Однако не только внутренние политические и социальные процессы захватили умы современников, но и ведущая роль Российской империи на мировой арене, ее дипломатическая и международная деятельность. Русско-турецкие войны, война 1812 года, торговые соглашения и территориальные договоры. Вихрь внешнеполитических событий охватил столетие, не оставив ни одного литературного деятеля равнодушным. Каждый истинный поэт, прозаик стремился, а порой и боролся за право быть «пророком» своего времени, гласом эпохи.
В данной выпускной квалификационной работе на примерах творчества отдельных представителей литературы XIX века мы проанализируем, как именно образы иностранцев помогали авторам поднимать актуальные столетию проблемы, «обнажая» реалии современного им общества. Какие средства и приемы выбирали для себя писатели при создании таких литературных персонажей. А главное, исследуем, почему классики отдавали предпочтение именно им. Как удалось благодаря этому рассмотреть вопросы эпохи во множестве аспектов: историко-политическом, социальном, межкультурном, языковом, психологическом и этическом. В практическом применении данная выпускная квалификационная работа посвящена интеграционным процессам в вопросах преподавания литературы для учеников среднего и старшего школьного возраста. Как конкретный и практически применимый прием в ней разработан пример интегрированного урока литературы, истории и русского языка по теме: «Русская литература XIX века в контексте мировой культуры. Россия первой половины XIX века»1.
Анализ проблематики творчества писателей весьма часто осуществляется через образы персонажей, выбираемые авторами, их характеристики, отличительные черты. Как главные герои, так и второстепенные лица становятся участниками данных работ. Однако именно героям-иностранцам, как особому типу героя, еще не было отдано должное внимание в этих исследованиях. Говоря о внешней политике, международных отношениях, все привычней становится именно событийный, исторический подход ученых к произведениям авторов. Вопрос некоего сравнительного анализа, сопоставительного среза эпохи в более узком своем исполнении (в образах иностранцев) остается актуальным для детального рассмотрения. Более того, само становление этого образа, его генезис и эволюционное развитие представляет собой широкое поле для исследований. Интересен здесь не только литературоведческий анализ, но и лингвистический, культурологический и психологический подходы.
В практическом применении эти менее тривиальные приемы, опосредованное изучение русской действительности через иностранные образы открывают новые горизонты в изучении классики литературы XIX века. Помогают учащемуся увидеть реалии эпохи не только глазами соотечественников, не только через внутренние процессы, происходящие в стране того времени, но и взглянуть на, казалось бы, известные проблемы свежим, «чужим» взглядом. А значит, дают основу для новых методов обучения в школах. Способствуют подготовке обучающего материала для развивающихся тенденций интегрированного обучения (на сочетании литературы, истории и русского языка, например), предоставляют базу для обзорных лекций, работы внеклассных литературных клубов и проведения классных часов на тему патриотизма, толерантности, многонациональной современности.
Актуальность данной работы заключается в стремлении повысить эффективность современного урока литературы с последующим успешным прохождением школьниками итоговой аттестации как критерием ее результативности. Повысить уровень знаний, умений и навыков ученика по программе литературы с учетом последней редакции ФГОС. Снизить нагрузку обучающихся среднего и старшего школьного возраста. Повысить мотивацию учеников к познавательной деятельности. Увеличить внимание к творческим процессам в рамках урока литературы. Расширить кругозор школьников.
Целью данной выпускной квалификационной работы является определение значимости создания образа героя-иностранца в русской литературе XIX века с последующим анализом средств его воплощения.
Гипотеза данного исследования — изучение средств создания образа героя-иностранца расширит кругозор учащихся на уроках литературы, представляя историко-политическую, культурологическую, этическую, языковую и психологическую платформы для анализа произведений русской литературы XIX века.
Для достижения поставленной цели требуется решениеследующих задач:
1. Проанализировать творчество представителей русской литературы XIX века. Выделить особенности средств создания образа героя-иностранца у различных авторов. Определить роль и задачи иностранных героев в их творчестве;
2. Рассмотреть и проанализировать генезис и эволюцию образ героя- иностранца в разных аспектах: историко-политическом, социальном, межкультурном, языковом, психологическом, этическом;
. Рассмотреть средства создания образа героя-иностранца как основы взаимопроникновения дисциплин в образовательном процессе;
. Рассмотреть межпредметную теоретическую базу, которую сможет охватить работа с анализом образа героя-иностранца, как в рамках урока, так и внеклассных мероприятий по литературе;
. Разработать пример интегрированного урока по теме: «Русская литература XIX века в контексте мировой культуры. Россия первой половины XIX века»;
6. Рассмотреть современные формы проведения уроков и их эффективность в сравнении с формой интегрированного урока;
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
. Актуализировать межпредметную связь литературы и других гуманитарных дисциплин в работе с учениками средней и старшей школы;
. Рассмотреть эффективность интегрированного урока литературы и смежных гуманитарных дисциплин в достижении результатов заявленных в современном ФГОС.
Новизна и теоретическое значение исследования заключается:
— в проработке образа героя-иностранца как особенного типа героя в литературном творчестве;
— в проработке интегрированных уроков как формы учебного процесса;
— в подходе к средствам создания образа героя-иностранца как интеграции уроков литературы с дальнейшим синтезом истории, культурологии и иных дисциплин (расширение межпредметных связей);
— в проработке взаимосвязи уроков как эффективной подготовке к ЕГЭ;
— в проработке методической основы для внеклассных мероприятий по литературе (темы: родина, толерантность, диалог культур).
Объектом исследования данной работы являются средства создания образа героя-иностранца в русской литературе XIX века.
Предметом исследования является образ героя-иностранца как возможность проведения интегрированных уроков литература/история/русский язык в средних и старших классах.
Методами теоретического исследования в работе являются анализ и синтез художественного материала в сопоставлении с научной литературой, рефлексия и систематизация полученных результатов исследования, дедуктивный подход к литературным образам в творчестве писателей (от абстракции к образу героя-иностранца).
Методами эмпирического исследования — разработка интегрированного урока по литературе, истории и русскому языку.
Материал исследования: электронные источники, словарь, нормативные документы, научная литература, художественная литература.
Структура работы:
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Выпускная квалификационная работа выполнена на 103 страницах и состоит из введения, трех глав, заключения, библиографии из 60 наименований и методического приложения.
Глава 1. Генезис образа героя-иностранца в русской литературе XIX века 1.1 Идея народности литературы в творчестве А.С. Шишкова
образ иностранец русский литература
Начиная анализ изучаемой нами темы, обратимся к творчеству А.С. Шишкова. Детские годы и отрочество будущего министра народного просвещения России первой половины XIX века и сейчас остаются загадкой для исследователей, теоретиков литературы, биографов. О них известно немного. Единственное, на чем сходится большинство ученых, так это на тех традиционных приемах воспитания, которые, скорее всего, были основой становления личности А.С. Шишкова. Домашнее обучение заложило надежную платформу, на которой в дальнейшем строились самые яркие черты писателя: любовь и уважение к природе, понимание религии, патриотизм. Однако путь члена, а затем и президента, Российской академии сначала был далек от образовательной и литературной деятельности. Первую треть жизни А.С. Шишков посвятил морскому и военному делам. Закончил Морской кадетский корпус, совершил путешествие длиной в три года, стал лейтенантом. К литературе же писатель обратился уже в период своей педагогической деятельности, продолжая в то же время совмещать писательский труд и государственную службу. За три года странствий А.С. Шишкову удалось увидеть многое. От Италии до Константинополя, от Афин до берегов, где некогда находилась сама Троя. И что особенно интересно нам в рамках данной работы, встретиться с иностранцами в реалиях собственной жизни. Как вспоминали современники, А.С. Шишков весьма критично отзывался о нравах и культуре чужеземцев, обращал пристальное внимание на их недостатки и противопоставлял их особенностям быта русского человека.2 Возможно благодаря этим постоянным контактам с иностранцами, возможно по причине своего собственного воспитания, однако в XIX веке писатель стал одним из самых ярых борцов за русскую народность. Свои научные искания автор посвятил судьбе России. Размышляя о языке, воспитании, образовательной системе, А.С. Шишков старался определить причины и истоки проблем государства. Трудом, в котором отразились заключительные идеи классика на поставленный вопрос, стало «Рассуждение о любви к Отечеству».
Написанное в 1811 г., произведение подвело итог предшествующим работам А.С. Шишкова, заключив в себе мысли о религии, воспитании и языке как единой системе, формирующей русского человека. Более того, в преддверии отечественной войны 1812 г. произведение стало настоящим всплеском патриотической мысли автора. Отмеченное на императорском уровне, рассуждение не только обобщило весь исследовательский опыт писателя, но и позволило вернуть А.С. Шишкову свое положение при дворе Александра I. Так, в «Рассуждениях о любви к Отечеству» автор писал, что именно сохранение некоего единства, причисление себя к общей державе, народу является истинным и естественным проявлением каждого человека. Триединство веры, воспитания и религии создает ту базу народного, национального миропонимания в каждом из нас, а значит именно на эти аспекты формирования личности нужно обращать должное внимание. Патриотизм, по мысли А.С. Шишкова, это великое чувство, берущее свои начала в любви, уважении и заботе к отечеству, и только благодаря нему будет расти и развиваться любое государство, нация, страна.3 И что особенно интересно для нашего анализа, в строках данного очерка автор также прибегает к образам героев-иностранцев. Они конкретны, понятны, у каждого есть имя и каждый является отнюдь не последней исторической фигурой своего времени. Будь то полководец-демократ Фемистокл или вдохновитель развития военного дела Эпаминонд, чужеземцы проявляют ту самую доблесть, честь и любовь к отчизне, за которую ратует А.С. Шишков в своем рассуждении. Один идет на верную смерть ради спасения родины, другой отказывается вести бой против стороны, где некогда вырос он сам. Материнская любовь уступает место патриотизму, принимая смерть своих детей ради спасения родины как благо. Эти образы создает А.С. Шишков как пример для подражания русскому человеку, как дидактический опыт прошлого для будущего поколения. Ведь по мысли А.С. Шишкова, неважно, грек ты или римлянин, русский или поляк, единодушие со своим народом, со своим племенем — вот главное в жизни человеческой. А иное малодушие, изменничество — самые тяжкие наши грехи. Однако нельзя не отметить, что и здесь писатель не призывает слепо идти за славными поступками героев иных государств. Скорее персонификация рассуждения подводит его к выводу о том, на каких трех столпах держится народность любой державы. Именно общность веры, воспитания и языка «возбуждает и укореняет» любовь к отечеству в каждом из нас, а значит, за их чистоту и неприкосновенность нужно бороться.
В проанализированном выше рассуждении А.С. Шишков использует довольно редкий для себя параллелизм в описании сознания, мышления людей различных государств, однако говорить на данном этапе о стремлении автора к сближению образов иностранца и русского человека в творчестве было бы неверным. Обратимся теперь к поэзии классика и рассмотрим приемы изображения чужеземцев в его лирических строках. На примере
«Стихов для начертания на гробнице Суворова» можно отметить, как с первых же строф поглощает знающего читателя яркая антитеза образов Суворова и древнегреческих воинов.4 Пышность обмундирования, блеск доспехов, героический пафос эпитетов, использованных Гомером при описании Ахиллеса, противопоставляет А.С. Шишков скромной простоте быта русского героя. Традиция эпоса Древней Греции вступает в полемику с народностью повествования А.С. Шишкова, позволяя писателю определить для нас истинность человеческого величия в его душевных проявлениях, смелых и доблестных поступках, а отнюдь не в стройности внешнего описания. Так А.С. Шишков представляет Суворова как выходца из народа, «одного из нас», за что и призывает почитать своего, нашего, русского героя. И такой подход автора быстро отзывается в национальной памяти русского читателя, ведь именно простой деревенский мужик, Иванушка-дурачок, Илья Муромец были героями нашего литературного прошлого. Именно они с детства приучали нас к духовной ценности каждого человека, к внутреннему анализу поступков людей, а не к внешней красоте их одеяний. Таким образом, А.С. Шишков при создании лирических героев в данном стихотворении спорит с иностранными народными традициями изображения персонажей, используя антитезу как основное средство их воплощения.
Рассмотрим так же и действительно существовавшие письма А.С. Шишкова своим друзьям из непростых морских путешествий лейтенанта-писателя. Первый же образ героя из Дании снова на антитезе выступает в строках автора. Встреча с «их» морским генералом и камергером приводит к выводу о том, что чины дают в иностранной стороне ни за подвиги и заслуги, ни за широту души и чистоту сердца, а по протекции или же за финансовое вознаграждение: «Сей чинъ у нихъ хотя такъ же, какъ и у насъ генералъ-маіорскій, однако, стократно маловажнѣе нашего, ибо сказываютъ, что его за пятьсотъ рублей купить можно».5 Публика английского театра также разочаровала адресанта писем. Отметив ее вызывающую невежественность, А.С. Шишков представляет весьма неприятные картины бескультурного поведения горожан. И снова образ выстраивается на прямой антитезе с нашей народной этической традицией, отражая ее высокий уровень и достоинство: «Третій такъ неучтиво лежалъ, что у насъ и при одномъ незнакомомъ того не сдѣлаютъ».6
Обобщая вышесказанное, отметим, что множество образов встречает читатель в этих «записках путешественника» А.С. Шишкова, и всех их объединяет неизбежное сравнение с традицией русской стороны. Будь то театр или церковь, обед у вельможи или посещение музея, писатель с уверенной настойчивостью продолжает антитезу образов русского человека и героя-иностранца, обнажая недостатки привычек чужеземцев, материализм их существования и в большинстве своем беспечность нравов.
Красной нитью идет мысль автора через все его творчество, буквально призывая русского человека к безоговорочному уважению и почитанию собственных истоков без оглядки на чужбину. При этом помимо лирических героев своих строк, А.С. Шишков окрашивает народной традицией и композиционный строй произведений, и лексико-семантический пласт повествования. Отдавая предпочтения жанрам древнерусской песни, колыбельной, писатель строит свои стихотворения с множеством повторов, припевами. Использует ярко маркированную лексику, традиционные зачины. Письма же включают интертекстуальные конструкции схожие со сказками по своему строению. Так, писатель вспоминает легенды и сказания о посещаемых им местах, приводит исторический контекст к современным для себя реалиям. Все это в купе отсылает читателя к истокам: своим корням, корням иностранцев. Невольно вспоминаются и архетипы литературного творчества. Прообразы национальной литературы, создающие поэтический мир из исконно русских приемов и средств. В тоже время, было бы ошибочным утверждать, что эта идея противопоставления, разграничения национальностей, государств и их граждан — та самая отправная точка истории образа иностранца в русской литературе. Что только лишь некий сравнительный анализ позволяет традиции нашей литературы сохранять в себе этого «чужеземца». Выбирая в своем писательском ремесле весьма прямой и безапелляционный прием антитезы, А.С. Шишков действительно создает эту границу буквально между мирами, сознаниями различных народов. Строго ограничивая взаимодействие разных культур между собой, классик скорее ведет спор, а не диалог между ними, истина в котором уже заведомо ясна. И содержится она в этой безоговорочной любви к своему отечеству, своему народу. По мысли писателя, это отстранение, уединение от иных, других стран и государств, двигает вперед национальное сознание читателей, отзывается в русском человеке отголосками опыта прошлого. Однако понимание правильности выше представленной мысли писателя на данном этапе лежит вне творчества А. С. Шишкова. Поэтому, чтобы продолжить анализ генезиса образа героя-иностранца в русской литературе, а более того, определить, насколько верен автор ее исконным национальным идеям и традициям воплощения, обратимся к устным произведениям русского народа.
1.2 Русский фольклор как источник художественных архетипов образов героев-иностранцев
Любая мировая литература берет свое начало в устных источниках народного творчества. Сказания, песни, былины, знакомые нам с детства колыбельные и прибаутки, потешки, поговорки — все это накладывает свой национальный отпечаток на становление любой литературной школы, давая тот самый базис, пласт архетипов, который в дальнейшем каждый автор трансформирует в своем творчестве, дополняя уже привычные образы актуальными своему времени чертами и особенностями.
Однако, изучая историю литературы, ее движение, истоки, признанный критик XIX века В. Г. Белинский, рассуждая в своей статье «Общее значение слова литература», подтверждал: «Литература есть сознание народа, исторически выражающееся в словесных произведениях его ума и фантазии». При этом только то «…зерно национального духа…» сможет быть плодородно, в чьем развитии выразилось развитие всего человечества. Такая идея и будет органически развиваться, «…выходя из предыдущего и производя последующее…», но уже в умелых руках творцов и писателей. Только тогда литература перейдет из словесности и письменности в свое особое неповторимое динамичное состояние, образует «…отдельную и самостоятельную область умственной деятельности, существование и права которой признаются всем обществом…», когда «… ее деятелем является уже не народ, а отдельные лица, выражающие своею умственною деятельностью различные стороны народного духа». 7
Говоря конкретнее о становлении русской литературы, В.Г. Белинский отметил, что «…она не возникла самобытно и непосредственно из почвы народной жизни, но была результатом крутой общественной реформы, плодом искусственной пересадки. И потому она сперва была подражательною и риторическою, бедною содержанием, скудною жизнию…».
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Таким образом, можно отметить, что сложившись на базе других иностранных культур, наша литература впитала в себя многие интернациональные черты, воплотила образы чужестранцев, позволяя нам не просто разграничить их и себя, но и попытаться понять ту иную сторону сознания, увидеть мир во всей широте его этнических красок. «Прежде русская литература подражала букве иностранной, учась словесному выражению; после она стала усвоять себе элементы различных национальностей Европы, и это усвоение, долженствующее обогатить и сделать ее многостороннею, еще и теперь продолжается и еще будет продолжаться. К особенным свойствам русского народа принадлежит его способность, проистекающая из его положения к Европе, усвоять себе все чуждое, ничем не увлекаясь, ничему не покоряясь исключительно…», — продолжал В.Г. Белинский.8
Возвращаясь же к взглядам А.С. Шишкова на образ иностранца в своих произведениях, можно уже на текущем этапе предугадать, что наши открытия окажутся за границей противопоставления двух миров. Что не только в отличиях мы найдем истоки зарождения образа чужеземца, но и посмотрим на иные аспекты его существования в русской традиции.
Огромную работу по фольклористике, основные успехи и выдающийся архив сохраненных уже в письменном виде источников народного творчества в литературе XIX века связывают с именем А.Н. Афанасьева. Будучи начальником одного из отделов Московского главного архива министерства иностранных дел, исследователь русской народной культуры посвятил кропотливому сбору всевозможных памятников устного творчества славян более двадцати лет службы, которые стали самым плодотворным периодом его пути.9 Труды ученого, литературоведа позволяют нам обратиться к практически первозданным текстам русских сказок, в которых мы и будем искать те исконные образы героев-иностранцев. Начиная со сказок о животных длиной в пару строк и заканчивая волшебными сказками- путешествиями, русский фольклор описывает нам непривычную современности государственную дифференциацию, представляя мир царств (как волшебных, так и типичных для русской древности человеческих объединений), а не политический строй и многообразие форм правления в различных странах. Причем даже не всегда царство описывается таковым, хотя читатель понимает, что герой вступил на уже чужую для себя территорию. Так, например, в сказке «Старик лезет на небо» именно небо и выступает в роли иного государства.10 В сказках о животных: «Лиса и волк»,
«Лиса, волк и петух», «Медведь» — в роли другой земли выступает то сам дремучий лес, а точнее его отдаленный уголок, то озеро, то дерево, то странная опушка.11 И чаще всего именно дорога ведет героев в эти отдаленные земли, хотя при переходе в иное царство может и разверзнуться земля, и вырасти дерево до небес. То есть, говоря более точно, русский фольклор практически не использует номинацию для разграничения иностранца и соотечественника. Ему не нужны имена, прямые указания, он не создает образ через называние чужеземца таковым, однако читатель или слушатель всегда разграничивает этих героев.
