одним из первых приёмов, использованных контркультурщиками для «преодоления диктата языка»30 и многовековых функций литературы, стал метод нарезок Уильяма Берроуза (William Seward Burroughs, 1914-1997). Для американского писателя, ставшего как символом литературе бит-поколения, так и прародителем трансгрессивной прозы, метод нарезок стал «невероятной возможностью преодоления консерватизма, сложившегося литературного языка, а также возможностью выйти за пределы литературы как таковой, заставить её воссоединяться с другими видами искусства, а иногда с политикой и наукой»31. Визуальную трансформацию текста использует и Ирвин Уэлш в романе

«Кошмары Аиста Марабу», где читатель вынужден читать написанный текст в разном направлении в попытке уследить за мыслями героя, а предложения постоянно подвергаются парцелляции. Сам писатель заместил, что текст движется по всему пространству и в разных реальностях, как и сам герой, пытаясь избежать правды»32. Писательскому стилю Чака Паланика посвящена статья в отечественной научной сфере. Специалист делает акцент на документальности прозы, упрощённом языке повествования и использовании рефренов, что создаёт «убаюкивающий ритм, который постепенно перетекает в некий ритуал повторений, оседая в подсознании читателя»33. Для Дугласа Коупленда характерным становится включение изображений в свои тексты, а также знаменитый словарь в романе «Поколение X», который помогает понять терминологию целого поколения. Авторы создают из своих текстов настольную игру для читателей и критиков, лишают свои романы авторской речи, что подчёркивает принадлежность героям идей и взглядов. Трансгрессивная проза шокирует читателя изображением жизни социального отребья, а также подробными сценами насилия и сексуальных извращений на фоне визуально трансформированного текста. Постмодернизм, который не раз подвергался критике за осознанную антилитературность, нашёл своё отражение в творчестве писателей контркультуры.

Отправной точкой для решения проблем в трансгрессивной литературе становится сатира и чёрный юмор. Смех героев скорее истеричен, нежели высмеивает порядки доминирующей культуры. Юмор, который играет особую роль в анализируемых в следующих главах романах, становится единственной возможностью не погрузиться во мрак общества потребления. Однако юмор писателей весьма специфичен — он затрагивает табуированные темы и представляет смесь грубой насмешки со стремлением выдавить улыбку. Писатели доходят до абсурда и находят смешное начало даже в самом жестоком изображении окружающего мира. Смех в романах трансгрессивной прозы бесчеловечен по своей сути, но является взаимной реакцией на неравенство и ненависть окружающего героев социума.

Трансгрессивная проза, ставшая культовым явлением второй половины XX века, закрепила за собой статус «самой бесчеловечной литературы человечества». Громко заявив о себе открытым изображением табуированных сцен, демонстрацией антигероев и разрушительным пафосом, творчество писателей контркультуры бросило вызов традиционной форме существования человечества. Целенаправленный разрыв с традиционной литературой, отказ от мнимых достижений общества потребления и разрушение как фундамент существования стали для литературы «Поколения X» опорой для существования. Авторы, провозгласив смерть литературы, личности и общества в целом, показали масштабность проблемы, привлекли внимание к жизни низших классов и своими трудами предприняли попытку перебороть несправедливость и неравенство. Расширяя пространство этого подлинного бытия, «герои ведут борьбу за освобождение всех людей от власти ненастоящего мира»34, полного антигуманизма.

Глава 2. Антигуманизм в творчестве Ирвина Уэлша

Романы современного шотландского писателя Ирвина Уэлша (Irvine Welsh, род.1958) пользуются популярностью не только у массового читателя за счёт главного предмета изображения — жизни «вонючих неудачников из страны неудачников»35 — уникальной авторской экспрессии и выбранного для повествования языка. Творчество писателя также привлекает внимание многих специалистов в области литературоведения, социологии, психологии и лингвистики. Ирвин Уэлш является важнейшим предметом для зарубежной научной среды — анализу произведений шотландца посвящены несколько книг и множество статей в научных журналах. В отечественной сфере критики Уэлш остаётся неизвестным и далеко не заслуженно игнорируемым автором — романы писателя практически невозможно найти на полках магазинов, а

Нужна помощь в написании диплома?

Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.

Цена диплома

издательства не заинтересованы в публикации трудов автора в виду ужесточения цензурных законов36. Тем не менее, феномен популярности Уэлша в современном литературном мире заставляет отнестись с особым пониманием к его творчеству и увеличивает актуальность исследования многих проблем, которые становятся центральными в романах автора.

.1 Роман «На игле»: замысел и история создания

Ирвин Уэлш родился 27 сентября 1958 года в Лейте, портовой арене на севере Эдинбурга. Лейт становится частью столицы лишь в 1920 году — именно поэтому тема особенной отдалённости молодёжи, осознания героями своей неполноценности и недопонимание между жителями города в дальнейшем пройдёт лейтмотивом практически во всех произведениях писателя. Отец Ирвина работал в доках, пока ухудшение здоровья не вынудило его сменить работу и заняться менее напряжённой в физическом плане торговлей ковровыми покрытиями. Мать писателя работала официанткой. Как вспоминает сам Уэлш, деньги в семье имели огромную ценность — едой и одеждой ребёнок не был обделён, а вот подарки на Рождество не получал37. В четырёхлетнем возрасте семья покидает Лейт и начинает строить новую жизнь в Муирхаусе, самом депрессивном районе столицы38, заселившись в новостройки района. Однотипные дома с бесконечно длинными коридорами, похожими на «взлётные полосы»39, которые, по мнению правительства, должны были воодушевить горожан на продуктивную деятельность, оказали прямо противоположный эффект — безысходность и апатия серых стен, губительное воздействие «модернизма для масс»40 вынудили людей бежать от серой реальности. Политика Маргарет Тэтчер, которая во многом омрачила и уничтожила национальную идентификацию41 Шотландии, способствовала развитию преступности и пропасти между средним классом и представителями так называемого социального отребья. Таким образом, Муирхаус взращивал поколение пустых и ненужных истории людей.

Ирвин Уэлш покидает школу в шестнадцатилетнем возрасте, несмотря на большое увлечение английским языком и искусством, и проходит курсы подготовки электротехников. Он работает телевизионным ремонтником, пока сильный разряд тока не заставляет его покинуть эту отрасль и отправиться на поиски менее рискованной работы. Уехав в Лондон, Уэлш начинает поиски себя: меняет несколько работ, играет в панк-рок группах и экспериментирует с наркотиками. Восемнадцатимесячная героиновая зависимость, многочисленные аресты за алкогольные опьянения и непристойное поведение привели не к лучшим последствиям — Уэлша приговаривают к условному сроку. Потрясённый случившимся будущий писатель задумывается над тем состоянием жизни, в котором он находится, и решает начать с чистого листа — отказаться от многочисленных попоек и проблем с законом. Как отмечает Ирвин, отказаться от героина его заставило ужасающее состояние друзей — иметь такой внешний вид ему не хотелось42. Наркотики в то время перестали быть для Уэлша развлечением и стали жизненной необходимостью — Уэлш начинает период лжи и воровства, а сама жизнь больше не контролируется43 им. Уэлш становится клерком и изучает компьютерные вычисления в лондонской компании Hackney Council. Жилищный бум, произошедший в начале 1980-х в Лондоне, помог подняться Ирвину, который взялся за покупку, ремонт и перепродажу жилья. Несостоявшийся яппи поднимается по карьерной лестнице до менеджера по продажам, поступает в университет и получает магистерскую степень по бизнесу, написав выпускную работу об использовании обучения и создания равных возможностей для мужчин и женщин. Научный руководитель бывшего панка и возмутителя общественного спокойствия называет тезисы убедительными во всех аспектах, за исключением одного — язык работы не соответствует заданным параметрам и не выглядит эффективным. Уставший от скучной учёбы и однотипной работы, Уэлш отправляется в США, где и происходит первая проба пера. Изначально это были путевые заметки, но по возвращении в родной город Уэлш увидел единственно стоящий предмет для массового освещения. Множество друзей писателя погибли от передозировки наркотиками и СПИДа, а большинство выживших ВИЧ-инфицированы (по подсчётам, в 1980-е 51% жителей Муирхауса имели положительный результат44). Эдинбург становится эпицентром распространения дешёвого героина, правительство не справляется с растущей проблемой. Молодёжь, которая буквально задыхается в многоэтажках, гибнет и не может найти выход.

Ирвин Уэлш начал писать, чтобы разобраться в причинах массовой наркотической зависимости и желанием объяснить самому себе ужасающие последствия взрыва ВИЧ-инфекции в Эдинбурге. Популяризация электронной музыки и синтетических наркотиков, рост вечеринок и формирование «химического поколения», которое в дальнейшем будет боготворить Уэлша и называть его своим рупором, давали писателю возможность отвлечься от рутинной работы. Письмо, от которого Уэлш хотел получить такой же кайф, как и от рэйвов, помогло справиться со слабостью после безумных выходных45. Осознав весь ужас вокруг и взяв за основу писательского мастерства честность, Ирвин Уэлш пишет «На игле» за два безумных года, наполненных всплесками и мучительными перерывами46.

Уэлш не давал себе отчёт в том, что он может сделать этой книгой. Он сомневался, что её опубликуют, не говоря уже о массовом прочтении, постановки на театральной сцене, экранизации и приобретения статуса культовой. «Это был крайне самолюбивый поступок — я писал книгу для самого себя»47. Даже несмотря на то, что Ирвин Уэлш назвал свой опыт в творчестве скорее спекулятивным, первые отрывки романа начали публиковаться в шотландских и английских малобюджетных изданиях. Начинающий писатель не понимает, почему за посредственные рассказы издатели просят такие большие деньги и обещает написать что-то лучше48. В то же время Уэлш испытывает угрызения совести, понимая, что его произведения печатаются, в то время как работы более сильных авторов остаются незамеченными.

Тем не менее, книга выходит в 1993 году и получает название «Trainspotting» (переводчик Илья Кормильцев посчитал более уместным и доступным для русского читателя название «На игле», что Алекс Керви назовёт «кошмарным ляпом»49). Роман продаётся не самыми большими тиражами (около 3000 копий), номинируется на Букеровскую премию, но не попадает в шорт-лист из-за спорного предмета изображения и демонстрации табуированных сцен. Как позже отметил один из судей, Лорд Гори, мужчины повели себя по-джентельменски и не смогли возразить оскорблённым феминистским чувствам судей-женщин50. По той же причине «На игле» не выиграл и премию Уайтбрида — один из судей посчитал роман оскорбительным. Отрицательные отзывы и насмешки Уэлш будет получать и в дальнейшем от критиков и специалистов. Главный предмет недовольства — нежелание писателя показать прекрасный мир. Сам же писатель посчитал, что ему удалось продемонстрировать реальные проблемы, общество с его настоящим языком, настроением и трагедиями. Как отмечает писатель, в Муирхаусе каждый рассказывал истории, их можно услышать в пабе, на рейве или футболе. Однако никто не хотел их записывать51. Для Ирвина главной же целью стало желание стать представителем людей, которых он видит вокруг, но о которых никто не пишет. Людей, которые скрыты от среднего класса за бессмысленной работой, афишами, и попытками обустроить свою жизнь. Ирвина Уэлша приглашают на Эдинбургский книжный фестиваль, для которого ему пришлось переработать роман и добавить в него путеводитель и глоссарий — такую же участь ждало и отдельное издание романа в США. Писатель крайне негативно относится к такому нововведению и считает его неправильным: во-первых, это уничтожает социальную и национальную тональность языка, во-вторых, такой шаг явно удовлетворяет потребности среднего класса. Отметим, что проблема языка и слэнга преследуют писателя на протяжении всей творческой деятельности. Популярные экранизации романов Уэлша — «На игле» (Trainspotting, 1996) и «Кислотный дом» (The Acid House, 1998) во многих англоязычных странах показывались с субтитрами, чтобы зрители могли понять быстро и непонятно говорящих персонажей52. Однако, согласно теории Михаила Михайловича Бахтина, вводимое в произведение разноречие, населяющие язык социальные и исторические голоса организуются в романе в стройную стилистическую систему, выражающую дифференцированную социально-идеологическую позицию автора в разноречии эпохи53. Таким образом, каждая книга шотландца — сложный, многоуровневый труд, в котором слышен голос целого пласта социума. «На игле», как утверждает Уэлш, это роман не об одном человеке, а об «отношениях и культурном давлении целого поколения»54. Ирвин Уэлш не хотел мириться с теми крайностями антисоциального и испорченного поведения, в которые попадает молодёжь Эдинбурга. Рон Маккей, отправляясь в Муирхаус заметил, что книга не принесла особой популярности автору — кто- то называет его «грёбаным Хиби» (фанатом футбольного клуба «Хиберниан»), а подростки даже не слышали его имени, зато с радостью были готовы помочь журналисту в покупке дозы героина55.

«На игле» — роман о сознательном выборе разрушения. Герои Уэлша заранее знают о поражении и стремительно идут к нему, слепо доверяя выбранному пути, несмотря на то, что о выборе речи быть и не может59. Проблема выбора станет одной из главных тем в романе. Употребление героина, насилие и ненависть ставят героев «На игле» в оппозицию современному социуму. Писатель мастерски высмеивает ценности общества потребления. Знаменитый монолог главного героя, альтер-эго Ирвина Уэлша — Марка Рэнтона — станет культовым и обретёт множество пародий в массовой культуре: «то, что я отверг жизнь, предложенную ими, они воспринимают как намёк на то, что сами сделали неверный выбор. Выбери нас. Выбери жизнь. Выбери ипотечные платежи и стиральные машины, выбери новые автомобили, выбери сидение на софе, уставившись в экран, на котором показывают отупляющие сознание и вредные для души игровые шоу, выбери бездумно засовываемую в рот псевдопищу. Выбери смерть в собственной постели по уши в дерьме и моче под присмотром ненавидящих тебя эгоистичных, бестолковых ублюдков, которых ты породил на свет. Выбери жизнь»60. Парадокс эстетизации предметов потребления и переоценённости вещей найдёт отражение и в сиквеле фильма Дэни Бойла, где главный герой обновит монолог в соответствии с современными запросами. Ирвин Уэлш изображает на страницах романа «шопенгауэровский пессимизм о природе человеческого существования»61. Общество запуталось в ненасытном стремлении удовлетворить плотские потребности. Таким образом, герои произведения Ирвина Уэлша освобождают себя от бессмысленного накопления ненужных вещей и создают определённый вакуум, который заменяется не менее, по мнению писателя, пустыми вещами.

Для раскрытия и полного понимания идеи пустоты стоить обратить внимание на название книги. Уэлш именует роман «Trainspotting», чем во многом озадачивает читателей и критиков. Особую проблему создавал тот факт, что на протяжении всего сюжета название писателем так и не раскрывается, а лишь упоминается, да и то ближе к концу повествования. В главе «Встречая поезда на Лейтском вокзале» главные герои посещают заброшенный вокзал Лейта, обречённый на превращение в более необходимые для общества потребления «супермаркет и плавательный бассейн»62. Старый пьяница, который оказался отцом одного из персонажей, интересуется — «Что делаете, ребятишки? Поезда встречаете?»63 (в оригинале — «What yis up lads?, eh?»64). Непереводимая на русский язык игра слов скрывает за собой одно из распространенных занятий во всей Великобритании. Трэйнспоттинг — вид хобби в странах с широко развитой системой железнодорожного сообщения. Трэйнспоттеры проводят своё время на платформах, в депо, на вокзалах или наблюдательных пунктах, параллельно записывая номера проходящих поездов. Более преданные делу фанаты записывают и номера вагонов. Главной целью трэйнспоттинга является сбор подробной информации и попытка отследить все существующие поезда в стране65. Накопленной информацией трейнспоттеры обмениваются с друзьями по интересам и составляют целостную картину происходящего в мире общественного транспорта. Отметим, что трэйнспоттинг — лишь первая ступень в огромной системе железнодорожного хобби: в дальнейшем энтузиасты профессионально могут заняться фотографированием поездов, описанием технических характеристик или, что является верхом искусства, лично прокатиться на каждом поезде. Отношения правительства к трэйнспоттерам весьма неоднообразно. Так, например, в Великобритании правоохранительные органы сотрудничают с «охотниками за поездами», чтобы получить точную информацию о движущихся составах, а также подозрительных лицах, которых трэйнспоттеры заметили за время своей слежки. Американские силовики преследуют представителей этого сомнительного занятия как раз в виду своей подозрительности, так как трэйнспоттеры могут сотрудничать с террористами и передавать им ценную информацию о поездах66.

В то же время в словаре уличного слэнга слово trainspotting обозначает употребление героина. Название связано с тем, что после укола на поражённой вене остаётся тёмная полоса, похожая на рельсы. А сам поиск (spotting) нужной вены схож с ожиданием трэйнспоттеров нужного поезда. Укол в наименее использованную вену напоминает долгожданное появление желаемого поезда67 (train).

