Введение
Среди поклонников творчества русского философа Василия Васильевича Розанова (1856-1919) немало наших современников. Интерес к Розанову освящается как в СМИ, так и на различных музейных выставках, Василию даже посвящены памятники. Аудитория поклонников Розанова представляет собой весьма различный контингент, очень далекие от русской философии люди признаются в своей любви к творчеству русского философа. На страницах популярных научных журналов можно лицезреть не только работы о его творчестве или биографии, но и просто материалы о феномене возросшего интереса к нему в наше время.
В мыслях Розанова очень много оригинальных цитат, которые так охотно используются многими издательствами, так же уместно делается упор на его главную тему — метафизику пола и семьи. Встречаются исследования, посвященные вопросам в его философии или попыткам целостной и системной реконструкции его мировоззрения, но значительно реже, чем исследования, касающихся института семьи.
В данной работе центральной темой в творчестве Розанова представится его целостное отношение к женщине. Она не является для автора основной, но в своих исследованиях, книгах и статьях он неоднократно затрагивал проблематику, касающиеся женщины. А именно: ее положения в различных институтах общества, ее отличий от мужчины, поведение в различных жизненных ситуациях. В дальнейшем повествовании мы увидим, как Розанова нельзя отрывать от современного ему контекста религиозного института к вопросам женской натуры. Актуальность к проблемам данных тем не утихала никогда, но порождала, тем не менее, брошюры с названием «Назначение женщины по учению…». В.В. Розанов не являлся исправным христианином, вполне можно полагать, что он был даже атеистом, но, во-первых, как его философия напрямую связана с православием, которое является «пищей» для размышления во всех его интеллектуальных построений, а, во-вторых, размышления автора намного глубже и конкретнее авторов упомянутых брошюр. С религиозной точки зрения изучение идей Розанова дает не совсем корректные ответы на понимание о быте и существовании женщины в целом, но, тем не менее, открывает с другой точки зрения мировоззрение о том, что раньше казалось банальным и предельно понятным в церковном учении о женщине. Домыслы В.В. Розанова могут выступать в качестве примера анализа по многим вопросам, в том числе — по «женскому вопросу».
Цель дипломной работы — создание планового, адекватного и конкретизированного описания идей в религиозно-философском творчестве В.В. Розанова, отражающих его отношение к женщине.
Цель обусловила необходимость решения следующих задач: 1) выявить особенности философствования В. Розанова для определения возможных способов изложения его представлений и 2) создание структуры для интерпретаций идей автора и наполнения ее содержанием. Сборник статей «В мире неясного и нерешенного» посвящен именно семье в религиозных порядках «семья как религия» (название одной из статей) и, цитируя самого Розанова, имеет прямое значение «дать почувствовать семью как ступень поднятия к Богу». Содержание сборника «Религия и культура» вполне соответствует названию. Розанов в сборнике раскрывает понятие «культура» не только, как искусство, но и как мир, созданный человеком. В двухтомнике «Семейный вопрос в России» ярко выражены проблемы семьи, но в отличии от «В мире неясного и нерешенного» проблемы акцентированы в большей степени на практических вопросах брака. Работы — «Темный лик» и «Люди лунного света» — несут в себе смысл единого исследования, они посвящены «темному христианству», монашескому христианству, с его, по мнению Розанова, «эстетикой мрачного» и «самоотрицанием пола». «Уединенное» и коробы «Опавших листьев не имеют конкретного изложения, а, скорее проиллюстрированы в дневниковом формате.
1. «Сектантский философ» Василий Васильевич Розанов
Для того, чтобы понять смысл творчества человека необходимо изучить самого человека. Можно утверждать, что «плод» творческого созидания существует отдельно от творца и может являться вполне самостоятельным явлением. Но чем больше вникаешь в суть этой проблемы, тем яснее осознаешь, что это явление становится спорным, поскольку гуманитарное знание несколько отличается от естественно-научного. Математическая теорема более независима от человека, доказавшего ее впервые, чем роман от писателя, его написавшего. При изучении геометрии нам интересны теорема, когда мы изучаем скульптуру или, скажем, живопись, нам интересны имена, личности, стиль, в котором создавал свой шедевр художник или скульптор.
Василий Васильевич Розанов не физик и не математик. В его творчестве отсутствуют естественнонаучные приемы, такие как структурность, строгость, отчетливость. Нет фактуры, так называемое отсутствие начала и конца, основы и стройных доказательств, нет выводов. У него нет четкой конкретики в своих мыслях, они построены на импровизации. Творчество Розанова сложно изучать в системе, поскольку ее просто не существует. Она отсутствует не только в сравнении с естественнонаучными предметами, но и в сравнении с трудами других философов. Стиль изложения отличен настолько сильно, как картины современного искусства (поп-арта, например) и картины кисти импрессионистов эпохи Возрождения. Сам Розанов не отрицал того факта, что его творчество не имеет фактуры и сам о себе писал: «Да просто я не имею формы. Какой-то «комок» или «мочалка». Но это оттого, что я весь — дух, и весь — субъект: субъективное действительно развито во мне бесконечно, как я не знаю ни у кого, не предполагал ни у кого».
Особенность творчества Розанова заключается так же в том, что он почти не писал книг, все его труды составлялись из их статей, которые публиковались в газетах и журналах, рецензий к этим статьям и критическим отзывам на эти статьи. Но его журналистская жилка во многом преобладала над отсутствием фактурности, он был убежден в том, что сила аргументов — ничто, вся сила убеждения кроется в изложении его мыслей. Василий Зеньковский неоднократно писал, что, несмотря на это, у Розанова «достаточно цельное мировоззрение», а вот Павел Флоренский не считал его философом: «Мне кажется, что Вы не философ, ибо философия есть система и форма прежде всего. Однако для меня нет сомнений, что новые данные, открытые Вами в тайниках бытия и духа, найдут своего формировщика… как Беме истолкован Шеллингом, Боадером и отчасти Гегелем в системе». Тем не менее, некоторые современные исследователи Розанова скептически оценивают возможность выявления внутренних связей в его взглядах, так как это требует от исследователя «как минимум такого же грациозного жеста, такой же умной хватки», а «современные развязные «розановеды» имитируют от силы разве что раскованность розановского слова, но совершенно не причастны закону розановских прозрений…».
Пока когнатного «формовщика» для Розанова не появилось, сформировать мнение о нем приходится не по его работам, а путем знакомства с его текстами. С одной стороны, такой способ изучения является определенным плюсом, поскольку для изучение его творчества мы используем первоисточники, но с другой стороны, для желающего представить творчество Розанова в целостной фактуре данный способ является разбросанным, лоскутным и достаточно противоречивым. Статьи из сборника «Религия и культура» производят очень положительные впечатления, а потом наткнуться на явное отождествление сатаны со Христом в «Темном Лике».
Еще одна сложность в изучении творчества Розанова заключается в том, что его тексты очень сложно держать на расстоянии, его невозможно читать отстраненно. Изложение Розанова заключается в сближении с читателем и действует на читателя принципом психиатра или близкого человека, которому можно поплакаться в жилетку. Поэтому при внимательном изучении любого отрезка творчества Розанова, необходимо сделать акцент на заинтересованность самого интерпретатора в Розанове, как в человеке.
В терминологии Вадима Розина методология изучения Розанова не может быть «гуманитарной»: «В установках и методологии мыслителей я различаю два основных подхода: гуманитарный и естественно-научный. С точки зрения первого подхода, творчество автора, которого изучают, всегда соотносимо с позиции исследователя; гуманитарное знание, полученное о творчестве, рефлексивно, то есть рано или поздно вступает во взаимодействие (коммуникацию) с самим творчеством; позиция исследователя не является этически нейтральной, а, напротив, этически нагружена. С точки зрения второй позиции, творчество — это одна из форм первой природы (интеллектуальной), которую исследователь изучает, избегая всякого привнесения в рассматриваемое творчество себя (в форме ли ценностей, видения или каким-то другим способом)».
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Прежде чем приступить к «рефлексивному» общению с Розановым, необходимо иметь поверхностное представление о его биографии. Сам Василий Васильевич Розанов родился 20 апреля 1856 г. в Ветлуге Костромской губернии. Его мать была дворянкой, принадлежала к дворянскому роду Шишкиных, а отец был мелким чиновником лесного ведомства.