Интересна и тенденция перехода от абстрактных олицетворенных сил природы, как жителей этого иностранного царства, к героям, чья внешность хотя бы отдаленно, но уже соответствует облику реального человека. Так в сказке «Ведьма и Солнцева сестра» в разных царствах живут Вертогор, Солнцева сестра. В иных произведениях встречаются Морозко, Ветер, Леший. И пусть не столько портретные характеристики использует неизвестный творец, сколько наше воображение дорисовывает образ персонажа за него. Появляются ассоциативные, архетипные образы в нашей памяти. Пусть «солнцева», но сестра. Брат Вертогор. Мужчина. Женщина. Мать. Дитя. Все пробуждает отклики в нашем национальном самосознании и опыте.
Здесь должно вспомнить родоначальников и последователей мифологической литературоведческой школы: А.Н. Афанасьева, Ф.И. Буслаева, О.Ф. Миллера, чьи взгляды как раз базировались на существование, так называемых «мономифов» в литературе, которые и отзываются для каждого в памяти «народной души».12 Можно отметить теорию «бродячих сюжетов» Т. Бенфея, поддерживаемую А.Н. Пыпиным, В.В. Стасовым в нашей стране, согласно которой фольклор любой народности строится на схожих сюжетах, мигрирующих от этноса к этносу.13 Эта полемика сейчас не столь важна, сколь важно в целом то воздействие, которое оказывают фольклорные образы на нас. Ведь без сложных художественных приемов, без лишних отступлений, сравнений и метафор создается герой, чьи черты заведомо ясны и понятны. Кто видится чужеземцем с первого появления в строках произведения.
Все описанные выше персонажи изображены так же и как «…отражения сложной системы языческой религии…».14 Они наделены несравнимой с человеческой волшебной силой, в которой чаще всего заключены проявления реальных природных стихий с их особенностями, опасностями и неподвластным людям проистечением. То есть средством их выражения являются не только литературные архетипы, но и попытки древнего человека объяснить себе происходящее вокруг. Наделение героя особыми способностями, его отличие от возможностей человека в купе с сюжетной миграцией и позволяет нам проводить сравнительный анализ персонажей, выделяя иностранцев ни по языковой принадлежности речи, ни по внутренним или внешним характеристикам.
Однако и волшебство в скором времени уходит на второй план. Рассматривая русский фольклор более позднего периода, отметим, что герои- иностранцы с каждым новым текстом становятся все ближе к реальным людям. И только в их окружении еще остаются черти, змеи, Баба Яга и прочие сущности. Если разбираться чуть детальнее в устройстве этого иного государства интересным остается и полное отсутствие конкретики в течение времени. То есть совершенно не ясно как далека та или иная сторона от нашей родины. Привычные зачины описывают лишь примерные расстояния: «долго ли, коротко ли», «в некотором царстве, в некотором государстве», «не в каком царстве, не в каком государстве», «за тридевять земель».15 Схоже и то, что, несмотря на эту другую сторону, у героев совершенно не возникает языковых сложностей при общении с иностранцами. Ни словом, ни расстоянием, ни прямой номинацией, а делом отличает русского человека от чужеземца автор-сказитель. И в этом проявляется основная особенность образа иностранца в русском фольклоре.
Возвращаясь к идее А.С. Шишкова, можно отметить, что писатель был прав, когда выбирал антитезу для сопоставления двух образов, однако в его интерпретации этот, как мы уже говорили ранее, спор звучит на «повышенных тонах». То есть русский фольклор смотрит на различия героев из разных государств не без толики оптимизма, стирая многие лишние грани и детали повествования. Чаще государства-соседи построены по подобию привычного для нас русского царства. Особенно в более поздних источниках неотъемлемыми составляющими считаются царь-правитель, сам терем- царство, царская семья. Схожи и этические, и моральные нормы в большинстве своем. Есть общность семейных ценностей, общность патриотической доблести. Герои-иностранцы также чтят отцов, ценят жен и дочерей, пытаются защитить свой народ и готовы одарить спасителей и героев, невзирая на их происхождение. Конечно, явным остается тот факт, что в более поздний период фольклора русский герой, русский человек всегда чуть хитрее, смелее, увереннее, чем иностранец. Он силен, бесстрашен, готов на подвиги. Он честен, откровенен, он знает, что такое долг и ценит данное им слово. И, казалось бы, это мог бы быть некий нереальный идеальный герой, который просто, будучи для читателя дидактическим примером, покорял бы государства и страны, тем самым вызывая расположение к своим поступкам и характеристикам. Однако русская народность, наш менталитет проявились и в этих деталях сближения героя и читателя. Как и говорилось ранее, он чаще всего из простого народа, он «один из нас». Он в чем-то безмятежен, в чем-то наивен, иногда глуп или не очень ловок, однако его хитрость, ситуативная острота ума, умение видеть чуть больше, чем тот же иностранец помогают ему преодолеть все препятствия и испытания. Можно сделать вывод, что устное творчество не столько противопоставляет образы людей различных государств, сколько выделяет особенности именно нашего русского героя и то лишь в более осознанный период своего существования.
Однако уходя от средств изображения образа чужестранца и возвращаясь к вопросу, зачем создается тот самый иностранный герой в русской фольклористике, нельзя не остановиться подробнее на моменте заимствований, моменте подражаний, о которых говорил еще В.Г. Белинский. Будучи общими для многих этнический словесностей образы чужого царства, чужой земли, как некий неподвластный привычным для человека законам новый, сложный, а что самое главное опасный мир, предостерегают каждого, кто попытается постичь это чуждое ему место, от возможных трудностей, а порой и от смертельных угроз. Где, несмотря на языковое сходство, совсем нет, так называемой, правовой общности, нет царя-батюшки, способного решить любую твою проблему, нет родственников и близких. Заметим, как часто встречаем мы образ помощника в русских сказках или былинах, тот маленький островок, некая ниточка из мира родного в мир чужой и неизвестный. То есть другими словами, не малую роль в становлении этой иноземной пугающей среды играет простое стремление любого народа, любой нации защитить и обезопасить самих себя, своих детей, свою семью. Возможно, в этом и есть рациональное зерно, объясняющее существование упомянутой нами ранее теории миграций, или
теории заимствований, или исторической теории в фольклористике различных этносов. Еще с первобытных времен потребность человека в безопасности лежала у истоков становления любого общества (и, как подтверждает психолог Абрахам Маслоу, до наших дней входит в основные базовые потребности человека). Основоположник теории Т. Бенфей писал, что все сюжеты берут свое начало в индийской фольклористики, а именно в индийских сказках. И не в социальных или национальных особенностях видел ученый причины становление того или иного сюжета, а в неких общечеловеческих, доступных всем и каждому понятиях и реалиях. Т. Бенфей даже создал определенную карту «сюжетного пути», по которому и мигрировали элементы эпоса.16 Эта схожесть помогает объяснить отсутствие тех самых национальных, языковых особенностей в изображении иностранцев. Если принимать за основу идею некой абстрактной системы норм и правил, которая через более простые и доступные дидактические формы передавалась из поколения в поколение, то становится очевидным данное смещение акцентов. Не столько иностранец в своих детальных, конкретных описаниях страшен нам, сколько это порой метафорическое, весьма гиперболизированное чужое.
Подводя итог, можно сделать вывод, что поражающая сила образности фольклорного произведения, практически не прибегая к приемам художественной дифференциации героев, разграничивает их для нас. Основываясь на архетипах, сюжетной схожести и стремлении любого человека, народа, нации объяснить себе неизведанное и неподвластное, устное творчество представляет иностранца, отнюдь не называя его таковым. Не говоря о чуждых языках, не описывая дальность странствия, не используя ярких портретных характеристик, создается тонкий дидактический образ, предостерегающий от опасностей, пусть и не всегда верно, зато просто и понятно объясняющий человеку мировые закономерности. Есть в героях фольклора и сдержанный патриотизм, есть и базовые представления о нравственности и морали. Однако цель остается прежней, цель остается единой: предостеречь, защитить, объяснить.
1.3 Язык как средство создания образа-иностранца в творчестве А.С. Шишкова
Обратившись к генезису образа иностранца в русской фольклористике, можно выделить заметные различия между созданным образом такого героя у А. С. Шишкова и народным творчеством. Четкая номинация чужестранца, нравственный дидактизм как сформулированная цель возникновения такого персонажа, описательные детали намного ярче звучат в его произведениях, выступая в роли основных дифференциальных признаков. И, конечно же, антитеза как основной прием в изображении иностранца присущ автору. Однако хотелось бы перейти к проблеме языковой целостности русского языка в его творчестве. Вспоминая особенность фольклорного изображения иностранца, совершенно не отличающегося от русского героя специфической речью или используемыми языками коммуникации, рассмотрим идеи А.С. Шишкова по данному вопросу.
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Как мы уже говорили ранее, будучи сторонником народности литературы, писатель крайне детально подходил к вопросу ее сохранения на всех уровнях создания своих произведений, и конечно языковой пласт не мог остаться без внимания автора. Так, А.С. Шишков выступал за защиту первозданной, присущей только нашему народу ярко маркированной лексики, полной историзмов и архаизмов. Даже не лексика, а именно «русская словесность» была предметом его внимания, и за ее чистоту, ее самобытность и своеобразие буквально боролся писатель.
Вспоминая слова М.В. Ломоносова в «Разсужденіе о старомъ и новомъ слогѣ Россійскаго языка», А.С. Шишков, ссылаясь на столь безоговорочно уважаемого реформатора, призывал остановить это бесцельное заимствование иностранного, это засилье экзотизмами, которое уже становится частью великого русского языка. Так, писатель, цитируя М. В. Ломоносова, обращал внимание, что в современный ему период «… вкрадываются, къ намъ нечувствительно, искажаютъ собственную красоту нашего языка, подвергаютъ его всегдашней перемѣнѣ, и къ упадку преклоняютъ…» те самые чужеземные слова. И именно эта «нечувствительность» возмущала А.С. Шишкова, ведь по мысли классика, уже и столь корректно не описать происходящие лингвистические изменения, а лишь определение «…вломились къ намъ насильственцо и наводняютъ языкъ нашъ, какъ потопъ землю…» — лучшая характеристика данных языковых явлений.17 Возвращаясь же к взглядам на истинные составляющие любой отчизны, писатель вспоминает и про воспитание, и про созидание в любом национальном языке, отмечая, как подвластны стали его современники французам-гувернерам. Как не готов русский человек, используя обилие красок и форм родной словесности создавать мир вокруг себя, и как нелепо и без лишних усилий он просто заимствует созданное уже кем-то лингвистическое начало.
Более того, разделяет А. С. Шишков и денотаты, которые описывает любой язык через свою систему символов, обращая внимание на две группы их составляющих. Так выделяет автор вещи видимые и невидимые, то есть постигаемые разумом. И если для описания первых еще можно опираться на языковые схожести и заимствования, то вот понятийный строй каждого языка уходит корнями в глубину национального опыта, в ментальность, в особенность мышления и мировосприятия, а от того просто нельзя представить себе двух совершенно схожих языков в определении этого неосязаемого пласта. В результате, писатель приходит к выводу о невозможности замещения подобных слов, а значит и бережное отношение к первозданной самобытности языка — есть великая ценность, способствующая сохранению всего национального сознания: «Всѣ извѣстныя намъ вещи раздѣляются на видимыя и невидимыя, или иначе сказать, однѣ постигаемъ мы чувствами, а другія разумомъ <…> но между сими различными каждаго языка словами, означающими одну и тужъ самую вещь, находится слѣдующая разность: тѣ изъ нихъ, кои означаютъ видимую вещь, хотя звукомъ произношенія и составляющими ихъ письменами различны между собою, однакожъ кругъ знаменованія ихъ на всѣхъ языкахъ есть почти одинаковъ <…> Напротивъ того тѣ названія, коими изображаются умственныя вещи, или дѣйствія наши, имѣютъ весьма различные круги знаменованій, поелику, какъ мы выше сего видѣли, происхожденіе словъ, или сцѣпленіе понятій, у каждаго народа дѣлается своимъ особливымъ образомъ. Въ каждомъ языкѣ есть много даже такихъ словъ, которымъ въ другомъ нѣтъ соотвѣтствующихъ…».18
Отрицал А.С. Шишков и невозможность русского языка передать какие-либо окружающие нас явления, выступая против аргументов своих оппонентов, видевших совершенно естественным и даже весьма полезным использование иностранных слов в роли тех самых недостающих частей пазла, без которых не удается создать всю полноту картины мира. Так, писатель считал: «Между тѣмъ, какъ мы занимаемся симъ юродливымъ переводомъ и выдумкою словъ и рѣчей, немало намъ не свойственныхъ, многія коренныя и весьма знаменательныя Россійскія слова иныя пришли совсѣмъ въ забвеніе; другія не взирая на богатство смысла своего, сдѣлались для не привыкшихъ къ нимъ ушей странны и дики; третьи перемѣнили совсѣмъ знаменованіе свое и употребляются не въ тѣхъ смыслахъ, въ какихъ сначала употреблялись. Итакъ съ одной стороны въ языкъ нашъ вводятся нелѣпыя новости, а съ другой истребляются и забываются издревле принятыя и многими вѣками утвержденныя понятія: такимъ то образомъ процвѣтаетъ словесность наша и образуется пріятност…».
Много рассуждая о русском языке, приводя весьма весомые аргументы, А.С. Шишков, конечно же, нашел отклик в сердцах своих современников и уже наряду с Г.Р. Державиным, И.А. Крыловом, Н.И. Гнедичем, А.А. Шаховским создал целый кружок в 1811 г., назвав его «Беседа любителей русского слова». Однако, несмотря на полемику длиною более чем в десять лет, А.С. Шишкову не удалось заручиться расположением авторитетного критика В.Г. Белинского. Так метр своего дела полагал, что изменение в течение языка и есть его развитие. Как живой организм он существует и по строгим законам грамматики, и по собственным «прихотям», принимая порой и весьма нелогичные обороты: «Шишков не понимал, что кроме духа, постоянных правил, у языка есть еще и прихоти, которым смешно противиться; он не понимал, что употребление имеет права совершенно равные с грамматикою и нередко побеждает ее, вопреки всякой разумной очевидности…».19 Так же В.Г. Белинский напоминал о первостепенной роли языка для любой народности, говоря, что именно передача смысла, номинация явлений — есть главные функции любой словесности: «Какое бы ни было слово, свое или чужое, лишь бы выражало заключенную в нем мысль, — и если чужое лучше выражает ее, чем свое, давайте чужое, а свое несите в кладовую старого хлама. У нас не было поэзии, как не только непосредственно, но и в сознании народа существующего понятия, — и потому, когда это понятие должно было ввести в сознание народа, то должно было ввести в русский язык и греческое слово поэзия…».
Поддерживая мысль А.С. Шишкова о самобытности, индивидуальности всякого языка, В.Г. Белинский все же вспоминал и о единой колыбели всего человеческого, а по тому считал необходимым «…между народами размен понятий, а следовательно, и слов…». Мысль же А.С. Шишкова о создании новых слов для каждого понятия, не нашедшего отклика в современной языковой системе, критик видел утопичной. Не отрицая всей привлекательности данной идеи, В.Г. Белинский уступал более реалистичным взглядам место в данной полемике, отмечая и некую таинственную зависимость неизвестного до сего момента понятия от его инородной лексической оболочки. «Вообще идее как-то просторнее в том слове, в котором она родилась, в котором она сказалась в первый раз; она как-то сливается и срастается с ним, и потому выразившее ее слово делается слитным, сросшимся, становится непереводимым…».20
Однако, несмотря на все споры и мнения, А.С. Шишков оставался приверженцем своих изначальных идей. Слог его произведений был сложен, самобытен и полон маркированной лексики. Говоря же о героях- иностранцах, можно отметить, что писатель просто не давал возможности таким героям излагать свои мысли. Ни прямой речи, ни сторонней ее характеристики другими героями не встретит читатель в творчестве автора. Что несопоставимо, конечно, с обилием идиоматики русской речи в строках писателя.
Завершая анализ генезиса образа героя-иностранца на примере творчества А.С. Шишкова, можно подвести краткий итог, что основной идеей в создании таких литературных персонажей писатель видел прямой дидактический аспект, построенный на антитезе образов русского человека и человека чужой стороны. Противопоставляя особенности поведения, культуры, понятий о моральных и этических нормах, автор стремился показать, сколь достоин и самобытен русский человек в своих проявлениях и жизненных установках. Сколь богат и ценен народный опыт в становлении личности любого русского человека, и как строится этот особенный мир на любви к русской словесности, важности должного воспитания и уважении к религии. И пусть, опираясь на истоки народности в русской фольклористики, А.С. Шишков упускал отличные от его взглядов приемы «языкового обезличивания» героев, некий сюжетный мимесис и скорее сравнительные приемы в изображении иностранцев, именно благодаря безапелляционности его образов читатель с легкостью проникается патриотическим духом творчества писателя, который теплом отзывается в национальной памяти каждого.
1.4 Черты образа героя-иностранца в творчестве Н.М. Карамзина
Продолжая анализ генезиса образа героя-иностранца в русской литературе XIX века, перейдем к творчеству выдающегося научного деятеля, историка, литературоведа, писателя, Н.М. Карамзина. Нельзя не вспомнить имя Н.М. Карамзина, говоря о языковой реформе и той полемике между его союзниками и приверженцами взглядов А.С. Шишкова, которая разразилась еще в XVIII веке. Более того, было бы неверно услышать лишь одну из сторон в этом непростом вопросе. Поэтому прежде чем обратиться к произведениям автора в поисках тех средств, которые использовал он для изображения героев-иностранцев, познакомимся с мыслями Н.М. Карамзина о родном языке, а главное с истоками их формирования.
Рассуждая о роли языка в целом, автор писал: «Истинное богатство языка состоит не во множестве звуков, не во множестве слов, но в числе мыслей, выражаемых оным. Богатый язык тот, в котором вы найдете слова не только для означения главных идей, но и для изъяснения их различий, их оттенок, большей или меньшей силы, простоты и сложности. Иначе он беден; беден со всеми миллионами слов своих <…> в языке, обогащенном умными авторами, в языке выработанном не может быть синонимов; всегда имеют они между собою некоторое тонкое различие, известное тем писателям, которые владеют духом языка, сами размышляют, сами чувствуют, а не попугаями других бывают»21.