Трактовка трэйнспоттинга как употребление героина более гармонично смотрится с сюжетом романа. Ирвин Уэлш повествует о бедных, молодых и старых, беспомощных и безрассудных жителях Эдинбурга68, в жизнь которых пришли легкодоступные наркотики — единственная возможность убежать от реальности. Отметим, что героин является широкой проблемой и одновременно способом её решения лишь в дебютном романе шотландца. Дальнейшие произведения будут связаны с синтетическими наркотиками — недаром «Эйсид Хаус» (The Acid House, 1994) и «Экстази» (Ecstasy: Three Tales of Chemical Romance, 1996), успехи в электронной музыке, постоянные вечеринки и приём тонны таблеток69 сделали из Уэлша писателя химического поколения.

Тем не менее, именно героин становится центральным персонажем в романе. Ирвин Уэлш не исходит из варианта понимания слова trainspotting как употребления наркотика. Поэтому важно обратиться к железнодорожному хобби. Уэлш следующим образом объясняет параллель между героином и трэйнспоттингом: «Трэйнспоттинг это деятельность, которая совершенно бессмысленна. Я не могу понять, почему кто-то хочет стоять на холодной платформе, пытаясь собрать номера поездов в стране, когда это невозможно и бесполезно. Я не могу понять, почему кто-то хочет свести на нет своё существование таким образом». Героин и трэйнспоттинг, продолжает Уэлш, «заполняют твоё время, но в остальном абсолютно бессмысленны. Они являются симптомом какого-то недостатка, глубокого духовного кризиса»70. Таким образом, шотландец выводит главную мысль и замысел произведения — не просто описание ситуации, в которую попал Эдинбург конца 1980-х, но и доказательства бесполезности и бессмысленности её решения. Наркоманы, с точки зрения среднего класса, находятся в постоянном ожидании и сводят на нет своё существования, но делают это более изощрённым и вредным способом, нежели трэйнспоттеры.

Аарон Келли приходит к выводу, что трэйнспоттинг пытается навязать шаблон на путаницу современности путём постмодернистского коллекционирования цифр71. Ирвин Уэлш включает в роман вставные новеллы «Дилемма Торчка» и «Дилемма Цивила», которые не имеют ничего общего с сюжетом, но пронумерованы и схожи с номерами коллекционируемых поездов. По мнению специалиста, эти эпизоды объясняют метафору трэйнспоттинга — сведение современной жизни к банальной серийности. Поезд, по мнению Келли, стал одним из основных катализаторов промышленной революции. При помощи подвижного состава происходила не только трансформация способа передвижения, но и прогресс общества. Трэйнспоттеры, как и наркоманы Уэлша, лишь наблюдают за прогрессом со стороны, не вмешиваясь в него, остаются стоять на месте. Мюррэй Смит подчёркивает, что быть трэйнспоттером — это стоять часами в одном месте и наблюдать за движущимися поездами, в то время как сесть в поезд означает движение вперёд, способность открыться для изменений72. Из основных персонажей только Марк Рэнтон решает «зайти в поезд» и начать движение, оставив своих друзей на платформе. Он ворует деньги и отправляется в Амстердам, где «он мог бы стать тем, кем хотел»73.

Дебютный роман Ирвина Уэлша, который во многом задал вектор творчеству шотландца, — история поколения, которое не стало вмешиваться в безумную гонку общества потребления за успехом и материальными благами. Найдя своё спасение в наркотиках, воровстве и насилии, молодёжь освободила себя от оков материализма, но попала в не менее опасный капкан зависимости. Уэлш не делит своих героев на хороших и плохих. Для писателя и средний класс, и группы «обломанных жизнью людей»74 одинаково опасны. Если первые занимаются постоянным навязыванием своих идей, занимаются удовлетворением внешних проблем, забыв о духе, то вторые остаются случайными зрителями, так и не сумев найти своё предназначение. Главная задача, которую перед собой поставил Ирвин Уэлш как писатель, — выявить вопросы и проблемы и ответить на них. Идея, которую выдвинул автор, заключалась в постоянной передаче боли между людьми. Причём, как утверждает Уэлш, каждый раз эта боль адресуется не обидчику, а другому невинному человеку. Требуется сильная личность, чтобы разорвать эту цепь. Личность, которая сможет возвыситься и выйти за рамки75. В романе только Рэнтон приходит к такому решению — «Я не стал выбирать жизнь. Если мой выбор кому-то не нравится, то это их проблемы. Как говорит Гари Лаудер, эту дорогу я намереваюсь пройти от и до»76. Побег главного героя в конце романа трактуется не только как отказ от стагнации, но и реальная возможность разорвать порочный круг в собственной жизни.

.2 Реализация антигуманизма в романе И.Уэлша «На игле»

Роман Ирвина Уэлша «На игле» ворвался в литературный мир со своим жестоко грубым изображением жизни наркоманов, эстетизацией ненависти, наркотиков и высмеиванием современного общества — его идеалов, главных целей и мнимых гуманистических стремлений. Для критиков и специалистов, которые посвятили анализу текста не один труд, было сложно не только отойти от шокирующего эстетического восприятия, понять замысел писателя и причины, по которым Уэлш обратил литературу в подобную форму, но и определить литературные особенности дебютного романа шотландца.

Нужна помощь в написании диплома?

Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.

Подробнее

«На игле» стал весомой проблемой для научной сферы, так как литературоведам было весьма непросто определить жанр произведения. С одной стороны, «На игле» — это роман о любви, пусть и не всегда удачной, с другой — каждая страница наполнена ненавистью. Тема смерти, наркотики как загадочная сила, а бетонные гробы с длиннющими лестничными площадками77 в роли современных загадочных замков помогают проследить черты готической литературы. Современный подход в написании — многоуровневость, полифония, игра с текстом и читателем — ярчайший пример постмодернисткой прозы. Книга представляла собой 44 слабосвязанных между собой истории, которые организуются в 7 глав (в русском переводе — «Слажу с иглы», «Подсаживаюсь по-новой», «Опять слажу», «Сорвался», «На чужбине», «Дома», «Развязка»; в оригинале — Kicking, Relapsing, Kicking again, Blowing it, Exile, Home, Exit). Роберт Морас отмечает, что главы отделены между собой по принципу «чистый лист — название главы — чистый лист» и лишь только благодаря названиям этих глав читатель может понять, что движется в каком-то определённом временном отрезке, в то время как чтение историй не вызывает никакого ощущения времени в романе78. Роман, продолжает Морас, содержит, по мнению критиков, весьма ветхую структуру. «На игле» — это серия монологов, связанных тонким предлогом, коллаж или анекдотический нарратив, в котором артистичности меньше, чем в пьяных сказках из забегаловки79. Мэтт МакГир сравнивает хаотичную систему изложения в романе с непредсказуемым образом жизни наркоманов. В отличие от фильма, где закадровый голос Юэн МакГрегора (сыгравшего Марка Рэнтона) даёт ощущение непрерывности и целостности, книга избегает фиксированных опорных точек80. В то же время многие оценили существующее в романе расслоение, создающее реальную картину эдинбургской низкой жизни. Уилл Соу увидел в полифоничности работы Уэлша «факел сознания» — символ, который герои передают от одного к другому. Сам же писатель отметил, что нарисовал «пучок кричащих голосов с целью быть услышанными — читатель находится в голове персонажей, а не следит за ним на экране»81.

Майкл Брокингтон, анализируя произведение, отмечает принцип «лоскутного одеяла». По мнению специалиста, сложность в анализе романа связана не только тем фактором, что продолжительность историй варьируется, сколько публикацией абсолютно разных частей книги в различных английских и шотландских журналах. Таким образом, читатель получает рваное нарастание коротких рассказов о двадцатилетних неудачниках из эдинбургских трущоб. Подводя итоги, Брокингтон говорит, что «На игле» — это «грязная книга, лишённая всякой моральной и физической гигиены». Кровь, продолжает специалист, и другие выделения неизбежны, и если тело «пытается восстать, то умственное сопротивление героев давно закончилось»82. Мысль Брокингтона находит отражение в замысле создания романа Уэлша — показать читателю (а в дальнейшем зрителю через театральную постановку и экранизацию) весь тот ужас, свидетелем которого он стал по возвращении из Лондона. Именно поэтому «На игле» представляет собой безумный коктейль из секса, насилия, смерти и наркотиков. Для образованной Великобритании книга Ирвина Уэлша — со всей её мерзостью и грязью — была сравнима с плевком в лицо, пощёчиной не просто обществу, но культуре в целом.

Проблема эстетического восприятия, определения жанровой специфики и адаптации произведения привлекают внимание к осознанию и решению проблемы антилитературности Ирвина Уэлша. Шотландец, не окончивший никаких гуманитарных вузов, не посещающий мастерские по обучению писательскому мастерству, который берётся за письмо из-за неодолимой скучной работы и учёбы и называет это не работой, а хобби83, заставляет с определённым интересом отнестись к своему творчеству и обращает внимание общественности на тяжёлую жизнь «смутьянов и люмпен-пролетариев»84.

Как отмечает сам Уэлш, у него нет литературных героев, он никогда не испытывал определённого литературного влияния и вдохновения — «своё вдохновение я получаю от музыки, видео и мыльных опер и стараюсь максимально далеко держаться от «классики», так как хочу писать как человек, а не писатель»85. Однако описание наркотиков и жизни наркоманов, личный опыт автора в употреблении и соответствующий уникальный и хаотичный метод письма буквально вынуждает специалистов видеть в творчестве Уэлша определённое влияние крупнейшей фигуры контркультурной литературы — Уильяма Берроуза. Шотландец негативно относится к подобным сравнениям своего творчества с американским писателем: «наркоманы в творчестве Берроуза всегда представляли собой людей среднего класса — члены интеллигенции, наркоманской богемы; в Эдинбурге 1980-х мы видим наркоманов, которые не стали обычными участниками героиновой зависимости, они стали жертвами — люди, у которых вообще не было ни малейшего понятия о происходящем вокруг»86. Сравнивая своё творчество с Берроузом, Уэлш продолжает и говорит, что «лишь после нескольких романов стал жить жизнью Берроуза — зарабатывать деньги через книги, тогда как раньше ему приходилось менять паршивые работы и играть в группах, чтобы заработать хоть какие-то средства»87. Свою антилитературную составляющую Ирвин Уэлш подкрепит утверждением, что «с творчеством многих писателей он ознакомился лишь после начала творческой карьеры»88. Жизнь столицы СПИДа, молодые люди в многоэтажках, в которых большинство погибло во время так называемых «стрельбищ», когда массовое закрытие аптек вынудило наркоманов пользоваться одной иглой 89, заставили отказаться Ирвина Уэлша от первоначального замысла написать роман нормальным, стандартизированным языком. Standart English, по мнению Уэлша, очень империалистический, да в Лейте и Муирхаусе так никто не говорит90. Писатель решил не скрывать особенности собственного окружения за маской нормальной речи, показав общественности существующий антигуманный мир.

Антилитературная направленность творчества шотландского писателя проявляется и в классификации главных персонажей романов. Литературный герой — не совсем правильная единица, которой можно воспользоваться при анализе романов. Уникальность происхождения, особое мировоззрение и яркое желание противопоставить себя обществу отражается практически в каждом новом имени в произведении. Герои автора — это антигерои. «На игле» положил начало для создания так называемой вселенной антигероев Ирвина Уэлша — от наркоманов и потерянной молодёжи до психически неуравновешенных полицейских. Творчество Уэлша становится перевёрнутым миром классической литературы, где главной целью было изобразить идеальный мир, спрятать и высмеять иди уничтожить пороки, а также показать пример будущему поколению.

Антигуманизм в романе Ирвин Уэлша «На игле» выражается во многом в созданных образах. Отметим, что столь мерзкий и грязный способ изображения не является творческой выдумкой — автор на собственном опыте прошёл героиновую зависимость и постоянные смены работы. Отрицая собственное писательское мастерство, Уэлш заметил, что он просто является парнем, «который что-то написал и напишет ещё, если будет что сказать»91. При создании романа Ирвин Уэлш планирует не просто шокировать читателя и продемонстрировать ужасающие последствия классового неравенства, наркотической зависимости, ненависти и сплошного насилия, которые окружают людей, но и показать, насколько все эти вещи пусты по своей сути. Шотландцу важно довести читателя до мысли, что в этом мире каждый стоит сам за себя, причиной же многих конфликтов является нежелание людей открыться, окружающее безразличие и невозможность найти нужное русло для выплеска эмоций. Уэлш с глубоким психологизмом разбирает причины и на собственном примере показывает, что антигуманизм в мире можно преодолеть, но для этого нужен сильный человек, способный найти выход.

Для подробного выявления черт антигуманизма в романе Ирвина Уэлша «На игле» остановимся именно на тех образах, чьи ужасающие доминанты демонстрируются писателем как деструктивные. Таким образом, подводя вышесказанное к небольшому итогу, отметим: Уэлш со своим низменным предметом изображения, грязными персонажами и будучи далёким от литературы человеком создаёт уникальную задумку — антилитературный человек помещает антигероев в антигуманистический мир и заставляет их бороться. Персонажи романа эту борьбу либо проигрывают, так как не хотят вступать в этот мир с его потреблением, ненужными ценностями и фальшивыми чувствами, либо заведомо уходят и освобождают дорогу. Уэлшу важно понять, почему люди не захотели выбирать жизнь в традициях общества потребления и сделали иной выбор, предоставив себе свободу и независимость от общих стереотипов. «На игле» поразил нерв нынешнего поколения, озвучил его ярость92.

В первую очередь, отдельного внимания в выявлении концепции антигуманизма заслуживают именно герои романа. Ирвин Уэлш, в отличие от многих писателей контркультуры, зачастую рисует молодёжь, которая тем или иным образом только вступает в жизнь. Это неработающие люди, они не посещают учебные заведения, а многие их них вылетели из школы или закончили специализированные колледжи для трудных подростков. Персонажи — социальное отребье, люди, от которых просят держаться подальше. Шотландский автор создаёт пласт людей, который не виден туристу и про которых не пишется в путеводителях и культурных программах. Помимо четырёх основных, Уэлш наделяет книгу десятком второстепенных персонажей, чья основная цель — лишняя демонстрация тезиса об антигуманизме среди целого поколения Эдинбурга. Писатель не создаёт оппозицию в изображении героев, он не делит их на хороших и плохих — кто-то находит свой путь в жизни, кто-то умирает от наркотиков, часть героев максимально лишает себя определённого выбора. Лишь Марку Рэнтону удаётся найти лазейку из этого порочного круга и сбежать, при этом совершив «одно из самых страшных преступлений в кодексе, за которое потребуется максимальное наказание»93 — предательство друзей и кража шестнадцати тысяч фунтов.

В романе «На игле» практически отсутствует авторская речь — она составляет лишь несколько глав, в которых описываются незначительные, не нуждающиеся в какой-либо субъективной оценке эпизоды. Ирвин Уэлш из собственного музыкального и жизненного опыта создаёт сложный роман- полифонию, который дарит читателю насыщенную палитру голосов и мнений.

Писатель не определяет себя как определённый герой — он утверждает, что его частица живёт в каждом прорисованном персонаже.