В Анкете для Библиографического словаря деятелей Нижегородского Поволжья сам Розанов пишет: «Отца потерял 3-х лет, и, одновременно, мать с 7-ю детьми переехала в Кострому ради воспитания детей. Здесь купила маленький деревянный домик у Боровкова пруда. Только старшая сестра Вера и старший брат Николай (директор Вяземской гимназии) учились отлично, прочие плохо (даже) скверно. Также и я учился очень плохо. Не было ни учебников, никаких условий для учения. Мать два последних два года жизни не вставала с постели, братья и другая сестра были «не работоспособны», и дом наш, и вся семья разваливались. Мать умерла, когда я бы (оставшись на 2-й год) учеником 2-ого класса. Нет сомнения, что я совершенно погиб бы, не «подбери» меня старший брат Николай, к этому времени как раз окончивший Казанский Университет. Он дал мне все средства образования и, словом, был отцом».
Среднее образование Розанов получает в классических гимназиях Костромы (68-70 гг.), Симбирска (70-72 гг.) и Нижнего Новгорода (72-78 гг.).
«Кончил (учебу — А.К.) я «едва-едва», — атеистом, (в душе) социалистом, и со страшным отвращением, кажется, ко всей действительности. Из всей действительности любил только книги».
Розанов оканчивает историко-филологический факультет Императорского Московского университета в 1882 г. «В университете я беспричинно изменился — именно, я стал испытывать постоянную внутреннюю скуку, совершенно (безграничную), и позволю выразиться -«скуку родила во мне мудрость». Все рациональное, отчетливое, ясное, позитивное мне стало скучно. «Бог весть почему» профессора, студенты, сам я, «свое все» (миросозерцание) скучно и скучно. И книги уж я не так охотно и жадно (стал) читать, не «с такою надеждою». Учился тоже «так себе».
Вообще, как и всегда потом, я почти не замечал «текущего» и «окружающего», из него лишь «поражаясь» чем-нибудь, а, главное, была не то чтобы «энергичная внутренняя работа», для каковой не было материала, вещества, а — вечная задумчивость, мечта, переходившая в безотчетное «внутреннее счастье» или обратно в тоску».
После окончания университета Розанов решил не посвящать себя преподавательской деятельности в университете, предпочтя отправиться в свободное плаванье для реализации своего философского творчества, а для минимального, но стабильного заработка устроился на службу провинциального учителя (11 лет в Московском учебном округе: Брянск, Елец, Белый Смоленской губернии, преподавал историю и географию). Во время преподавательской деятельности в школе Розанов пишет свое первое большое сочинение «О понимании», которое, однако, было обойдено вниманием критики. «Кончив курс сел сейчас за книгу «О понимании» (700 страниц) и написал ее в 4 года совершенно легко, ничего подготовительно не читавши, и ни с кем о теме ее не говоривши. Я думаю такого «расцвета ума» как во время писания этой книги — у меня уже никогда не повторялось.
Сплошное рассуждение на 40 печатных листов, — летящее, легкое, воздушное, счастливое для меня, сам сознаю — умное: это я думаю вообще не часто в России. Встреть книга какой-нибудь (привет) я бы на всю жизнь остался «философом». Но книга ничего не вызвала (она, однако, написана легко). Тогда я перешел к критике, публицистике, но все это было «не то». Т.е. это не настоящее мое и когда я в философии никогда не позволил бы себе «дурачиться», «шалить», в других областях это делаю.
В период написания книги от В.В. Розанова внезапно уходит жена — А.П. Суслова. Поженились они, когда Розанов учился на четвертом курсе университете. Отношения уже с бывшей женой он не однократно называл «страстным увлечением». Поскольку Суслова была значительно старше Розанова, их брак счастливым не был, а в 60-е года состояла в любовной стрижке с Достоевским, что привело к окончательному разрыву. Тем не менее, попытки получить развод успехом не увенчались, поэтому второй брак Розанова на Варваре Дмитриевне Бутягиной был хоть и счастливым, но незаконным, поскольку официального расторжения первого брака не последовало. Брак с Сусловой наложил отпечаток в судьбе Розанова и преследовал его всю оставшуюся жизнь.
В 1893 Розанов со своей семьей, благодаря стараниям своего друга К.Н. Леонтьева переезжает в Петербург и устраивается чиновником особых поручений в Центральном управлении государственного контроля. Розанову не сложно адаптироваться к столичной жизни, он начинает сотрудничество со многими популярными литературными издательствами, которые активно публикуют его статьи, так же издает новые книги. «Сотрудничал я в очень многих журналах и газетах, — всегда без малейшего внимания к тому, какого они направления, и кто их издает. Всегда относились ко мне хорошо. Только консерваторы не платили гонорара или задерживали на долгие месяцы.
Сотрудничая, я чуть-чуть приноровлял свои статьи к журналу, единственно чтоб «проходили» они: но существенно вообще никогда не подавался в себе».
Именно в Петербурге талант Розанова как писателя, так и философа расцветает в полную силу. В своих творческих работах Розанов описывает противопоставление Христа и мира, язычества и христианства. Именно эти темы становятся центральными в его творчестве. Он пишет, что христианство, выражающее ощущение апатии и смерти, должно переродиться в новую «живую» религию. Розанов считал, что половая принадлежность человека связана с Богом намного больше, чем ум или совесть: «Связь пола с Богом — большая, чем связь ума с Богом, чем даже связь совести с Богом». Его повествования зарождают новую концепцию «розановский пафос», которая основывается на защите и ответственности в семье и религиозном оправдании брака, который, по его мнению, вырождается в христианской культуре. Основными произведениями на эту тему становятся: Религия и культура (1899), В мире неясного и нерешенного (1901), Семейный вопрос о России (1903), Около стен церковных (1906), Темный лик (1911), Люди лунного света (1911), Опавшие листья (1913-1915).
После революций 1917 года в Петербурге Розанов вместе с семьей принимает решение уехать из города в Сергиев Посад. В новом городе дела обстоят не так хорошо, как в Петербурге, денег фактически нет, приходится обстраиваться. Ситуация накаляется смертью сына. Последнее, что издает Розанов — брошюры серии «Апокалипсис нашего времени». Умирает Василий Васильевич Розанов 5 февраля 1919 года. Могила его до сих пор находится в Черниговском скиту Лавры рядом с могилой К.Н. Леонтьева, но почти в заброшенном состоянии.
Так сложилась судьба одного из выдающихся отечественных мыслителей. Что же касается его творчества, то его лучшей характеристикой является вопиющая «неакадемичность». Розанов никогда не преподавал философию ни в школе, в которой он работал, ни в университете. Его можно назвать «сектантским» философом, при том, что со скептицизмом относился он к философии официальной: «Мы, русские, имеем две формы выражения философских интересов: официальную, по службе, т.е. должностную. Это — «философия» наших университетских кафедр. И мы имеем как бы философское сектантство: темные бродящие философские искания…». Это «сектантское» направление имеет перед академическим серьезное преимущество — оно полно «жизненного пороха», порыва мысли; а характеризуется оно в первую очередь тем, что «тесно связано с нашею литературой».
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Под характеристикой такой «сектантской философии» Розанов олицетворял себя, свои мысли, стиль языка и работы. Изложение его слов во многом можно считать по-настоящему фееричным и никак нельзя назвать Розанова «ученый-сухарь». З. Гиппиус считал его одним «из выдающихся отечественных писателей», Н. Бердяев видел у него «самый большой дар в русской прозе», им восхищались А. Блок и А. Чехов, Д. Мережковский и П. Струве, С. Франк и М. Цветаева. Произведения Розанова из-за своего специфичного литературного изложения трудно переводимы на язык академической прозы. Смысл написанного теряется, особое повествование теряет свой шарм и красоту, а интуиция в высказываниях не передает все ощущения даже цитированием. Работы Розанова необходимо читать в первоисточнике, а всякий пересказ розановских текстов не вполне аутичен. Сам автор неоднократно говорил о себе, что самые острые его высказывания «завершения, пики всего моего миросозерцания выразились просто в примечании к чужой статье».
Характер Розанова совмещает в себе несовместимое. Он и высоконравственный семьянин, и, одновременно циник, человек — свобода, который не хочет связывать себя узами брака (кстати, за это парадоксальное сравнение у творчество Розанова неоднократно сравнивали с творчеством Достоевского) Розанов и богослов и атеист — разрушитель религии.
Традиционалист-консерватор, и в тоже время крайний радикал. Розанов и антисемит, и филосемит. Его можно принять за благочестивого христианина, но в тоже время у него откровенно антихристианские строки. Именно Розанова считали лучшим стилистом серебряного века и бездарным автором одновременно.