Из приведенной выше заметки Н.М. Карамзина «О богатстве языка», мы можем сделать вывод, что, несмотря на большую расположенность автора к возможным заимствованиям в языке, Н.М. Карамзин отнюдь не говорил о бездумном подражании иностранным языковым системам, не видел каких-либо мнимых эталонов в чужом языковом строе. Напротив классик не отрицал важность тонких черт, оттенков в языке каждой национальности, которые А.С. Шишков соотносил как описание «вещей мысленных». Отсюда следует, что неверны были аргументы А.С. Шишкова против реформаторских идей Н.М. Карамзина, ведь по сути оба литературных деятеля отдавали должное той самой народной самобытности русской словесности, пытаясь сохранить всю полноту ее и красочность. Говоря же об идеях Н.М. Карамзина, стоит заметить, что основной целью для ученого было создание тех литературных языковых норм, которые передавали бы картину своей эпохи. Как отмечал В.Г. Белинский:
«Ломоносовский период русской литературы был сменен карамзинским <…> это было шагом вперед: язык приблизился к языку живому, общественному…».22 В этих неологизмах, варваризмах и экзотизмах намного шире отражалась настоящая ментальность русского народа его времени, и уже на фоне иных взглядов, иных мыслей, иных веяний в самом русском обществе, эти ранее чуждые нам слова выступали истинными представителями современности, что подтверждает и В.Г. Белинский: «Время и разум решили дело в пользу реформы Карамзина…».23
Вспомним же о языке как о динамичной, открытой системе, для которой изменения — это совсем не приговор, не завершение существования, не отказ от принципов и традиции, а вечное непрекращающееся развитие. Движение вперед. Так представляется комичным соседство церковно- славянской лексики с «молодым повесой» одетым на английский манер «…как денди лондонский…»24. История развития языка показала, что такая гибкая позиция оказалась более жизнеспособной. Получив поддержку литературного образования АРЗАМАС, самого В.Г. Белинского, реформа литературного языка воплотилась в жизнь и лишь дала толчок к еще большому развитию русского слова. «Эти люди не понимают, что русский язык после Карамзина шел не назад, а вперед, и шел быстро, а потому и ушел далеко. Заслуги, оказанные русскому языку Карамзиным, огромны — чему лучшим доказательством служит то, что только с легкой руки Карамзина русский язык получил свойство быстрой усовершаемости…».25
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
В каждом новом начинании, в каждой реформе, каждой новации есть свои недостатки, двойственные выводы и ошибочные решения. Не избежал их и Н.М. Карамзин. Много уделил внимания ученый грамматическому строю языка, много фразеологии, упустив из виду при этом вопрос идиоматичности родной словесности, ее истории и корней, простой речи. Однако именно его достижения оставили свой след в литературном языке современности, именно он задал направление развитию языкового строя, именно его имя встало в один ряд с именем М.В. Ломоносова.
Проанализируем ниже, как Н.М. Карамзин, периодически обвиняемый в излишнем подражании западу, а в частности французской грамматике, воплощал в творчестве изучаемый нами образ героя-иностранца. Определим, какие художественные средства выбирал классик для его создания, и есть ли в них выражение субъективной авторской позиции. Так, рассматривая лирику Н.М. Карамзина, мы встретим множество примеров, где писатель использует образы античных философов, политиков, ученых как некие эталоны, сравнивая их с современной ему действительностью. Изображая достоинство мысли, деяний того или иного героя античности, классик описывает через эти образы сколь доблестен и равен им российский государь, сколь смел и храбр воин, сколь раскошен и благоустроен город. В произведении «На торжественное коронование его императорского величества Александра I» полном возвышенного, хвалебного, торжественного пафоса Н.М. Карамзин соотносит мудрость императора с широтой ума Антонина, а красоту и рациональность убранства русских городов с великими Афинами.
«…Ты дни дарами блага числишь, Как древле мудрый Антонин…»
«…Искусство украшает грады; Везде с богатством виден вкус. Везде Афины — вертограды Для Феба и любезных муз…»
«…У нас Астрея! восклицаю, Или воскрес Сатурнов век!.. Ответу Клии я внимаю:
Однако не только похвала выступает единственной мотивировкой для появления образов иностранцев в поэзии Н.М. Карамзина. Автор обращается к сравнительным образам общепризнанных исторических деятелей, говоря и о личностных характеристиках человека, о нравственном уровне своих современников, обличая пороки общества, слабости, недостатки. В «Гимне глупцам» ратуя за просвещение всего народа, Н.М. Карамзин вспоминает Сократа, сравнивает современное ему мышление людей с мыслью Гераклита, снова изображая чужеземных героев как некий пример для подражания.
«…Когда Сократ, мудрец славнейший, Но в славе всех других скромнейший, Всю жизнь наукам посвятив…»
«…С умом все люди — Гераклиты И не жалеют слез своих;
Глупцы же сердцем Демокриты: Род смертных — Арлекин для них!»27
Неверным же будет столь односторонне воспринимать произведения Н.М. Карамзина, видя в них лишь восхищение иностранными героями прошлого. Отнюдь не это слепое подражательство как ответ на поставленные в своем творчестве проблемы передает своему читателю автор, крайне часто именно историческая, объективная реальность ведет мысль Н.М. Карамзина и именно порой безапелляционность фактов былых времен придает образу иностранца особенные отличительные черты. Как мы знаем из биографии классика, именно XIX век стал для него периодом углубленного изучения истории. Карамзин-историк старался говорить уже не столь под властью литературной музы, сколь опираясь на реальные исторические источники и документы. Отсюда уже в своей «Песни воинов» и «Освобождении Европы и славе Александра I» герои-иностранцы выступают в его творчестве во всевозможных ипостасях, исходя из своих реальных деяний. Здесь и появляется тот синтез, та интеграция истории и литературы, которая станет отличительной чертой его персонажей. Автор может ругать французского императора за слепое коварство и тщеславие, может вспоминать великих воинов других государств, не павших духом перед угрозой врага. Может сравнить русского героя с героем периода римских завоеваний, может противопоставить его же доблестные поступки трусости европейских солдат времен войны 1812 г.
«…Не торжествуй, о Галл надменный! Твоя победа неверна:
Се росс, тобой не одоленный!…»
«…Не знают россы вероломства И клятву чести сохранят:
Да будет мир тому свидетель! За галла весь ужасный ад —
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
За нас же бог и Добродетель!»28
«…Ничто Аттилы, Чингисханы, Ничто Батыи, Тамерланы
Пред ним в свирепости своей…»
«…Еще в Европе отдаленной Один народ благословенный Главы под иго не склонял, Хранил в душе простые нравы, В войнах издревле побеждал, Давал иным странам уставы, Но сам жил только по своим, Царя любил, царем любим…»
«…Колосс Наполеон падет
К ногам царей: свободен свет!»29
Что же касается прозы Н.М. Карамзина с 1802 г. по 1826 г., в ней так же прослеживается заметный отпечаток научной исторической деятельности писателя, ведь в большинстве своем именно в роли реально существовавших исторических личностей выступают в его эпосе герои-иностранцы. Их образы передаются в параллели с их достижениями, теми возможно чуть шаблонными, возможно стереотипными, а часто и общепринятыми для любой нации, любого периода значимыми, отличительными качествами их личностей. То есть можно сказать, что, несмотря на сентиментализм своего творчества, эти детали прошедшей действительности представлены в реалистическом ключе Н.М. Карамзиным, без лишней образности, художественного вымысла и иных прикрас. Так, например, в неоконченном романе «Рыцарь нашего времени» мы встречаем лишь отсылки, легкие отступления о героях-иностранцах, где на первый план выходят персонажи древности: Аристотель, Гораций, Эзоп.
«Нет, нет! Клянусь Аполлоном, что я мог бы набрать довольно цветов для украшения этой главы <…> мог бы, не нарушая ни Аристотелевых, ни Горациевых правил, десять раз переменить слог, быстро паря вверх и плавно опускаясь вниз <…> была Езоповы «Басни»: отчего во всю жизнь свою имел он редкое уважение к бессловесным тварям, помня их умные рассуждения в книге греческого мудреца, и часто, видя глупости людей, жалел, что они не имеют благоразумия скотов Езоповых…»
Упоминание таких иностранных образов создает некий диссонанс при прочтении художественной прозы Н. М. Карамзина, что приводит читателя, в своего рода, замешательство, так как эмоциональный накал, интерес к фабуле произведения уходит на второй план. Словно вырывая нас и созданного творческого мира, автор, казалось бы, с одной стороны сближает своих героев с реальными людьми, однако с другой стороны, непрекращающийся диалог читателя и автора не позволяет в должной мере погрузиться в описываемую писателем проблему, не дает должного сопереживания, соединения, синтеза персонажа и читателя. Таким образом, вопрос дидактичности иностранных образов в прозе Н.М. Карамзина, а главное создание образа чужеземца как героя резонера вызывает сомнение. Иногда имя великого деятеля упоминается, словно присказка рассказчика, иногда автор лишь выказывает свое уважение герою. Неизменным остается лишь некое беспристрастное, интегрированное и насколько возможно для человека объективное суждение о персонаже, исходя из его жизненных позиций, достижений, вклада в мировое развитие.
Схожим приемом пользуется Н.М. Карамзин и в повести «Марфа-посадница, или Покорение Новгорода». Уже начиная с определения повести как исторического произведения, писатель и в дальнейшем не отходит от объективности своего анализа, представляя нам героев- иностранцев в их фактически подтвержденной действительности. Будь то упоминание якобинцев, разговор о немцах или татарах, только их реальные проявления позволяют автору охарактеризовать их личности и присущие им черты. Однако, ошибки и бесчинство исконно русских чиновников, трусость горожан, корыстолюбие князей не остается без внимания писателя, подводя к идее, что отнюдь не происхождение человека формирует его внутреннее начало, а его поступки, деяния и жизненные ценности. Так яркими маркированными эпитетами, метафорами создаются образы якобинца, варвара-татарина, немца, окрашенные заметной негативной коннотацией: «Однако ж сопротивление новогородцев не есть бунт каких-нибудь якобинцев: они сражались за древние свои уставы и права, данные им отчасти самими великими князьями, например Ярославом, утвердителем их вольности <…> явились варвары бесчисленные, пришельцы от стран никому не известных {Так думали в России о татарах. (Примеч. автора.)}, подобно сим тучам насекомых, которые небо во гневе своем гонит бурею на жатву грешника <…> из семи сот немецких граждан только пятьдесят человек пережили осаду новогородскую: они немедленно удалились во свои земли…».
В то же время в повести есть и описания чужеземцев, пронизанные героическим пафосом. Н.М. Карамзин с присущей ученому объективностью отдает должное их славе, силе, доблести, значимости и широте поступков без оглядки на происхождение: «Когда Великая Империя {Римская. (Примеч. автора.)}, как ветхое здание, сокрушалась под сильными ударами диких героев севера, когда готфы, вандалы, эрулы и другие племена скифские искали везде добычи, жили убийствами и грабежом, тогда славяне имели уже селения и города, обрабатывали землю, наслаждались приятными искусствами мирной жизни, но все еще любили независимость. Под сению древа чувствительный славянин играл на струнах изобретенного им мусикийского орудия {См. византийских историков Феофилакта и Феофана. (Примеч. автора.)}, но меч его висел на ветвях, готовый наказать хищника и тирана. Когда Баян, князь аварский, страшный для императоров Греции, потребовал, чтобы славяне ему поддалися, они гордо и спокойно ответствовали: «Никто во вселенной не может поработить нас, доколе не выдут из употребления мечи и стрелы!» <…> не мы, о россияне несчастные, но всегда любезные нам братья! не мы, но вы нас оставили, когда пали на колена пред гордым ханом и требовали цепей для спасения поносной жизни, когда свирепый Батый, видя свободу единого Новаграда, как яростный лев, устремился растерзать его смелых граждан, когда отцы наши, готовясь к славной битве, острили мечи на стенах своих — без робости: ибо знали, что умрут, а не будут рабами!»
Завершая анализ данной повести, можно сделать вывод, что, как и отмечалось нами ранее, взгляды Н.М. Карамзина на героя-иностранца берут свое начало в исторической деятельности автора. Как не остается незамеченной симпатия писателя к временам античности, достижениям этого периода, прославленным ученым, так и даже самый незаинтересованный читатель увидит в строках его произведений должное осуждение бесчестных и подлых поступков чужеземцев, если таковые имели место быть в действительности. Вступая в полемику с мыслью А.С. Шишкова, Н.М. Карамзин не создает образ человека чужой стороны в дидактическом ключе, не противопоставляет одну нацию другой. Он опирается лишь на поступки и деяния героев. Только созидание в широком смысле его понимания оценивается ученым как благо. И только разрушительная безнравственность обнажается в его творчестве как пример нечеловеческой природы. Отсюда, мы понимаем, что создание героя-иностранца для Н.М. Карамзина можно сравнить с ролью пейзажа в литературном творчестве, описанием архитектуры, устройством комнат или элементами одежды. Через них автор представляет нам срез эпохи, либо же периода, о котором идет повествование. Он не стремиться научить, не стремиться пробудить в читателях тот патриотический огонь, который буквально сжигает нас в строках А.С. Шишкова. Н.М. Карамзин хочет максимально возможной объективности, как для хода времени своего художественного мира, так и для мысли читателя, который познакомится с его творчеством. Поэтому, будучи даже не второстепенным, герой-иностранец становится некой периодической описательной деталью. Признаком эпохи, признаком времени. Будь то старый бушлат на матросе или онучи и лапти, татарин-варвар или француз-гувернер, в произведениях автора происходит некая адъективация данных образов. Они остаются лишь внешней характеристикой событий, и только для более глубокого понимания хронотопа произведения Н.М. Карамзин использует их.
Конечно, невозможно оставить без внимания величайший труд Н.М. Карамзина — «Историю государства Российского». Вызвавшая не менее бурную реакцию своих современников, эта интеграция исторического и литературного начал встала в один ряд с языковой реформой в творческом пути автора. Множество споров и полемик спровоцировало ее появление в XIX веке. В.Г. Белинский же отдавал ей должное, резюмировав неоспоримую значимость данного произведения для русской литературы и науки. Сравнивая исторический труд с воздвижением памятника, критик назвал произведение «важным подвигом ума и деятельности» Н.М. Карамзина:
«Нет, лучше воздадим благодарность великому человеку за то, что он, дав средства сознать недостатки своего времени, двинул вперед последовавшую за ним эпоху. Если когда-нибудь явится удовлетворительная история России, — этим обязано будет русское общество историческому же труду Карамзина, упрочившему возможность явления истинной истории России. Но и тогда история Карамзина не перестанет быть предметом изучения и для историка и для литератора, и новый историк России не раз сошлется на нее в труде своем <…> как памятник языка и понятий известной эпохи, история Карамзина будет жить вечно».32
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Однако проанализировать «Историю государства Российского» в рамках изучаемого нами вопроса хотелось бы не со стороны исторической ценности, объективности фактов и точности их описания. Обратимся к тем образам героев-иностранцев, которые встретит читатель в строках этого произведения.
Начиная с периода возникновения славянских племен, Н.М. Карамзин описывает нам долгий путь родного государства, подходя к повествованию как бы через призму взаимодействия чужеземцев с русской стороной. Так на страницах произведения разворачивается панорамное действо, участниками которого становятся всевозможные иностранные герои. Здесь и властные правители, и выдающиеся ученые, и простые горожане, и бесстрашные захватчики. Все они представлены в своей истиной исторической реалии. Н.М. Карамзин осуждает бесчинство варваров, восхваляет величие Римской империи, говорит о «знатнейших Европейских государствах». Как русский человек может быть примером нравственности или коварства в зависимости от совершенных им поступков, так же и чужестранец являет собой тот или иной пример. Так повествуя о периоде после нашествия татар до правления Иоанна III, в кратком описании Карамзин объективно оценивает как недостатки, так и достоинства зарубежных держав и правителей, их нравов и порядков: «Что в начале XI века была Европа? Феатром Поместного (Феодального) тиранства, слабости Венценосцев, дерзости Баронов, рабства народного, суеверия, невежества. Ум Альфреда и Карла Великого блеснул во мраке, но ненадолго; осталась их память: благодетельные учреждения и замыслы исчезли вместе с ними». И здесь же не умоляет ошибок русского человека, если его поведение было далеко от истинной нравственности: «Но так называемые Послы Ординские и Баскаки, представляя в России лицо Хана, делали, что хотели; самые купцы, самые бродяги Монгольские обходились с нами как с слугами презрительными. Что долженствовало быть следствием? Нравственное уничижение людей. Забыв гордость народную, мы выучились низким хитростям рабства, заменяющим силу в слабых; обманывая Татар, более обманывали и друг друга; откупаясь деньгами от насилия варваров, стали корыстолюбивее и бесчувственнее к обидам, к стыду, подверженные наглостям иноплеменных тиранов». 33
Исходя из вышесказанного, снова мы подтверждаем свои мысли о том, что совсем не в противопоставлении образов видит смысл писатель. Более того, начиная буквально с первых строк, Н.М. Карамзин выбирает для читателя некий курс всеобщего единения, космополитизм. Описывает то общее начало, которое хранит в себе история вне зависимости от территориальных границ и национальных особенностей. Важно заметить, что здесь автор отнюдь не призывает нас забыть свою отчизну, ведь даже само создание истории России как отличной от всемирной демонстрирует идеи писателя о важности этой самобытности каждого государства. Скорее ученый призывает человека видеть в любом чужеземце, пусть и непохожем на него, прежде всего поступки и деяния, ценности и моральные ориентиры, а уже после особенности происхождения: «Мы все граждане, в Европе и в Индии, в Мексике и в Абиссинии; личность каждого тесно связана с отечеством: любим его, ибо любим себя. Пусть Греки, Римляне пленяют воображение: они принадлежат к семейству рода человеческого и нам не чужие по своим добродетелям и слабостям, славе и бедствиям; но имя Русское имеет для нас особенную прелесть».34
Как и отмечалось нами в иных произведениях классика, образ иностранца для Н.М. Карамзина — это дополнительная описательная характеристика эпохи и лишь через прямую номинацию воплощает автор своих чужеземных героев. «История государства Российского» не стала исключением и так же представила широкую палитру персонажей, действительных иностранцев. Описывает нам классик императора Австрии XVI века Максимилиана, повествуя о переписке австрийца с русскими князьями, в которой подтвердили свой союз страны. Вспоминает, что Максимилиан называл братьями русский народ, что вел дипломатические переговоры весьма умело, опуская в тексте писем спорные договоренности и прося озвучивать их своих красноречивых послов уже боярам по приезду. Встречаем мы в строках произведения бесстрашного Темучина, чьи суровые законы были едины для всех, и даже своего возможного союзника, Хана Кераитского, не пожалел будущий Чингисхан, когда тот посмел пойти против него. Итогом стал отлитый серебром череп непокорного хана, который остался в истории как «памятник Темучинова гнева». И снова, несмотря на яркость описания образов, на их многогранность, непохожесть, нет в них лишнего дидактизма, нет сравнений и антитезы с русским героем, героем-соотечественником. Есть их бытие, есть данность, анализ которой должен заставить читателя мыслить, но никак не их гражданство и национальность. Именно они создают свое время, наполняют историю атмосферой, идеями, взглядами своего жизненного периода. Это и можно выделить как отличительную черту творчества Н.М. Карамзина.
Рассматривая же языковой пласт произведений писателя, не уступая А.С. Шишкову в настойчивости, Н.М. Карамзин вводит множество экзотизмов и заимствований в свой слог. Практически не наделяя чужеземцев возможностью излагать свои мысли от первого лица, тем более исходя из их описательной принадлежности, Н.М. Карамзин, подражая фольклорной традиции, не замечает лингвистических барьеров в общении людей разных стран. Даже представленные в «Истории государства Российского» эпизоды диалога «иностранных советников» и русского дворянства переданы теми же языковыми лексемами, что и остальное повествование. Более того, интересной особенностью интегрированного подхода к литературному творчеству через исторические документы и научные источники остается трансформация реально существовавших переписок и диалогов русских деятелей на иностранный манер. В.Г. Белинский отмечал, что в сравнении с оригиналом, будь то общение князей или речь исторических фигур на общественных собраниях, Н.М. Карамзин наполнял свои варианты прочтения документов дополнительной образностью. То наделял должным пафосом, то делал риторичнее, то строил по правилам иностранной грамматики:
«Переводя их речи, сохранившиеся в летописях, он лишает их грубой, но часто поэтической простоты, придает им характер какой-то витиеватости, риторической плавности, симметрии и заботливой стилистической отделки
<…> сличите отрывки в подлиннике из писем Курбского к Иоанну Грозному с Карамзинским переводом их (в тексте и примечаниях) и вы убедитесь, что, переводя их, Карамзин сохранял их смысл, но характер и колорит давал совсем другой».35
Подобное замечает В.Г. Белинский и на примере речи Марфы из рассмотренной нами выше исторической повести. Снова чужеземный грамматический строй и свои идеи о новом лингвистическом облике языка передает Н.М. Карамзин в своем творчестве. Так простая посадница совершенно неестественно ссылается на историю Римской Империи, а боярин московский говорит образнее любого писателя: «Историческая повесть Карамзина «Марфа Посадница» может служить живым свидетельством его исторического созерцания: герои ее <…> выражаются обработанным языком витиеватого историка римского <…> русского в них нет ничего, кроме слов».36
Вывод глава 1
Завершив анализ творчества А.С. Шишкова и Н.М. Карамзина, на их примере мы познакомились с генезисом образа героя-иностранца в русской литературе XIX века, рассмотрев приемы создания образов, выбранные писателями, и особенности прочтения таких персонажей. Беря свое начало в фольклоре, чужеземец представлен в творчестве каждого из классиков с разительными отличиями, исходя из тех идей, целей и задач, которые был призван воплотить. Яркая антитеза как основной прием А.С. Шишкова и историческая реалистичность Н.М. Карамзина. Прямой дидактизм героя- соотечественника как проявление народности в литературе и объективная оценка поступков персонажа как характеристика человека по его внутренним качествам, а не национальной принадлежности. Идиоматичность русской словесности с обилием архаизмов, историзмов и иных маркированных слов и простота «нового слога», построенного по примерам французской грамматики и дополненного варваризмами и экзотизмами. Практически противоположные взгляды смог раскрыть образ иностранца в произведениях писателей, что позволяет говорить о широте средств его воплощения и функциональных возможностей в литературе.