Марк Рэнтон, от лица которого повествуется большая часть историй, его жизнь и взгляды демонстрируют широкий спектр для анализа и выявления антигуманистических черт. Именно на центральных персонажах Ирвин Уэлш максимально концентрирует идею об отсутствии человечности в мире. Писатель создаёт образ молодого человека, отчуждённого не только от общества, но и от своих друзей. Ярким доказательством этой мысли является тот факт, что практически никто не зовёт Марка по имени — «вообще-то мало кто зовёт меня Марком, в лучшем случае меня зовут Рэнта, в худшем — Рэнточка»94. Прозвища заменяют имена, так как герои хотят видеть лишь образ, а не реального человека. В то же время Марк замечает, что использование полного имени при обращении используется только для подтверждения серьёзности разговора95. Марка считают «абсолютно бесполезным по жизни»96, да и сам герой ощущает свою значимость только после возможности приготовить друзьям очередную дозу героина, которая поможет им забыться. Не менее важной чертой в портрете Марка Рэнтона является рыжий цвет волос. Как бы выделяя своего героя из толпы, Ирвин Уэлш обособляет его и создаёт определённое количество проблем — окружающие не брезгуют указать на этот фактор и называют Рэнтона «изворотливым рыжим говнюком»97, для самого же Марка рыжий цвет волос это клеймо, с которым он не может иметь успех в жизни. Погружаясь в самокопание, при котором моментально исчезают уверенность и самодовольство98, Марк опасается своего цвета волос, именно поэтому на вечеринке он красит их в чёрный цвет. Но веснушки — «проклятие всех рыжих людей»99 — ярко контрастируют с новым цветом волос, и заставляют Марка перестать верить в собственный успех. Марк Рэнтон, угадывающийся многими критиками как альтер-эго Ирвина Уэлша, представляет собой единственного в романе гетерогенного и гибридного персонажа100, что делает его портрет максимально сложным и в то же время интересным для анализа. Марк представитель рабочего класса, но в то же время он вполне демонстрирует мобильность, поступая в университет, хоть и на время. Одновременно рассуждая о несправедливости этого мира — «во всём мире дети мрут от голода как мухи каждую секунду … в то же время тысячи богатых ублюдков станут богаче, наживаясь на процентах со своих вкладов»101 — герой показывает себя как знатока в философии, размышляя о трудах и главных мыслях С.Кьеркегора — «в его философии скрыт также революционный потенциал, ибо отрицание коллективной мудрости общества ведёт к ослаблению идеологических предпосылок для контроля общества над индивидуумом»102. Марк представляет собой продукт так называемого религиозного смешения и символизирует разобщённость народа Шотландии — отец является протестантом, в то время как мать католичка. Таким образом, герой вмещает в себя сугубо националистический настрой с умеренно либеральными взглядами. Свобода во взглядах чувствуется и в вопроса сексуального характера. Героиновая зависимость наложила определённое вето на половую жизнь Марка, он надеется, что когда-нибудь его половой орган пригодится ему «не только для того, чтобы мочиться»103. В главе «Первая палка за долгие годы» Рэнтон с ужасом осознаёт свое печальное положение в вопросе популярности у женского пола. Ему удаётся перебороть себя и удовлетворить биологические позывы. Но использование женщины как сексуального объекта для него противно — обвиняя друзей в сексуальном шовинизме и мизогинии, главный герой приходит к выводу, что услуги проституток не являются обманом для женщины и следуют нормам морали104. В это же время сексуальный либерализм прослеживается в отношении меньшинств — Марк Рэнтон не может утверждать, что он не гомосексуалист, так как не видит ничего «дурного в том, чтобы попробовать дойти до конца с каким-нибудь подходящим парнем»105. Свобода и неопределённость во взглядах прослеживается даже в образе жизни Марка. Он вегетарианец, но это не сознательный выбор человека, скрывающий защиту животных: «Это не имело никакого отношения к политике или морали — ему просто не нравился вкус мяса»106. Однако Марк Рэнтон проявляет определённую ненависть к животным: так, например, он пытается убить белку, называя её «вредным животным»107, выступает за «полное запрещение всех домашних животных, а также за уничтожение все собак»108, а в баре друзья напоминают ему про детские «забавы» — стрельбу по собакам и кошкам из духового ружья, поджог голубей и привязывание петард к белым мышам109. На недоумённые возгласы окружения Марк отвечает только тем, что ему наплевать на убийства животных и предлагает вспомнить, как остальные люди убивают свиней с целью дальнейшего употребления в пищу. Стоит отметить, что подобные жесткие сцены с животными не только найдут отражение в следующем романе шотландца «Кошмары Аиста Марабу» (Marabou Stork Nightmares, 1995), но и уже присутствовали в шотландской прозе конца века — Иэн Бэнкс (Iain Banks, 1954-2013) в «Осиной Фабрике» (The Wasp Factory, 1984) продемонстрировал читателю шокирующие издевательства не только над насекомыми, но и над собаками, кроликами и прочей живностью. Ненависть к животным в романе «На игле» проявляется как одна из составляющих черт личности героев — нежелание вмешательства в личную жизнь людей и прочих факторов. Рассуждая о наркотиках, Марк Рэнтон приходит к выводу, что «люди идут в торчки, потому что они подсознательно тянутся к тишине»110. Разнородность проявляется и в способе изложения событий. Марк использует как стандартизированный английский, так и сугубо шотландский диалект. Это не только подчёркивает умелое владение персонажем обоими языками, но и для подтверждения шотландского как доминирующего языка в романе — «настоящего языка»111. Чрезмерная нецензурная брань (которую удалось сохранить при русском переводе), слэнг и шотландский юмор создают полную картину жизни в Эдинбурге. Как отметил Джеймс Келман (James Kelman, род. 1946), лауреат Букеровской премии в 1994 году, «моя культура и мой язык имеют права на существование, и никто не смеет это оспорить»112. Неуверенностью и неопределённостью Марк полностью раскрывает идею пустоты, заявленной в первом параграфе главы. Сведение своего существования на «нет» путём невмешательства раскрывает идею бесчеловечности современного мира, так как именно в построении этого мира не хочет участвовать молодёжь. Как утверждает Марк, «ни общество не может измениться к лучшему, ни я сам»113. Отчуждение от социума, которое находит у себя Марк, вызывает депрессию, а также демотивацию. Возникший вакуум внутри героя заполняется героином и удовлетворяет тягу к саморазрушению. Получается, что антигуманизм уэлшевского героя заключается как в собственном деструктивизме, так и в невозможности общества измениться к лучшему, попытками этого общества заменить удовлетворение духовных потребностей в прогресс фальшивыми ценностями и материальными благами. Общество, по мнению протагониста романа, использует «фальшивую и извращённую логику, чтобы подмять под себя и перевоспитать людей, поведение которых не соответствует его стандартам»114. Наркотическая зависимость — сознательный выбор Марка. Это замена мира, возможность уйти с дороги лживого прогресса и смотреть на него со стороны.

Вторым не менее важным персонажем для доказательства антигуманности в изображении персонажей является Франко Бегби. Бэгби прорисован автором как безумный, агрессивный и полный ненависти герой. Большинство людей, которые пересекаются с ним взглядом, «прибегают к специальному навыку, которым мы все так владеем — делать вид, что не замечаем психа»115. Франко импульсивен, жертвами его вспыльчивости может стать абсолютно любой — от собственной беременной девушки, которую он избивает, до случайных прохожих. Речь Франко наполнена нецензурной бранью, а стереотипное мышление мешает объективно оценить ситуацию: окружающие делятся на «ублюдков» и «говнюков», женщины существуют только для сексуального удовлетворения, а «спиногрызы — сплошной геморрой с утра до вечера»116. Асоциальность Бэгби связана не только с языком, который является барьером для адаптации в социуме, но и захватнический настрой. Бэгби живёт из принципов «кто первый встал, того и тапки»117 и «настало время для решительного шага»118, а познавать мир он собирается только с помощью оружия и силы. Являясь тираном, Бэгби запросто заставляет своих друзей укреплять собственный статус и непреклонно верит в свою непогрешимость. Окружению Бэгби приходится во многом оправдывать своего друга. Марк, размышляя о статусе Франко в своей компании, замечает, что «укрепляя статус Бэгби как парня, с которым лучше не связываться, мы надеялись и сами приобрести такой статус»119. Дружба с Бэгби, продолжает Марк, была идеальной подготовки перед жизнью с женщиной — «она учила внимательности и умению замечать постоянно меняющиеся потребности другого человека»120. Франко Бэгби для компании становился неким талисманом надёжности, даже несмотря на то, что в большинстве случаев от рук Бэгби страдали сами друзья. Тем не менее, Рэнтон осознаёт это ложное чувство дружбы и латентного страха. Агрессия и ненависть Бэгби — продукт, в первую очередь, страха и обмана его друзей. Франко остаётся лишь играть выпавшую роль, в то время как многие не догадываются о его настоящей сущности. Особенно примечательно размышление Рэнтона о так называемом «Мифе Франко Бэгби»:

Миф: друзья Бэгби от него без ума. Реальность: они его просто боятся.

Нужна помощь в написании диплома?

Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.

Заказать диплом

Миф: Бэгби никогда не подставляет друзей.

Реальность: его друзья слишком осмотрительны, чтобы проверять на собственной шкуре это предположение, но те немногие, кто проверял, могут много чего рассказать по этому поводу121

Таким образом, Бэгби лишь созданный его же друзьям персонаж. Проявляя ненависть ко всем общепринятым нормам морали, нападая на представителей буржуазии и общества потребления, Бэгби сам же живёт по их правилам. Все книги, по мнению Франко, нужно свалить в кучу и сжечь, так как «всё, что нужно знать в этой жизни, можно узнать, читая газеты и пялясь в телек»122. Отсутствие норм общепринятой морали, однако, воспитали в герое уважение к друзьям и осознание их ценности. Унижения, избиения и угрозы не мешают Франко не забывать о главном правиле в своём кодексе — никогда не предавать друзей, «друзей в беде не бросают»123. Таким образом, поступок Марка в конце романа воспринимается как «самое страшное преступление в кодексе, за которое потребуется суровое наказание»124. Образ Франко во многом противоречив именно из-за пустой и бессмысленной ненависти, что закрывает ему глаза. Говоря о Лейте как о «центре досуга и развлечений»125, Бэгби выражает надежду на «возможность свалить из этой дыры»126. Он один из немногих, кто не употребляет наркотики, но заменяет их алкоголем.

Особенно важен тот факт, что только у Бэгби среди героев имеется ребёнок, который продолжит жизнь отца. Ненависть Бэгби — защитный механизм от социума, очередное нежелание молодого человека встать на путь исправления и заняться собственной жизнью. Вмешательство в жизнь Бэгби, в отличие от того же Марка, чревато ножевыми ранениями. Автор буквально показывает читателю, что помимо наркотиков есть сотни вариантов сведения своего существования на «нет». Агрессия Франко способна привести героя либо к тюрьме — полиция разыскивает его за грабежи — либо к смерти от более сильного или превосходящего по численности соперника.

В лице Саймона Уильямсона по прозвищу «Кайфолом», полученного не сколько за постоянное пребывание в ломке, сколько за умение «постоянно всех обламывать»127 Ирвин Уэлш рисует, возможно, единственно успешного и целеустремлённого героя. Саймон единственный персонаж, которому удалось бросить наркотики и «начать жизнь на полную катушку»128. Наркотики для Кайфолома это ужасающая возможность «задёрнуть шторы, блокировать доступ солнца и собственные альфа-ритмы»129. Именно эта преграда совершила самое страшное преступление в жизни героя — из-за собственной безответственности и нежелании помочь другим, Саймон теряет свою дочь Луну. Смерть ребёнка становится самым антигуманным поступком в жизни, именно поэтому Кайфолом решает исправиться и встать на путь исправления. Оценивая себя как «динамичного молодого человека с амбициями»130, Саймон выделяет себя из общества и на максимальное расстояние отдаляет себя от своих друзей. Его друзья — уникальные и бесполезные одновременно — являются для Уильямсона лишним грузом в погоне за удовлетворением собственного эго. Друзья, в свою очередь, опасаются Кайфолома по причине собственной неполноценности — «волосатый и загорелый торс джазового пуриста»131 превращается в огромное преимущество перед наркотической и алкогольной зависимостью остальных героев. Финальные рассуждения Марка, касающиеся Кайфолома, сводятся к единой мысли — «злиться он будет в основном на самого себя, за то, что ему не хватило духу сделать это первым»132. При знакомстве с Дианой Рэнтон старается не упоминать Кайфолома, так как он нравится женщинам, и Рэнтон предпочитает «держать его на максимально возможное от них расстояние даже в беседе»133. Успех и хорошая игра в обществе делают из Саймона хороший пример для подражания, за которым скрывается не менее деструктивная личность, нежели большинство героев романа. Эгоизм Кайфолома иллюстрирует его как персону «буржуазного индивидуализма и неолиберальной политики Маргарет Тэтчер»134. Ярким доказательством доминирующей позиции является собственное сравнения Саймона с популярным британским актёром Шоном Коннери. В монологах Кайфолом обращается к Шону как к единственному достойному и честному другу: «Я восхищён твоим яроштным индивидуалижмом, Саймон. Ты ужашно похож на меня в молодошти. Рад, что это заметил, Шон — впрочем, многие высказывали подобное же мнение»135. Но даже воображаемый друг не является серьёзным соперником для уверенного в себе Саймона Уильямсона — «в чём мы не подходим, так это внешне; тут Саймон бьёт старину Шона по всем статьям»136. Для Ирвина Уэлша персонаж Кайфолома является пустой проекцией доминирования плотских инстинктов. Используя девушек как способ обогатиться и получить удовлетворение, а друзей в качестве убеждения в собственной уникальности, Саймон Уильямсон не сможет противостоять постоянно меняющимся стандартам современного социума. Если большинство его друзей ушло с дороги или добровольно сдались, то борьба Кайфолома — «борьба всего мухлющего мира против номера первого и последнего»137 — закончится для героя поражением. Главным соперником Саймона станет время, которое отнимет не только красоту и уникальность, но и пыл в глазах Уильямсона.

Наименее опасным и практически единственным героем, кто заслуживает у читателя любви и сострадания, является Дэниел Мёрфи по прозвищу «Кочерыжка». Кочерыжка абсолютно не проявляет агрессии, всех своих друзей и подруг он ласково называет «котиками» и «кошечками», только Франко Бегби становится для Мёрфи «плохим и злым котиком, настоящим леопардом»138. Образ Кочерыжки вводится в роман с целью показать фатальность и абсурдность идеи ненависти как фундамента для борьбы с современным миром. Как считает сам Мёрфи, «некоторым людям проще ненавидеть, чем пытаться понять другого … ненависть, одна сплошная ненависть, и куда она нас приведёт, чуваки?»139. Для друзей и семьи Кочерыжка не является ни балластом, ни крепким грузом, способным посмотреть на какую- либо ситуацию с точки зрения понимания и добра. Неуверенность Кочерыжки подчёркнута его несвязанной речью и постоянным нахождением «в ауте». Глубокая и важная в контексте всепоглощающей в окружающем мире ненависти идея любви между людьми и животными в устах Кочерыжки превращается в бессвязный набор слов и вызывает лишь смех: «мы, типа, никогда не сможем возлюбить этого, как его, ближнего, пока не сумеем любить, типа, братьев наших меньших, типа, животных и всё такое … но это правильно, правильно, типа»140. Жизненные перипетии для Мёрфи являются очередным испытанием, к которым Дэниел уже привык — тюремный срок за воровство поможет отказаться от тяжелых наркотиков и начать новый этап в жизни. Кочерыжка становится единственным человеком, которого жалко Марку: «он любил Кочерыжку … Кочерыжка никогда никому не причинил зла, если не считать неприятных минут, которые он доставлял ближним из-за своей привычки обчищать их карманы, кошельки и дома … Кочерыжке всегда не везло; мир давно на него насрал» 141. Дэниел прекрасно понимает, что ему не суждено выйти победителем в борьбе против мира — «я ведь по-настоящему, типа, драться не умею»142 — поэтому старается максимально сгладить все существующие и назревающие конфликты в обществе путем любви ко всем:

«потому что мне хочется, типа, любить всех … просто чтобы был рядом любимый, типа, человек»143. Он осознает фальшивость современного социума, его попытки облагородить себя только полезными и успешными в материальном плане людьми — «все бросаются к тебе на шею и слюнявят гланды, но стоит им только узнать, что у тебя напряг с бабками, как они без лишнего шума отваливают от тебя, типа, в сторонку»144. Друзья, да и весь мир в целом, не могут всерьёз воспринимать Мёрфи, ведь даже собственная мать зовёт сына Кочерыжкой, так что сам герой стал забывать собственное имя. В Кочерыжке напрямую воплощается идея Ирвина Уэлша о ненужной для общества и истории молодёжи. Безобидный и всепрощающий Дэниел никогда не сможет приспособиться к установленным правилам игры. И если нежелание Марка, Бэгби и Саймона участвовать в этой борьбе заставляет социум принять репрессивные меры, то потеря Кочерыжки в море таких же бесполезных юношей останется незамеченной. Жизнь Дэниела, полная неравенства и ненависти вокруг, невозможность быть услышанным и понятым, будет заглушена волной телевизионных реклам, дизайнерской одежды и многочисленными попытками людей удовлетворить свои потребности. Таким образом, Ирвин Уэлш данным персонажем актуализует важнейшую проблему антигуманизма в контркультуре — замену вечный идей (любви, дружбы, понимания и сострадания) скоропортящимися фальшивыми идеалами (работа, дом, машина). Дэниел Мёрфи становится носителем необходимых для построения утопичного мира понятий, но ввиду своей ненужности этому миру вынужден строить его за счёт воображения, в данном случае наркотиков.

Второстепенные персонажи романа во многом схожи с центральными. Введение данных героев помогает писателю создать целостную картину происходящего. Наркоманы, преступники и футбольные хулиганы являются системообразующим социальным слоём молодёжи. Герои «На игле» вынуждены жить в антигуманной Шотландии конца века. Заранее известное поражение никак не может мотивировать персонажей, поэтому они посвящают себя не менее пустым и деструктивным занятиям. Возможность вырваться и начать новую жизнь, если она возможна, позволяет лишь на время освободить себя от страданий, но по возвращении в реальный мир герои ещё глубже погружаются в море боли. Ирвин Уэлш путём грубого реализма повествования создаёт ужасающий мир, которому герои, «глупая, жестокая карикатура на человеческое существо»145, никогда не смогут найти ничего подходящего взамен и будут вынуждены погибнуть без надежды на спасение.