Для того, чтобы определить столь противоречивый характер Розанова мы приведем еще одно воспоминание, панегирик ему и его творчеству.
Несмотря на то, что характеристики непохожи, но они очень точно отражают характер Розанова со всех сторон его парадоксальной личности.
Вот каким видит его Андрей Белый: «…рыженький, маленький, слизью обмазанный Розанов… себе под нос выбрызгивая вместе с брызгой слюной свои тряские фразочки, точно вприпрыжку, без логики, с тою пустой добротою, которая — форма поплева в присутствующих; в невиннейшем виде — таимая злость. Меня поразили дрожащие кончики пальцев: как жирные десять червей; он хватался за пепельницу, за колен З.Н., за мое… И хитрейше плясали под глянцем очковым ничтожные карие глазки. Да, апофеоз тривиальности, точно нарочно кидаемый в лоб нам со смаком, с причмоками чувственных губ, рисовавших сладчайшую, жирную, приторно-прямую линию! И мне хотелось вскрикнуть: «Хитер нараспашку!»… при встречах меня он расхваливал — до неприличия, с приторностями; тотчас в спину ж из «Нового времени» крепко порою отплевывал…при встречах конфузился он; делал глазки и сахарил…
Алексей Федорович Лосев говорил о нем: «Розанов — человек, который все понимает и ни во что не верит. Мне рассказывали: однажды был крестный ход в память преподобного Сергия или какой-то другой праздник, был ход вокруг лавры. И в этом крестном ходе участвовал Розанов. Тоже шел без шапки, все как положено. Тут духовенство, пение, и он идет. С ним рядом шел мой знакомый и потом мне рассказывал: «Розанов ко мне обращается и говорит: А я ведь во Христа-то не верю! Я-то в Христа не верю!!» Вот такое отношение к религии, к философии, ко всему н свете, отношение такое воспринимательское, ощутительное. Есть этот ощущаемый им факт на самом деле или нет, его это не интересует, истинен этот факт или неистинен, его совершенно не интересует, а вот ощущение, и вообще переживание этого факта, его интересует. Это действительно такой классический декаданс. Все знать до глубины, и ни во что не верить».
Венедикт Ерофеев в своем эссе под название «Василий Розанов глазами эксцентрика», которое по сути можно считать признанием любви, дает такую характеристику Розанову:
-Реакционер он, конечно, закоренелый? Еще бы! И ничего более оголтелого нет?
Нет ничего более оголтелого.
Более махрового, более одиозного — тоже нет?
Махровее и одиознее некуда.
Прелесть какая! Мракобес?
«От мозга до костей» — как говорят девочки.
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
И сгубил свою жизнь во имя религиозных химер?
Сгубил. Царство ему небесное.
Душка. Черносотенством, конечно, баловался, погромы и все такое?
В какой-то степени — да.
Волшебный человек! Как только у него хватило желчи и нервов, и досуга! И ни одной мысли за всю жизнь?
Одни измышления. И то лишь исключительно злопыхательского толка.
И всю жизнь и после жизни — никакой известности?
Никакой известности. Одна небезызвестность.
2. Вопросы пола. Что есть женщина
В.В. Аверьянов долгое время занимался анализом соотношений тем работ Розанова на протяжении всей его публицистической карьеры. Статьи излюбленные темы Розанова выпускались приблизительно с одинаковым интервалом: четверть его публикаций была посвящена религии и церкви, образованию он посвящал примерно каждую восьмую статью, общественно- политические статьи занимали около трети его публикаций, а интересующим нас вопросам пола, семьи и брака — каждую десятую. Относительно малую часть Розанов посвящал последним вопросам, но тем не менее, этого вполне хватило, чтобы в энциклопедических и газетных статьях о Розанове говорили, что «…свою философию жизни он пытался построить на обожествлении рода, семьи, пола.
Для начала необходимо определиться с полом, необходимо выяснить, в чем заключается существенная разница между «женским» и «мужским», потом необходимо сосредоточиться на «женском начале» как в браке и семьи, так и вне его и только в самом конце начнем раскрывать тему пола в контексте развития его идей о браке и семьи.
Существовало мнение, которое обозначил Флоренский о том, что пол нельзя выворачивать наружу, делать из этой темы открытые и доступные заявления, что лишение тайны пола («целина личности разворочена, внутренние слои жизни, которым надлежит быть сокровенными даже для самого Я — таков по преимуществу пол») ведет к гибели не только любви, но и личности. Тем не менее, на его же замечания о снятии в христианстве проблематики пола, а перенесло человека совершенно в другую плоскость» — сам же Розанов не так положительно отзывался в том смысле, что умалчивание о проблеме не означает ее отсутствие в повседневной жизни.
«Хозяин не против ремонта дома и не за ремонт: а занимается библиографией. Мне кажется — дом-то развалится. И хотя «библиография» не противоречит домоводству, однако, его съедает.
Тема брака актуальна во все времена. Каждый сталкивался (или столкнется) с этой проблемой. Томит дни, ночи, постоянно, всякого. Как же можно сказать: «Я никому не запрещаю, а только ухожу в Публичную библиотеку заниматься рукописями».
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Философия Розанова подразумевает собой концепцию пола и именно поэтому мы не можем о ней не говорить, поскольку тема пола слишком весома в нашей жизни и даже в состоянии жизни нашей души: «…душа есть только функция пола, пол есть ноумен души, как своего феномена. Точнее, пол — невидимый, бесцветный, неосязаемый — есть сотворяющий душу и тело с его формами». «…Пол не есть все тело, тело клубиться около него и из него, как временный фантом, в котором он скрыт». «Пол — весь организм, и — душа, и — тело». «Связь пола с Богом — большая, чем связь ума с Богом, чем даже связь совести с Богом». «По сложению жизни до чего очевидно, что genitalia в нас важнее мозга». «…Пол в нас и есть наша душха».
Все в человеке привязано к полу. «Есть лица мужские и женские, но нет лиц «математических» и «филологических». Я хочу сказать, что строение лица не обусловлено вовсе предметом и характером теоретической деятельности человека, как можно было бы ожидать по его положению и, казалось бы, тесной зависимости от головного мозга; но есть что-то в нем, указывающее на зависимость его от пола, текучесть из пола… Есть лица отроческие, юношеские, мужские, старческие; но и отрочество, и юность, и мужество и старость суть стадии в жизни пола, его утренняя дремота, поздний сон, его день и зной полудня. Нет вовсе «музыкальных» и «живописных» лиц, но есть «целомудренные» и «развратные»: очевидно, что лицо есть отсвет пола, его далеко отброшенное, но точное и собранное, сосредоточенное устремление».
Кроме того, разумеется «…одежда есть только развитие половых покровов; удивительны в одежде две черты, две тенденции, два борения: одежда прикрывает — такова ее мысль; но она еще выявляет, обозначает, указывает, украшает — и опять именно пол… и собственно обе эти тенденции сочетаются уже в поле»
И вообще: «…человек весь есть только трансформация пола, только модификация пола, и своего, и универсального; что, впрочем, и понятно, иначе и быть не может, так как он весь ведь и составлен только из двух половинок, от матернего тела, от отцовского тела, отделившихся в половых их органах и в страстном половом акте. Ничего третьего, ничего не полового там не было; и, следовательно, неоткуда взяться ничему третьему в нас, ничему не половому… И даже когда мы что-нибудь делаем или думаем, хотим или намерены якобы вне пола, «духовно», даже что-нибудь замышляем противополое — это есть половое же, но только так закутанное и преображенное, что не узнаешь лица его. Человек, из полового акта вышедший и из страстно-половых частиц сложенный, есть во всем своем «я», «целом» и «дробном» — половое же существо, страстно дышащее полом и только им, в битвах, в пустыне, в отшельничестве, в аскетизме, торговле, но в самом чистом и святом виде, в самом нормальном — в семье».
А смерть заключается в потере пола: «Плоть (всякая) eo ipso есть пол. Собственно, каждая клеточка, т.е. частица тела, имеет пока живет — оба пола в конъюгации. Умерев, эта частица есть уже минерал, и тогда только она становится вне-полою, без-полою. Смерть есть феномен потери пола, кастрации мира или частицы мира».