Глава 2. Эволюцияобразагероя-иностранцаврусскойлитературе XIX века 2.1 Развитиеобразагероя-иностранца от абстрактногоизображения чужеземца к индивидуализации национальных особенностей героя в произведении И.А. Гончарова«Фрегат«Паллада»»
Изученные выше примеры становления образа героя-иностранца в русской литературе XIX века, несмотря на обилие своих особенностей и разность поставленных перед ними идейных задач, воплощаемых авторами, объединены специфичной общностью описания. Стирая границы между англичанином и итальянцем, немцем и татарином, писатели оставались приверженцами прямой антитезы человека чуждой, чужой стороны и соотечественника, рассматривая героя иной национальности лишь в сравнении с качествами русского человека. Таким образом, в сознании русского читателя воплощался некий абстрактный портрет персонажа, чьи нравственные ориентиры, нормы поведения, моральные ценности и жизненные взгляды заведомо отличаются от его собственных, лишь исходя из понимания принадлежности героя к другому государству, дрогой стране. Однако такая черта в выбираемых авторами приемах создания образа сохранялась не всегда, и уже в более позднем творчестве классиков XIX века важность индивидуализации каждой национальности стала очевидна. Чтобы проанализировать эту эволюционную тенденцию, обратимся к творчеству знаменитого писателя, романиста, переводчика, а более того истинного путешественника, И.А. Гончарова.
Родившись в весьма состоятельной купеческой семье, Иван Александрович получил достойное образование, давшее толчок его дальнейшей профессиональной и творческой деятельности. Уже с 10 — 12 лет, будучи знакомым с так называемой «правильной литературой» благодаря своему наставнику-священнику, будущий писатель отдавал много времени и анализу зарубежных сентименталистов. В более зрелом возрасте же, И.А. Гончаров уже был знаком с десятками сентиментальных романов, исторической прозой и даже мистическими произведениями. И конечно огромную роль в его становлении, в определении жизненных интересов писателя сыграли романы-путешествия. Под влиянием «рассказов очевидца», а если быть точнее историй своего крестного отца-моряка, И.А. Гончаров совсем в юные годы принял решение совершить кругосветное путешествие уже самостоятельно, которое в дальнейшем и воплотил в жизнь. Литературным же итогом столь яркого события стали очерки путешествия И.А. Гончарова в двух томах «Фрегат «Паллада»», анализ которых мы и произведем в дальнейшем.37
Представленные эпистолярным жанром путевые заметки И.А. Гончарова стали своего рода откликом на нужды русской словесности русского народа в XIX веке, ведь, как замечал А.В. Дружинин, слишком значительно было влияние иностранных авторов на сознание современников. Юношество, светское общество, все чаще увлекающееся модными веяниями чужеземной стороны, будь то костюмы на английский манер или пышность фраз французской речи, видели в авторе соотечественнике лишь весьма узкий творческий потенциал, все чаще обращаясь к иностранцам в поисках ответов на вопросы о мировом пространстве, недоступных странах и других национальностях. Однако столь слепое увлечение чужеземным вело к потере той стройности изображения действительности, того родства писателя и читателя, которое в полной мере может реализоваться толь тогда, когда диалог их ведется на одном языке. И это отнюдь не переводы, не трансформации иноязычной классики, а именно творческая коммуникация двух соотечественников: «Никакой, даже гениальной чужестранец не в силах дать русскому человеку того, что ему может дать просто талантливый русский писатель. На этой аксиоме незыблемо стоит значение нашей словесности, тут ее сила и тут ее великая будущность. Народность и самостоятельность каждой литературы держатся на духовной, таинственной, неуловимой связи между самой словесностью и народом, в котором она создалась. Англичанин пишет для англичан, немец для немца, француз для француза, русский для русского. Лучший ценитель каждому писателю есть его соотечественник; первый наставник каждого читателя есть писатель, ему родной по крови, языку, привычкам, характеру, даже народным недостаткам».38
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Более того, И.А. Гончарову в своих очерках удалось воплотить образ того самого туриста, чье путешествие находит отклик в сердце и душе читателя, ведь те мысли и чувства, те переживания, те события, которые описывает нам Гончаров действительно близки русской ментальности. Так, противопоставив великие исторические фигуры (такие как Кук, Лаперуз, Мунго Парк) нашему русскому мореплавателю, можно отметить, сколь сильно описание И.А. Гончарова для нас. Как читатель скорее представит себя сторонним наблюдателем простой бытовой встречи англичан на перекрестке, или в действительности побоится бури, заставшей его во время морского путешествия, посчитав более верным скрыться от стихии в теплой каюте. И пусть здесь не будет мексиканских захватчиков, золотоискателей и охотников за головами. Пусть авантюризм повествования отойдет на второй план. Пусть судьба туриста не будет в постоянной власти фортуны, однако и внутреннего диссонанса между личностью героя и русского человека так же не возникнет, а значит и проживать описываемые события герой и читатель будут вместе, буквально интегрируя между собой.39
Переходя же конкретнее к образам героев-иностранцев, которые встречаем мы на страницах «Фрегата «Паллады», хотелось бы начать с описания натуралистичности изображения автором своих чужеземцем и в то же время подчеркнуть их содержательную простоту. Как отмечают исследователи, данный труд можно сравнить с огромной этнологической работой, в которой даже самый простой читатель сможет найти мельчайше подробности быта и традиций разных наций.40 Подходя к описаниям Голландцев, Англичан, Малайцев и Готтентотов, И.А. Гончаров представляет нам калейдоскоп верований и традиций, мировоззрений и культурных обычаев. От приема пищи до торговых переговоров, от «церемониальных свиданий» до встречи на перекресте, все передает писатель-наблюдатель, скорее созерцая происходящее с ним со стороны, чем являясь движущей силой тех или иных событий.
Так в одном из отелей мыса Доброй Надежды, И.А. Гончаров отмечает юную англичанку Каролину, которая порезала палец за обедом. Казалось бы, мимолетная деталь, однако автор становится свидетелем того, как, несмотря на боль, застилающую слезами глаза, девушка не позволяет улыбке покинуть ее уста, дабы избежать ожидаемого осуждения о нарушении этикета. И здесь же буквально через несколько дней старуха-негритянка приветствует его, показав язык, что происходит с каждым последующим гостем, входящим в дом ее хозяйки. Сколь различны, сколь противоположны представления этих двух женщин о мире вокруг них. Однако И.А. Гончаров не дополняет увиденное собственными размышлениями, не сравнивает, не осуждает. Он лишь рассказывает нам, лишь передает пережитое им, практически не акцентируя внимание читателя на столь ярких дифференциальных признаках наций. Похожее происходит и в Японии, при разговоре с Баба- Городзаймоном. На простой вопрос о численности населения города Нагасаки, иностранец после совещания с сотоварищами, говорит столь абстрактную фразу, смысл которой лежит где-то в понимании мира как непостоянной переменной, а значит и жителей может быть в данном городе то больше, то меньше. Отказывается он и назвать имя своего сиогуна (государя), что опять-таки совсем не типично для того же голландца или француза. И здесь глубоко в сознании чужеземца лежит воспитанный поколениями страх перед высшими силами своей страны. Здесь лежат запреты его государства, лежит судебный аппарат. И здесь же описывает нам И.А. Гончаров привычный и совершенно нормальный мир японца.
Том за томом наполняет писатель свои письма подобными героями. Каждый из них словно отличительная черта, визитная карточка своей страны представляет нам некий особенный мир, оказавшись под прицелом наблюдательности автора, при этом, практически не подвергшись его критическому анализу. А значит, на данном этапе можно выделить, что основным средством создания образа-иностранца для И.А. Гончарова в этих заметках путешественника стала прямая номинация чужеземца таковым, дополненная его поведенческими характеристиками, описанием традиций, обычаев, быта и нравов его страны.
Однако не все столь просто и прозрачно описывает труд И.А. Гончарова, и заслужено именно «Фрегат «Паллада»» признается столь достойным памятником своего времени. Уходя от деталей, от повседневности И.А. Гончаров стремиться показать нам сколь «всюден» человек. И в жарких тропиках, и на экваторе и в суровой Сибири, человек существует, человек живет. Он создает социум, создает нормы проживания в нем. Говорит о культуре и искусстве, или же танцует ритуальные танцы у
костра. Однако везде он есть. И везде он жив.41 А значит приходит автор к мысли и о единстве человеческого начала. О сближении наций как понимания универсальности земли и людей как ее жителей. Неважно сколь широко шагнул технический прогресс в Англии, сколь отважен испанский воин, или сколь бескультурна арабка. Главное то целое, то единое ядро, которое объединяет нас всех. Пусть и путь свой выбираем мы все по- разному.
Возвращаясь к эволюционным процессам развития образа героя- иностранца в русской литературе XIX века, можно выделить анализируемый нами двухтомный очерк как пример произведения, в строках которого уже отразились определенные вариативные подходы к прочтению чужеземца. Начиная с прямого описания, реалист И.А. Гончаров представил нам вместе с тем и уже знакомые по фольклорной традиции средства создания образа и дал весьма сильный толчок будущему новаторскому осмыслению героев- иностранцев. Так, опираясь на генезис персонажа другой стороны, автор создал уникальное пространство привычных, казалось бы, царств, дорога между которыми на этот раз воплотилась в образе разнообразной системы мировых вод. Где океан стал путем сближения недоступного и родного, стал проводником в совершенно неведомые ранее реалии и земли. Однако, что обращает на себя особое внимание, будь то анализ известного критика или любительский взгляд читателя-соотечественника, познакомившегося с «Фрегатом «Паллада»», так это динамическая подвижность и территориальное непостоянство родины, знакомого нам по сказкам русского царства. И.А. Гончаров перенес эту плодородную землю в пространство корабля, создавая тем самым некий островок своей родины, который сопровождает героя всюду. Писатель изобразил нам мир морского судна, как самостоятельное, автономное существо, способное организовать собственный быт по определенным ранее правилам и нормам, создать внутреннюю иерархию социума, разделить сферу практической деятельности.42 Впервые за долгое время родина оказалась там, где был сам герой, словно сопровождала его в нелегком пути странствий. И впервые все, что соприкасалось с кораблем, было чужим. Как берега Сибири, так и устье Лены. От Якутска до Киренска. Реальная, географическая территория России все равно оказалась неизведанной, незнакомой и отличной в принятых нормах и нравах. Вспоминая обед, где удивленный ранее не слышанным словом «Джукджур» И.А. Гончаров решил уточнить новое для себя определение, рассказчик описывает нам сколь нравоучительно, надменно и «свысока» был подан разъяснительный ответ писателю. Ведь не знать подобное было весьма нелестным. Или же встреча со станционным смотрителем в Якутске, чье поведение так и осталось для автора загадкой. Не имея на это особых поводов, герой зачем-то приветствовал И.А. Гончарова «торжественно, в шпаге, руку под козырек».43 Таким образом, говоря о новом взгляде на художественное пространство произведения, можно выделить «Фрегат «Палладу»» как одну из первых проб автора изобразить иностранца не через его национальную принадлежность, а через понимание чужеземного как чуждого, непонятного, непривычного. А значит, И.А. Гончаров впервые наталкивает нас на мысль, что не столь в этнических особенностях пролегает граница этих дифференциальных представлений о земном пространстве, сколько и в нашей ментальности, образе жизни есть весомая часть подобных убеждений. Однако на данном этапе анализа запомним эту идею как гипотетическое зерно рассуждения, которое в дальнейшем сможет принести свои плоды при более детальном рассмотрении. А пока перейдем ко второй особенности произведения И.А. Гончарова.
Кругосветное путешествие по своей сути — это не иссекаемый источник как научного, так и некоего субъективного анализа туристом встретившейся ему совершенно новой картины мира. И конечно сравнительный, сопоставительный аспект этого процесса, размышления над спецификой собственного «я», своего природного начала, отпечатков воспитания и традиций своей родины и увиденного являются отличительной чертой любого странствия. Возможность классика за два года в пути охватить столь широкое поле идейных начал не вызывает сомнений. Благодаря чему, в строках «Фрегата «Паллады»» читатель видит еще одну весьма новаторскую мысль писателя о движении человеческого прогресса, разнообразии его развития и предполагаемых причинах того или иного результата. Так, вспоминая то общее, единое начало, отмеченное И.А. Гончаровым и рассмотренное нами выше, автор задается весьма понятным вопросом о возможных истоках отличия уровня развития цивилизаций в XIX веке, учитывая их схожее, по временным рамкам, создание. Ярчайшей антитезой выступает рациональный, техничный Запад, а в частности Англия как ведущая держава революционных процессов развития, и таинственный, загадочный Восток, где не менее богатые ресурсы под влиянием определенных внутренних особенностей не смогли показать себя столь же эффективно. Как отмечает Ю.М. Лотман, именно эти два года должны были сыграть решающую роль в творчестве И.А. Гончарова, помогая автору сформулировать идею для последующих литературных работ.44 Так сравнение деспотизма и тоталитаризма властвующего аппарата Японии, нежелание принимать все новое, каким бы полезным оно не было для страны. Обособленность, а порой и боязнь всего чужеземного привили к определенному роду застоя в данных государствах, не позволяя стране расширить свои горизонты. Интересный случай описывает И.А Гончаров в подобном ключе, прогуливаясь по кварталам Сингапура. Познакомившись с единственным франкоговорящим выходцем из Индии, герой очерков захотел всего лишь уточнить какие-то детали окружающей его действительности. Однако столь недолгий диалог свелся к тому, что только по различности веры не может причислить себя описанный выше чужестранец к индийцам, и буквально указывая пальцем на человека, похожего на него самого, иностранец принялся яро описывать невозможность их сходства, ведь один из них приверженец ислама, а второй — браминской веры. Насколько тяжело же формировать хоть какие-то зачатки цивилизации, прогресса, когда лишь на противоположности взглядов на религию, люди не готовы признавать единство своей нации, будучи родом при этом из одного города.45 Или что говорить о мануфактурах, промышленности в целом или хотя бы интернационализации своей страны, когда встреченный в Порто-Прайя чиновник-негр, с огромным трудом смог объясниться с героями на иностранном для него языке, а уже делая записи о численности команды и цели прибытия, «корявым почерком» выводил в своей тетради слова, явно демонстрируя весьма невысокий уровень грамотности.
И так было повсеместно, девушка из Европы, не выходившая в свет во вчерашнем туалете, всегда с веером и перчатками, в шляпке и корсете, и полуголые женщины Африки, босые дети, китайцы в торговых кварталах, принимающие пишу на грязных полах между продаваемой ими же продукцией. Вот та разность переосмысления возможностей, вот тот застой. Вот та идея. И не зря данная мысль стала началом будущего творческого вдохновения И.А. Гончарова, ведь воплощая в жизнь образы описываемых выше чужеземцев, автор пусть и неосознанно открыл для читателя еще одно средство создания образа героя-иностранца. Он затронул весьма интересную антитезу туземца и иностранца, о которой и хотелось бы повести наше рассуждение дальше.
2.2 Антитеза образов туземца и иностранца как средство создания персонажа в романе И.А. Гончарова«Обломов»
Для того чтобы продолжить наше дальнейшее исследование столь интересно отмеченной И.А. Гончаровым сопоставительной детали, рассмотрим уже существующие представления и понимания туземца и иностранца как понятий.
Проанализировав статьи различных толковых словарей, можно сделать вывод, что термин «туземец» практически всеми редакторами понимается едино, как «уроженец и коренной житель какой-либо местности или страны, в противопоставление приезжему, иностранцу».46 Однако давайте обратимся к той внутренней, порой неосознанной коннотации, которая возникает у нас при употреблении данного слова. Практически не представляется возможным в современной нам действительности, да и в изучаемом нами XIX веке, встретить диалог, переписку, монологическую речь и иные способы выражение мыслей людьми, где описываемое путешествие в Англию, Германию, Голландию, Грецию будет пестрить определениями местных жителей как туземцев. Рассказывая о чужой стороне, где развитие социума, образ жизни, культурные и моральные традиции весьма схожи с наши собственными, мы не отметим, что познакомились в Лондоне с туземцами. Скорее же назовем жителей Англии иностранцами.
Здесь и проявляется особенность термина туземец, которая лишь в некоторых толковых словарях находит свое отражение, когда в состав словарной статьи к его определению добавляется (чаще всего как вводная конструкция) информация о специфике расположения и развития родины такого жителя. Так обычно употребляются авторами эпитеты: малоцивилизованный, далекий, малоразвитый. Местоположение же называют «удаленным от центра цивилизации». Из чего мы можем сделать вывод, что туземец противопоставляется иностранцу не только на антитезе местный житель и приезжий, но так же в этих двух понятиях сравнивается и уровень развития стран, нравственный и культурный уровни, порядки и нравы. Обратимся же к толкованию «иностранца» для анализа, возникшей выше гипотезы.
Рассмотренные нами уже прежде словари снова проявляют общую тенденцию при определении слова иностранец, говоря, что это «гражданин какой-нибудь страны по отношению к другой стране».47 И, конечно же, первое, что будет замечено любым, даже совсем не подготовленным исследователем, так это вопрос гражданства в целом. Невозможно представить себе, что в отсутствии цивилизации, письменности, при застое развития в каком-либо населенном пункте будет существовать гражданство. А значит, никогда не встретим мы «иностранца» из племени Масаи, Пираха, Караваи, ведь вплоть до настоящего времени никакой цивилизованной организации в их жизни нет. Как нет и гражданства. Таким образом, можно сделать вывод, что в этих двух понятиях действительно заложена ярчайшая антитеза, однако не только место проживания разделяет таких людей, но и уровень развития.