Главной разрушительной силой в романе остаются наркотики. Для цивилизованного общества употребление героина является наиболее разрушительным способом уничтожения не только человеческого тела и души, но и направлено на нарушение общественных отношений, обеспечивающих защиту значимых общечеловеческих социальных ценностей146. Однако в романе наркотики являются лучшим средством побега от этих ценностей — недаром Игги Поп на концерте заявляет, что «Шотландия сидит на наркотиках, чтобы не спятить в конец»147. Марк сравнивает героин с «прекрасным океаном»148, лучшим способом уйти от скучной и бессмысленной жизни:

«героин — честная штука, так как он отбрасывает все иллюзии в сторону … когда тебе плохо без него, ты понимаешь в сотни раз сильнее, какое жизнь, в сущности, дерьмо … это абсолютно честный наркотик, он просто даёт тебе приход и ощущение полного кайфа»149. Наркотики для большинства героев приносят несравнимое с человеческим удовольствие: «Возьмите самый лучший оргазм, который вы испытали за всю сраную жизнь, умножьте его на двадцать и все равно попадёте мимо кассы»150. Побег от реальности не спасает героев, так как даже за временное счастье и свободу от условностей приходится платить:

«ширево, оно такое — прикидывается, что даёт тебе всё бесплатно, пока не приходится платить по процентам»151. На протяжении всего сюжета Уэлш демонстрирует героев, чьи жизни унёс героин. Таким способом писатель подчёркивает автобиографичность романа, когда лично хоронил большинство своих друзей. Наркотики в противовес здравому смыслу и инстинкту самосохранения являются чуть ли не единственным способом для шотландской молодёжи сохранить независимость и не утонуть в круговороте серийного и бессмысленного потребления. Героин становится для героев «пропуском в лучшие времена, на маленькие личные небеса»152, падение с которых не принесёт ничего положительного.

«На игле», помимо описания полной девиантных поступков и умонастроений жизни молодёжи, создаёт в британской литературе один из наиболее значимых символов антигуманизма и бесчеловечности — Шотландию. Родная страна становится для Уэлша универсумом, образцом современного мира. Сэмми Сэмюэлс, главный герой романа значимого для Шотландии писателя Джеймса Келмана, довольно точно резюмирует, что в этой стране уже давно невозможна «удивительная жизнь, долбанная волшебная сказка»153. Марк Рэнтон отмечает, что шотландцы «не смогли найти оккупантов из какой-нибудь приличной, здоровой, энергичной страны»154. Для самого же писателя важно показать, что действие происходит в стране, которая «не является и нацией, даже извиняется за этот статус и всего лишь остаётся частью Великобритании»155. При этом Уэлшу удаётся создать образ целой страны на примере одного города — всё действие романа (кроме поездок героев в Лондон и «вылазки» Томми в Глазго) происходит в Эдинбурге. Ирвин Уэлш, в отличие от уже упоминаемого Джеймса Келмана, уроженца Глазго, сохраняет топоним столицы в большинстве свои романов. Роберт Морас замечает, что писатель описывает Эдинбург без присущей ему шотландской истории и популярного эдинбургского фестиваля. Перед читателем возникает Эдинбург послевоенных однотипных построек Муирхауса и доков Лейта, со всеми присущими этим районам современным достопримечательностями: пабы, клубы, автобусные остановки и так далее156. Это помогает отвести внимание читателя от стандартного образа столицы и окунуться в реальную ситуацию. «На игле» становится антипутеводителем по столичным улицам. Франко Бэгби указывает на асимметрию родного города: «эти туристы ничего у нас не видят, кроме замка, Принсес-стрит и Хай-стрит … бедной дуре просто понравился вид этой улицы, ну и она подумала, что весь этот сраный город выглядит точно так же

Нужна помощь в написании диплома?

Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.

Цена диплома

… так что вместо вида на замок она получила вид на сраные газгольдеры»157. Подчёркивая индустриальные и промышленные достижения города, герои как бы говорят об отсутствии развития духовного начала и сводят ритм жителей к банальной механизации. Тем не мене, Марк Рэнтон приходит к неутешительному выводу о месте Шотландии в Европе: «Лейт — это помойка для обездоленных белых отбросов общества, которых полным-полно в стране, которая сама по себе — помойка. Помойка Европы — это Шотландия. У ирландцев хватило духу, чтобы отвоевать свою страну — хотя бы большую её часть … меня однажды задело замечание, когда шотландцев назвали белыми ниггерами в юбках, теперь я понимаю, что оскорбительным в этой заявлении был только расизм, проявленный по отношению к чернокожим»158. Уэлш заостряет проблему антигуманности собственных героев идеей об их рождении и становлении в европейской помойке. Подробный и длительный разбор этого мусора все равно не поможет найти хоть капли человеческого в героях и их окружении. Собирательное название для типичного культурного героя шотландского автора появится лишь в следующей работе Уэлша «Эйсид Хаус» — автор назовёт эту молодёжь «евротрэшем», то есть буквально «европейским мусором». Сравнение героев и Шотландии с мусором весьма символично для осознания творчества писателей контркультуры — находясь на улицах, герои романов не найдут отклика от общества, пока самостоятельно не отнесут себя на свалку жизни.

Образами молодёжи, Шотландии и наркотиков писатель олицетворяет строгую иерархию в мире. Ирвин Уэлш отделяет своих героев от представителей среднего класса, родную страну — от Европы, наркотики — от плодотворного и созерцательного времяпрепровождения. Это помогает сформировать отношение и зависимость к чему-то, так как читатели и критики могут понять многогранные концепции идентичности, сопоставляя одно явление с другим159. Для автора в современном обществе не существует равенства, именно поэтому на страницах книги читатель знакомится с притеснениями, дискриминацией и унижениями. Неравенство для Уэлша — это не зависимость одной ступени общества от другой, а именно постоянное ощущение собственной неполноценности. Говоря о собственном романе «Дерьмо» (Filth. 1998), Ирвин отметил, что планировал вывести на страницы те настроения, которые царят в Великобритании каждый день: ненависть к полиции, расизм, сексуальная дискриминация, мизантропия160. Создавая героев, писатель лишь констатировал факт, в какую культуру было вовлечено большинство молодёжи. Таким образом, «На игле» становится генеральной репетицией для создания ужасающей атмосферы, актуализации настроений и основных идей культурного общества, со всей присущей ему антигуманностью и бесчеловечностью в последующем творчество шотландского писателя.

Идея о классовом неравенстве появляется в романе уже на первых страницах. Кайфолом, испытывая тяжёлую ломку после наркотиков, возмущен отсутствием такси, который заняты не помощью нуждающимся людям, а перевозкой «жирных богатых п…ов, которым в лом пройти сотню ярдов»161. Эдинбургский фестиваль, олицетворяющий процветающую столицу и на который приезжают тысячи туристов, создан для буржуазии — главной причины «лейкемии, закрытия фабрик и массовой безработицей»162. Средний класс становится «новыми колонизаторами»163 и «империалистическими ублюдками»164. Неравенство между классами порождает взаимную ненависть и попытки обеих сторон отомстить либо за упущенные возможности, либо за нежелание видеть вокруг себя отрицательные социальные элементы. Марк и Дэниел пытаются устроиться на работу, но вскоре понимают, что «хорошую работу дают только тем, кто ходил в пафосную школу»165, тогда как парню из спального района нечего рассчитывать даже на место уборщика на скотобойне. Именно поэтому Марку приходится обманывать государственный аппарат и получить пособия по фиктивной работе, чтобы хоть как-то обеспечить себя. Получается, что пока молодёжь умирает на лестничных пролётах или пытается исправить свою жизнь и начать с чистого листа, успешные бизнесмены наслаждается шикарной жизнью. Жизнь в Эдинбурга для Ирвина Уэлша — скалолазание, где из памяти стираются предыдущие этапы становления личности. Богатые не видят средний класс, средний класс — бедных. Так называемое подножье горы успеха не может о себе заявить, а в большинстве случаев и не пытается, так как знает о заведомом поражении.

Арон Келли и Роберт Морас в своих трудах, посвящённых анализу творчества шотландского писателя, отметили о сугубо мужской направленности романа. Келли пишет, что одним из самых очевидных различий в построенных писателем конструкций является гендерная политика166. Уэлш создаёт мужских персонажей, отмечает Морас, и показывает их многогранность и вариативность в различных социальных группах167. Оба критика доказывают эту мысль приведением имён героев романа. В то время как герои-мужчины имеют несколько имён и даже прозвища — Марк Рэнтон (Рэнта, Рэнточка), Саймон Уильямсон (Кайфолом), Франко Бегби (Ураган Франко, Генерал Франко), Дэниел Мёрфи (Кочерыжка), Джонни Свон (Белый Свон, Мать-Настоятельница) и так далее — героини романа удостоены лишь именами — Диана, Никки, Гэйл, Лиззи, Элисон. Герои «На игле» имеют свою историю и свой взгляд на определённые события, они дополняют друг друга и наполняют сюжет романа. Голосами женских персонажей повествуется лишь 4 главы в романе, которые скорее расширяют картину, но не имеют никакого реального влияния на сюжет. Женщина в повествовании романа весьма проста, её образ это тень, лишняя декорация, история которой никого не интересует. Видя в женщинах только «коров, капающих на мозги»168, герои готовы с помощью женщин лишь удовлетворять сексуальные потребности. В обществе происходит определённый раскол, и если мужчины вполне способны построить свою жизнь без женщины (их может заменить героин или тот же мужчина, если взять в пример неуверенность в определении собственной сексуальной ориентации у Марка), то женщины могут ругать мужчин за «плоские тела, большие дурацкие головы»169, но в итоге сходятся во мнении, что нормальные мужчины существуют, просто их очень мало.

Создавая образ Шотландии как «европейской помойки», Ирвин Уэлш противопоставляет родную страну Европе. Марк рассуждает, что англичане просто «подобрали то, что на дороге валялось»170, тогда как Шотландия даже не смогла найти нормальных оккупантов и выбрала «жалких дрочил»171 в качестве руководителей. Так, например, Лондон становится для многих героев настоящим убежищем. Франко Бэгби сбегает в столицу Англии после ограбления, для Марка Лондон становится настоящим толчком для старта жизни (помимо выплаты пособий, герою удаётся на определённый срок расстаться с тяжёлыми наркотиками и другими проблемами, которые его окружали в Шотландии), а Стиви ждёт из Англии любовь всей своей жизни. Лондон на страницах романа предстаёт как совсем иной мир — герои то и дело удивляются, как «они там в это Лондоне живут»172. Особенную политическую дихотомию миров подчёркивает обстоятельство, что именно Шотландия находится под формальным правлением Англии, провалив в 1979 референдум о независимости173. Главное событие романа и одновременно его развязка — продажа особо крупной партии наркотиков — проходит именно в Лондоне, как колыбели бизнес-предложений и успешной жизни. Марк как-то рассуждает, что шотландцы «всю дорогу пихали друг друга локтями, чтобы порыться в мусорной куче у какого-нибудь английского аристократа»174. Кайфолом с девушкой сбегают во Францию, а лесбиянки из Новой Зеландии, новые подружки Келли, доказывают неполноценность Шотландии как свободной страны. Роман завершается побегом Марка в Амстердам, «жизнь в котором одновременно возбуждала и ужасала его»175. Рэнтон осознаёт, что никогда не вернётся ни в Лейт, ни в Эдинбург, ни в Шотландию, так как побег из этой страны — единственная возможность изменить свою жизнь. Ирвин Уэлш, однажды сам сбежавший из Шотландии, утверждает, что антигуманность связана не только с образом жизни героев, их деятельностью и нежеланием жить по стандартам социума, но и банальным окружением — в данном случае географическом. Шотландия, некогда страна бравых воинов и храбрых поэтов, во второй половине XX века из-за притока наркотиков и разрушенной национальной идентичности превратила целые поколения в ненужный расходный материал.

Однако самой яркой чертой антигуманизма в романе является ненависть. Именно ненависть является логичным следствием из неравенства и созданных Ирвином Уэлшом образов, о которых говорилось ранее. Именно с ненависти начинается роман — Марка «тошнит от одного взгляда»176 на страдающего Кайфолома. Размышлениями о ненависти роман и заканчивается — рассуждая о Бэгби, Марк осознает, что «не испытывает ни малейшей симпатии к этому засранцу»177. Кража и предательства, избиения и унижения друзей для каждого из героев являются укреплением собственного статуса и способом закрепить за собой статус сильной личности. Именно поэтому в романе Бэгби имеет неоспоримый авторитет, так как его друзья являются жертвами постоянно вспыльчивого характера и ненависти. Марк, помимо ненависти к друзьям за определённые черты характера, ненавидит себя за проявленную слабость, за неспособность окончательно отказаться от наркотиков и жить спокойной и нормальной жизнью. Героин, с точки зрения цивилизованного общества, является гневом, направленным на саморазрушение героев. Марк, находясь в поисках причин наркотической зависимости и своей позиции в обществе, замечает, что наркотики «удовлетворяют тягу к саморазрушению»178. Рэнтон также ненавидит своих родных: младшего брата за его аутизм, так как при любой прогулке Марк становился объектом насмешек; к старшему брату он чувствует гнев и презрение за военную карьеру — на похоронах Билли Марк называет брата «невежественной жертвой империализма»179; отца и мать он презирает за бессмысленные попытки навязать пустые ценности современного общества. Кайфолом ненавидит окружающее общество, поэтому всячески пытается ему навредить — выстреливает из ружья в собак, чтобы питомцы набрасывались на своих хозяев. Конфликт в романе создаётся из-за взаимной ненависти по различным признакам: болельщики разных футбольных клубов постоянно выясняют отношения, приверженцы противоположных ветвей в христианстве, цвет кожи, сексуальная ориентация и так далее. Молодёжь, чувствуя свою силу, постоянно издевается над стариками: Марк удивляется, что «все молчат на предмет психического террора, который беспрестанно творят пенсионеры»180. Герои ненавидят государство, поэтому всячески готовы его обманывать — подделывать подписи, грабить магазины, совершать махинации над социальными службами. Чувствуя своё падение, персонажи как бы пытаются уцепиться за любую возможность не сгинуть раньше времени. Келли, работая официанткой, мстит за оскорбления и в извращённой форме портит еду представителям среднего класса. К теме издевательства низшим классом обратится и американский писатель Чак Паланик в своём романе «Бойцовский клуб». Расизм и гомофобию Мэтт МакГир называет «тёмным подбрюшьем» культуры рабочего класса, где Уэлш, по мнению критика, находит и развитую мизогинию181. Женщина, которая в романах Уэлша всегда находится в незавидном положении, становится объектом постоянных нападок и унижений, что в очередной раз доказывает суровую иерархию в современном патриархальном обществе. Франко Бэгби направляет свою ненависть в сторону беременной невесты Джун и угрожает ей суровой расплатой за рождение дочери: «если будет девка, то может отправляться обратно, откуда вылезла»182. Марк и Кайфолом издеваются над своей подругой Келли, разыгрывая её по телефону и ставя в неудобное положение перед толпой мужчин, которые смеются как «толпа, собравшаяся кого-то линчевать»183. Ненависть помогает героям построить вокруг себя защиту, так как она поможет защититься от навязываемых ценностей и бессмысленной гонки за мнимым успехом. Даже музыка, занимающее особое место в романе, призывает героев бороться — Стиви замечает, как совместное пение военных песен помогает персонажам занять боевую позицию и бросить вызов остальному миру. В то же время именно Стиви приходит мысль о бессмысленности ненависти: «деление на фанатов — полная чушь и ерунда, подрывающая единство рабочего класса и способствующая упрочению буржуазной гегемонии»184. Подпитывая роман грубым чёрным юмором, от которого больше хочется плакать и ужасаться, Ирвин Уэлш фиксирует тяжелейшую ситуацию, в которой оказалась Шотландия на закате тысячелетия.

«На игле» — сатира на современное общество потребления и в то же время печальная повесть о современной писателю Шотландии. Отсутствие светлого будущего, легкий доступ к наркотикам, полностью заменяющий серую и унылую жизнь, пустота существования и нежелание молодёжи жить по мнимым законам социума в руках шотландского писателя Ирвина Уэлша приобрели единственно возможный способ существования. Личный опыт Уэлша в употреблении наркотиков и попытка сбежать от реальной гибели и начать всё заново помогли будущему писателю без каких-либо литературных влияний и стремлений в морализаторстве зарисовать реально существующую картину окружающего мира. Постоянная ненависть, направленная на родных и близких, неравенство во всех аспектах британской жизни, образы героев, так или иначе пытающихся либо разрушить государство, либо уничтожить самих себя закрепили за Ирвином Уэлшем статус культового писателя контркультурного направления. Роман, встреченный критиками отрицательно, был поставлен на театральной сцене и экранизирован, что в очередной раз доказало серьёзность работы, важность освещения и злободневность проблем, поставленных в дебютном произведении шотландца. Маргинальность творчества Ирвина Уэлша, сравниваемое с «открытым от зловония окна»185, заставила по-новому обратиться к вопросу человеческого существования и гуманности в современном мире.