Розанов придавал очень большое значение полу в структуре и устроении человека, и при этом не забывал осмыслить и мир в тех же категориях полового. К примеру, В.В. Розанов категорически против сведения пола к чисто животной функции и животному наследию человека. Пол в человеке — не от животных, не животное в нем; напротив, пол в животных есть нечто человеческое в них. «Это есть специфически жизненное, живое явление, объемлющее решительно всю живую природу, тогда как все другие явления в ней частичны и местны: кровообращения нет у насекомых; головного и спинного мозга — у моллюсков; нет костей, кожи, мяса у растений. Но везде есть «пол» и «половое» — которое, таким образом, равнозначно понятию жизни. В «поле» природа, даже дикая и животная, — целомудренна, затаивается, т.е., отсюда начиная, она получает тенденцию к чему-то человеческому. «Пол» есть не «животное» в человеке, как обыкновенно думают; наоборот — это есть «человеческое», по крайней мере начало чего-то человеческого в животном».
Если проводить параллель между общими характеристиками между пола в животном и пола в человеке, то можно утверждать, что пол в человеке может быть отсветом полового в Боге. Розанов неоднократно описывал в своих работах иудейское обрезание и видел в этом смысл «религиозного устроения пола». Он утверждал, что существует глубокая и необходимая связь пола и Бога. «Sexus и Deus как-бы двое малюток в одной люльке — ласкают ручонками… Всякая мысль о поле пробуждала мысль о Боге, о Боге мысль — пробуждала вспомнить свой пол». И еще, проще: «Нет чувства пола — нет чувства Бога».
Почти между делом («Но я несколько отвлекся в космологическую сторону…»), Розанов полагает в Боге два начла, разделяя их по половому признаку: «Я все сбиваюсь говорить по-старому «Бог», когда давно надо говорить Боги; ибо ведь их два, Эло-гим, а не Эло-ах (ед. число). Пора оставить эту навеянную нам богословским недомыслием ошибку. Два Бога — мужская сторона Его, и сторона — женская. Эта последняя есть та «Вечная Женственность», мировая женственность, о которой начали теперь говорить повсюду. «По образу и подобию Богов (Элогим) сотворенное», все и стало или «мужем», или «женой», «самкой» или «самцом», от яблони и до человека».
Несмотря на то, что мысль не является основной в философии Розанова, тем не менее случайной ее тоже нельзя назвать. Подвергая критике Владимира Соловьева за его категоричный отказ внести женское начало в самое Божество и его почитание слишком стерильной и отдающей содомским бесплодием «вечной женственности» Розанов пишет, что отрицание Бога в женском начала ведет за собой лишение Бога и мужского начала тоже, что превращает Бога в отвлеченное понятие, лишенное какой- либо сущности. Можно так же сказать, что «внесение женского начала в природу Божества», которое так часто отвергают, вызывает, как продолжение мифа о таком же частом отвержении в божестве и мужского начала. Но, в таком случае напрашиваются сами собой вопросы. Во-первых, как можно интерпретировать выражение Слова Божия: «по образу нашему сотворим его» (человека), «мужчину и женщину сотворили их» (Адама и Еву) ?.. и, 2) не останется ли тогда Божество совсем без сущности, без содержания, отвлеченным именем и понятием? — применительно к которому нельзя не вспомнить спора средневековых номиналистов и реалистов, что «понятия бывают всякие» и все они «суть плод ума человеческого» … Бог не станет ли тогда уже слишком безвиден?
Что же касается сотворения Евы, то Розанов трактует это явление с позиции разделения в человеке мужского и женского начал, которые до соития были раздельны. «Позднее из Адама вышла Ева, «мать жизни», т.е. в сущности Адама скрыта была и Ева, будившая в нем грезы о «подруги жизни» … Адам, «по образу и подобию Божию сотворенный», был в скрытой полноте своей Адамо-Евою, и самцом, и самкою, кои разделились, и это — было сотворением Евы, которою, как мы знаем, закончилось творение новых тварей». Для полного раскрытия картины можно так же отметить, что грехопадение по мнению Розанова не коснулись разделением по половому признаку: «Все тело согрешило (после Адама); и грех не смел только коснуться этих органов; проказа дошла и остановилась на поясе (зоне) этих органов». Поскольку даже до сих пор «искони светлый половой акт» остается таковым по сути, хотя и протекает теперь у нас «по-свински»: «Свински всегда мы это совершали, по-животному, да и хуже, чем животные: ни тайны у нас, ни молчания об этом не было; съездили в оперетку, вернулись домой, и как были возбуждены, да силы накопились — то и соединились».
Розанов так же настаивает на том, чтобы пол оставался чистым, даже в условиях пост-первородногреховном мире, при этом он так же считал, что перемены в поле произошли в результате грехопадения, но не в нем самом беда, а в нашем отношении к нему. «Стыд своего пола» есть какой-то надлом в нем, перелом в нашем к нему отношении; что-то затенялось в его истине, что-то показалось, померещилось в нем, как фантом. Может быть — мы удалились, отделились от него, и стали вместе жадны, сладострастны к нему. Кажется, вот наилучшее название для перелома в поле: если бы опять кротость сюда? Чистоту? Детскость?». Сам же Розанов не считает, что пол был как-то задействован при грехопадении, но при этом именно в поле по его восприятию можно о увидеть главный и единственный симптом первородного греха — стыд пола.
После выявления основного симптома он предлагает и лечение: человеку необходимо избавиться от стыда в половой сфере, необходимо исправить так же его отношение к полу. В розановской философии отлично дополняет эту тему брак. Концепция брака заключается в том, что «отступление» пола, которое было совершено в минуту «грехопадения», и неважно, в чем заключается сущность этого «отступления», в браке восстанавливается. Необходимо читать библию, всматриваться в супружество и только в этом случае человек может догадаться о ее основной тайне — только священный брак может спасти человека от грехопадения.
«Стыд и грех — идентичны: первый есть кожура второго, «стыдливый румянец на яблоке» греха. Вот почему радость семьи! Вот откуда не утомляемость от нее; предпочтение своей старухи — всем инородным; то, что через нее и именно через утрату перед ней стыда, важнейшею и тайною стороною своего бытия я снова отпадаю от «греха», и не поразительно ли: одновременно и отпадаю от смерти, проклятие коей так таинственно связано с грехом: я рождаю».
Так трактует в своем понимании Розанов значение пола в судьбах человека и мира. Теперь необходимо обратиться к подвигу Христа со стороны мировоззрения Розанова. Брак предотвращает раскол человеческой сущности после последствий грехопадения, Христос — является противовесом дьявола, уничтожает сам грех. Его задача — наказать тех, кто грешит. Христос со своей миссией стравился, а людской взор этого не замечает. Вместо благодарности и радости человек живет «под впечатлением Голгофы» и продолжает грешить, подражать своему искусителю, и все, что сделал Христос во благо человечество не является примером для подражания, а только лишь является конкретной и исполнимой в трактовке людей задачей.
Сейчас мы приближаемся к еще одной теме, которая неоднократна была описана в розановских работах о поле человека, но для начала нужно разобраться в поле Христа. Розанов скептически относился к Христу, не ставил его для себя, как пример для подражания. О Его девстве он пишет следующее: «Христос как Бог умер за грехи людские; а профессора духовных академий за грехи мира не умирают. Так же — девство Христа, как и искупление мира, для человечества, иначе созданного, — не «образец» вовсе. Каждый поступает по своему закону — и твари ничего и восходить на пути Сотворившего».
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Розанов о Христе: «Взгляните на изображение его, все решительно, без исключения… Ничего мужского, мужественного; ничего Геркулесовского (берем тип, идеал, образ, предел, грань) … Во всех эпохах «геркулесовского» — ничего… Да, вековой наклон живописи все показывает нам одно и одно: девство, нежность, женственность, просвечивающую сквозь мужские признаки, почти только сквозь налет их, слабый, нетвердый. Но откуда же живописцы взяли свой наклон? Да из слова! Они утвердили рассказ и вместе догмат… «Две природы» в Нем… и «полнота в Нем человечности», закругленная, завершенная, чего и не может быть только в одном мужском или только в одном женском». Во Христе, как и в Адаме, пол присутствует во всей своей целостности.
Розанов не стал себя ограничивать представлениями о наличии и женского и мужского начала в Христе и в Адаме одновременно. Он даже не ограничился делением пола только на две разные части — мужскую и женскую. Розанов утверждал, что в любом человеке присутствует и женское и мужское начало, при том, что он никогда не обозначал различий по половому признаку. По его мнению в человеке может быть больше женского и меньше мужского или наоборот. Розановский пол — больше, чем тело, он, скорее — душа. Поэтому в мужчине может возобладать женское начало, а в женщине мужское. Он называет это явление термином «колеблющимися напряжениями в поле» и старается как можно доходчивей и подробнее описать все возможные сочетания мужского и женского в своей работе «Лунный свет».