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Возвращаясь же к вопросам прогрессивного движения стран и государств, затронутым И.А. Гончаровым в строках своего произведения, мы видим, сколь точен был автор при создании образов своих героев. Ведь в письмах писателя, можно встретить и описание туземцев, проплывающих полуголыми на лодках мимо фрегата, и иностранцев из Англии, с которыми провели совместный обед члены команды в одном из отелей. Как в дальнейшем и отмечал Ю.М. Лотман, столкнувшись со столь пестрой картиной окружающего мира, И.А. Гончаров, будучи приверженцем и поклонником западных взглядов в отношении пути развития государств, представил персонажей путешествия через призму своих собственных мыслей. Так, открыто выступает автор за промышленное развитие как будущее благо всего мира. Видит в технических революциях, инновациях, укреплении межгосударственных связей, просвещении путь к совершенному обществу, где высок уровень нравственности и культуры, где должный социальный строй, где нет финансовых трудностей и безработицы, где люди живут поистине в эволюционном движении. Где человек уходит от статуса туземца, переходя к видению себя как иностранца.48 Обращает внимание писатель и на патриархальный строй как разрушающий, деструктивный элемент всеобщей системы. Строгость правил, ограничения, запреты. Излишний романтизм, мечтания, слепая оглядка на весьма надуманный пласт традиций и верований. Все мешает современнику И.А. Гончарова прогрессивно двигаться на пути к новым достижениям. Так образ героя чужой страны создается в творчестве классика через градацию уровней развития цивилизации на просторах его родины. Даже не говоря о принадлежности персонажа к тому или иному государству, не говоря о месте его проживания, опустив эти описательные детали, И.А. Гончарову удалось показать, как рассказ о развитии человека через его поведение, отношение к закону, через понимание им негласных правил существования мира вокруг него, взгляды на прогресс и будущее, смог разделить образы «Фрегата
«Паллады»» на иностранные и нет.
Конечно, как и любой литературный творец XIX века И.А. Гончаров видел свой труд как отклик на происходящие в его реалии исторические, социальные и культурные события. Поэтому данный подход к средствам создания образа героя иностранца крайне ярко отражает собой и мысли писателя по поводу разразившегося в XIX веке спора Западников и Славянофилов о дальнейшей судьбе России. Начавшаяся еще в 30-х годах XIX века дискуссия о возможных, а что самое главное эффективных и действенных вариантах пути России в будущем, на долгое время захватила умы современников. В попытке понять, какую же дорогу стоит выбрать для себя, весь свет русского общества разделился на два противоборствующих лагеря. Славянофилы в лице А.С. Хомякова, И.В. Киреевского, Ю.Ф. Самарина выступали в защиту той самой неповторимой русской самобытности, видели прогрессивное будущее именно в сохранении исконно русских традиций и особенностей. Общность культурного наследия, языка, религии — все должно было объединить государство в дальнейшем будущем, и лишь индивидуальность, не типичность, неповторимость русского человека в его взглядах, привычках, представлениях о мире вокруг вела страну к успеху. Западники видели же в этих «неповторимых особенностях» причину многих невзгод России. Не желание двигаться вперед, выходить за рамки, расширять горизонты, относиться к просвещению как к опасной тенденции исказить действительность в умах соотечественников — вот что замедляло и даже лишало страну возможности выйти на передовую мировой арены во всех общественных сферах. Взгляды Западников были направлены на Европу. И даже больше, сторонники таких нововведений видели своей целью становление родины частью всемирной истории. Свобода личности, уход от деспотизма, внедрение гражданства были одними из основных идей.49 К представителям сторонников западной траектории развития общества можно отнести и И.А. Гончарова, конечно не столь яро выступающего на сцене развернувшегося спора, при этом разделяющего взгляды главных героев действия: П.В. Анненкова, В.П. Боткина, И.С. Тургенева, П.А. Чаадаева. Отсюда и столько размышлений, отступлений автора мы встречаем в строках «Фрегата «Паллады» на тему прогресса общества. Однако кульминационной литературной работой, отразившей обе противоборствующие стороны, стал самый знаменитый роман И.А. Гончарова «Обломов».
Идея романа сформировалась в сознании классика именно в период его странствий по свету. Наблюдая за разностью развития наций и государств, анализируя этот маленький островок своей родины, который, как отмечалось нами выше, был представлен писателем в пространстве корабля и его команды, И.А. Гончаров создал своего Илью Обломова, чья жизнь стала квинтэссенцией всевозможных заблуждений современников автора о должном образе жизни. Как пишет Д.Н. Овсянико-Куликовский в своем труде «Из истории русской интеллигенции», именно данный герой романа обеспечил бессмертие имени автора, так как помимо определенной исторической основы в нем отразилась и особая психологическая черта, присущая людям и по сей день. Тот подход к пониманию действительности, те взгляды, то ощущение собственного «я» как части высшего света, не влекущее при этом никаких должных усилий со стороны обладателя столь заветной эксклюзивности положения, стали выражением целого психологического типа людей. Не стремящиеся к развитию, опасающиеся наук и просвещения, видящие прогресс как неминуемую гибель всего созданного, эти туземцы своего времени продолжают быть частью любого общества и уже в глазах даже собственных соотечественников становятся будто иностранцами, людьми чуждого царства, чуждого мира с необъяснимым, непонятным мировоззрением.50
Однако в рамках рассматриваемой нами темы, изучение образа Ильи Ильича будет неполным без представлений о его друге, наполовину немце, Андрее Ивановиче Штольце. Несмотря на свое отчасти русское происхождение, А.И. Штольц становиться отражением полной противоположности Обломова, а если быть точнее именно того подхода к жизни, который присущ туземцам отдаленных от цивилизации местностей. В роли своего героя-иностранца в романе «Обломов» И.А. Гончаров представляет нам те новаторские западные взгляды, приверженцем которых он и был сам. И снова, вспоминая героев «Фрегата «Паллады», для создания образа автор выбирает отношение персонажа к развитию, прогрессу, наукам как средство дифференциации между русским, национальным и чужеземным. На примере отношения к просвещению, ярко выделенному в эпизоде с книгой, где Андрей с явным осуждением видит не тронутый роман-путешествие на столе Ильи Ильича и констатирует отсутствие иных видов обучающей, развивающей, да и просто осведомляющей о происходящем в мире литературы.51 На примере понимания Штольцем важности деятельности, труда, движения как единственно верному пути для осуществления благородных подвигов человечества, заложенных природой в каждом из нас. На примере тех диалогов, которые описывает нам автор в строках романа, где Андрей с нескрываемым энтузиазмом рассуждает о техническом прогрессе, путях сообщения, архитектуре, промышленности, путешествиях. Все рознит внутренние миры главных героев «Обломова». Сколь авантюрны, опасны, а иногда и бесполезны идеи наполовину немца в глазах национального опыта России, в глазах Ильи Ильича. Покой, спокойствие и никакого лишнего движения — вот утопичный идеал крепостной Руси, вот что характеризует сам герой-иностранец как «обломовщину», вот тот критерий, по которому с легкостью отличим мы патриархального русского барина от новатора-иностранца Штольца.
Конечно, встречаем мы и в описание Андрея традиционные национальные черты выходца Европы. Ему интересна торговля, воспитание свое он получил в строгих рамках немецкой дисциплинарной системы и на всю жизнь впитал любовь к четкости, структурности любой деятельности жизни. Поведенческая характеристика, да и внешний вид — все опосредованно становится признаками иной, чуждой русскому человеку картины мира. Однако автор практически не уделяет внимание прямой номинации персонажа иностранцем. Несомненно, свою весомую роль здесь играет и некое пограничное положение героя, в то же время, обращаясь к завершенному, полному образу Штольца, не остается сомнений в его принадлежности, предрасположенности к Западу. И.А. Гончаров стремился изобразить те прогрессивные черты, которых как раз не хватает современной ему России, а значит, и, не называя прямо Андрея «иным», выстроить эту антитезу образов крайне наглядно, чтобы в восприятии читателя Штольц был все же больше немцем, иностранцем, чем соотечественником.52
Замысел романа «Обломов», определенный Д.И. Писаревым, как общечеловеческая психологическая задача, действительно был воплощен писателем и через созданные им образы героев-иностранцев. Словно повторяя свою историю путешественника на страницах произведения, И.А. Гончаров снова выступил в роли наблюдателя, художника пейзажиста, рисующего свои полотна с тончайшими подробностями и не смеющего тронуть это природное начало, дабы не исказить естественную картину, представшую перед ним. Эта неприкосновенная действительность стала разрешением извечного спора о правильности пути человека, о его должных взглядах на окружающий нас необъятный мир. Как мастерски удалось описать классику всю уничтожающую силу человеческого бездействия, умственной апатии, боязни труда и нетривиального подхода.53 И конечно, что особенно интересно нам в тенденции повествования данной работы, так это столь инновационно выбранные И.А. Гончаровым средства создания образа героя-иностранца, которые стали воплощением главной мысли автора. Через отношение героя-немца к прогрессивному развитию как высшему благу, через критический склад ума, стойкость нравов, силу моральных и этических ценностей, через восхищенное преклонение перед науками и технологиями противопоставил классик иностранца нашей русской национальной ментальности. И практически впервые выступил данный полуиностранный персонаж как некий положительный стимул, впервые пусть и не одержал победу над соотечественником, при этом был наделен должным дидактизмом. Характеристика Штольца отразила в себе черты человека будущего, человека завтрашнего дня, оставляя монолитную фигуру Ильи Ильича на обломках его мнимой цивилизации, оставляя его туземцем современной ему России.
Стоит отметить и еще одну особенность произведения И.А. Гончарова, с которой мы лишь мимолетно соприкоснулись выше. Взгляд на антитезу туземца и иностранца в «Обломове» лег не только в пласт межнациональных особенностей героев, но и одним из первых дал почву для понимания соотечественника как чужеземца. В данном случае речь идет об Илье Ильиче, чей жизненный уклад был отвергнут даже людьми единой с ним национальности. Словно за невиданным зверем, за милым созданием наблюдает Ольга Ильинская за поведением патриархального барина, в силу своего характера ставя перед собой в буквальном смысле неразрешимую задачу изменить его к лучшему. Однако, столкнувшись с жестокими реалиями, пустотой, бездействием и невозможность бороться с собственным аморфным «я» в лице Обломова, Ольга оставляет героя в его неприемлемом для нее самой мире.54 Разрывает их романтические связи. В прощальном диалоге Ольги и Ильи кульминационной точкой, точкой невозврата становится признание героини, что именно тот образ жизни, те взгляды и желания, стремления и мечты, которые присуще Обломову, не могут идти рядом с ее неугасающей жаждой постоянного развития, движения вперед. С ее стремлением совершать деяния общечеловеческого значения.
Практически, лишь украшая свою речь более этичными оборотами, Ольга Ильинская признается и себе, и Илье Ильичу, что он был ее провалившейся попыткой привнести в этот мир что-то масштабное, важное, стать учителем личности, перевоспитать ее и сотворить заново. Словно Робинзон Крузо со своим Пятницей, Ольга с Ильей позволили учению найти место в течение их взаимоотношений, позволили перейти их роману не только в чувственное, но и некое просвещающее, а временами и жертвенное со стороны Ильинской действо. Где неразумное, беспечное дитя эпохи с добродушным и честным сердцем, туземец, должно было стать достойным членом цивилизованного, современного общества.55
Как мы видим в «Обломове», И.А. Гончаров представляет нам жизненный уклад человека, стремления и желания которого выступают как необъятное поле для изображения его принадлежности к той или иной национальной ментальности, изображения его исключительной натуры. Однако на примере Ильи, можно отметить и тот опосредованный подход к характеристике героя, выбранный классиком. Когда писатель не причисляет даже в рамках фабулы романа своего персонажа к иностранцам, в тоже время этот нестираемый отпечаток недопонимания, эта пропасть между его собственными идеалами и обществом, придают неосязаемую чуждость герою, не давая возможность поставить его в один ряд с остальными участниками развернувшихся событий. Такой подход можно выделить как еще одну тенденцию в эволюционном развитии образов-иностранцев, которую мы рассмотрим ниже.
2.3 Опосредованная характеристика образа героя-иностранца как этап в эволюционном развитии персонажа на примере романа А.С. Пушкина «Евгений Онегин» и комедии А.С. Грибоедова «Горе от ума».
Начиная новый этап в развитии линии наших рассуждений об образе героя-иностранца в литературе XIX века, обобщим описанные выше приемы авторов, назвав их, пусть и весьма абстрактно, прямой номинацией. То есть, при описании героя мы все чаще сталкивались именно с выходцами иных государств, разными этносами, разными цивилизациями. Их происхождение было предрешено, изначально задано писателями, а значит, и сомнений в этом аспекте анализа не было никаких. Однако русская литература, да и литература в целом весьма тонкая материя, чей глубинный смысл часто завуалирован на столько, что лишь подготовленный читатель сможет увидеть ее истинную суть, проанализировать возникшую полемику идей и понять, что же все-таки вложил классик в строки своего шедевра. Отсюда, среди обилия приемов и средств, использованных авторами для создания неповторимого художественного пространства, встречаются и практически незаметные, еле уловимые особенности, который порой несут в себе весьма важный элемент общего описания.
Опосредованная характеристика героя представляет именно этот тончайший литературный пласт. Понимание данного термина, а в особенности определение «опосредованный» толкуется как «существование или получение чего-либо посредством (с помощью) другого — опосредующего».56 То есть, принимая во внимание изучаемый нами образ героя-иностранца и перенося это определение в рамки нужной нам темы исследования, можно прийти к выводу, что в таких характеристиках чужеземец предстает перед нами лишь иллюзорно, в формах его мысленного проявления другими. Будь то отношение к иностранцам русского человека, или подражательные манеры соотечественников на чужеземный лад — все проявляет в себе образ такого героя, совершенно не упоминая его прямо. Следовательно, в рассматриваемых нами в дальнейшем произведениях писателей XIX века, мы обратимся именно к этим завуалированным деталям их творчества, через которые и были переданы образы иностранцев.
Русская литература XIX века стала одним из ярчайших периодов в творчестве авторов, подарившим миру бессмертные фигуры классиков, чей литературный гений стал всенародным достоянием и в то же время памятником мастерства отечественной поэтической и прозаической лиры. И, конечно же, было бы невозможным представить анализ этого столетия без обращения к А.С. Пушкину, виртуозность и талант которого не нашли достойных соперников и по сей день.
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Происходивший из дворянской помещичьей семьи, А.С. Пушкин провел свои детские годы под чутким началом няни Арины Родионовны и бабушки Марии Алексеевны, обучаясь грамоте, истории и знакомясь с широтой русского народного эпоса. Перейдя по уже сложившейся в светском обществе того времени традиции в руки иностранцев-гувернеров, юный Александр столкнулся на собственном опыте с хаотичным, весьма неструктурным обучением, которое в дальнейшем отражали многие творцы XIX века на страницах своих произведений. Французский же язык, являвшийся, по сути, отличительной чертой человека высшего света в эпоху классика, давался юному А.С. Пушкину легко, и как отмечает А.М. Скабичевский, будущий гений русской литературы изъяснялся на нем словно на родном.57 Конечно, о становлении А.С. Пушкина можно рассуждать бесконечно, вспоминая и его лицейские годы, и первые пробы пера, и время службы. Однако, говоря об интересующих нас тенденциях в развитии образа героя-иностранца, перейдем к анализу его творчества, лишь мимолетно обращая внимание на биографические факты жизни классика, если те будут должным подспорьем в понимании мыслей и идей автора. Запомним лишь описанные выше детали детских лет А.С. Пушкина, ведь именно они уже в реалиях жизни выступают опосредованными характеристиками иностранцев пушкинских времен.
Для дальнейшего анализа образа героя-иностранца в творчестве классика, рассмотрим ниже роман в стихах «Евгений Онегин». Как писал В.Г. Белинский, именно «Евгений Онегин» стал отражением Пушкина, передавая всю полноту его личностного и художественного начал. Не умолял критик и его общенационального исторического значения для нас, говоря о поэме как о первом опыте пробуждения общественного самосознания. Изобразив в строках своего творения, казалось бы, обыденный быт современников, А.С. Пушкину удалось создать поистине исторический труд, не дополнив его при этом и единым историческим лицом как персонажем. Более того, как отмечает В.Г. Белинский, именно роман в стихах стал национальной поэмой своего времени. Пусть и герои его во фраках и корсетах, пусть эпиграф и речь пестрит французскими экзотизмами, однако именно отношение ко всему зарубежному, всему чуждому, на которое и будем опираться мы при анализе героев в дальнейшем, отражает истинное русское начало. Вот та опосредованная характеристика, которая, не меняя номинации, повествует о столь разном.58
Переходя от обширных рассуждений к конкретным персонажам, обратимся к главному герою поэмы, к Евгению Онегину. Будучи представителем того «самого европеизированного сословия»59 современной А.С. Пушкину России, Евгений был выходцем из особого социального класса, который чаще всего подвергался нападкам ярых Славянофилов за его любовь к подражательству Западу. Так читатель, начиная свое знакомство с юношей, в описании героя буквально с первых строф встречает множество иностранных калек, так глубоко осевших в основы светского общества тех времен. Юный Евгений провел свое детство с небезызвестными нам уже нянями, французами-гувернерами, в окружении пышности балов, которые давал его дядя. Освоив в совершенстве французский язык, «…остриженный по последней моде <…> как денди лондонский одет…»60, Евгений ведет привычный для каждого представителя высшего образованного света весьма праздный образ жизни. Бесконечность балов, вереница обедов, посещение театров и оперетт — все калейдоскопом событий сливается в буднях юного героя, представляя собой бушующую смесь всевозможных европейских заимствований. Даже блюда, украшающие изобилующий стол на одном из таких вечеров, как замечает нам А.С. Пушкин, были лучшими созданиями французской кухни, шедеврами кулинарии, а неподражаемые продукты французского Прованса дополняли его, соседствуя с экзотичным ананасом. Однако не только в свете был наш Евгений столь чуток к иностранным манерам, не только внешние его проявления, отражали моду тех времен. Внутреннее убранство его личного кабинета пестрило бесконечными английскими украшениями, будто представляя собой все возможности легкой промышленности королевства. Дополненные французскими безделушками, как пишет классик, они были в основном бесполезным украшательством, данью современной Онегину моде, а не жизненной, практической потребностью его быта.
«Янтарь на трубках Цареграда, Фарфор и бронза на столе,
И, чувств изнеженных отрада, Духи в граненом хрустале; Гребенки, пилочки стальные, Прямые ножницы, кривые
И щетки тридцати родов
И для ногтей и для зубов».
Едва соприкоснувшись с поэмой, мы встретим в ее строках десятки примеров того, как подражателен был образ жизни главного героя. От пафоса французской речи до гигиенического ухода за собой — все было в Евгении чуждо национальным особенностям быта русского человека. А значит в системе изучаемых нами образов он выступил в роли того самого героя- иностранца, чьи нравы и поведенческие характеристики, внешний вид, культурные представления, устройство быта разнились с исконной отечественной действительностью. Однако, что особенно интересно нам, так это именно тот опосредованный подход, который избрал А.С. Пушкин для описания реалий современной ему России, а именно для создания Евгения Онегина. Как мы видим, классик даже не упоминает, не намекает читателю или же не говорит прямо, что главный герой романа в стихах был представителем иной национальности. Более того, в произведении видим мы и действительных чужеземцев, например учителя француза l’Abbe, чье происхождение подчеркивается Пушкиным и никак не вуалируется. Тоже касается и реальных исторических фигур, в большинстве своем признанных философов и литературоведов зарубежья. Их происхождение не скрыто, что позволяет нам, в свою очередь, признать Евгения все же русским человеком, русским персонажем. Видится должным отметить именно эту неоспоримую принадлежность Онегина к русской национальности, чтобы заметить на противопоставлении с уже изученным ранее Андреем Штольцем, что никаких внутренних, генетических предпосылок к развитию нашего героя как иностранца не было. Не было у него отца немца, не было внутреннего чужеземного начала. Лишь общество формировало его таким, какой он есть. Общество установило нормы поведения, выбрав языком высококультурного, этического общения французский, а приличным платьем английский фрак. Подводя некий краткий итог, заметим, что именно опосредованная характеристика выходит в поэме на первый план. Другими словами, даже самый незаинтересованный читатель, сравнив костюм Евгения, декоративное убранство его кабинета и познакомившись с литературной полкой его дома, с уверенностью сможет рассказать, какой была Англия или Франция в годы А.С. Пушкина, и какое было отношение у русского человека к этим странам. На примере деревенского русского быта, встречаемого нами дальше по ходу фабулы повествования, сможет даже сопоставить эти признаки чужеземного и родного, словно И.А. Гончаров, совершивший кругосветное путешествие. Возвращаясь же к предмету нашего анализа, можно сделать вывод, что для создания образа героя-иностранца в романе в стихах «Евгений Онегин» А.С. Пушкин использует опосредованную описательную характеристику как средство, как прием его изображения. Вновь уходя от прямой номинации чужеземца подданным другого государства, а в данном случае, даже не давая должного чужеземного происхождения своему герою. Однако, дабы не быть односторонними в своем исследовании, рассмотрим и других персонажей поэмы.