Антигуманизм романов Ирвина Уэлша заключается, в первую очередь, именно в созданных писателем образах и умонастроении персонажей романов шотландца. Говоря о бесчеловечности современной Шотландии, автор говорит о неравенстве и ненависти, а также нежелании людей замечать реальные проблемы, от которых гибнут тысячи людей. Главные герои романов Уэлша — молодёжь, которая не захотела быть вовлечённой в рыночные отношения между людьми и не нашла достойной замены для созерцательной жизни, отчего и построила барьер и закрылась под куполом. Максимально точно общее настроение молодёжи Ирвин Уэлш выразил фразой героя «На игле» Мэтти. Прочитав стихотворение девушке и тут же бросив листок в костёр, Мэтти говорит: «Посмотри кругом сама. Разве мы имеем права на подобные мечты? Не надо себя обманывать и мучить»186. Цинизм и отчаяние Мэтти , выраженные этой фразой, были заразительны для героев и отнимали всякую надежду на лучшую жизнь. Таким образом, автор демонстрирует пустоту и бессмысленность как современного мира, так и выбранного героями эскапизма. Наркотики, как и многое другое, сводят человеческое существование в рутину страданий. Только сильный человек способен сказать нет постоянному насилию и неравенству, разорвать оковы дискриминации и дать начало новой жизни. Ирвин Уэлш, как показывают его романы, не может предложить решения проблемы антигуманизма в мире. Герои Ирвина Уэлша либо погибают в постоянном бегстве от реальности, либо, согласно концепции

Альбера Камю, «вступают со временем в сделку, живут в своём веке и веруют в вечное»187, что у французского мыслителя называться смирением с положением вещей. Оба выхода при этом не влияют на ужасающее положение дел — побег от реальности не изменяет существующий кошмар этой реальности, тогда как смирение лишь помогает закрыть глаза на окружающие проблемы.

Глава 3. Дегуманистическая проза Чака Паланика

Романы современного американского писателя Чака Паланика (Charles Michael «Chuck» Palahniuk, род. 1962) не первое десятилетие востребованы у читателей по всему миру. Благодаря уникальному стилю повествования, сатире и открытости в творчестве, автору удалось собрать крупнейшее сообщество поклонников и создать настоящий культ Чака Паланика — недаром официальный сайт, посвящённый жизни и творчеству американца, носит название The Cult. Книги, которые принесли американцу мировую известность и сделали из него культового писателя современности, побуждают литературоведов подробно анализировать написанное автором. Проблемам адаптации творчества и специфике писательского мастерства посвящены несколько книг и сборников научных статей, материалы в зарубежных литературных периодических изданиях и даже отдельный выпуск интернационального журнала экзистенциальной литературы188. Прохождение курсов писательского мастерства и диплом журналистского факультета позволяют учёным говорить об определённых литературных и философских влияниях на творчество и идейную составляющую Чака Паланика как писателя и мыслителя. Романы писателя успешно продаются по всему миру, а сам автор ежегодно отправляется в книжные туры и посещает различные фестивали, где не только лично зачитывает отрывки будущих романов, но и помогает молодым и начинающим писателям. Мастерское владение чёрным юмором, умение воспользоваться накопленными знаниями в сфере мировой литературы и злободневность прозы способствовали популяризации творчества Паланика в России. Произведения писателя печатаются многочисленными тиражами у крупнейших издательств, а новоиспечённые труды автора не только сразу же появляются на прилавках на языке оригинала, но и переводятся за считанные месяцы. Произведения Паланика, в отличие от его шотландского коллеги Ирвина Уэлша, не подвергались запрету и цензуре, несмотря на освещение табуированных тем и актуализации запретных вопросов, поэтому имя писателя известно среди читательской аудитории не только благодаря скандалам. Тем не менее, экранизации романов, постановки в театре, массовые переиздания серий и популяризация творчества американца не изменило того факта, что в отечественной литературоведческой сфере Чак Паланик до сих пор не является хорошо изученным и востребованным автором. Немногочисленные статьи основаны на анализе критического отношения писателя к эпохе «общества потребления», а также развитию приёмов в современной литературе. Даже молодые специалисты, буквально взращенные на творчестве американского писателя, не решаются воспользоваться возможностью научного разбора трудов ввиду резкого противопоставления достижениям классической литературы, а иногда и несерьёзности самого предмета исследования. Так, например, Лаура Миллер акцентирует внимание на роли юношеского максимализма в романах американца и оценивает его творчество как «наполненный полусырым нигилизмом бред обкурившегося школьника, только что прочитавшего Ницше и послушавшего Nine-Inch Nails»189. Однако интеллектуальность автора, его сатирическое обращение с человеческими чувствами и умение возбудить в любом читателе реакцию, будь то положительную или негативную, способствуют тщательному разбору произведений писателя и оправдывают звание культового и шокового писателя современности.

.1 Чак Паланик как «бунтующий человек» американской литературы

Предметом изображения в романах Чака Паланика зачастую становятся незаурядные личности, тем или иным образом угодившие в различные пограничные ситуации ввиду неприятия современных им социальных правил и моральных установок. Как правило, решением возникшей проблемы для героя является бунт, возможность пойти наперекор всему, даже если для этого герой будет вынужден причинить себе вред или даже умереть. Описание тяжёлой борьбы человека против мира, резкая критика современного общества и откровенная грязь в выборе тем способствовало созданию так называемого

Нужна помощь в написании диплома?

Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.

Подробнее

«Мифа о Чаке Паланике». После знакомства с трудами писателя у поклонников создавалось впечатление, что Чак Паланик ворвался в этот мир, толкаясь, громко крича и размахивая ногами, тогда как в реальности рождение и становление Чака как человека и личности проходило в куда более скромных местах и при весьма обычных обстоятельствах190.

Чак Паланик родился 21 февраля 1962 года в городе Паско, штат Вашингтон (США) в семье Фрэда Паланика и Кэрол Адель, железнодорожника и работницы атомной электростанции. Детство будущий писатель провел в маленьком городе Бербанк, проживая с семьёй в трейлере. Как отмечает Эрик Хедегаард, семейство жило прямо напротив бара, «откуда практически не вылезал отец»191, что являлось причиной постоянных ссор и скандалов. Чак Паланик оканчивает школу с хорошими оценками и наградой «Самый Остроумный», полученной за созданные рассказы. В дальнейшем многие критики посчитают, что именно эта награда и стала катализатором в избрании юношей писательского мастерства и особенного подхода в освещении проблем. Как отмечает Паланик, он не принимает существующие правила и всегда старается изобрести собственные, играя людскими ощущениями192.

Серьёзным испытанием для автора становится развод родителей и дальнейшая жизнь с матерью, дедушкой и бабушкой на ранчо. Паланик вместе с сестрой был вынужден помогать дедушке откармливать свиней бытовыми отходами для более выгодной продажи на рынке193, что найдёт отражение в романе «Невидимки» (Invisible Monsters, 1999). Потрясение, которое испытал Паланик-юноша, оставшись без отца, скажется практически на всём дальнейшем творчестве писателя. Проблемы поколения «мужчин, воспитанных женщинами»194, современная интерпретация мифа об Эдипе, где «мать убивает отца и ложится с сыном»195 и эпоха матриархата, где «мужчина — лучший модный аксессуар»196 становятся центральными для первых романов автора и проходят лейтмотивом в дальнейших произведениях. В сборнике рассказов

«Сочини что-нибудь» (Make Somethimg Up, 2015) Паланик придёт к выводу, что «расти без отца — это как иметь пистолеты вместо рук и заряженную пушку вместо рта; все нападают, и у тебя нет поддержки»197. Однако не менее важной предпосылкой для создания в своих трудах концепции «Родители = Бог» являлась трагичная история отца писателя. Дед Паланика по отцовской линии получил серьёзную психологическую травму на работе, после чего любая ссора могла вывести его из себя. Тяжёлые отношения с женой и сильная ссора из-за купленной швейной машинки вывели Ника Паланика, и он застрелил жену из охотничьего ружья. К тому времени все дети семейства, за исключением отца Чака, успели покинуть территорию дома. Четырёхлетний Фред, «напуганный жестокой ссорой родителей»198, спрятался под кровать и спас себе жизнь. После длительного поиска, Ник Паланик сел на кровать и практически на глазах у сына выпустил себе пулю в голову. Особый страх перед родительским авторитетом, осознание скоротечности и смертности окружающих людей (сам Паланик довольно чётко сформулировал эту мысль — «все, кого ты любил, или бросят тебя или умрут»199), а также извращённый Эдипов комплекс, анализу которого Пол Кеннетт посвятил целую статью и пришёл к выводу, что желание героев быть замеченными и наказанными являются ключевыми элементами для выявления черт данного комплекса200, — всё это повлияло на генезис идей и их реализаций в творчестве Чака Паланика. Трагическое событие в семье отца не раз обыгрывалось в романах писателя, а на обложке американского издания сборника рассказов «Фантастичнее вымысла» (Stranger Than Fiction, 2004) запечатлены ботинки и край покрывала, что как бы является для читателя возможностью посмотреть на печальную историю семьи глазами Фреда Паланика. Несмотря на тот факт, что родителей отца Чак не знал, именно они сыграли решающую роль в популяризации фамилии писателя. Как гласит семейная история, дедушка и бабушка после переезда в Нью-Йорк решили сменить произношение своих фамилий в соответствии с их именами — Пола и Ник201. Украинские и русские корни, которые имеются у автора, позволяют произносить фамилию Паланюк. Транскрипция с правильным произношением фамилии бросается в глаза любому посетителю электронного ресурса, посвящённого жизни и творчеству Чака Паланика, так как она размещена прямо по центру.

По окончании школы Паланик поступает в университет Орегона на факультет журналистики. Студенческие годы становятся не только катализатором развития Паланика как писателя, но и становления его как юноши и молодого бунтаря. В 16-летнем возрасте, спустя два года после ухода отца, Чак понимает, что является гомосексуалом202. В предисловии к сборнику статей, посвящённых анализу главных проблем творчества Чака Паланика — You Do Not Talk About Fight Club: I Am Jacks Completely Unauthorized Essay Collection — писатель вспоминает, что жизнь в университете была полны различных акций и попыток молодёжи заявить о себе. Чак со своим другом по ночам кричали в унисон, тогда как другие группы устраивали еженедельные новогодние праздники: они много пили, употребляли наркотики, затем закидывали головы и испытывали экстаз203. Паланик выступал за запрет фильма «Наверное, боги сошли с ума», продавал ЛСД, участвовал в драках и лежачих забастовках против ядерных испытаний, а в течение некоторого периода и вовсе был известен под именем Ник, чтобы оставаться неизвестным (это найдёт отражение в романе «Бойцовский клуб», где главный герой постоянно прячется под вымышленными именами). Символические бунты, попытки заявить о себе, структурированные ритуалы, по мнению Паланика, единственно имеющийся шанс у молодёжи изучить что-то новое. Так, например, на часто задаваемый вопрос о маргинализации своих персонажей Паланик всегда отвечает, что «крайность это и есть будущее»204. Именно поэтому его персонажи всегда будут находиться на грани жизни и устоявшихся правил. Во время обучения в университете и после получения диплома Чак работал журналистом в местных газетах и радиостанции, но вскоре устаёт от этой работы физически и морально. К своим ранним работам в качестве журналиста Паланик относится как к чепухе и не считает это чем-то серьёзным205. В 22-летнем возрасте Чак Паланик переучивается на автомеханика и работает в компании Freightliner, где устанавливает крупногабаритные оси для грузовиков в течение 13 лет. Как вспоминает писатель, «большинство рабочих в цеху тоже были дипломированными журналистами, и это давало нам повод для шуток о том, что в университетские курсы по этой специальности следовало бы включить сварочные работы — это позволило бы срубить ещё пару долларов в час»206. Работа, сопряжённая с таким риском, показалась Чаку абсолютно бессмысленной и безопасной после знакомства с безногим пациентом хосписа. «Мне тогда было двадцать пять, — пишет Чак Паланик в своих эссе-воспоминаниях — только теперь собственные проблемы казались мне какими-то мелкими, стоило лишь посмотреть на мои руки и ноги и удивиться тому, какой вес я в состоянии поднимать … вся жизнь казалось мне чудом, а не чудовищной ошибкой»207. В то же время Паланик не теряет навыки в писательском мастерстве и пишет пособия для начинающих автомехаников, а также вступает в сообщество Cacophony Society, деятельность которого нацелена на нарушение общественных порядков, проведение различных акций, а также организацию шумных вечеринок. Работа в хосписе, участие в массовых беспорядках и постоянные попытки найти себя нашли отражение в первом опубликованном романе писателя «Бойцовский клуб» (Fight Club, 1996).

Чак Паланик покупает старенький автомобиль Mercury Bobcat 1977 года, путешествует и участвует в драках, которые помогают ему справиться с накопившимися проблемами. Практически на пороге 30-летия Паланик по совету друзей и собственному желанию не терять навыки письма присоединяется к мастер-классам Тома Спэнбауэра (Tom Spanbauer), настоящего гуру минимализма и эксперта в области «Опасного письма»208. Результатами сотрудничества стали публикации двух рассказов в сборнике Modern Short Stories: «Негативное укрепление» (Negative Reinforcement209, Август 1990) и «Тема любви Сибилы и Уильяма» (The Love Theme of Sybil and William210, Октябрь 1990). Паланик понимал, что создан для чего-то более стоящего и создал 700-страничного монстра «Если ты жил здесь, то уже был дома» (If You Lived Here, Youd be Home Already), который стал настоящим подражанием творчеству не менее значимого писателя в жанре хоррор Стивена Кинга, но был отвергнут критиками и издателями по всем параметрам. Практически также был загублен и следующий текст писателя — «Манифест» (Manifesto). Как и в случае с предшественником, литературные агенты, издатели и критики попросту не могли взяться за публикацию столь тёмного по тематике материала211 — даже несмотря на некоторую известность Паланика как писателя, никто не хотел рисковать и сталкиваться с проблемами. Провальные тексты, которые в дальнейшем были переработаны и прославили автора — «Если ты живёшь здесь» переродился в роман «Бойцовский клуб», а «Манифест» нашёл своё отражение в «Невидимках» и был опубликован в Columbia Journal of Literature and Art весной 1996 года212 — побудили Чака Паланика написать ещё более вызывающий текст, который повергнет в шок издателей. В соответствии со своим главным правилом — шокировать самого себя, создать материал, который было бы стыдно прочитать на публике213 — в перерывах между работой автомехаником и прослушиванием альбома The Downward Spiral группы Nine Inch Nails, центральной темой которого становится саморазрушение человека, Паланик создал семистраничный текст «Бойцовского клуба» и выплеснул в него всю накопившуюся ненависть. Как говорит Паланик в послесловии к четвёртому переизданию романа «Бойцовский клуб», рассказ был куплен за пятьдесят долларов, но издатели ошиблись и опубликовали его под неправильным заголовком, а внесение коррективов полностью обанкротило издательство214. Текст, который в дальнейшем был расширен до полноценного романа и, к удивлению Паланика, сразу же нашёл издателя и был продан за «позорные шесть тысяч долларов»215. Приобретение романом статуса культового, театральная постановка и экранизация казались невозможными, так как книга оказалась практически не замеченной публикой. Тем не менее, права на экранизацию были проданы студии 20-й век Фокс, фактически сделав имя Чака Паланика знаменитым по всей Америке. К моменту выхода фильма, автор публикует романы «Невидимки» и «Уцелевший» (Survivor, 1999), чем закрепляет статус шокового писателя нового поколения трансгрессивной прозы.

Одним из неразрешённых вопросов, которые постоянно задают себе литературоведы, критики и журналисты, остаётся вопрос об истории и замысле создания самого популярного романа писателя. Каким образом обычный студент-журналист, работающий автомехаником и время от времени страдающий банальным юношеским максимализмом, посещающий группы поддержки, работая в заведениях для неизлечимо больных, смог поставить под сомнение мужественность современной ему Америки, заставить людей искать в подвалах по всей стране бойцовские клубы, а так же раскрыть главные способы борьбы при классовом неравенстве, где богатые люди, задающие тон современной жизни и побуждающие низшие ступени действовать, становятся жертвами этих низших слоёв?