Соотношение мужского и женского не имеет постоянной, закономерной основы, оно имеет свойство изменяться: «Пол в нас дрожит, колеблется, вибрирует, лучиться. То материнская сторона преобладает, то отцовская, то обе стороны в гармонии (детство), то которая-нибудь в подчинении, исчезании, умирании (во время нормальной половой деятельности, когда человек ищет пополнить себе замирающую сторону пола)».
Возвращаясь к розановскому пониманию Христа, можно отменить, что соотношение в Нем женского и мужского 50/50 приводит к взаимному нивелированию половых характеристик. «Это «+0» пола, «-0» пола, или «+,- 0» пола, как хотите определяйте, принимайте, но как только в половом месте вы поставили значащую величину, все равно единицу или дробь, поставили что-нибудь, — вы отвергли, ниспровергли Евангелие и христианизм. Самая его суть и есть «+,-0» пола. В этом не «что-нибудь», а все оно… «бессменность» в видимом, ясном, признанном очерке мужчины, в каком ходил Иисус, это и есть «+,-0» пола».
Розанов очень интересно пишет о нейтральном поле христианства, но в своей работе я не буду их рассматривать из-за достаточно узкой специфики. Ту «женщину» и ту «женскую половую характеристику», которую мы будем описывать в дальнейших главах будут далеко отходить от «+,-0» пола, от этой точки отсчета. В терминологии Розанова мы будем исследовать «умеренные степени полового влечения». «Это — те обычные, какие мы знаем испытываем. Примеров их не для чего проводить». Нас не будут интересовать такие термины, как «линии безразличия в поле», «высокие степени полового напряжения», «самоотрицания пола» и прочие аномалии.
Во время цитирования розановских текстов, где употребляется слово «женщина», необходимо так же запомнить, что это женщина с, его, словами, «+5 +6» пола, или же, если использовать процентное соотношение 20% мужского и 80% женского. И именно под этими характеристиками скрывается любая среднестатистическая женщина.
По мнению Розанова прообраз женщины должен заключаться в женственности. Суть женщины — хранительница очага, семьянинка. Женщина должна обладать идеальными (по мнению Василия Васильевича) чертами характера — податливая, нежная, добрая, мягкая, уступчивая. В женщине любого класса должны уживаться качества аристократки, добродеятеле в лице женщины, матери и домоводки, жены и семьянинки.
Женщина должна быть не обязательно красивой, насколько она должна быть милой (на лицо), небольшого роста и с «нежным» строением тела. Она не должна быть глупа, ум ее должен быть проникновенно-сладким, а душа ласковая и добрая. Это характеристика женщины для тех мужчин, которые помнят тех, к кому испытывают влечение, для тех, которые ощущают себя нужными и значимыми в этом обществе, которые уверенны в том, что Бог избрал их для продолжения рода людского, что Бог может на них положиться в этой ответственной миссии.
Само собой, тех, кого «Бог избрал для продолжения рода людского» лучше всего подходят для жизни в браке и, следовательно, в семье, и поэтому следующие главы будут посвящены деятельности женщин в семье и их существовании в браке.
. Женщина в браке
Для Розанова понятия брак и супружества существуют и неразделимо связаны с религией. Он неоднократно напоминает о том, что брак является отголоском потерянного рая: «Еще в раю и до греха человек был создан четою, и самая чета благословлена в супружество Богом: но супружество не начиналось. Пал человек — и началось тотчас супружество как коррелатив (поправка) падения. «То, что вы имеете в раю, даже не смотря на то, что когда-нибудь вы рай покинете и заберете с собой, все равно останется с вами до конца ваших дней» — как бы сказано Богом о супружестве. Таким образом недра супружества и минута в них связи есть как бы яблоко райское, здесь вкушаемое и напоминающее людям их первое состояние».
Брак — это не только половая связь между женщиной и мужчиной, но и религиозная связь тоже. «Поражает то, что древний человек с присущем ему в период эволюции животным становится безоговорочно мистическим, религиозным существом… это явление можно охарактеризовать, как начинающуюся религию, это очевидно религиозный союз, то есть уже религиозная связь». В качестве гарантии на свое существовании в обязательном порядке брак претендует на наличие детей: «Брак и дитя — тождественные явления, которые дополняют друг друга; все остальное, что встает между ними — «придаточные слова», определительные, дополнительные, запятые, тире, но ни в коем случае не главные слова предложения, не подлежащее и не сказуемое». «Брак — мужу и жене дан, в их житии — течет, ими через сопряжение жизни — свершается… Брак есть супружество; связанность двух через ребенка от них исшедшего (или могущего изойти)».
В своей философии Розанов расценивает брак, как высокое, святое и незапятанное явление, что даже святость религии можно определить по отношению к браку: «Брак есть не только таинство, но и величайшее из таинств: когда человек рождается, взрослеет, вступает в брак, то есть мы можем сказать, что человек вступает в глубокую связь с человеком, чтобы в дальнейшем дать потомство, каждый из нас подходит к краю индивидуального бытия своего, он стоит на берегу неисследимых оснований личного своего существования, понять которые никогда не может и только инстинктивно, содрогаясь и благоговея, ищет освятить их в религии. Вот почему не свята и не истинна всякая церковь, которая не понимает этого акта именно как религиозного таинства, — и, наоборот, религия, церковь, секта настолько открывает свою содержательность, насколько глубоко и проникновенно смотрит на этот акт».
В браке и в семейном быту мужские и женские обязанности не равны. Для Розанова в приоритете для поддержания семейного быта роль женщины намного больше, чем роль мужчины: «Отчество» для мужчины — это секунда, и он мог принять е за «удовольствие»; для женщины ее «материнство» есть процесс, и такой сложности и труда, что его невозможно было смешать с «удовольствием»». Женщина, по мнению Розанова, является созидательницей семьи, хранительницей домашнего очага. Она существует для того, чтобы сохранить себя до брака; если брак по каким-то причинам не возможен, если он не обеспечен ей, то и необходимость какой-либо готовности к нему (по Розанову: целомудрие и девство являются признаками «готовности») отпадает: Нет замужества, рассыпается и девство! Девство только и сохраняется для мужа; каждая девушка обязана его хранить — если непременно каждой девушке замужество обеспечено… Девство есть вещь, когда есть (будет) муж. А когда муж «будет или нет», «выйдет или нет», «чет-нветер» бросила целая цивилизация ее замужество». В нормальном современном обществе девушка выходит замуж, создает семью, рожает детей, становясь матерью. «Мы говорили о том, что женщина — дательница жизни любого ребенка, продолжательница рода своего; и в зависимости от изменения религии или концепции женщины, изменения непременно коснуться, и концепция рождающегося ребенка». В представлении Розанова в мире нет абсолютно ничего, что может помешать женщине не захотеть ребенка. Женщина создана для того, чтобы оставить после себя потомство. Цитируя библейскую историю с дочерьми Лота, «восставившими от отца своего племя», он пишет «Что же здесь могло быть такого, что побудило бытописателя включить этот, вовсе ненужный для понимания судеб народа Божия, рассказ в скрижали священной истории? Только одна строка: «Нет человека на земле, который вошел бы к нам по обычаю всей земли». Вот ради этих слов включено все событие в нить устроения народа Божия на земле, и даже в нить устроения человечества на земле. Речь — грустна, тосклива; сестры советуются; должно рождение победить смерть: ведь у них ключи жизни и бытия, за которые они ответственны. И обе как бы в сомнамбулическом сне, во время которого человек проходит над пропастью по тонкой и хрупкой дощечке, прошли и взяли что нужно, что указано вечною природою, с трепещущим сердцем, по всему вероятию, с крайним страхом и…. не загасли, как свечка, но имели вечную молитву после себя и о себе в своем потомстве. Вот что хотел сказать бытописатель; и хотел, как бы предостеречь родителей, и племена, и закон: что, если они станут на дороге рождения — женщина все-таки станет рождать; рухнет под ней дощечка — и все-таки она будет рождать, даже не останавливаясь перед поступком, описанным в Бытии, или… перед грехом детоубийства, как в наши дни. Словом, — тут абсолют».
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Розанов настолько уверен в необходимости репродуктивной функции у женщины, хотя и считает нормальным явлением рождение — рождение в браке, все-таки не утверждает наличие брака идеальным условием для рождения детей. От лица женщин он пишет: «Мы бы и рады были родить в браке, но выйти замуж нам не посчастливилось, а отказываться от радости материнства мы не имеем права». Но самое интересное, что Розанов проблему материнства не освящает с своих статьях, а посвящает этому отдельные научно-исследовательские работы Египта. Именно в этих работах автор впервые говорит о том, что теория возникновения религии как таковой из молитвы матери за своего ребенка.