Владимир Ленский, как звали его «полурусский сосед»63, вернувшийся в свое деревенское поместье после странствий по Германии, встречается нам следующим на страницах романа в стихах. Горяч душой, горяч сердцем. Он предстает перед нами вдохновленным пиитом, романтиком, чье пребывание в Европе, пусть и не столь ярко как это проявляется у Евгения, но все же оставило свой след на его видении окружающего мира. Страстный до наук и философии, зачитывающийся зарубежными классиками, он становится чуть более скромным, однако все тем же опосредованным образом иностранца, ведь именно путешествие за пределы России, взросление на философских взглядах всемирной литературы привнесли в его жизнь новые чужеземные мысли и новаторские идеи. Интересен контраст здесь и между действительно побывавшим в Германии Ленским и лишь завсегдатаем светского Петербурга Онегиным. В силу разности уровней своего образования, разности сословного происхождения, воспитания, окружающего их быта, герои и различно отразили в себе зарубежную действительность. Конечно, Ленский явно уступал здесь своему оппоненту. И с чего можно заключить, что столь ярко было влияние общества на умы молодежи во времена А.С. Пушкина, что, даже не видя воочию чужой стороны, человек мог быть еще более европеизирован, чем путешественник. При этом нельзя не отметить и начало ассимилятивного процесса внедрения иностранных черт в жизнь Владимира. Женские же образы, деревенские русские девушки, описанные нам А.С. Пушкиным, оказались еще дальше от центра этого чужеземного засилья, если рассматривать влияние запада как некую систему, то героини «Евгения Онегина» находятся на ее периферии. И вновь, несмотря на все поведенческие признаки истинно русского человека, на сформировавшиеся в условиях простого деревенского быта сознания, даже Татьяне присущи были черты новомодных веяний. Как увлечена мечтательным романтизмом зарубежной классики она, как вдохновлено ее чувство к Евгению, в чьем лице собрано столько нетривиальных для ее жизненного уклада свойств. И даже маменька Татьяны, чья жизненная история, история любви, подчиненная суровым традициям ее времени, вынудившим героиню переехать в деревню, следила в юности за модой не менее страстно. Так же читала иностранную литературу, так как это одобрялось в свете. Так же носила тугой корсет и произносила носовые согласные на французский манер.
Множество схожих характеристик встретим мы в «Евгении Онегине», и в большинстве своем выступают они именно на контрасте с национальным, весьма монолитным устройством русского традиционного быта. Таким образом, можно сказать, что чуть ли не каждый герой романа в стихах передан автором через опосредованные черты иностранца его времени, а значит и выделить данный прием как средство создания образа чужеземца, видится верным.
На почве отмеченной ранее особенности поэмы в современном А.С. Пушкину литературном обществе разразилась полемика, упомянутая и разрешенная В.Г. Белинским. Так в упрек А.С. Пушкину критики замечали невозможность принадлежности «Евгения Онегина» к национальному историческому повествованию, ведь все его герои пестрили чертами чужой стороны. Как отмечали участники дискуссии, только русский человек в иностранной стране ассимилирует настолько, что теряет свою самобытность и привносит в свои манеры, внешний вид, образ жизни чужеродные особенности. В.Г. Белинский же, напротив, видел в этом непревзойденное преимущество русского человека перед Западом. Более того, описанные пером А.С. Пушкина традиции быта XIX века были плодами его реальных наблюдений, зеркально отражая происходящее, и здесь просто неверно было бы опускать захватившие свет пристрастия ко всему европейскому. Иным же спорным аспектом выступал вопрос о происхождении Евгения из образованных высших кругов социума, где засилье экзотизмами было особенно выражено. Многие склоны были полагать, что лишь национальный быт деревенского человека, простота, а в чем-то и узость его взглядов, малограмотность, не желание просвещаться, представления о книгах и науках как всеобъемлющем зле — вот истинные черты русского человека, а значит, им и должно было отдать предпочтение, как говорилось выше, при создании национального труда. И здесь, все с теми же аргументами вступил великий критик, напоминая о роли поэта как гласа современности. И не может быть честна и истинна та литература, где в угоду себе автор искажает действительность: «Они не понимают, что тайна национальности каждого народа заключается не в его одежде и кухне, а в его, так сказать, манере понимать вещи. Чтоб верно изображать какое-нибудь общество, надо сперва постигнуть его сущность, его особность, — а этого нельзя иначе сделать, как узнав фактически и оценив философски ту сумму правил, которыми держится общество».64
Именно на внутреннем понимании мира своими героями и базируется поэтический труд А.С. Пушкина. Именно через опосредованные характеристики, отношение к иностранному можем увидеть мы то начало, которое руководит жизненными мотивами каждого. А значит, и опускать пусть не собственно русские элементы быта современников невозможно.65
О романе в стихах «Евгений Онегин» можно было бы рассуждать бесконечно, как и о его непревзойденном авторе. Резюмируя же проанализированные нами выше особенности поэмы, можно с уверенностью говорить о том, что А.С. Пушкин показал в своих лирических строках прием опосредованной характеристики героя-иностранца, построив уникальный образ чужестранца в пространстве души и ментальности русского человека. Передав через этих скрытых иностранцев свои идеи читателю, А.С. Пушкин создал «эпопею народной жизни»66 России, облачив ее в поэзию душевных мелодий персонажей, обнажив реальное национальное начало современного ему общества.
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Однако, говоря об опосредованной характеристики героя-иностранца в русской литературе XIX века, было бы ошибкой не вспомнить и еще одного скрытого иностранца драматургии золотого столетия. Героя, чьи взгляды на мир вокруг него, новаторские идеи, стремление к прогрессивной деятельности, просвещению, уходу от пережитков старины, не просто сделали его чужеземцем в глазах апатичной тривиальной общественности, а даже окрестили в свете «сумасшедшим», в буквальном смысле поставив некое клеймо на человеческой личности только по причине взаимного несовпадения мировоззренческих взглядов. Речь ниже пойдет об Александре Андреевиче Чацком, главном герое комедии «Горе от ума» А.С. Грибоедова.
Будучи дипломатом, переводчиком, статским советником автор бессмертной комедии, А.С. Грибоедов, не понаслышке знал, что же такое иная, чужеземная ментальность и более того, прекрасно понимал, как различен и сложен подход к каждому иностранцу в угоду индивидуальных особенностей национальных традиций. Родившись в дворянской московской семье, писатель и сам был представителем такого иностранца в современной ему России. Имея польские корни, обучаясь по воли матери на примерах новаторских, немного европеизированных взглядов, А.С. Грибоедов уже с ранних лет был отдан на воспитание иностранцам. Просвещение в целом, должная дидактическая литература, частное домашнее обучение, зарубежные классики и конечно выходы в свет для знакомства с «сильными мира сего», знатными и влиятельными личностями высшего общества — вот те незыблемые основы, которые прямолинейно диктовались родителями А.С. Грибоедова в его юные годы. Дальше университет. Встреча с профессором Буле, открывшим мир драматического искусства Грибоедову- студенту. Осмысление Мольера, анализ окружающей его действительности, друзья «плебеи», как говорила маменька, стараясь оградить сына от бесполезных знакомств и опасных суждений молодости.
По сути, еще задолго до идеи бессмертной комедии, автор сам был тем самым Чацким в Фамусовском обществе своих родителей. Задыхаясь от постоянной опеки, не понимая этих надуманных правил общественной жизни, А.С. Грибоедов жаждал лишь избавления от них, поэтому даже опасность быть убитым во время военных операций не смущала его. Ради свободы, ради воли своего духа, полета мысли и чувства, классик вступил в полк, собираемый графом Салтыковым против армии Наполеона Бонапарта, пусть и сражению не суждено было сбыться. Далекая Белоруссия и праздные три года жизни под эгидой бунтарства, нигилизма и вседозволенности — вот лишь малая толика примеров из биографии автора, нашедших отражение в будущей проблематике «Горя от ума».68 Однако для более внимательного анализа обратимся все же к литературному герою А.С. Грибоедова, в ком воплотил писатель не только собственное «я», но и стал гласом всего русского общества.
Как вспоминает В.Г. Белинский, комедия «Горе от ума» была весьма критично встречена литературным обществом. Не умоляя таланта автора, невозможным было смириться этим приверженцам французского классицизма, блюстителям морали, правильной дидактической старины, национальных ценностей и опыта предков, со столь новомодным веянием, свежим взглядом на их устаревшую, изжившую себя действительность. Как смешны они, как противоречивы в своей форме и выражении в строках драматического произведения А.С. Грибоедова. Осмеяны, обнажены все их пороки: пошлость нравов, мнимая научность, псевдо образованность. Более того, в комедии отсутствуют жанровые литературные нормы, которым должен был следовать классик. Ни пятистопный ямб, ни высокий штиль не встретит читатель на страницах пьесы. И, конечно же, главный герой, апогей всего действа — Александр Андреевич Чацкий.69
Свое детство, как и большинство героев пьесы, Александр провел в том самом Фамусовском обществе, с которым в дальнейшем и разразится жаркая полемика героя. Однако, по примеру большинства опосредованных героев- иностранцев, после путешествий по Европе, обучению за рубежом, юноша возвращается в родную Россию совершенно иным человеком с весьма прямыми и критическими взглядами на происходящее вокруг него. Жаркие споры о ценностях личности, вопрос о службе, долге, науках, искусстве — все затронули диалоги Чацкого с тем или иным выходцем старого света, вызывая обоюдное осуждение сторон. Однако если опустить бесспорную противоречивость образа Александра, двойственность поступков персонажа, его самого как идеалиста нового времени, за пышностью фраз спрятаны весьма достойные мысли о проблемах современной России. Буквально начиная с появления героя в доме Фамусова, вспоминает Александр и о пугающем постоянстве, аморфности жизни Москвы, где бал сменяет бал как календарный день обязательно приходит на смену предшественнику. Или же неповторимый монолог, где практически все сферы общественной жизни анализируются персонажем. Будь то лицемерное заискивание перед «чинами», бесчестие и праздность, невозможность принять новое. Будь то вопросы ценности человеческой личности, вопрос противоборствующих общественных классов, унижение, бесправность и беззащитность одних перед другими.70 Не вызывает сомнений, что такое поведение, подкрепленное в данном герое еще и силой темперамента, необузданностью эмоций и чувств молодости, чуждо окружающим его действующим лицам комедии. Его слова поистине пугающие, его поступки опасны. Он как дикий зверь, загнанный в клетку нравственных устоев и стереотипов, завораживает своей самобытностью, непохожестью на остальных и при этом внушает страх собравшимся. Отчасти и поэтому так тонко вброшенное слово Софьи о сумасшествии героя, пусть и по причине своих романтических терзаний, легко и быстро принимается всеми, а главное признается верным. И что особенно интересно, аргументами, поддерживающими данную теорию, являются уже отнюдь не затронутые струны души героя, а именно огонь его речей.
Подводя некий краткий итог, можно сделать вывод, что А.С. Грибоедов продолжает линию опосредованной характеристики героя как средства создания образа иностранца, а скорее именно чужеземца, человека иного мира. На контрасте с Онегиным, Чацкий представляется нам как противник подражательств западу, говоря о светских традициях высшего общества, костюме по моде и засилье варваризмов в повседневной речи. Однако стремление персонажа в этих вопросах к некой консервативности разбивается о новаторский идейный пласт в отношении все тех же чиновников и судей, господ и слуг, умников и глупцов. А.С. Грибоедов передает нам мировоззрение, мироощущение человека, который вступил в весьма бессмысленный бой, как отмечал В.Г. Белинский, личности и общества. Передает то непонимание, то неприятие, которое сопровождает героя в каждом госте дома Фамусова.71 Одиночество, гнев, досада — этот не прекращаемый круговорот чувств и эмоций буквально поглощает Чацкого. И уже по негласной традиции классиков XIX века герой на своей родине чувствует себя словно на чужбине. Не называя прямо его таковым, писатель создает мир, где персонаж больше не может быть своим ни для соотечественников, ни по понятным причинам для иностранцев. Многое здесь восходит и к идеям о лишнем человеке, и о романтическом герое маргинале. В тоже время, что остается неизменным, так это та способность дифференциальных характеристик литературных героев лишь по признаку принадлежности к тому или иному государству, стране, царству передать всю глубину замысла писателя. Выразить свои взгляды на действительность, изобразить натуралистские реалии современности и помочь найти тот единственно верный, правильный, достойный путь для России. Чацкий был и остается очень спорной фигурой в творчестве А.С. Грибоедова. Многие критики отмечают, что и весьма молодой, то есть созданной еще в пору становления литературного гения автора. Однако, к сожалению, в творческом пути А.С. Грибоедова больше не было никаких работ после комедии «Горе от ума», а значит, и о появлении более зрелого персонажа на страницах его книг говорить было бы неверным. Важно уже то, что Чацкий стал примером сумасшедшего без действительных на то медицинских причин. Сумасшедшим поневоле. По мысли других. И только потому, что был, вел себя, рассуждал иначе. Только потому, что оказался для своей родины заезжим туристом, чуждым человеком. Опосредованным героем- иностранцем.
Вывод глава 2
Отойдя от генезиса образа героя-иностранца и проанализировав его уже в развитии, можно резюмировать наличие бесспорного эволюционного движения изучаемого нами персонажа в русской литературе XIX века. Отодвинув абстракции описания на второй план, авторы сначала конкретизировали своих героев, заострив национальные черты, показав различие народов и цивилизаций уже не только через антитезу с русской ментальностью, с русской традицией, но и сопоставив всевозможные мировоззренческие взгляды между собой. Отсюда возникла и теория о прогрессе как о ведущем дифференциальном признаке наций. То есть, лишь
по уровню развития государства, по его предрасположенностям к наукам, просвещению, технологическим революциям и прочим инновациям стало возможным отличить героя одного «царства» от другого. Таким образом, весь окружающий нас необъятный мир не просто разделился на соотечественников и чужих, но еще и классифицировал этих невиданных ранее героев на туземцев и иностранцев.
Выстраивая, исходя из вышесказанного, некую схему эволюционного пути средств создания таких персонажей, использованных авторами, можно проследить переход от прямой номинации иностранного героя таковым, по действительной его принадлежности к другой стороне с подчеркнутыми национальными особенностями в характеристиках, к идейной составляющей разных ментальностей. То есть, по взглядам на предполагаемые пути развития наций и мира в целом, на прогресс, образование, науки, культуру и искусство, стало возможным определить принадлежность героя к чуждому царству, а значит раздвинуть границы между цивилизациями за рамки месторождения героя, его реального происхождения, перейдя в пласт уже ценностных ориентиров, позиции собственного «я». Так и возникла следующая ветвь в развитии средств создания образа героя-иностранца. Возникла опосредованная характеристика персонажей. Для писателей «Золотого века» было невозможным не говорить о заимствованиях и подражаниях одной нации другой. На их столетие выпали сразу два ярчайших исторических спора о русском языке и о пути будущей России. И на их же глазах Россия буквально делилась на противоборствующие лагеря, внутри себя проводила границу, создавала «внутренних иностранцев». А значит даже из коренного Москвича или Петербуржца мог выйти непонятый, непринятый чужак. Внутриполитическая обстановка, переход родины от патриархального уклада, крестьянства к реформационным взглядам о свободе личности человека, уважению каждого, мнимости эксклюзивности положения одних сословий по отношению к другим — литературный творец должен был отразить в своих строках современность, поделиться своими взглядами на проблему. Для этого и средства создания его персонажей должны были эволюционировать как отклик на окружающую его действительность. В том числе и средства создания образа героя-иностранца.
Глава 3. Образгероя-иностранца на урокахлитературыкак средство расширения литературного кругозора учащихся 3.1 Средства создания образа
Проанализировав в данной работе на примерах творчества отдельных представителей русской литературы XIX века, как именно образы иностранцев помогали авторам поднимать актуальные столетию проблемы, «обнажая» реалии современного им общества, а главное, какие средства и приемы выбирали для себя писатели при создании таких литературных персонажей. Проанализировав, почему отдавали классики предпочтение именно им, можно отметить, что, несмотря на то, что анализ проблематики творчества писателей в школьной программе весьма часто осуществляется через образы персонажей, выбираемые авторами, их характеристики, отличительные черты, именно героям-иностранцам, как особому типу героя, еще не было отдано должное внимание. Говоря о внешней политике, международных отношениях, все привычней становится именно событийный, исторический подход образовательных программ к произведениям авторов. Отсюда вопрос некоего сравнительного анализа, сопоставительного среза эпохи в более узком своем исполнении (в образах иностранцев) остается актуальным для детального рассмотрения на уроках. Более того, само становление этого образа, его генезис представляет собой широкое поле для изучения русской литературы в ее диахроническом срезе. Интересен здесь не только литературоведческий анализ, но и даже лингвистический подход. В практическом применении же эти менее тривиальные приемы, опосредованное изучение русской действительности через иностранные образы открывают новые горизонты в изучении классики литературы XIX века. Помогают учащемуся увидеть реалии эпохи не только глазами соотечественников, не только через внутренние процессы, происходящие в стране того времени, но и посмотреть на, казалось бы, известные проблемы свежим, «чужим» взглядом. А значит, дают основу для новых методов обучения в школах. Способствуют подготовке обучающего материала для развивающихся тенденций интегрированного обучения (на сочетании литературы и русского языка, например), предоставляют базу и для обзорных лекций, работы внеклассных литературных клубов и проведения классных часов на тему патриотизма, толерантности, многонациональной современности.
Переходя конкретнее к средствам создания образа героя-иностранца, в данной работе мы выделили четыре основных направления, которые и смогут в дальнейшем найти свое отражение в школьной программе, охватив нашу цель как расширение кругозора учащегося в различных сферах. Это идея народности литературы, реально-историческое описание иностранцев, культурологический подход (через антитезу туземца и иностранца) и этическое направление (через опосредованную характеристику героя). Для дальнейших практических разработок, рассмотрим каждое и средств последовательно.
Идея народности литературы, представленная нами выше через творчество А.С. Шишкова, затрагивает широкий аспект изучения фольклора, древнерусской литературы, истоков зарубежной литературы (древнегреческих мифов) в соответствии с программой по литературе средней и старшей школ.72 Отражая в себе цели программы, такие как воспитание патриотизма, гражданской позиции, уважения к литературе и ценностям отечественной культуры, прием антитезы образа героя-иностранца и русского национального героя с дидактическими особенностями изображения последнего создаст должную основу для методических разработок уроков. Поможет определить совместно с учащимися положительные черты национального героя, рассмотреть образ царств в народных сказках как предпосылку к будущему образу иностранца. Даст платформу для сравнения русской и зарубежной литературы на базе «теории миграции», определяя общность человеческого начала, а значит, способствует воспитанию толерантного и уважительного отношения к иным культурам. Патриотическая направленность образов А.С. Шишкова поможет сформировать должное отношение ученика к своей родине, уважение к опыту предков. Даст понимание важности сохранения традиций своей страны. Более того, антитеза средств изображения героя в творчестве А.С. Шишкова и эпосе Древней Греции позволит проанализировать с классом важность внутренних характеристик личности человека, нравственности его поступков, отличительных черт его характера в сравнение с внешней описательной характеристикой его самого: его костюма, портрета, интерьера.