Одной из главных причин для написания романа стало осознанием Палаником неуверенности мужчины в современном мире. Писатель, воспитанный матерью и осознавший свою гомосексуальность, прекрасно почувствовал невосполнимую потерю отца. Безумная постбитническая и послевоенная Америка подарила концу века целые поколения мужчин, в воспитании и становлении которых главную роль сыграла женщина. Следствием этого становится извращённое понимание мужественности, неуверенность в себе и бессмысленная замена мужественности. Герои Паланика становится «жертвами инстинкта, что заставляет людей обустраивать свои гнёздышки»216, парнями, которые «ходят «походить» на мужчин как велят скульпторы или рекламные фотографы»217. «Бойцовский клуб» — история о мужчине, который живёт рутинной и несуществующей жизнью; мужчина, который проецирует своё желание вырваться в деструктивном альтернативном эго218. Особой проблемой в адаптации мужчины в современном мире Чак Паланик ставил тот факт, что окружение не предлагало мужчине альтернативу или некий ключ к решению существующих проблем. Книжные полки в магазинах, вспоминает Паланик, были забиты преимущественно женскими рассказами, в которых описываются структуры общения, возможность поделиться собственным опытом219. Для мужчины оставались только выпивка и спорт, а попытки авторов предложить какую-либо модель для демонстрации силы дружбы завершались лишь предложениями поиграть в гольф. Успех «Бойцовского клуба» для автора заключался как раз в том, что костяк книги состоял в идеи объединения, демонстрации способа найти родственные души. Тем самым клейстером, сердцевиной взаимоотношений стали 8 правил Бойцовского клуба220. Мужчины, прочитавшие книгу, по замыслу Паланика, отбросят эту рутинную жизнь — эти люди вспомнят о «силе и власти, которой они сами располагают»221.

Значительное вдохновение для написания романа Паланик получил после обычной бытовой драки, причиной которой стала громкая музыка222. Избитый Чак пришёл на работу, но никто из его коллег не удосужился спросить о произошедшем. Это навело писателя на мысль, что в личной жизни мужчина может заниматься абсолютно любыми вещами и не беспокоиться о назойливости окружающих223. В то же время Паланик видел по телевизору документальный фильм, где уличные банды буквально «подбирали» детей, от которых ушли отцы, и воспитывали в них мужчин. Они придумывали для них задания, вручали им награды и всячески помогали познать внутреннюю мужскую силу224. Тема двойничества, борьбы добра со злом особенно ярко проявляется в ранних работах писателя. Мужчины в «Бойцовском клубе» совсем не те люди, которых знают их начальники, жены или дети, а герои понимают, что они одновременно и преступник и жертва225.

Третьей причиной стало желание писателя продемонстрировать стремительную силу саморазрушения, к которой так стремится современный социум. Как утверждает Паланик, «возможно, самосовершенствование — это ещё не всё; возможно, саморазрушение гораздо важнее»226. Саморазрушение в романе Паланика существует как сознательный выбор общества потребления — замена потребностей духовного начала и попытка утолить телесный инстинкт — и как возможность главных героев противостоять этому обществу. Последний вариант наиболее близок Паланику: его герои готовы разрушить всё, чтобы на этом месте начать строительство нового себя, а сама цивилизация, как и в романах Ирвина Уэлша, с её фальшивыми ценностями не должна существовать. Согласно теории Тайлера Дёрдена — центрального персонажа романа «Бойцовский клуб» — «воскрешение возможно только после полного саморазрушения»227. Таким образом, бунт Чака Паланика это желание создать что-то настоящее, более правильно. Ницшеанская идея о том, «кто разбивает скрижали ценностей, есть разрушитель, преступник, но и есть созидающий»228 находит отражение в романе.

Создание романа «Бойцовский клуб», его центральной истории — не авторский вымысел Паланика. Именного жизненный опыт писателя стал системообразующим в создании произведения. Группы поддержки, которые посещал Паланик. Бессонница, от которой страдал автор и не мог разобрать, реален ли мир вокруг него. Многочисленные истории друзей: киномехаников, вырезающих интимные сцены в фильмах; официанты, тем или иным образом портящие еду; большой опыт в нарушении общественного порядка — всё это стало лишь документальным доказательством назревающей в обществе проблемы. Книга, а вскоре и фильм, говорит Чак Паланик, не просто «хроника одной жизни, это хроника жизни целого поколения, но не поколения вообще, а поколения мужчин»229. Бунт паланиковских героев (в случае анализируемого романа — драка) — процесс по изменению и улучшению личности, ведь каждый участник клуба, в первую очередь, только «через саморазрушение могут прийти к власти над духом»230, ведь именно осознанное уничтожение способно сделать мужчину героем и дать ему власть и контроль над ситуацией. Чак Паланик дебютным романом создаёт инструкцию для мужчин, в котором лаконично и громко призывает его бороться, бунтовать против современного социума и несправедливого отношения, а также разбудить в себе настоящую силу.

.2 Воплощение идей антигуманизма в романе «Бойцовский клуб»

Перед погружением в творчество Чака Паланика авторы книги «Reading Chuck Palahniuk: American Monsters and Literary Mayhem», Лэнс Рубин и Синтия Кан, советуют пристегнуть ремни, так как читателя ждёт «поездка в цирк боли, где будет полно убийств, крови, кишок и синяков»231. Страхи и ужасы Паланика, как бы они ни были графичны, всегда смешны — персонажи не являются жертвами, они дают добровольное согласие на увечья, что, по мнению Паланика, мало чем может отличаться от покорения Эвереста232. Первый опубликованный роман американского писателя, в отличие от ранее анализируемого романа «На игле», долгое время не отмечался хвалебными отзывами и попросту оставался незамеченным. Лишь массовое распространение экранизации путём продажи DVD-дисков заставило зрителей обратиться к оригиналу. Но даже и тогда книгу Паланика понимал не каждый. В сборнике рассказов «Обожжённые языки» писатель замечает, что роман остаётся популярным, так как читатель «вынужден возвращаться к неудобным фильмам и книгам, потому что они не церемонятся с ними»233. Таким образом, предмет изображения, те самые восемь правил клуба, рано или поздно возвращали к себе читателя. Роман Паланика становится популярным, литературоведы активно анализируют его, а жизненный опыт помогает специалистам говорить об определённых влияниях на творчество писателя. Журналистский опыт Паланик помог пронаблюдать за параллелями с «наиболее пылким практиком и неохотным хроникёром»234 Томом Вулфом на предмет Нового Журнализма. Фактурность героев, афористичность высказываний, которые становятся крылатыми в обществе, и опыт предыдущих романов (таких как «На игле» И.Уэлша и «Американский Психопат» Б.И.Эллиса) побудили специалистов прийти к выводу о значимости контркультурного направления в литературе конца века.

Однако Чак Паланик не всегда становился героем хвалебных отзывов. Многие критики сходились во мнении, что сам писатель слишком рано стал популярным, его дальнейшие романы зачастую являются просто заново переписанным «Бойцовским клубом» и мало чем отличаются от дешёвых телевизионных программ, так как в них мало артистизма, а творчество пропитано дешёвым и второсортным нигилизмом. Лаура Миллер, написав разгромную статью на роман «Дневник» (Diary, 2004) пришла к выводу, что Паланик способствует атаке мелкой, упрощённой культуры путём написания мелких, упрощённых и дегуманистических романов235. Антилитературность Паланика понималась как осознанный разрыв с литературной традицией, возможностью изменить существующие правила игры. Герои писателя, подобно романтическим героям литературы XIX века, недовольны окружающей средой и готовы бороться с ней. Однако, в отличие от предшественников, герои Паланика осознают возможность победы над окружением и начинают операцию по массовому разрушению, первая цель которого — личность героя. Ещё одним значительным различием с традиционной литературой романтизма можно назвать стремление Паланика создать книгу для объединения. Как отмечает автор, все его книги «посвящены одиноким людям, которые ищут, к кому бы им прибиться»236. Тогда как романтик страдает от внутренних противоречий и старается уединиться, чтобы найти ответы на мучительные вопросы бытия, Рассказчик из «Бойцовского клуба» посещает группы поддержки, открывает бойцовские клубы, а вскоре и вовсе превращает свой дом в приют для спасения мужчин, Тендер Бренсон из

«Уцелевшего» становится мессией для миллионов жителей Америки для разрешения всё тех же внутренних противоречий. Паланик продолжает, называя своё творчество «полной противоположностью Американской мечте — гнёздышка, упрятанного от посторонних глаз, где вы и есть полновластный хозяин»237. Строгая гендерная направленность романа, призыв мужчин к действию и критика матриархата закрепили за «Бойцовским клубом» статус Библии для мужчины. Рецензируя роман, Лев Данилкин отметил, что Паланик таким образом возвращает мужчин к чтению литературы: мужская половина населения не проявляет интерес к модернизму, постмодернизму, сюсюканью и разжёвыванию — есть куча всего интереснее, тогда как «Бойцовский клуб» становится «сабельной атакой, звёздным десантом»238 в руках читателя- мужчины.

Чак Паланик — один из самых нестандартных писателей современности, нонкоформист, разрушитель шаблонов, проповедник нового времени239. И если

Нужна помощь в написании диплома?

Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.

Заказать диплом

«На игле» Ирвина Уэлша запомнился критикам и читателям как символ грязи, яркий пример создания губительного портрета Шотландии, то «Бойцовский клуб», в первую очередь, закрепляет за собой статус карманной книги для мужчин, их призывом к священной войне. Примечательно, что мысль о дегуманистической прозе была высказана именно женщиной. Таким образом, творчество Паланика зачастую рассматривалось как ненависть по отношению к женщине. Джесси Кавадло в статье, посвящённой проблемам саморазрушения в творчестве писателя, обращает внимание на бурлящий тестостерон в романах Паланика и замечает, что в именах героев «Уцелевшего» и «Удушья» (Choke, 2001) — Тендер Бренсон (Tender BrenSON) и Виктор Манчини (Victor MANchini) — сохранена мужская направленность всего творчества автора240. Кавадло продолжает развивать мысль, что Паланик намеренно использует такие мужские формы разрушения, как нигилизм, садизм и мазохизм, тогда как избранная экзистенциальная философская тональность романа помогает скрыть подтексты феминизма и сентиментализма241, что сужает круг целевой аудитории романа до сугубо мужской.

Как и анализируемый в прошлой главе роман шотландского писателя, для выявления черт антигуманизма в «Бойцовском клубе» стоит обратить особое внимание на созданные писателем образы и детально проанализировать их. Как и в случае с Уэлшем, Паланик создаёт роман, базируясь на своём личном опыте и многочисленных историях друзей. Образование журналиста и журналистика в целом, делится писатель, «в значительной степени состоит из наблюдения за ключевыми элементами истории … я просто отбираю наилучшие версии одного и того же опыта и ищу способ, чтобы объединить их в одно целое»242. Сам «Бойцовский клуб» для автора — «в меньшей степени роман и в большей степени антология жизни моих друзей: я действительно страдаю бессонницей и неделями брожу по ночам, не в силах уснуть; знавал я и сердитых официантов, гадящих в пищу; мои друзья действительно бреют себе головы; моя подруга

Эллис действительно делает мыло, а у многих моих знакомых проблема с отцами»243. При создании романа Чак Паланик планирует не просто шокировать себя, читателей и публику, создавая образ фальшивой культуры, её мнимых ценностей и демонстрируя аудитории людей, которые заблудились в лабиринте потребностей современного общества, но и доказать необходимость бороться против этой культуры и несправедливого отношения к духовному началу. Американец доводит своего читателя до мысли, что человек (в случае первого романа Паланика — мужчина) забывает о своей реальной силе, заменяет её достижениями временных благ и становится заложником собственного успеха. Чак Паланик доказывает, что единственным оружием в борьбе с антигуманизмом является не менее бесчеловечный бунт и стремление к саморазрушению. Паланиковский антигуманный бунт, изначально направленный на себя, становится главным средством для достижения героями романа катарсиса.

Роман Чака Паланика становится криком о помощи нескольких поколений мужчин. Доказательством этой мысли является отсутствие авторской речи в романе. И если Ирвин Уэлш предлагал читателю оценить описываемые события с писательской точки зрения, дать своим героям немного свободы от повествования, то Паланик намеренно пренебрегает этой возможностью и наделяет «Бойцовский клуб» практически дневниковыми чертами. Короткие фразы, сбивчивый ритм повествования, определённый выбор лексики как бы сближают письмо Паланика с разговором обычного человека, от чего книги автора получают живой голос. Максимально дистанцируясь от собственного влияния не текст, писатель помогает «лишь описывать поступки или внешность, но так, что суждения выносит сам читатель»244. Таким образом, американец придерживается идеи французского постструктуралиста Ролана Барта о «смерти автора», где присвоение роману личности Автора значит «застопорить текст, наделить его окончательным значением и замкнуть письмо»245. Сам Паланик подтверждает влияние идеи французского мыслителя и говорит, что на практике отсутствует «правильное» прочтение романа — писатель не может контролировать аудиторию, её интерпретацию и дальнейшие действия, к которым побудила книга. Паланик отмечает, что смерть автора «позволяет людям подвергать свои тела, знания и интересы бесценному опыту»246. Писатель с глубоким психологизмом подходит к написанию романов и с особенной тщательностью анализирует существующие в обществе и эпохе проблемы, личным опытом показывая способы их преодоления.

Для подробного выявления черт антигуманизма в романе Чака Паланика «Бойцовский клуб» обратим внимание именно на центральных образах, созданных автором. В первую очередь, отдельного внимания заслуживают именно герои романа. В «Бойцовском клубе», в отличие от «На игле» Уэлша, перед читателем возникает образ тридцатилетнего мужчины, свободного от социальных институтов семьи, армии и образования. И если для шотландского писателя герои зачастую являются представителями социальных низов, то у американца мужчины — это представители работоспособного населения, так или иначе отказавшиеся от достижения собственных целей и вынужденных работать на низкооплачиваемых должностях. Как отметит в романе Тайлер Дёрден, оглядывая посетителей Бойцовского клуба, — «я вижу самых сильных и самых умных людей … и они работают на бензоколонках и подают еду в ресторанах»247. Сведённые обществом и культурой потребления до максимально ничтожного минимума мужчины «потеряли своё место в качестве доминирующего пола и были доведены до состояния слабых и уязвимых людей»248. В качестве главного героя романа выбран безымянный рассказчик, что подчёркивает универсальность романа и актуализирует проблему мужественности целого поколения. Рассказчик работает агентом по подсчёту и выдаче страховых выплат в крупной автомобильной компании и живёт в квартире, напоминающей герою «стеллаж для пожилых вдов и молодых профессионалов»249. Одиночество, отсутствие перспектив и постоянный монотонный труд вселяют в главного героя бессонницу, жертвой которой он является на протяжении всего романа. Дойдя до состояния «старой сморщенной груши»250, герой по совету врача находит спасение в группах поддержки. Главный персонаж романа только в них чувствует себя человеком, может по- настоящему расслабиться и продолжить общаться с «ребёнком, живущим внутри каждого из нас»251. Герой не ощущает себя человеком, называя себя ничтожеством, а собственную жизнь дурацкой. Примечательно, что группа поддержки, в которую ходит герой, называется «Останемся мужчинами», намекая на проблему гибели мужественности в современном мире. Именно здесь герою приходят мысли о скоротечности времени и бессмысленности собственного существования: «чего бы ты ни достиг, рано или поздно будет выброшено на помойку; долговременная вероятность выживания каждого из нас равна нулю»252. Бесчеловечность главного героя заключается именно в ощущении собственной бесполезности, слабости и беспомощности. Жизнь персонажа не только не является ценностью, но и становится причиной многочисленных катастроф. Как замечает портье в доме героя, «когда не знаешь, чего хочешь — беды не миновать»253. Герой приходит к мысли, что всё вокруг кажется «копией, снятой с копии, сделанной с ещё одной копии»254, что говорит о широте проблемы мнимой мужественности. Джеффри Сартэйн подчёркивает, что безымянный персонаж, хоть и занимает большую часть романного пространства, «получая голос повествования, но явно не доминирует, с его идеями и мыслями не соглашаются»255. Для рассказчика настоящим потрясением становится потеря собственного багажа и квартиры, но только по причине утери именно материальных достижений. Герой отмечает важность «плодов визитов в туалет»256 с каталогом ИКЕА, так как «вся моя жизнь ушла на покупку этого барахла»257. Осознавая свою слабость и беспомощность, рассказчик становится «пленником своего уютного гнёздышка»258, а его вещи получают над хозяином полноценную власть. Питер Мэтьюс обращает особое внимание именно на место проживания главного героя: «сжатый в пространство, предназначенное для подавления, а не для усиления коммуникации, рассказчик живёт жизнью, которая лишена реального выбора … Паланик описывает повторяющийся мейнстрим пассивного потребления, в котором жизнь сводится к удовлетворению узкого набора параметров»259. Какие бы ни были политические и культурные взгляды героя, решение его вопросов исходит из удовлетворения экономических потребностей. Паланик создаёт образ героя как абсолютный пример копии человека, жалкой попытки походить на личность. Рассказчик становится лишь заложником культуры потребления и, как отмечает писатель, «последним винтиком в этом мире, мусором под ногами у людей»260. Целые поколения мужчин, окрещённых в романе как «нежеланные дети Божьи»261, на которых в истории не оставлено места, проживут свои никчёмные жизни, ничем не отметившись. Главный герой романа лишь после потери собственных вещей готов приступить к созиданию новой истории. Основываясь на мысли Паланика