«Вот кто первый помолился — это Мать. Когда она испугалась за своего заболевшего ребенка. Тогда она подняла руки кверху и сказала: «Ах!» И прибавила: — «Помоги» !.. — «Помогите» !!… Кто — звезды, небо? Откуда солнце и свет? Откуда жизнь?.. Да, без солнца нет жизни. И она сказала: — «Солнышко, помоги! Солнышко, исцели!!» Судьба ли темная? «Молюсь и судьбе». «Не знаю, кому» … «Кто сможет, тот и спаси». Наутро встало Солнышко, обогрело малютку и ему стало лучше. «Вот видите», радовалась мать соседям. Соседи передали другим. Старики оценили… К этому стали прибавлять. Размышлять и прибавлять. Вышла религия. Но «Аз» ее, молитву, сказала мать, поднявшая руки к небу над заболевшим ребенком».
Семья, по мнению Розанова, как «что-то великое, какая-то надвигающаяся на человека громада, какая-то нераскутанная темнота» давно ушли на задний план, семья умерла. Об этом более подробно будет говориться в V главе, а пока только фактурное высказывание: «Брак тяготит, т.е. он всех начинает тяготить. Исключения необходимы, и они редки: они принадлежат индивидууму, являются делом случая — но они не дело культуры, цивилизации, миросозерцания… Мы не имеем активной семьи — вот где узел всего; мы не имеем и никогда не было у нас религиозно- активного ощущения самого ритма семьи… счастливых семей, т.е. верных подлинно, в сердце, — еще гораздо менее, чем думают. Буквально это и есть редчайшие исключения».
В современной семье и в роли женщины супруги не сталкиваются с проблемой отсутствия поэзии и высокого религиозного чувства, но есть некоторые проблемы, которые все-таки задаются и Розанов посвятил работы для их описания, нежели показать читателю саму идею брака с идеальной стороны.
Проблема возраста, в котором женщина должна вступить в брак неоднократно подвергалась дискуссиям (мужчины, в прочем, тоже). Розанов дал возрастной черте свою оценку: «чем раньше, тем лучше». У него существуют отсылки к своей точке зрения в лице С.Т. Аксакова, который аналогично расписывает юный возраст для вступления в брак в своей «Семейной хронике», где о женитьбе Куролесова сказано, что его невеста едва вытерев слезы со своего лица, когда рядом с ней поставили ее же большую куклу, которая была с нее ростом, на которую она же и смотрела заплаканными глазами.
Вот его мысль в развернутом виде: «Концепция брака, его религиозная невинность не может быть реабилитирована никакими иными средствами, как отодвижением его создания к самому раннему (отроческому) возрасту, когда в его реальное существо человек и вступает с безгрешной еще психикой, чистой и невинной душой, и у него есть возможность познать, те самые чувства так называемой первой (всегда идеальной и чистой) любви; или, если быть точнее, когда эта любовь рождается, то рождается она именно в браке. Этот временной период у девушки точно обозначается первым выявлением пола, и для юноши это годы, равные годам девушки, с прибавлением двух или трех лет, поскольку, как мы знаем, девушки взрослеют раньше юношей».
В качестве аргумента для доказательства своей точки зрения Розанов приводит даже канонические правила Церкви: «Изучая канонические книги, к большому удивлению (а, может, даже и к счастью) мы можем обнаружить, что в средневековой Европе браки заключались, когда девушка едва-едва исполнялось 13-14 лет, и религиозные каноны этого не запрещали, а наоборот одобряли, дабы церкви было важно сохранить чистоту души». По мнению Розанова так же вся «грязь» позднего брака заключается в том, что будущие супруги вступают в него уже запятанной душой: «С конца XIX века и начала его же, вероятней, в исключительно гигиенических целях и без всякого канонического на то основания в брак люди вступали в 16 лет — это временя — «второй» и иногда «третьей» любви, когда человек уже познал это «высокое чувство», «загрязнил» свое воображение в тогда уже так называемых «отроческих пороках»».
Итак, в первую очередь девушка вступает; все последующие вопросы, которые возникают, непосредственно, в самом браке, будут рассматриваться нами поочередно.
Первый из них — вопрос применения контрацепции. При том, стоит отметить, что данный вопрос в первую очередь решается не мужем, а женой, поскольку именно она должна подходить к вопросам беременности первой. Свое отношении к предупреждению беременности Розанов истолковывает отталкиваясь из написанного в седьмой заповеди: «Никто не обратил внимания здесь на предлог «пре», а в нем-то вся и сила… т.е. «кроме», «опричь», «за исключением». Что это значит?! «Не действуй», «кроме любви», «дел сей заповеди не твори, кроме, опричь, за исключением любви» …, следовательно, не за плату, не по корысти, не по расчету, не хладно, злобно, равнодушно, не для физического наслаждения, но единственно и вечно только во исполнение: «и к мужу — влечение твое» (Бытие, 3), т.е. по любви». Следовательно, не за плату, не по корысти, не по расчету, не хладно, злобно, равнодушно, не для физического наслаждения, но единственно и вечно только во исполнение: «и к мужу — влечение твое» (Бытие, 3), т.е. по любви». «Вот что значит круг заповеди: «Не прелюбодействуй»; ее иначе нельзя истолковать. Под нее отнюдь подходит рождение; а, напр., сюда подходят все случаи предупреждения зачатия, столь распространенные у нас в самых законных семьях…». Как мы можем лицезреть, Розанов придерживается не самой распространенной и объективной точки зрения, согласно которой действие седьмой заповеди настолько широко трактуется, что под нее не попадают случаи применения контрацепции.
Отношение к абортам у Розанова, разумеется, не совсем традиционное- отрицательное. Но, тем не менее, Розанов на традиционном осуждении абортов, он пытается найти виновников среди европейской цивилизации, поскольку именно среди европейцев впервые заговорили о негативном отношении к рождающим женщинам и рождающимся младенцам. И, наоборот, он не осуждал, ни в коем случае, женщин, которые пошли на этот шаг, он всячески им сочувствовал. «Кого винить, если, в самом деле, вся цивилизация заражена пороком детоненавидения, детоотвращения. Винят иногда женщин в вытравлении плода, даже, кажется, об этом в уголовном законодательстве что-то есть. Между тем, ведь решительно все равно, что вытравить a posteriori ребенка, что a priori не дать ему зародиться. Но между тем, как a posteriori вытравлять запрещено уголовным законом, ибо ‘погашается жизнь’, в это же самое время пишутся при первом удобном случае статья и почти целые трактаты, чтобы a priori предупредить рождение ребенка. Но по моему немудреному суждению, что погасить свечку, что помешать зажечь ее — не все ли равно?». «Что касается до «извержения волею», то в законном браке это развелось на почве учения, что не ребенок — цель брака (нет развода по причине бесплодия); а вне брака — от стыда. В обоих случаях виновен не индивидуум, а течение историческое, свет эпохи, губительный и ложный».
К сожалению, в наше время для людей концепция брака не является значимой с точки зрения морали. Люди легко женятся и так же легко разводятся, несмотря на детей, которых надо бы воспитывать в полной семье. Именно поэтому Розанов в своих работах решил затронуть тему полового воспитания детей. Дети должны быть воспитаны правильно, что впоследствии приведет к нормальному периоду их жизни и этапу жизни семьи, как таковой. Взять на себя ответственность полового воспитания ребенка, безусловно, должна мать. В переписке со своей читательницей Розанов пишет: «Она была весьма озадачена половым вопросом воспитания своего ребенка в неполной семье. В то время я не представлял об этом ни малейшего представления, совершенно не обладал информацией по этой проблеме, а теперь, кажется, могу сказать ей абсолютно все. Основные проблемы лежат ведь только в неспокойстве объяснений (конфуз, неловкость), происходящем от того, что объяснения, анатомические и физиологические, происходят в возрасте, когда волнения уже начались. Значит, ребенка надо заставлять привыкать к ним куда раньше, к совершенно еще наивным годам, когда разум ребенка до того пуст, равносильно куколке, когда ему еще в удовольствие познавать и изучать что-то новое. Затем все это покроется, закидается как бы землею забвения; но под покровом сохранится, как важное сведение. Когда пробудятся свои волнения, мальчик или девочка уже сумеют их координировать с лежащими в воспоминании их сведениями. Итак, объяснять нужно не в 13 лет, а в 7 и никак не позже 8, и с тем спокойствием, как объясняют анатомию мухи или устройство куклы».