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Реально-историческое описание иностранцев, отразившееся в творчестве Н.М. Карамзина, также продолжит заданную программой по литературе воспитательную цель, представляя и анализируя героев не по их национальной принадлежности, а по совершенным ими поступкам. Помимо широкой платформы для интегрированного урока литературы и истории, о котором мы будем говорить далее, подобный подход расширит представления учеников об окружающих их странах, особенностях быта, развития и зарождения зарубежной культуры. Сравнивая общность русского героя и иностранца, рассматривая персонажей через сравнительную характеристику их поступков, учитель сможет сформировать понимание о нравственных идеалах, нормах поведения, ценностных ориентирах общепринятого, межнационального значения. Перенесенный литературный опыт в действительные исторические реалии поможет разрешить еще одну задачу школьной программы, наглядно демонстрируя связь искусства, а в данном случае именно литературы как искусства, с реальной жизнью.
Культурологический подход на примерах творчества И.А. Гончарова реализует себя в программе по литературе через развивающие цели дисциплины. Так, наглядное представление антитезы туземца и иностранца послужит нестандартной мотивацией для учеников к познавательной деятельности, а конкретнее, в рамках программы, объяснит, а значит и положит начало формированию потребности к самостоятельному чтению, расширению собственного литературного кругозора. Обобщив понимание прогресса для учеников среднего и старшего школьных возрастов, средства создания образа героя-иностранца через противопоставление уровней развития персонажей синтезируют два пласта содержания литературных произведений (конкретно-исторический и общечеловеческий), на собственном примере показав, как событийно различные пути государств, цивилизаций, народов сталкиваются с идентичными проблемами, переходя от конкретных реалий действительности в межнациональный личностный аспект, общий для всех народов.
Этическая направленность средств создания образа героя-иностранца через опосредованные характеристики персонажей даст основу понимания таких понятий как толерантность, терпимость, уважение к другим национальностям и культурам. На примерах того, как герой даже в собственной стране, на своей родине может стать чужестранцем, ученики сформируют представление о существующих различиях во взглядах людей, проанализируют сосуществование личных точек зрения, не похожих друг на друга. Рефлексия над данными средствами изображения иностранца даст как базу для понимания «лишнего человека» как типа героя в мировой литературе, так и позволит учащимся осознать, сколь не похожи могут быть их собственные образы в глазах других людей, а тем более в глазах иностранцев, а значит и свои суждения о ком-то, отличающемся от них самих, стоит делать весьма осторожно и корректно, так как истинность того или иного поступка, манеры поведения, мнения человека мы можем не знать. Интересным, в данном аспекте изучения средств создания образа иностранца, для учителя при планировании подобной задачи урока будет вспомнить работу ведущего деятеля кафедры всемирной литературы МПГУ, литературоведа, специализирующегося на русско-зарубежных литературных связях, Н.П. Михальской. Так, анализируя уже образ русского человека, русского персонажа в творчестве английских классиков IX — XIX веков, Н.П. Михальская отмечала, что и этот иностранный герой весьма самобытно представлен в произведениях различных авторов. Во времена шекспировской эпохи, например, в русском герое есть некая шаблонность, стереотипность. Есть отсылки к общепринятым клише, однако в целом русский человек представлен в простоте и грусти своей жизни, в своей «зимней сказке». Окруженный холодом и дикими медведями, бесконечными темными ночами, он стал представителем «…страны могущественной и богатой, населенной людьми сильными и выносливыми, людьми, чья жизнь проста и сурова, исполнена противоречий, поражает присущими ей контрастами».73 Этот труд наглядно представит ученикам, как по-разному видим себя мы, и видят нас иностранцы, что позволит расширить межкультурный нравственный уровень ребенка, косвенно рассказывая даже о нормах поведения, которым должно следовать в другой стране.
Подводя итог вышесказанному, мы определили четыре основных направления в анализе средств создания образа героя-иностранца в русской литературе, которые станут надежной платформой для изучения в школе, как теоретического литературного знания, так и общечеловеческого понятийного аспекта дисциплины. Учитель сможет на основе данного материала подготовить уроки по характеристике персонажей литературного произведения, исторической и социальной основе творчества писателей. Разобрать с классом типизацию героев, на примере «лишнего человека», проанализировать и определить проблематику произведений, научиться определять идею автора, его отношение к персонажам, производить сопоставительный и сравнительный анализы героев. В более широком плане, уроки, построенные на данных образах, будут воспитывать нравственные, культурные и этические идеалы учеников, уважение к межкультурным особенностям мира, толерантность, и в то же время дадут представление о понятии родина, патриотизм, любовь к отечеству. Таким образом, кругозор ученика удастся расширить не только в познавательной сфере, но и обогатить его знания в смежных областях, формируя разностороннюю личность, мотивируя на самостоятельную исследовательскую и обучающую деятельность.
3.2 Языковая и стилистическая платформа создания образа героя-иностранца
Описанные нами выше средства создания образа героя-иностранца в большинстве своем основываются на литературных приемах авторов XIX века, однако нельзя не заметить важность языкового и стилистического аспекта в создании персонажа-чужеземца. Так, вспоминая изученную ранее эволюцию такого героя, можно заметить, что и речь персонажа, ее стилистические особенности, грамматический строй, используемые лексемы дополняли образ, изображаемый классиками. Начиная с фольклора, где языковая разность героев отсутствовала в принципе и, заканчивая прямыми кальками иностранной речи в опосредованной характеристике персонажа, язык стал еще одним средством создания образа героя-иностранца, заключив в себе как некие портретные характеристики, так и отношение писателя, передавая идейный аспект произведений.
Язык, а точнее речь, в действительности выступает как характеристика героя во многих произведениях литературы, особенно говоря о творениях, принадлежащих драматическому роду, где иногда только по особенностям речи персонажа читатель может воспринять созданный автором образ. В русской литературе XIX века такой прием становится особенно актуальным, ведь именно на это столетие, как мы отмечали ранее, пришлось сразу две полемики о языковом строе и о будущем пути развития России, в которых дискутировали приверженцы самобытной старины и европеизированных новаций. Так, порой передавая взгляды писателей, а иногда и просто транслируя читателю отношение классика к своему персонажу, речь героев- иностранцев строилась с намеренно допущенными грамматическими и орфографическими ошибками, отражая вместе с тем и особенность той или иной национальной культуры. Будь то изображаемый автором акцент, специфика произношения слов иностранцами, построение предложения на основе синтаксических правил иностранных языков, стилистически маркированная лексика — все дополняло образ чужеземца, формируя более полное восприятие героя читателем. В исторической повести А.С. Пушкина
«Капитанская дочка» такой фонетический портрет можно встретить в изображение генерала Андрея Карловича. Будучи немцем по происхождению, герой повести характеризуется ошибочным написанием слов, что создает при прочтении эффект речи с акцентом.
«…Гм… «держать в ежовых рукавицах»… Что такое ешовы рукавиц? Это, должно быть, русска поговорк… Что такое «дершать в ешовых рукавицах»?» — повторил он, обращаясь ко мне…»74
В романе Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание» подобным образом передается речь хозяйки квартиры семьи Мармеладовых, Амалии Ивановны Липпевехзель.
«…Фатер аус Берлин буль ошень, ошень важны шеловек и обе рук по карман ходиль и всё делал этак: пуф! пуф!…» 75
На данном примере можно отметить уже не только фонетические изменения, но и обилие заимствований из родного для героини немецкого языка. В итоге, речь персонажа становится похожа на хаотичное смешение слов и понятий, что делает ее трудной для восприятия читателя. В повести Н.В. Гоголя «Невский проспект» встречаем мы немца Шиллера, чья речь также пестрит заимствованиями, ошибочным произношением и нетипичными для русского героя междометиями.
«- Что такое офицер! Я — швабский немец. Мой сам (при этом Шиллер ударил кулаком по столу) будет офицер: полтора года юнкер, два года поручик, и я завтра сейчас офицер. Но я не хочу служить. Я с офицером сделает этак: фу! — при этом Шиллер подставил ладонь и фукнул на нее».76
Еще множество подобных примеров можно найти в русской литературе XIX века, и каждый из них дополняет героя-иностранца, присваивая характеристике персонажа определенные черты. Ничто так ярко не окрашивает образ, даже прямая номинация иностранца таковым, как его собственная речь. Выходя за рамки стереотипного представления, казалось бы, два немецких подданных в изображении разных авторов будут совершенно по-своему представлены читателю. Будь то несдержанность и вспыльчивость Шиллера, четкость и рационализм Андрея Карловича, взбалмошность и вздорность Амалии Ивановны — три героя-немца выразят идеи классиков через особенность своих речевых портретов, детализируя созданный писателями образ.
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
В рамках учебного процесса анализ языковых и стилистических аспектов образа иностранца позволит школьникам повысить мотивацию к познавательной деятельности на уроке, так как такой подход к изучению речи как характеристики персонажа нетривиальный, а значит, вызовет к себе дополнительный интерес ребят. Более того, именно в лингвистическом направлении изучения образов появляется обширная интеграционная основа для проведения межпредметных занятий по литературе и русскому языку, по литературе и иностранному языку, анализ которых мы проведем далее. На сопоставлении трансформированной речи иностранца, стремящегося говорить по-русски, и языка светского общества «Золотого» столетия, где засилье варваризмами, экзотизмами, а порой и просто чистая французская речь были признаком должного статуса, можно провести сравнительный анализ, выделив уже отличительные черты исторической эпохи, особенности этики и культуры того времени. Таким образом, данный образовательный материал будет отвечать как целям и задачам программы по литературе, так и соответствовать планируемым результатом образовательной деятельности по направлению: «Филология», исходя из ФГОС.
3.3 Образ героя-иностранца как возможность проведения интегрированных уроков литература/история/русский язык в средних и старших классах
Проблема поиска новых форм проведения урока для увеличения его эффективности и результативности является одной из центральных в современной методике преподавания. В аспекте работы со средним и старшим школьным возрастом, в рамках постоянно меняющихся видов и типов итоговой проверки и аттестации выпускников, методисты литературы акцентируют внимание на межпредметных связях своей профильной дисциплины и остальной школьной программы, так как именно на стыке нескольких образовательных сфер уже последние 10 лет строится итоговый единый государственный экзамен.
Образ героя-иностранца, как мы отмечали выше, дает в рамках интегрированного урока множество методического материала, на котором учитель сможет выстроить свои занятия, повысив тем самым уровень знаний, умений и навыков ученика по программе литературы с учетом последней редакции ФГОС. Синтез дисциплин способствует снижению нагрузки обучающихся среднего и старшего школьного возраста, повышению мотивации учеников к познавательной деятельности, увеличению внимания к творческим процессам в рамках урока литературы.
Однако перед тем как перейти к конкретным методическим разработкам по данной теме, проанализируем текущие тенденции в современном преподавании для определения ее актуальности.
Вопрос интегрированного урока, как синтеза двух и более дисциплин, поднимается все чаще среди методистов и рассматривается с точки зрения дополнительной эффективности и результативности. Однако для того, чтобы оценить, насколько верна данная позиция ученых, деятелей науки, теоретиков, дадим определение понятию «интеграции» и проанализируем его особенности.
И так, опираясь на словарь А.Н. Чудинова, заметим, что термин «интеграция» пришел к нам из латинского языка и обозначает «соединение в одно целое того, что раньше существовало в рассеянном виде, вслед за чем наступает дифференциация, т. е. постепенное увеличение различия между первоначально однородными частями. Из интеграции, сопровождаемой дифференциациею, слагается <…> процесс эволюции»78.
Таким образом, можно отметить, что процесс интеграции — это естественный эволюционный процесс, а значит и стремление к его введению в образовательную систему оправдано желанием методистов и преподавателей постоянно совершенствоваться. В теории же, интегрированным уроком может считаться любое познавательное мероприятие, проведенное учителем для учащихся на основе взаимосвязи и/или взаимопроникновения знаний, умений и навыков нескольких предметных дисциплин сразу. То есть это организация научно- познавательного процесса, при котором ученик охватывает сразу несколько предметных сфер, объединенных единой темой. Параллельно с этим в процессе такого урока можно отметить укрепление межпредметных связей, снижение нагрузки учащегося и повышение мотивации его учебной деятельности.
Однако для подтверждения актуальности такой формы урока как интегрированный обратимся к последней редакции ФГОС, чтобы сравнить заявленные в нем желательные результаты познавательной деятельности ученика и возможности интегрированного учебного процесса. Говоря о
«портрете выпускника», образовательный стандарт видит успешным результатом школьного воспитания становление личности, «владеющей основами научных методов познания окружающего мира; мотивированной на творчество и инновационную деятельность; готовой к сотрудничеству, способной осуществлять учебно-исследовательскую, проектную и информационно-познавательную деятельность»79. Интегрированный урок же позволяет охватить все описанные выше воспитательные цели, так как из-за синтеза предметов ученик видит ту основу познавательных методов, которую сможет применять без привязки к определенному предмету, то есть как раз получает базовые знания и на практическом примере видит их универсальность. Более того, именно интегрированный урок повышает уровень творческого начала учащихся на занятии. Активизирует процессы воображения и мышления, позволяет видеть ученику материал в «зоне ближайшего развития», то есть расширяет кругозор ребенка. И конечно, форма интегрированного урока ведет учащихся к пониманию и развитию компетенции сотрудничества. Как учителя-предметники, так и школьники, ведут работу в команде. Совместная деятельность двух и более учителей становится примером правильной, взаимовыгодной, кооперативной деятельности и формирует верное понимание сотрудничества у ребят.
Переходя же к образовательным результатам усвоения программы, можно выделить целый блок метапредметных целей и задач, который призвано решить современное образование. И именно в этой деятельности интегрированный урок сможет проявить себя особенно эффективно. Так, по ФГОС, школьники должны освоить «межпредметные понятия и универсальные учебные действия (регулятивные, познавательные, коммуникативные), способность их использования в познавательной и социальной практике, самостоятельность в планировании и осуществлении учебной деятельности и организации учебного сотрудничества с педагогами и сверстниками, способность к построению индивидуальной образовательной траектории, владение навыками учебно-исследовательской, проектной и социальной деятельности»80. В рамках единого урока с взаимопроникновением тем и предметов будет проще акцентировать внимание ученика на универсальность научных методов, исследовательской работы, мотивировать его познавательную активность. Интегрированный урок ярче показывает практическое применение полученных знаний и умений ученикам, так как наглядно представляет их эффективность вне зависимости от сферы деятельности. Другими словами, у школьника не складывается ошибочного впечатления о том, что, например, метод познания, эффективно проявивший себя на уроке литературы, совершенно не нужен ему на уроках русского языка или истории. Опираясь же на стремление ФГОС дать понимание учащемуся возможности построения индивидуальной траектории образования, ее планирования, интегрированный урок решает одну из самых привычных для каждого обучающегося проблем, отвечает на вопрос «зачем». Часто преподаватели, методисты, да и сами школьники говорят о неких изначальных предрасположенностях ребенка к различным сферам знаний. Так, кому-то ближе технические предметы, точность алгоритмов, проблемный подход в обучении. Другому ученику, его творческое, художественное начало. Для него мотивацией к познавательному действию будет достаточная плотность заданий и тем на уроке, способствующих развитию воображения, мышления, литературной мысли. И часто мы сталкиваемся с непониманием, а порой и более серьезными формами отказа ученика хотя бы попытаться понять, как ему кажется, предмет или область знаний, которые ему совсем не доступны. Интегрированный урок в такой ситуации станет настоящей опорой, помощником в разрешении конфликта интересов школьника и специфики предмета. Будь то более четкое, причинно-следственное познание технической сферы, дополненное примерами использования того же подхода при анализе литературного текста. Или наоборот, пример синтеза и анализа аксиоматизированной информации, в ходе проведения которого рождается совершено новое, иное знание, включившее в себя творческое начало.
Подводя к итогу все вышесказанное, можно сделать вывод, что современные тенденции школьного образования, те цели и задачи, которые оно ставит перед собой, подтверждают актуальность и действительную практическую нужность интегрированного урока в процессе обучения. Обобщив информацию, можно выделить основные проблемы, с которыми именно данная форма урока справляется эффективно, и результаты учебной деятельности которой превосходят результаты традиционных уроков в разы. Так именно интегрированный урок повышает мотивацию учебной деятельности, как по причине своей нестандартной формы, так и охватывая описываемую выше проблему деления на предметы, в которых ученик
успешен и нет (по собственным ощущениям учащегося). Показывает на практике существование межпредметных связей, их зависимость и взаимопроникновение в различные области и сферы знания. И конечно предоставляет тот базовый универсалий методов, приемов обучения, подходов к самостоятельной исследовательской работе человека, ее планированию и индивидуализации, который формирует самостоятельную личность, готовую к познавательной активности и развитию вне образовательных учреждений. Таким образом, резюмируя, можем определить для себя, что рассмотрение средств создания образа героя- иностранца в формате основы интегрированного урока литературы и русского языка, литературы и истории в средних и старших классах видится наиболее актуальным в рамках текущего образовательного процесса современности.
Вывод глава 3
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Образ героя-иностранца доказал на практическом примере свою эффективность при работе с современными целями и задачами школьного образования. Изучая чужеземца в описанных выше четырех аспектах, учитель действительно расширит кругозор школьника, представляя ему картину эпохи в детализированном анализе. Затрагивая историческую событийность, говоря о внутреннем психологическом состоянии личности, сравнивая культуры различных стран и средства выражения общественных настроений в литературном творчестве, герой-иностранец синтезирует в себе знания большинства гуманитарных дисциплин, что позволяет повысить качество полученных школьником знаний. Резюмируя же методическую разработку урока на основе межпредметной интеграции литературы, русского языка и истории, можно выделить не только результаты такой учебной деятельности, отражающие в себе требования ФГОС, но и дополнительные возможности такого урока. Так ученик старшего школьного возраста на базе изучаемой темы сможет повторить и практически отработать задания итогового экзамена, вспомнить фонетику и лексику русского языка, проработать критерии оценки из части «С», где в сочинении школьника оцениваются различные виды ошибок, выразительность построения речи, ее логика, причинно-следственная связь. В рамках же повседневной действительности урок воспитывает толерантное отношение ребят к другим национальностям, говорит о негласных правилах поведения в чужой стране. Готовит к возможным языковым и нормативным трудностям в коммуникации с человеком иной ментальности. Так же, обзорное изучение героя-иностранца, а точнее разностороннее, выстроит должный ассоциативный ряд в сознании ученика, демонстрируя невозможность существования социальной литературной идеи без опоры на историческое начало, например. Это позволит учащемуся анализировать имеющиеся у него знания для формулировки последующих выводов даже по тем научным сферам, в которых он еще неопытен. А значит, сформирует навык самостоятельного поиска информации, самостоятельной познавательной деятельности, что является одними из приоритетных задач школы.
Заключение
В данной работе были исследованы средства создания образа героя- иностранца в русской литературе XIX века. На примерах творчества отдельных представителей литературы XIX века мы проанализировали, как образы иностранцев помогали авторам поднимать актуальные столетию проблемы. Какие средства и приемы выбирали для себя писатели при создании таких литературных персонажей, почему классики отдавали предпочтение именно им. Определили значимость и специфику изучения образа героя-иностранца в различных аспектах научного знания: историко- политическом, социальном, межкультурном, языковом, психологическом и этическом. Выявили практическую применимость данного исследования в методологии интеграционных процессов преподавания русской литературы для учеников среднего и старшего школьного возраста.