Спасителем рассказчика и вторым важнейшим персонажем в романе является Тайлер Дёрден. Тайлер — полная противоположность рассказчика («Кто я в сравнении с Тайлером? Я беспомощен, я глуп»263), он реальный пример мужчины, на которого должна равняться сильная половина современного мира. Внешность рассказчика дана читателю весьма туманно, ему известны лишь травмы, полученные многочисленными драками, и явные симптомы бессонницы, тогда как Тайлер Дёрден «как всегда красив красотой ангела-блондина»264. Главная задача Тайлера, как отмечает Эндрю Хук, «спасти патриархальную фигуру, преображая самого себя как отца и бога для поколения слабых мужчин»265. Кристер Фрайдэй также указывает главный мотив Дёрдена как «желание стать свидетелем уничтожения истории и быть засвидетельствованным историей как мессия новой, мужественной эпохи»266. Тайлер единственный, кто откликается на многочисленные крики о помощи безымянного рассказчика и готов реально помочь решить проблемы героя: «Не хочу больше быть укомплектованным! Не хочу больше быть довольным! Не хочу больше быть самим совершенством! Тайлер. Спаси меня от этого!»267. Тайлер, в отличие от рассказчика, абсолютно свободен и не зависит от работодателей и предметов современной культуры потребления: он живёт в заброшенном доме, где отсутствуют элементарные человеческие удобства, а в свободное время подрабатывает киномехаником и официантом только потому, что «такая работа способствует развитию чувства классовой ненависти»268. Рассказчик осознаёт главные отличия от Тайлера и с завистью говорит о них:

«Мне много нравится в Тайлере Дёрдене. Его смелость и смекалка. Его выдержка … Тайлер свободный и независимый. А я нет»269. Тайлер Дёрден ведет нигилистический и анархический образ жизни, что представляет собой абсолютное отрицание всех догматов современной культуры и ведение постоянной борьбы с навязыванием фальшивых ценностей. Антигуманизм Тайлера Дёрдена, в первую очередь, заключается именно в отношении к собственной персоне и полном отсутствии страха саморазрушения. Тайлер отказывается закрыть глаза в первой драке и готов идти навстречу разрушению с ясным умом и открытым взором. В образе Дёрдена Чак Паланик создаёт не только образ сильного мужчины, но и наделяет его ницшеанскими способностями сверхчеловека. Страх является исключением для Заратустры

Ницше, в особенности «страх перед тем животным, которого человек прячет и страшится в себе самом»270. Дёрден исходит из принципа «жить, как мне нравится, или вовсе не жить»271. И если для Ницше современный человек становится мостом между обезьяной и сверхчеловеком, то для Паланика таким мостом и примером становится Тайлер Дёрден — именно ему демонстрацией собственной жизни важно донести, что «мужество — лучшее смертоносное оружие, — мужество нападающее»272 и стать проводником между слабым, мелочным человеком и сильным, свободным мужчиной. Включая в себе идеи сверхчеловека, Дёрден лишь в очередной раз подчёркивает свою бесчеловечность и антигуманность, нежелание быть причастным к современному миру фальши и безумия. Как говорит сам Дёрден, «я покончил с жаждой физической власти и собственническим инстинктом, потому что только через саморазрушение я смогу прийти к власти над духом»273. Тайлер, являющийся полной противоположностью рассказчика, дополняет образ современного мужчины. Мужчина, как и любой герой творчества Паланика, становится одновременно жертвой и насильником. Неслучайно ключевым моментом в романе является осознание рассказчиком своей шизофрении и окончательное понимание, что он и Тайлер Дёрден — это одно и то же. Тайлер становится для рассказчика тем самым ницшеанским животным, которое человек усиленно прячет в себе, и именно Тайлер разрешает проблему рассказчика: «мы пользуемся одним и тем же телом, но по очереди»274; «когда ты бодрствуешь, ты можешь называть себя как угодно и делать всё, что ты хочешь, но когда ты засыпаешь, наступает моя очередь, и ты превращаешься в Тайлера Дёрдена»275. Примечательно в концепции воплощения ницшеанских идей в образе Тайлера и тот факт, что альтер-эго рассказчика проявляет себя именно во время сна. Ницше, вкладывая свои мысли в уста Заратустры, заявляет, что «твой сон должен выдать тебе, что делает твой друг, когда бодрствует»276. Дёрден становится некой секретной силой мужчины, которую он может проявлять в любой момент, но чья деструктивная и антигуманная доминанта абсолютно разрушительна. Попытка суицида рассказчика с целью завершить эту борьбу («Я не себя хочу убить. Я хочу убить Тайлера»277) не может принести успех, так как субстанция Тайлера просто «может выжидать своё время перед очередной революцией»278.

В персонаже Марлы Зингер — единственной женщины в романе, «подлинной причины пистолета во рту, анархии и взрыва»279 — американский писатель создаёт образ спасителя рассказчика. Как утверждает Джесси Кавадло, «бойцовские клубы и анархия не спасут героя, тогда как только Марла останется с ним»280. Кавадло также обращает внимание на концовку романа, где выживают Марла и рассказчик, тогда как ни Тайлера, ни бойцовских клубов и прочих анархических организаций больше не существует. Знакомство Марлы Зингер и рассказчика происходит в группе поддержки «Останемся мужчинами» для больных раком гениталий. Синтия Кан замечает, что и Тайлер Дёрден, и Марла Зингер являются доппельгангерами для рассказчика: «Марла, словно зеркало, отображает сущность «туриста» рассказчика в посещении групп поддержки; они оба упрямы, болезненны, взволнованы и жаждут общения, несмотря на свой внешний циничный вид»281. Специалист отмечает важность следующего факта: хоть сюжет романа и клонится к трансформации мужественности и превращению рассказчика в Тайлера Дёрдена, рассказчику в одном эпизоде удаётся стать и Марлой Зингер, получив за неё посылку и заключив, что «иногда имя Марла дают и сыновьям»282, что становится доказательством альтернативного мировоззрения Марлы и Тайлера для рассказчика. Появление женщины в жизни рассказчика опровергает главный догмат современного мужчины — «Мне тридцать лет, но я по-прежнему мальчик. Чем тут может помочь другая женщина?»283 — и осознать, что проблемы культуры потребления коснулись и женщину. Однако моральные и жизненные устои Марлы абсолютно не зависят от актуальных трендов, она не страдает от отсутствия женственности и не проводит время не рутинной работе. Философия Марлы «заключается в самой возможности умереть в любое мгновение, трагедия вся в том, что этого не происходит»284. Чак Паланик наделяет единственную женщину в книге всеми возможными чертами femme fatale: в ней нет скрытых мотивов к проявлению женственности, она готова умереть в любую минуту и постоянно стремится навстречу смерти (посещение групп поддержки связано лишь с желанием истинного ощущения смерти), она соблазнительна и заманчива, «сучка и извращенка»285, но влечение к ней всегда угрожающе и фатально для мужчины. Антигуманизм Зингер заключается в оторванности от жизни, осознанным стремлением нарушить существующие правила и запреты: Марла совершает попытку суицида, так как не видит цену человеческой жизни, а желание зачать ребенка связано только с тем, что «она хочет забеременеть, чтобы сделать аборт от Тайлера»286. Появление Марлы объясняет рассказчику собственное раздвоение личности: «С первой нашей встречи часть меня влюбилась в Марлу, и эта-то часть и стала Дёрденом»287. Марла Зингер становится в романе примером женской стороны бесчеловечности и антигуманизма. Тогда как критики обвиняли роман в гетеросексуальности и однобокости гендерного повествования, Паланик путём внедрения единственного женского персонажа в роман создаёт яркий образ современной готической фатальной женщины. За счёт своего нигилистического характера и анархического настроя Марла Зингер существует в «Бойцовском клубе» как «искуситель и спаситель, монстр и зеркало, она вдохновляет рассказчика почувствовать себя свободным и, в первую очередь, самим собой»288.

Второстепенные герои Паланика делятся автором на два типа: они являются либо представителями «нежеланных детей божьих», для которых существует выбор между бунтом, то есть попыткой зажить настоящей жизнью и начать реконструировать современную культуру для создания лучшей атмосферы, и рутинным загниванием на нелюбимых работах с полной потерей внутренних сил, либо представители так называемой богемы, против существования которых настроен бунт Тайлера Дёрдена. Чак Паланик, как и Ирвин Уэлш, ставят своих героев в зависимое положение — персонажи романов Паланика вынуждены работать на своих начальников и остерегаться их гнева, чтобы не лишиться работы, тогда как зависимость героев «На игле» заключается в получении пособий и постоянном преклонении ввиду своей слабости. Нежеланные дети божьи, на чьё время не пришлось никаких великих исторических событий, воспитанные без отцов, вынуждены заменить жизнь жалким существованием, «трудиться на дрянной работёнке, зарабатывая себе на кусок сыра и на право пялиться в телевизор»289. Уолтер, работник компании «Майкрософт», демонстрирует рассказчику жемчужные зубы и шикарный загар, но даже значительный успех и достижения являются для рассказчика лишь попыткой удовлетворить собственный нарциссизм: «он родился слишком поздно, чтобы стать участником любой войны, и если его родители не разведены, то отец редко бывал дома»290. Тайлер заявляет рассказчику, что это лишь попытка быть мужчиной, так как «накачанным может назвать себя любое суфле»291, а Роберт Полсон, первый друг рассказчика в группах поддержки, заявляет, что это «дурацкая жизнь»292. Второстепенные герои помогают писателю расширить границы описываемых событий и таким образом доказать масштабы бедствий. И если герои шотландца заведомо знают о поражении в борьбе с современной культурой, поэтому не пытаются восстать против неё, то герои американца способны перебороть существующую зависимость и заявить о себе, разрушить несправедливую иерархию общества. Ужасающий мир, в котором окружающая среда и культура настроены против человеческого существования, лишь мотивирует скрытую мужскую силу на бунт.

Важнейшим образом для доказательства антигуманизма в романе и главной разрушительной силой в произведении становится современная Чаку Паланику культура потребления. Культура, которая обманывает людей, вселяет им фальшивые надежды и вынуждает отказаться от мечты ради достижения мнимых и, что самое важное, временных ценностей, описана Палаником с детальной точностью и тщательным цинизмом. Члены Бойцовского клуба пришли к осознанию своей ненужности, называя себя «токсическими отходами сотворения Вселенной, заразными человеческими отбросами»293, а сам рассказчик соглашается с рассуждениями, что «мы чувствуем себя дерьмом и рабами истории»294. Культура потребления, стремительная смена трендов вынудила людей бегать за бессмысленными вещами, чья актуальность исчезнет на следующий день. Недаром Марла, рассуждая о купленном свадебном платье в секонд-хэнде, замечает, что «люди с такой лёгкостью выбрасывают то, от чего они были без ума ночь назад»295. С развитием сюжета мужчины, которые решили восстать против современной культуры, прекратить участие в гонке за актуальностью и материальным богатствам приходят к выводу, что общество потребления буквально заставило «поколения за поколениями работать на ненавистных работах только для того, чтобы иметь возможность купить то, что им не нужно»296. Марла продолжает говорить об искажении культурой существующих образов и смыслов и акцентирует внимание на фальшивом толковании смерти: «Животным не положено стареть … наша культура исказила смысл смерти … старые животные — это исключение из законов природы. Это уродство»297. Устами героев Чак Паланик мастерски и афористично характеризует потребление не только как самый большой обман в жизни людей («Мы — нежеланные дети истории, которым с утра до вечера внушают по телевизору, что когда-нибудь мы сможем стать миллионерами и рок-звёздами, но мы не станем ими никогда»298), но и как аппарат по уничтожению индивидуальности, сравнении всех людей под единые параметры («Ни один из вас не обладает уникальностью снежинки. Вы все — часть одной и той же компостной кучи … Наша культура уравняла нас в правах. Никто больше не может с полным основанием называть себя белым или чёрным, богатым или бедным. Мы все хотим одного и того же. Наша индивидуальность ничего не стоит»299). Бесчеловечность культуры потребления уничтожила в мужчине стремление к борьбе и инстинкты бойца. Писатель также указывает на отсутствие мужественности, поиски бога и отца как последствия травм современной культуры. Появление в романе Тайлера Дёрдена является решением вопроса рассказчика о символической кастрации — именно Тайлер как сильная личность способен «восстановить сильное мужское начало, которое будет препятствовать посягающей феминизации»300. Таким образом, в изображении культуры Чаку Паланику удалось показать разрушающую силу потребления, бессмысленность и бесполезность удовлетворения телесных потребностей, а также проблемы, которые оставляет после себя эта культура.

Одной из ярчайших проблем культуры потребления является упомянутое выше отсутствие мужественности у современных мужчин и, следовательно, ошибочная реализация мужского потенциала, как то: накопительство, попытка обустроить собственный уют и максимально возможное отдаление от опасностей жизни. Рассказчик замечает, что проблема его собственная мужского воспитания напрямую связана с экономическими терминами: «У моего отца привычка заводить новую семью в новом городе каждые семь лет. Он, очевидно, считает, что семья — это что-то вроде сети фирменных ресторанов»301. Для рассказчика, который не знает о своей внутренней мужской силе, важными достижениями жизни представляются успехи в социально значимых институтах: отец рекомендует ему получить высшее образование, устроиться на работу, да и сам рассказчик кропотливо работает над созданием «дома мечты» и покупкой различных атрибутов успешности. Как замечает герой, «я знал, что в один прекрасный день умру, и моё тело будет как новенькое — без единого шрама — и такими же будут моя машина и мой кондоминиум»302. Антигуманность проблемы мнимой мужественности состоит как раз в попытке решения этой проблемы. Так как герои романа не знают своих отцов, то пытаются по-своему построить себя как мужской социум, разрушить стереотип о мужчине как слабом элементе общества Механик из Бойцовского клуба создаёт определённый рецепт бунта современного мужчины: «Если ты американец мужского пола и христианского вероисповедания, то твой отец — это модель твоего Бога. А если ты при этом не знаешь своего отца, если он умер, бросил тебя или его никогда нет дома, то что ты можешь знать о Боге?»303. Пол Кенетт подчёркивает, что для сына «единственная возможность заявить о своей значимости — вступить в конфликт и уничтожить отца»304. Вступая в конфликт с отцом, герои бросают вызов высшим силам — «Если мы не привлечём к себе внимание Бога, то у нас нет надежды ни на вечное проклятие, ни на вечное искупление»305. Согласно теории Кенетта, герои «Бойцовского клуба» готовы восстать против отцов и уничтожить их лишь с целью утвердиться в качестве собственных начальников, отцов и Бога. Исходя из неравенства культуры потребления, герои таким образом могут разрушить иерархию, чтобы не только в дальнейшем воспитать сильное поколение, но и сразиться с более сильными соперниками, что доказывает скрытое стремление героев к саморазрушению и смерти, а также желание оставить свой след в истории. Как замечает рассказчик, «только после смерти мы обретём свои имена … смерть сделает нас героями»306, что можно сравнить с мыслью Ницше об исключительности сверхчеловека в социуме — «некоторые рождаются после смерти»307. Бунт, который в романе писателя становится самой антигуманной вещью, так как направлен не только на разрушение окружающей среды, но и собственной личности, становится единственным решением поднятых в романе проблем. Вызов, брошенный обществу, становится «величайшим моментом жизни» для героев романа, так как «всё, что произошло до этого, стало историей, а всё, что произойдёт после этого, — историей станет»308. Таким образом, бунтом и брошенным обществу вызовом мужчины смогут занять в истории человечество место, которого их так лишила культура потребления.

Нужна помощь в написании диплома?

Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.