Очень актуальной семейной проблемой, которую нельзя оставлять без огласки является измена. Розанов относится к данной проблеме весьма негативно, для него она ужасна и невозможна, при этом измена не по форме, а по любви. Измена по форме приемлема для автора, поскольку по его словам она может не являться изменой по сути или, даже, чаще всего не является таковой. Розанов поднимает проблему измен в своих работах акцентируя внимание на «тусклую и однотипную» семейную жизнь в браке, когда муж и жена устали друг от друга и пытаются найти «тайну», «правду», «любовь» — где-нибудь на стороне, но не в родном доме. Притом, что понятие «сторона» не несет в себе никакого значения, силы и лжи, первая ложь и всякая сила почила в первой семье, оставленной, — именно в отрицательных ее чертах, быстрого в ней исчезновении реального существа брака, при сохранении его скорлупы и имени.
А вот почти гимн внебрачной связи, понимаемой Розановым, как идеал семьи, то есть, собственно, брака по сути. Он пытался обратить внимание на себя русских наблюдателей отображая такие проблемы, как 1) измены на стороне уже замужних женщин, 2) заведенные семьи на стороне мужчинами… При том что узы существования так называемых «измен на стороне» и «нелегальных семей» принципиальны и нерушимы. Они существуют согласно платоническому правилу или по-другому железному закону: «Живешь согласно, не обижаешь, не бранишься — о побоях я и думать не начинаю: и я — твоя» … Даже бесконечно «бегающий» муж («сожитель»), зная о том, что его постоянно дома ждет женщина — он бережется ее любовью, потому что для него это залог счастья, спокойствия, а самое главное — стабильности. Но, тем не менее, даже такая «стабильность» не всегда удерживает мужчин в «узде», они могут быть предельно деликатны по отношению к своей супруге, но мало-помалу атмосфера такой удовлетворенности и спокойствия нарушается, предельно ясно, что нужно что-то, что нарушило бы эту атмосферу, и именно «связь», будучи ничем извне не обеспечена, становится несокрушима.
Розанов выступает за проявление «светлой любви», но без формальности, поскольку она будет мешать ее проявлению. Подход такого характера позволяет определить, что он достаточно лояльно относится к разводам, идя дальше и обозначая проблему развода таким образом, что развод носит крайне положительный и необходимый характер. Институт брака не может существовать без разводов, поскольку брак можно сопоставить с лотереей. Никто ведь не может наверняка сказать, выиграешь ты сегодня или проиграешь? В браке такая же концепция, нельзя точно сказать — последует в дальнейшем развод или нет. Брак и любовь сами по себе не являются рациональными вещами, чтобы заключать их в рамки излишне понятной рассудку логики. «В таблице умножения все отчетливо, и, написав: «5×6 = 30», не приходится стирать резиною написанное, но все органическое еоipso не арифметично, и это выражается в том, что оно не предусмотримо, не исследимо, не доказуемо и совершается, даже когда не может себя оправдать. Тайна жизни выше тайны суда. Судим мы — рационально: а жизнь имеет корни событий в себе — под спудом, вне ratio.
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Посему-то «арифметика о браке» и ломалась всегда или ломала брак: здесь должны быть выработаны мудрейшие принципы, или уже самая сложная, почти необозримо сложная сеть правил, каждогодно и каждоместно дополняемая новыми случаями и столкновениями жизни, разобранными мудрейшими людьми… Таким образом, закон должен быть краток и общ (принципиален) до почти слияния с отсутствием закона или чрезмерно подробен».
Розанов считает, что развод является неизбежным способом для сохранения любви и, как следствие, нормальных браков. «Развод есть постоянный канал, через который совершается очищение главного социального института. Необыкновенно чуткий инстинкт, в силу которого реальная жизнь супругов прерывается или кончается с первым неискупленным грехом, есть как бы естественный и самим Богом установленный страж здоровья семьи, закон, через действие которого вечный институт не может захворать. Его нет вовсе, или — он совершенно здоров.
Болезнь ему не причастна. Единственный вид болезни и есть эта возможная закупорка очистительных путей. Кто же не знает, что в католических землях развод не существует и что семья в них умерла, полторы тысячи лет поборовшись с постоянным внутренним самоотравлением. Но наша церковная программа брака близка к католической; и всем известна «красота» нашей семьи, вытекшая из этой программы. Мы, как и католики, имеем скелет лжи в браке, который пугает всякого живого, и, что хуже всего, он пугает именно честного. Что такое брак сейчас, не в практике одной, но и по странной заповеди, ему отмеренной? Узкие ли это двери чистой жизни? Увы, широчайшие ворота всякого порока. «Брак», нисколько не разрушаясь (и в этом все дело), вмещает решительно все, включительно до засвидетельствованного официальными очевидцами физиологического преступления. Где же тут душа брака? О ней нет вопроса, никогда не было.
Это — случайность, вовсе не вошедшая в планы законодателя! Обман ли я беру, вступая в брак? Может быть. Или разврат? — Тоже может быть. Может быть ненависть, отчуждение, равнодушие? — Более, чем вероятно. Для всякого очевидно, что плоска, пошла самая формула брака; распутны широкие его ворота; что нет здесь благородной и деликатной суженности. И всего этого нет, не введено внутрь формулы, о которой извне написано, «провозглашено»: тайна, таинство!».
Для аргументации своей точки зрения Розанов не стесняется апеллировать к богословию: «Входит ли длительность первою и главную чертою в таинство? В гражданский институт — да; это требование социальной устойчивости, «крепость договора», «солидность векселя». Но в таинство?
Не входит. Совершенно нельзя определить и не вытекает решительно ни из какой черты таинства непременная его продолжительность. Сколько времени длится в человеке действие принятых Св. Даров? Неизвестно. До первого греха. Грех и Тело Христово — несовместимы. И «согрешивший уже вышел из-под благодатного таинства непременная его продолжительность. Сколько времени длится в действие крещения? В Вольтере оно кончилось, когда он сел за «Орлеанскую девственницу», когда писал «Кандида» или «О лиссабонском землетрясении». Отвергнут Промысл — и нет более действия крещения. Так и с каждым таинством: его святость — вот что вытекает из его существа, что в нем исповедуется, что в нем в самом деле есть. И его длительность, его продолжительность определяется всецело и исключительно временем, пока есть его святые признаки…
Таким образом, из самого понятия о непорочности вообще всех таинств следует не только развод, но и его субъективная постановка. Одни супруги знают, впал грех в их жизнь или нет. Есть ли основание для этого в Евангелии, по закону которого мы живем и только и хотим жить? Есть. Где? В переменении Спасителем понятия о внешнем (доказанном) прелюбодеянии на понятие о внутреннем, т. е. недоказанном и недоказуемом, но всегда сознаваемом и чувствуемом прелюбодеянии; и на том, что внутреннее прелюбодеяние Спаситель уравновесил с внешним. Семья должна быть чиста не от внешнего только преступления, не от скандала площади; а от загрязнения самой атмосферы домашней жизни».
Развод для матери сопровождается всегда сопровождается беспокойством, поскольку на повестку дня встает проблема о воспитании детей в неполноценной семье (без отца, или без матери). Беспокойство очень часто обуславливается удержанием не вполне счастливых пар вместе (и Розанов этому очень рад), и этот момент очень часто ставит развод под вопросом и в таком случае у Розанова существует мнение следующего характера: «Детей-то нравственное и здоровое воспитание и требует развода, как разлома сгнившей семьи. Перетрясите яблоки и отдалите свежие и чистые от грязных и испорченных: дабы лишь один гнилой фрукт попадет в корзину со свежими фруктами — испорчены будут все; вот и причина, по которой следует разводиться! … Далее: если у людей есть хоть один единственный шанс наладить свою жизнь и жить вместе, люди сами остерегаются развода ради счастья потомства».