В первой главе был проведен анализ средств воплощения образа героя- иностранца в рамках идеи о народности русской литературы на примере творчества А.С. Шишкова. Исследован генезис образа героя- иностранца в русской литературе с опорой на труды А.Н. Афанасьева по фольклористике. Изучен реально-исторический подход к средствам выражения персонажа чужеземца на примерах творчества Н.М. Карамзина. В итоге, три описанных выше подхода раскрыли образ в различных аспектах: дидактическом, патриотическом и реалистическом. Реализовали собой цели и задачи каждого из писателей, что позволяет говорить о широте воплощения и функциональных возможностей средств создания образа героя-иностранца в литературе.
Во второй главе был проведен анализ эволюционного развития образа героя-иностранца на примерах творчества И.А. Гончарова, А.С. Пушкина, А.С. Грибоедова. Были рассмотрены культурологический, исторический, этический и психологический аспекты воплощения героя. Исследована антитеза образов туземца и иностранца, опосредованная характеристика чужеземца. В данной главе удалось проследить развитие образа от прямой номинации иностранца таковым, с реалистически точным описанием героя, до изображения психологии персонажа, его взглядов на социальные, нравственные, культурологические процессы современной ему России, которые и сделали его чуждым обществу соотечественников, опосредованно изобразив иностранцем.
В третьей главе была доказана практическая применимость средств создания образа героя-иностранца для расширения кругозора школьников среднего и старшего возраста на уроках литературы. Проведен анализ важности интеграционных процессов в образовательной программе, представлена языковая и стилистическая платформы изучения героя. Разработан методический пример интегрированного урока по литературе, истории и русскому языку в соответствие с требованиями ФГОС.
Перспективу работы над данной темой мы видим в расширении подходов к изучению средств создания образа героя-иностранца в русской литературе различных периодов, разработке интегрированных уроков с иным сочетанием межпредметных связей. В организации внеклассных мероприятий, литературных клубов и других типов внеурочной деятельности школьников с последующим расширением кругозора учеников. Как желаемый результат практического применения данного исследования будет сформирована разносторонне развитая, толерантная, высоконравственная и этически корректная личность, способная и мотивированная на самостоятельную познавательную деятельность, обладающая арсеналом универсальных приемов и методов саморазвития, готовая к дифференциальным особенностям современного мира во всевозможных сферах его проявления.
Список литературы
1. Аничков Е.В. Фольклор. Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона.: В 86 томах (82 т. и 4 доп.).-СПб., 1890-1907// [Электронный ресурс] URL: http://az.lib.ru/a/anichkow_e_w/text_folklor.shtml (Дата обращения 24.12.2016)
2. Аксаков С.Т. Воспоминание об Александре Семеновиче. Собрание сочинений в 5 т.-М.: Правда, 1966
3. Афанасьев А.Н. Народные русские сказки в трех томах. Том первый.- М.:ЛП, Наука, 1984
4. Белинский В.Г. Горе от ума. Комедия в 4-х действиях, в стихах. Сочинение А. С. Грибоедова. Второе издание СПб., 1839 // [Электронный ресурс] URL: http://az.lib.ru/b/belinskij_w_g/text_0020.shtml (Дата обращения 03.03.2107)
5. Белинский В.Г. История государства Российского, сочинение Н. М. Карамзина// Белинский В. Г. Собрание сочинений. В 9-ти томах.Т. 5. Статьи, рецензии и заметки, апрель 1842 — ноябрь 1843.-М., «Художественная литература», 1979
6. Белинский В.Г. Общее значение слова литература. Собрание сочинений в трех томах. Т. II.-М.:ГИХЛ, 1948
7. Белинский В.Г. Речь о критике//В. Г. Белинский. Собрание сочинений в трех томах. Т. II. Статьи и рецензии. 1841-1845.-М.: ГИХЛ, 1948
8. Белинский В.Г. Русская грамматика Александра Востокова//Белинский В. Г. Собрание сочинений. В 9-ти томах. Т. 7. Статьи, рецензии и заметки, декабрь 1843 — август 1845.-М.: «Художественная литература», 1981
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
. Белинский В.Г. Русская литература в 1840 году//В. Г. Белинский. Собрание сочинений в трех томах. Т. II. Статьи и рецензии. 1841-1845.- М.: ГИХЛ, 1948
10.Белинский В.Г. Сочинения Александра Пушкина. Статься восьмая «Евгений Онегин»//В. Г. Белинский. Собрание сочинений в трех томах.- М.: ГИХЛ, 1948
.Белинский В.Г. Сочинения Александра Пушкина. Статься девятая «Евгений Онегин» (окончание)//В. Г. Белинский. Собрание сочинений в трех томах.-М.: ГИХЛ, 1948
.Белинский В.Г. Сто русских литераторов. Издание книгопродавца А. Смирдина. Том второй.//Собрание сочинений в девяти томах.- М.: «Художественная литература», 1979
.Большая советская энциклопедия.-М.: Советская энциклопедия, 1969- 1978
14.Веселовский А.Н. А.С. Грибоедов. Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона.: В 86 томах (82 т. и 4 доп.).-СПб., 1890-1907// [Электронный ресурс] URL: http://az.lib.ru/w/weselowskij_aleksej_nikolaewich/text_0040.shtml (Дата обращения 03.03.2017)
15.Гоголь Н.В. Собрание сочинений в 9 т. Т. 3.-М.: Русская книга, 1994
.Гончаров И.А. Обломов.-М.: Правда, 1981
.Гончаров И.А. Фрегат «Паллада». Очерки путешествия в 2-х томах.-Л.: Наука, 1986
.Грибоедов А.С. Горе от ума.-М.: «Детская литература», 2000
.Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского язык [науч. ред. Л. В. Беловинский]. — М. : ОЛМА Медиа Групп, 2009
.Дружинин А.В. Русские в Японии в конце 1853 и в начале 1854 годов (Из путевых заметок) И. Гончарова.-Спб., 1855// Дружинин А. В. Прекрасное и вечное.-М., 1988. С.118-141.
.Забровский А.П. К проблеме типологии образа иностранца в русской литературе. Россия и Запад: диалог культур.-М.:Центр по изучению взаимодействия культур, 1994
23.Загладин Н.В., Козленок С.И., Загладина Х.Т. Программы курса
«История. История России и мира» 10-11 классы. 4-е изд.-М.: ООО
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
«Русское слово — учебник», 2012
24.Зыков С.П. Русский путешественник прошлого века за границею. (Собственноручные письма А. C. Шишкова 1776 и 1777 г.).-СПб.: «Русская старина», 1897 г. [Электронный ресурс] URL: http://az.lib.ru/s/shishkow_a_s/text_1777_letters_oldorfo.shtml (Дата обращения: 18.12.2016)
25.Карамзин Н.М. Гимн глупцам //Н. М. Карамзин. Полное собрание стихотворений.- М.: Л., 1966
26.Карамзин Н.М. История государства Российского. Том1.
Предисловие// Карамзин Н.М.Редактор: Дубенюк Н.-М.: Эксмо, 2010
.Карамзин Н.М. История государства Российского. Том5. Гл.4.// Карамзин Н.М.Редактор: Дубенюк Н.-М.: Эксмо, 2010
.Карамзин Н.М. Марфа-посадница, или покорение Новагорода//Н.М. Карамзин. Избранные сочинения в двух томах. М.; Л., 1964
.Карамзин Н.М. На торжественное коронование его императорского величества Александра //Н. М. Карамзин. Полное собрание стихотворений.- М.: Л., 1966
.Карамзин Н.М. О богатстве языка//Н.М. Карамзин. Избранные сочинения в двух томах. М.; Л., 1964
.Карамзин Н.М. О любви к отечеству и народной гордости //Н.М. Карамзин. Избранные сочинения в двух томах. М.; Л., 1964
.Карамзин Н.М. Освобождение Европы и слава Александра I//Н. М. Карамзин. Полное собрание стихотворений.- М.: Л., 1966
.Карамзин Н.М. Песня воинов //Н. М. Карамзин. Полное собрание стихотворений.- М.: Л., 1966
.Карамзин Н.М. Рыцарь нашего времени//Н.М. Карамзин. Избранные сочинения в двух томах. М.; Л., 1964
.Коровина В.Я., Журавлев В.П., Коровин В.И., Збарский И.С., Полухина В.П. Программы по литературе для 5-11 классов под ред. В.Я. Коровиной.-М.: Просвещение, 2008
.Литературный энциклопедический словарь.- М.: Советская энциклопедия. Под редакцией В. М. Кожевникова, П. А. Николаева, 1987
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
.Лотман Ю.М. И.А. Гончаров // История русской литературы. Т. III. Расцвет реализма.- Л.: Наука, 1982
.Лотман Ю.М. Современность между Востоком и западом.-М.: Знамя, 1997. — Вып. 9.
.Лотман Ю.М., Альтшуллер М.Г. А.С. Шишков. Стихотворения. Библиотека поэта. Второе издание. Поэты 1790-1810-х годов.-Л.: Советский писатель, 1971 // [Электронный ресурс] URL: http://az.lib.ru/s/shishkow_a_s/text_0040.shtml (Дата обращения: 16.12.2016)
.Михальская Н. П. Образ России в английской художественной литературе IX-XIX веков.-М.: МПГУ, 1995
.Овсянико-Куликовский Д. H. Литературно-критические работы. В 2-х т. Т. 2. Из «Истории русской интеллигенции». Воспоминания.-М.: «Художественная литература», 1989
.Писарев Д.И. Женские типы в романах и повестях Писемского, Тургенева и Гончарова. Сочинения в четырех томах. Том 1. Статьи и рецензии 1859-1862.-М.:ГИХЛ, 1955
.Писарев Д.И. Роман И. А. Гончарова «Обломов».Сочинения в четырех томах. Том 1. Статьи и рецензии 1859-1862.-М., ГИХЛ, 1955
.Пушкин А.С. Евгений Онегин. Собрание Сочинений в десяти томах.
Том четвертый.-М.:ГИХЛ, 1959
.Пушкин А.С. Собрание сочинений в шести томах. Том 4. Библиотека «Огонек».-М.: «Правда», 1969
.Савченко С. В. Русская народная сказка (История собирания и изучения).- К., 1914// [Электронный ресурс] URL: http://feb- web.ru/feb/skazki/critics/124-1914.html?cmd=1&dscr=1 (Дата обращения 27.12.2016)
.Сахаров А.Н. История России. Конец XVII — XIX век. 10 класс: учеб. для общеобразоват. Учреждений.-М.: Просвещение, 2012
48.Скабичевский А.М. Пушкин. Его жизнь и литературная деятельность. Биографический очерк. Биографическая библиотека Флорентия Павленкова //[Электронный ресурс] URL: http://az.lib.ru/s/skabichewskij_a_m/text_0090.shtml (Дата обращения: 7.02.2017)
49.Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка. Под редакцией А.Н. Чудинова.-СПб., 1894 // [Электронный ресурс] URL: http://dic.academic.ru/dic.nsf/dic_fwords/17360/%D0%98%D0%9D%D0% A2%D0%95%D0%93%D0%A0%D0%90%D0%A6%D0%98%D0%AF
(Дата обращения 11.03.2017)
.Сухарева О.В. Кто был кто в России от Петра I до Павла I.-М.:АСТ, 2005
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
.Ожегов С. И. Толковый словарь русского языка. С. И. Ожегов, Н. Ю. Шведова. − 4-е изд., доп.-М. : Азбуковник, 2000
.Ушаков Д.Н. Большой толковый словарь современного русского языка: 180000 слов и словосочетаний .-М. : Альта-Принт, 2008
.ФГОС основного общего образования // [Электронный ресурс] URL: http://www.ug.ru/new_standards/ (Дата обращения 27.04.17)
.Философская Энциклопедия. В 5-х т.-М.: Советская энциклопедия. Под редакцией Ф. В. Константинова, 1960-1970
.Чертов В.Ф. Литература. Рабочие программы. Предметная линия учебников под редакцией В.Ф. Чертова. 5-9 классы. // [Электронный ресурс] URL: http://www.prosv.ru/_data/assistance/48/21092e60-4057- 11e3-bd2c-0050569c0d55.pdf (Дата обращения: 25.04.2017)
56.Шишков А.С. Рассуждение о любви к отечеству. // Чтение в Беседе любителей Русского слова. Книга пятая.- СПб.:В Медицинской Типографии, 1812. — С. 3-54. // [Электронный ресурс] URL: http://az.lib.ru/s/shishkow_a_s/text_1812_rassuzhdenie_o_lubvi_k_otechest vu_oldorfo.shtml (Дата обращения: 16.12.2016)
57.Шишков А.С. Рассуждение о старом и новом слоге Российского языка.//Собрание сочинений и переводов адмирала Шишкова Российской императорской Академии Презедента и разных ученых обществ члена.Ч.2.-СПб., 1821//[Электронный ресурс] URL: http://az.lib.ru/s/shishkow_a_s/text_1803_rassuzhdenie_o_starom.shtml (Дата обращения 24.12.2016)
58.Энциклопедический словарь. Афанасьев, Александр Николаевич. Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона.: В 86 томах (82 т. и 4 доп.).-СПб., 1890-1907//[Электронный ресурс] URL: http://az.lib.ru/a/afanasxew_a_n/text_1989_bio.shtml (Дата обращения: 24.12.2016)
.Энциклопедический словарь. Гончаров, Иван Александрович. Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона.: В 86 томах (82 т. и 4 доп.).-СПб., 1890-1907//[Электронный ресурс] URL: http://www.rulex.ru/01040539.htm (Дата обращения: 17.01.2017)
60.Якимова Л.П. «Фрегат «Паллада»» как книга о кругосветном путешествии в контексте мотивов круга и таинственного смысла буквы
«О».-Нск.: Сибирские огни, 2012
Приложение
Конспект урока. Интегрированный урок по литературе/истории/русскому языку
Класс: 10; Длительность занятия: 45 минут
Тема урока: «Русская литература XIX века в контексте мировой культуры. Россия первой половины XIX века»81
Тип урока: интегрированный, получение новых знаний, повторение и обобщение изученного
Цель урока: рассмотреть положение России XIX века в культурном, историко-политическом и социально-психологическом аспектах
Задачи:
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
1. Актуализировать знания по теме: «Россия и ее связи с европейской и мировой культурой XVIII — первой половины XIX вв.»82;
2. Актуализировать знания по разделам лексика, фонетика русского языка;
3. Получить знания о положении русской литературы XIX в контексте мировых культур;
4. Актуализация знаний по теме художественный образ;
5. Познакомиться с многогранным анализом образа героя-иностранца в русской литературе XIX века
Планируемые результаты:
— личностные: мотивация к самостоятельной познавательной деятельности; выражение личного читательского отношения к прочитанному; понимание универсальности научного знания и методов познания; расширение кругозора; развитие разносторонней высоконравственной личности
— метапредметные: осуществлять операции анализа, синтеза, сравнения, сопоставления для решения задач урока; делать выводы; выражать свою точку зрения в форме монологических высказываний логично и последовательно, аргументировано; работать в группе (сотрудничать)
Оборудование: доска, проектор
Д/з к уроку: в классе заранее выделяется группа, которая готовит материалы к уроку. Два человека (юный Александр I и его учитель, швейцарец, Ф. Лагарп) готовят разминку по русскому языку, разыгрывая ее как сценку перед классом83
Ход урока:
1. Организационный момент (объявление темы и цели урока, указание на особенность типа урока)
2. Вступительное слово учителей
«Ребята, сегодня мы с вами погрузимся в атмосферу XIX века России, в попытке понять не только внешние и внутренние историко-политические реалии минувшей действительности, но и проанализировать причины событий того времени, отношение к ним современников. Давайте же перенесемся в императорский дворец семьи Романовых, где будущий наследник престола, Александр I, делает свои первые шаги».
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
3. Разминка. Повторение орфоэпических и грамматических норм русского языка. Работа с лексикой. Детство и юность Александра I, формирование его взглядов.
Два заранее подготовленных ученика проводят традиционную разминку- повторение с классом норм русского языка, встречающихся в заданиях ЕГЭ.
Однако проходит она в формате театральной сценки. Если будет возможным, дополнительным плюсом будут легкие детали костюма тех времен и речь с акцентом у швейцарца-учителя.
Слово Ф. Лагарпа: «Александр, как вы произнесете:
· докУмент или докумЕнт
· типОграф или типогрАф
Александр обращается к классу за помощью, и кто-то отвечает из ребят. Лагарп: «А не напомните ли вы мне, что же такое эта аристократия?» Александр снова обращается к классу. Объясняют толкование слова.
Лагарп, получив ответ, вводит историческую справку. Рассказывает императору и классу о том, что он республиканец, говорит о важности свободы личности, о просвещении, об отмене крепостного права. Если нужно учитель истории комментирует. Дается представление о формировании взглядов Александра в рамках урока истории.
Лагарп: «Ну ладно, что-то я отвлекся. Продолжим. Составьте словосочетания с данными словами и определите их род:
· бонтон (хороший тон) — м.р.
· шинель — ж.р.
· кенгуру — м.р.
· жалюзи — ср.р.
Александр снова обращается за помощью класса. Совместное решение поставленной задачи.
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Лагарп: «Александр, давайте объясним с вами следующие слова:
· ломота
· инертный
· экзарсис
· туземец
· морфей (сон)
· инновация
*Слова подобраны через антитезу, на которую при обсуждении значений обращают внимание класса выступающие и учитель русского языка.
Работа Александра и помощь класса.
Александр: «Вы знаете, Лагарп, мне кажется, Россия сейчас стоит на распутье, выбирая свою дальнейшую судьбу. Мы можем стать туземцами для всего мира, а можем выйти на политическую арену! Как вы полагаете?»
Лагарп: «Согласен с вами. Нам нужны перемены…»
Не заканчивая диалог, выступающие удаляются, будто продолжая обсуждение.
Слово учителя истории: подводит итог начального периода XIX века. Обобщает вопросы, поставленные перед Александром.
4. Анализ антитезы образов туземца и иностранца на примере романа И.А. Гончарова «Обломов»
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Слово учителя литературы: «Ребята, скажите, какое произведение, изученное нами ранее можно представить как противопоставление разобранных нами выше понятий? Почему?»
— совместно с классом в вопросно-ответной форме приходим к отражению этой идеи в романе «Обломов». Возможные вопросы:
· Какие образы противопоставлены в романе?
· Образ Ильи Обломова
· Образ Штольца как героя-иностранца
· Анализ эпизода (возможно как прочитать отрывок вместе с классом, так и представить видео фрагмент эпизода)
Работа с таблицей. Анализ эпизода строим в форме беседы. Заполняем таблицу с классом.
Слово учителя литературы: Подводит итог работы. Говорит об отношении к прогрессу, антитезе образов романа.
Слово учителя истории: раскрытие темы спора Западников и Славянофилов
Слово учителя русского языка: раскрытия вопроса языковой реформы, спор Шишковистов и Карамзинистов
5. Анализ речи героев-иностранцев как относительной характеристики общественных настроений эпохи.
Слово учителя русского языка: «Ребята, как мы проанализировали выше, XIX век стал периодом реформ и поисков ответов на поставленные временем вопросы, главными из которых были полемики о самобытности и подражательстве Западу будущего России. Интересно, что такое общественное смятение отразилось и в речи современников…»
Работа с текстом в форме упражнений. На примере заранее подобранных отрывков произведений, повторяем с классом:
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
· Лексика. Собственная и заимствованная. Понятия варваризм, экзотизм, архаизм, историзм. Практика на заданиях из ЕГЭ.
· Фонетика. Изображение звукового портрета героя-иностранца. Объясняем фонетические ошибки, грамматические, речевые, логику высказываний. Упражнения по типу «найди ошибку».
· Пробуем самостоятельно создать фонетическое изображение речи с акцент. Объясняем приемы (повторение звонкости/глухости; твердости/мягкости и.т.д.)
Слово учителя литературы: краткое подведение итогов; речь как средство изображения героя.
6. Заключительное слово. Обзор XIX века с разных точек зрения.
7. Домашнее задание.