Цена диплома

Чак Паланик продолжает воплощать идеи антигуманизма в «Бойцовском клубе», и ярким доказательством является создание главных идеологических настроений романа — неравенства и ненависти. Как и в романе «На игле» Паланик создаёт чёткую иерархию в мире, отделяя современных ему мужчин от начальников, примеров рекламных кампаний и женщин. Это помогает читателю сформировать определённые отношения между созданными образами. Как и для Уэлша, Паланику важно показать, в первую очередь, классовое неравенство, при котором низшие ступени общества подвергаются постоянной дискриминации и унижениям. И именно на классовом неравенстве построен роман, что делает его, в отличие от произведения шотландского писателя, весьма односторонним. Однако Чак Паланик весьма скрупулезно рисует механизмы взаимодействия в современном обществе, где богатые «полагают, что уже купили право обращаться с тобой как с дерьмом»309. Автор намеренно акцентирует внимание читателя именно на классовой борьбе, так как она является катализатором бунта, а сама культура, порождающая эту борьбу, побуждает создавать бойцовские клубы и проекты по уничтожению цивилизации. «Проект Разгром», следующая ступень после Бойцовского клуба, призван создать что-то приличное из существующей цивилизации, разрушив культуру и царящее в обществе неравенство. Как заявляет Тайлер Дерден, «это единственное оправдание анархии»310. Рутинная работа большинства мужчин становится настоящим оружием, «протестом против эксплуатации работы сферы услуг»311. Ненависть, которая сохраняет динамику романа и находит своё место во всех действиях героев, является лишь следствием неравенства и угнетения низшего класса и современного мужчины. Акты вандализма и преступления, которые совершают персонажи романа, заставляют по-новому посмотреть на зависимость между классами в неравной борьбе. Так, например, героями поясняется концепция «мне нечего терять», которой придерживаются отчаявшиеся мужчины: «Люди, которым ты пытаешься помешать, это те, от кого ты зависишь всю жизнь. Мы стираем ваше бельё, готовим вам еду и подаём её на стол. Мы расстилаем вам постель. Мы храним ваш покой, пока вы спите … И мы начали понимать это, поэтому лучше не трогайте нас»312. Таким образом, представители богатых сословий, которые были хозяевами рабочего класса, сами же попадают в зависимость от своих подчинённых, на чью долю в этом мире «остались только дерьмо и помои»313. Обратим особенное внимание, что в романах двух анализируемых писателей инструментом бунта против представителей высшего класса является порча еды: в романе «На игле» Келли подобным образом мстит за несправедливое отношение к ней не только как к женщине, но и как к представительнице обслуживающего персонала, тогда как герои «Бойцовского клуба», «террористы сферы услуг»314, восстанавливают справедливость и буквально переворачивают пирамиду зависимости и иерархию в обществе, превращаясь из обычных рабочих в ангелов возмездия. Доказательством такого кармического наказания является рассказанная Дёрденом история о добыче дорогих парфюмерных изделий (убийства китов для получения нужных ингредиентов и неимоверные страдания хозяйки дома, когда эти ингредиенты попадают ей на открытые раны) и процесс создания мыла (продажа богачам мыла, полученного из удалённого с их же тел жира). Импульсом бунта для героев, отмечает Джесси Кавадло, становится «аполитичное разрушение апатичного мира — единственная возможность для слабых представить о плевке на природу»315. Рассказчик, пройдя различные этапы саморазрушения, приходит к мысли, что он хочет «вдыхать дым пожарищ»316, разрушить что-то прекрасное и почувствовать власть над миром, раскрошив греческую коллекцию в Британском музее и вытеревшись «Моной Лизой». Только после осознания своей значимости и ощущения своего величия герои «Бойцовского клуба» способны объявить войну и начать революцию, направленную против культуры и бесполезного существования.

Бунт как радикальное решение проблем в романе «Бойцовский клуб» является самой антигуманной вещью, так как он направлен на разрушение человека как биологического, социального и культурного объекта и лишь только потом на уничтожение целой культуры и цивилизации. Как говорилось ранее, сам Паланик отмечал, что его романы построены на уничтожении среды, построенной на комфорте, и построении новой, более справедливой. Герои «Бойцовского клуба», отчаявшись до предела, предпринимают попытку этого разрушения. Однако помимо современной культуры потребления герои, в первую очередь, хотят уничтожить себя как растиражированный продукт этой культуры. Как замечает Тайлер Дёрден, он «не хочет умереть без шрамов на теле … ему надоело только смотреть по телевизору, как дерутся другие, он желает больше узнать о себе»317. Чак Паланик, будучи представителем контркультурного направления в литературе, бунтом своих героев в очередной раз доказывает разрыв с традиционной литературой. Альбер Камю в «Бунтующем человеке» следующим образом вывел главную цель бунта романтического героя: «романтики позволяли себе переступать запрет ради самолюбования»318. Бунт романтического героя не означает, что он делает это ради людей, он делает это ради самого себя — дендизм всегда остаётся дендизмом, продолжает Камю. Мысль, высказанная Тайлером в экранизации «Бойцовского клуба» (Fight Club, 1999) — «самосовершенствование — это онанизм, а вот саморазрушение — другое дело» — напрямую противоречит романтической традиции. Человеческая жизнь, особенно во времена правления культуры потребления, перестаёт становиться чем-то ценным для героев, а собственное тело приносится мужчинами в жертву. Рассказчик замечает, как драки в Бойцовском клубе помогают мужчинам найти в себе силы для преодоления трудностей, а также их внешней трансформации: «Вот новичок приходит в Бойцовский клуб, и его тело похоже на хлебный мякиш. Но не проходит и месяца, и оно кажется выточенным из дерева. Теперь он способен справиться самостоятельно с любой проблемой»319. Бойцовский клуб создан Тайлером не с целью получения ярких зрелищ — он помогает современному мужчине бороться, в первую очередь, с самим собой, со своими страхами — клуб позволяет ему начать рисковать, перейти грань неизведанного. Шаг за шагом члены Бойцовского клуба и «Проекта Разгром» достигают главной цели — саморазрушения. Начиная с уничтожения собственного тела путём постоянных драк, мужчины разрушают свои образы как социальных объектов. Зайдя в Бойцовский клуб, каждый член понимает, что «не имеет значения, сколько денег на счету у тебя в банке, где ты работаешь — не имеет значения, кто ты такой — не имеет значения … твоё имя не имеет значения»320. Освобождение от социальных оков и институтов, одинаковая одежда и внешний вид участников «Проекта Разгром», уничтожение мужчинами отпечатков пальцев — всё это освобождает мужчину от ненужного груза истории, но в то же время максимально разрушает его и смешивает с окружением. «Проект Разгром» является символом абсолютного отрицания, о котором писал Альбер Камю, имея я виду стремление уничтожить себя и мир вокруг. Говоря о самоубийцах, французский писатель и философ заметил, что «самоубийца никогда не губит ближнего, не использует ту губительную силу и страшную свободу, которые он обретает, решившись на смерть»321. «Проект Разгром» можно сравнить с описанным Камю гитлеровским апокалипсисом 1945 года, где «уничтожение самих себя было слишком мало для безумцев, готовивших в своём логове настоящий апофеоз смерти»322. В романе Паланика осознание своей смертности, готовность пойти на любой риск ради победы собственной идеи называется «дойти до точки». Тайлер заявляет рассказчику о бессмысленности поступков без полного осознания скоротечности времени и стремления рисковать: «Если струсишь, не дойдя до точки, — у тебя ничего не выйдет»323. Герои приходят к выводу, что выполнение заданий «Проекта Разгром» становится некой священной миссией, умереть в которой означает стать героем, обрести имя. Осознав губительную силу своего альтер-эго и масштабы разрушения созданных им организаций, рассказчик предпринимает попытку остановить тайлеровский апокалипсис путём уничтожения Тайлера Дёрдена.

Мотив самоубийства как проявление высшей власти над собственной жизнью и громким завершением поставленной миссии в «Бойцовском клубе» проходит лейтмотивом и будет актуализироваться в следующих романах писателя. Так, например, в «Невидимках» Шеннон МакФарленд отдаёт свою жизнь во спасение своего брата, Тендер Брэнсон из «Уцелевшего» совершает самоубийство с целью избавления от прошлого, тогда как Касси Райт в романе «Снафф» (Snuff, 2008) добровольно идёт на смерть ради обретения свободы. Самоубийство рассказчика в «Бойцовском клубе» совершается ради идеи мужской силы и обретения катарсиса. Смерть ради идеи, добровольное лишение собственной жизни ради некой мысли является самоубийством высшего порядка, замечает Альбер Камю. Мысли Камю, так сильно повлиявшие на американского писателя, находят отражение в романе и в аспекте самоубийства. Говоря о романе Ф.М.Достоевского «Бесы», Альбер Камю описывает самоубийство Кириллова как поступок, совершённый из любви к человечеству: «Он должен указать братьям трудный царский путь, пройти по нему первым. Это педагогическое самоубийство»324. Таким образом, рассказчик романа Паланика, совершая бунт против отца и Бога, сам становится богом и подобным образом завершает свою миссию. Тайлер Дёрден замечает, что герой не имеет права на печальную и трагичную смерть»325 и предлагает взобраться на крышу небоскрёба, заминированного участниками «Проекта Разгром». «Опера смерти, величественное зрелище»326 завершится не только смертью героев, но и уничтожением Национального музея истории под обломками здания. Совершив самоубийство, рассказчик продемонстрирует, насколько велики потенциал и сила, сокрытые внутри каждого из участников движения. Разрушенный музей современной истории и культуры побудит новых людей создать достойную цивилизацию. Самоубийство рассказчика при подобных обстоятельствах и умонастроении являет собой возможность спасения и доказательство логики абсурда Кириллова — если Бога и отца нет, то рассказчик должен убить себя, чтобы стать отцом и Богом для нового поколения мужчин, воспитанных в русле осознания внутренней силы.

«Бойцовский клуб» американского писателя Чака Паланика становится не просто сатирой на современное автору общество, но и инструкцией, призывом к преодолению несправедливого мира. На страницах романа рутинная работа и бессмысленное существование героев терпят поражение в борьбе против скрытой мужской силы и духовного начала в человеке. Жизненный опыт писателя, личные попытки Паланика преодолеть страх и начать новую жизнь, а также советы, полученные при посещении писательских мастер-классов, помогли автору создать яркие образы и продемонстрировать аудитории те скрытые стороны человека, которые уничтожила культура потребления. Описание классовой борьбы, постоянной зависимости и итоговый бунт героев, разрушающих старые устои, злободневность описанных проблем сделали из Чака Паланика культового писателя современности. «Бойцовский клуб», провалившись в продаже и весьма неоднозначно встреченный критиками, был экранизирован и поставлен на театральную сцену, что подтвердило не только статус Паланика как писателя, но и важность в освещении поставленных проблем и необходимость изменить существующие правила. Острый язык повествования в романах Паланика, грубый реализм и специфический выбор тем побудили читательскую аудиторию обратиться к внутреннему голосу, а критиков и литературоведов — тщательно проанализировать творчество писателя и разобраться в феномене популярности автора, а также адаптации творчество американца в истории литературы.

Чак Паланик воплощает идеи антигуманизма в своих романах в созданных образах и атмосфере происходящих событий. Описывая современный социум как продукт бесчеловечной культуры потребления, заставляющей забыть человечество о духовных потребностях и внутреннем потенциале, автор актуализирует проблему пустоты существования современного мужчины. Герои «Бойцовского клуба» уже не молодёжь Ирвина Уэлша, а представители рабочего класса на пороге кризиса среднего возраста, поэтому бунт и желание разрушить старый мир для них является последней возможностью решить проблемы и сделать выбор в концепции «всё или ничего». Персонажи романа способны решить проблему антигуманизма культуры и общества, но для этого должны решиться на менее бесчеловечный бунт, направленный на уничтожении цивилизации и себя как представителя уходящего этапа истории. Сверхчеловек американского писателя не согласен на бегство от реальности и сделку со временем, поэтому пробуждает в себе внутреннего воина и совершает революцию против культуры и человека. Таким образом, Чак Паланик видит возможное преодоление проблем антигуманизма в современном мире, в отличие от Ирвина Уэлша, у которого герои обречены остаться проигравшими, но американец предлагает своим персонажам решиться на деструктивный исход — педагогическое самоубийство рассказчика может побудить современных мужчин отказаться от участия в бесконечной гонке потребления, отказаться от старых правил и совершить революцию против культуры, тем самым подарив настоящий, справедливый мир своим потомкам.

Заключение

Анализируя роман Ирвина Уэлша «На игле», Стюарт Джеффрис приходит к выводу, что обращения главных героев романа Уэлша и Паланика было не просто доказательством экзистенциальной пустоты существования, но кризисом мужественности327. Кризис мужского существования, заключает специалист, связан со стремлением целого гендера стать предметом интерьера, жертвой доминирующего общества. Герои обоих писателей помещены в критические условия, находятся на грани, но им удаётся выйти за рамки существующих запретов и противопоставить себя угнетающему социуму потребления. Однако Джеффрис указывает на специфические различия в решении проблем у анализируемых авторов.

Общим врагом для героев Паланика и Уэлша становится доминирующая культура потребления. Окружающий мир в романах представляется как угнетающий аппарат по уничтожению индивидуальности, а современная культура стирает границы между людьми и превращает общество в серую массу. Личность перестаёт быть крепким фундаментом мужчины — её заменяют удовлетворение телесных потребностей и участие в гонке за материальными богатствами. Несмотря на территориальные различия, оба писателя создают единую картину антигуманного мира, чем подчёркивают универсальность и масштабность проблемы бесчеловечности культуры потребления. Паланик и Уэлш помещают героев в зависимость от государственного аппарата и представителей высшего класса общества. Различием в создании образа государства как главного источника антигуманизма является политическая направленность творчества Уэлша, обусловленная ролью политики в послевоенной Великобритании. Тогда как Уэлш создаёт определённую политическую атмосферу Шотландии путём введения топонимов и реальных исторических персонажей, Паланик освобождает себя от создания географических границ.

Главные герои в анализируемых романах также противоположны. Ирвин Уэлш буквально перерождается в своих героях, создавая беззаботную молодёжь, для которой наркотики и мелкие преступления становятся главными инструментами борьбы с доминирующей несправедливостью. Рассказчик «Бойцовского клуба» является типичным клерком, а сама мысль противопоставить себя обществу кажется ему невозможной и приходит только в критической ситуации выбора. Именно центральные персонажи романов становятся основным различием в демонстрации черт антигуманизма. Молодёжь Уэлша сознательно выбирает наркотики и разрушение, чем проявляет наплевательское отношение к собственной личности. Антигуманизм главного героя Паланика как раз заключается в том, что рассказчик является лишь пародией, карикатурой на человеческое существование.

Однако главным и самым существенным различием в анализе романов «На игле» и «Бойцовский клуб» является именно метод решения поставленной проблемы антигуманизма. Джеффрис указывает на то, что рассказчик Паланика выбрал духовно очищающий путь насилия, чтобы освободить себя от оков «катологов ИКЕА», в то время как герои Уэлша попросту вышли из борьбы с помощью абсолютного равнодушия к возможности выбора328. Для рассказчика в лице Тайлера Дёрдена главным правилом становится мысль о саморазрушении: «от самосовершенствования я должен перейти к саморазрушению, надо начинать рисковать»329. Мотиватором для Марка Рэнтона становится целенаправленное игнорирование выбора: «Я не стал выбирать жизнь. Если мой выбор кому-то не нравится, то это их проблемы»330. Сравнение методов решения борьбы в анализируемых романах приводит к выводу, что борьба Чака Паланика способна одержать верх над неравенством и несправедливостью с целью создания нового мира, тогда как молчание Уэлша позволит обществу потребления лишь укреплять свои позиции. Таким образом, бунт паланиковских героев антигуманен по своей сути, так как он направлен на разрушение культуры, общества и самого бунтаря как личности, но он оправдан созидательными целями героя. Антигуманность решения Уэлша заключается в сознательном эскапизме, уходе от ответственности. Герои Паланика бунтуют с целью быть замеченными, они действуют из принципа «лучше ад, чем ничто», тогда как бегство героев от реальности не оставит от целого поколения никаких свидетельств.

Творчество Чака Паланика и Ирвина Уэлша становится знаковым в истории мировой литературы. При помощи личного опыта, грубого реализма описания, чёрного юмора и изображению табуированных сцен писатели убедили общественность в неполноценности и бесчеловечности современного мира. Предлагая абсолютно разные решения проблемы антигуманизма, писатели сумели создать единый образ мужчины как заложника внешних обстоятельств и показали общество как плавильный котёл, уничтожающий человеческую личность. Произведения авторов, обречённые на непонимание и критику, закрепили за писателями статус символов трансгрессивной прозы и побудили их отстаивать собственные позиции на неустойчивой почве современной литературы, став рупором нового поколения униженных и оскорблённых.

Антигуманизм как основная проблема творчества писателей контркультуры находит своё отражение практически во всех аспектах созданных авторами произведений. Герои, их происхождение и мировоззрения на государство и культуру, специфика изображения в романах становятся документальными подтверждениями угнетающей эпохи постиндустриального общества. Можно сказать, что критический и бунтарский пафос большинства произведений, постмодернистская основа в творчестве, а также иррациональность стремлений главных героев не принесли нужных результатов. Писатели контркультуры не смогли победить неравенство и несправедливость, царящем в эпоху победившего капитализма.

Нужна помощь в написании диплома?

Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.

Подробнее

Контркультурные писатели, вчерашние бунтари, либо оказывались проигравшими и погибали в неведении, либо переходили на сторону доминирующей культуры и сами становились причиной репрессий новых молодёжных движений. Тем не менее, возникнув во второй половине XX века и стремительно исчезнув на рубеже веков, движение контркультуры сумело преобразовать литературные и философские традиции, заставило по-новому обратить внимание на ценностные ориентиры общества и оказало влияние на современную литературу и формирование критического взгляда на потребительскую культуру.

Средняя оценка 0 / 5. Количество оценок: 0

Поставьте оценку первым.

Сожалеем, что вы поставили низкую оценку!

Позвольте нам стать лучше!

Расскажите, как нам стать лучше?

807

Закажите такую же работу

Не отобразилась форма расчета стоимости? Переходи по ссылке

Не отобразилась форма расчета стоимости? Переходи по ссылке