«Поднимем хирургическое заболевание больной на повестку дня, а причиной этой болезни становится известный недуг под названием «развод». Вечные стереотипные мнения о том, что семья, в которую вошел этот недуг, следом вошла взаимная ненависть и злоба по отношению родителей друг к другу, может быть сохранена, — основываются обычно на будущее и интересы ребенка, выросшего в ней. Соглашаются так же с тем мнением, что развод, — и без тех отяготительных подробностей, какими он теперь сопровождается, — есть единственное средство для того, чтобы семья сохранила свой благородный статус и заново оздоровилась. Но на пути его стоит колыбель. «Она так трогает, так мутит сознание. И люди, и законодатели теряются перед нею». Но тем не менее, не смотря ни на что начинают замечать, что по инициативе интересов колыбели и требуется развод, поскольку ребенку важна, а большей степени атмосфера здоровая и чистая в семье, нежели, чем физическое пропитание. А когда супружеская пара не хочет разводиться, растление семьи только усугубляется; напротив, хирургически разделив родителей, между которыми все нравственно умерло, мы порознь каждого из них очищаем, оздоравливаем. Открывается честное вдовство, совершенно так, как и при физической смерти одного из родителей».
Итак, мнение Розанова по поводу положения женщины в браке очерчено. Способность каждой женщины родить и выносить ребенка, прекрасное чувство материнства, необходимость вступать в брак в раннем возрасте, дабы не успеть осквернить душу, отсутствие контрацепции и абортов, половое воспитание детей, лояльное отношение неконтролируемой любви на стороне, и таким простым отношением к бракоразводному процессу (при желании двух сторон). Для женщины нет ничего прекраснее, чем брак. Женщина должна мечтать о счастливом замужестве и о материнстве, должна восполнять свои мечты в реальность, только не только институт семьи должен ограничивать жизнь каждой женщины. О жизни женщины вне семьи будет идти речь в следующей главе.
. Женщина вне брака
Исходя из написанного в предыдущей главе, можно сделать вывод, что Розанов уважительно и восторженно относился к деятельности женщины в семье. Вытекая из этого умозаключения можно сделать следующий вывод о деятельности женщины вне семьи, противопоставляя эти значения, то есть Василий Васильевич должен относится ко второму фактору более скептически, чем к первому, но это не совсем так. Несмотря на то, что основную роль для женщины Розанов определяет, как мать и жена, он не стремится всех представительниц слабого пола загнать туда насильно, поскольку считает, что у женщины есть право выбора и ограничивать ее интересы исключительно институтом семьи и брака было бы крайне неразумно.
«Современная женщина почувствовала, что посвящая всю себя семье, обхаживая мужа и воспитывая детей, она теряет главное — свою индивидуальность. Как хочется женщине вылететь из гнезда, за которым она годами ухаживала и благоустраивала. И в один миг женщина поймет это, дабы свою жизнь необходимо менять, стать более независимой. Жизненные роли, которые так плавно переходили из «сестры» в «супругу», из «дочери» в «мать» становятся более размытыми, отодвигаются одна от другой и не несут в себе такой моральной ценности, которую несли раньше. Между ними — печаль, холод, тоска и мрак, через которые женщине необходимо переступить… женщины хотят реализоваться в тех сферах, которые не реализовали, будучи матерями и женами. Они бегут на бухгалтерские курсы, некоторые из них хотят освоить серьезную профессию и поступают в университеты, или занимаются музыкой и танцами — робко и неуверенно, шагая на встречу к своей нереализованной мечте. Давняя мечта каждой представительницы слабого пола светит тусклым светом где-то в темноте, фундамент этой мечты давно раскрошился и рухнул, что заставляет дам словно в темноте нащупать свое нереализованное и ухватиться всеми силами, чтобы никогда уже не отпустить». «Через несколько сотен лет все моральные устои, закрепленные за женщинами будут разрушены…женщина перестанет оставаться женщиной, многое возьмет от мужского начала. Тогда струны материнства натянутся и лопнут». В такой ситуации фразу «Призвание женщины — семья» Розанов называет банальной и примитивной, по розановской философии «пошлейшим трюизмом» и призывает не только не мешать, но и помогать женщине осваиваться во всех сферах жизни общества, за исключением внесемейных аспектов.
Есть еще некоторые причины, по которым Розанов так лояльно относится к влечению женщины в любую «общественную деятельность». Именно женская занятость, приобщение к культуре и искусству может уберечь женщину от пагубного влияния проституцией. Поскольку выбор не велик: либо проститутка, либо институтка. Все дело в том, что данная деятельность является полным противовесом семейного инстинкта женщины. Проституция — это деятельность свободная от семейной ответственности и обязательств и является очень притягательным занятием для женщин, которые не видят себя в роли матери и супруги, но только в том случае, когда проституция религиозно окрашена, теперь же ее, разумеется, следует искоренять или, как минимум, сторониться.
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
«Эта-то «вечная женственность», как проявление повышенной самочности, и лежит объяснением в основе древнего факта, неразгаданного историками, — так называемой «священной проституции». В концепцию проституции «против которой бороться нет смысла» — входит принцип «принадлежности всем вокруг»: т.е. то, что входит в мысль политика, чиновника, художника, оратора или адвоката «к государственным услугам». Следовательно, можно сказать, что проституция относится к социальному явлению, до известной степени прототип социальности, — и можно даже отметить, что первые государства зародились от искусства женщин проституировать» … ведь в амплуа писателя, актера, политика, даже священника в церкви — входит психология проституции не в прямом смысле, конечно же, а услужливость «ко всем» и ласковость со «всеми». — «Какой церковный обряд Вы бы хотели у нас провести: отпевание или венчание?» — спрашивает поп у вошедших людей, с равномерной, натянутой улыбкой, готовый в любой момент, как и поздравить, так и проявить соболезнования. В сущности, вполне метафизично: «самое интимное, что есть у меня — отдам всем без сожаления»».
Если психологию священника можно приравнять к проституции, то женщину с отголоском «вечной женственности», стать на пути самого сокровенного «отдать самое интимное всем и без сожаления» проще простого, если к таким мыслям и к такому поведению эту женщину подталкивают мужчины. Вот, к примеру — «супруга», а вот «наложница». В чем отличие между ними? А разница между ними заключается в разном в мужском отношении. Беря двоих в поле — одну берем с тяжелодумной серьезностью, по религиозным правилам; и другую — ветрено, наигранно, светски. Плюсы заключаются в том, что отношение к полу начинает семью, открывает в женщине мать и супругу; а минус заключается в «светской связи», которая усугубляет и преобразует статус женщины в обществе до наложницы. Продолжим мысль. Вынем из отношения к полу поэзию, которая еще играет в светской связи: здесь уже нет ничего духовного; «полный упадок духа и плоти» достигнут — а в оставшейся физиологии, теперь низок и так отвратителен людскому взору, мы читаем о всех пагубных сторонах проституции. Вот где ее родина.
Чтобы женщину перестали воспринимать, как «предмет для утех» (от физических до эстетических) женщина должна идти трудиться, получить профессию или просто посвятить себя культуре общественной жизни. Выбор не велик: либо семья, либо труд: все остальное развращает женщину. Розанов определяет два основных таланта женщины — «талант хозяйственности и талант сострадания» и предлагает «ликвидировать эти два женских таланта в общественной жизни вообще, поскольку они утилизируются в частной жизни, — и можно даже предполагать, что семейный быт, частная жизнь держится исключительно на этих двух женских талантах. Женщина — природный практик, и в частности ее характер сформирован за счет гениальности, как практик — покровитель, как практик — защитник, который дает охрану и изоляцию от всех внешних бед. Кажется, что происходит своего рода трансформация инстинктов материнства и домоводства в инстинкты ухода и хозяйского уклада.
Женщина может заниматься созидательной деятельностью в различных сферах жизни общества даже лучше, чем мужчина. Женская деликатность, ласка и мягкость, присущая ей педантичность и сочувствие к чужому горю или затруднению дает возможность расслабиться и удовлетвориться всяким родам клиентам, стучащимся в двери любых учреждений, где ведет свою деятельность женщина. Будь то школа, больница, банк, магазин или бордель. Создается такое ощущение, что на земле нет такого места, где женский труд не был бы оценен по достоинству, вызывал бы горькие сетование на его неудачу. Женщина везде остается эталоном труда, скромности и прилежности. Она ведь так щепетильно относится ко всем поручениям, весьма исполнительна, аккуратна и чистоплотна, которая, кажется, наполняет этими же качествами организацию, в которой она ведет созидательную деятельность. Женское упорство гораздо больше, чем у мужчины, что дает ей право реализовать свои способности в полной мере. Женские способности приноровлены к конкретному и вещественному. Девушка более наблюдательнее, чем юноша, так же как женщина более наблюдательна в мелочах, чем мужчина и, может быть, даже лучше соображает.
Талант женской сострадательности Розанов направляет в медицины, делая акцент на том, что ей там самое место. По принципу розановской философии разделение по половому признаку никак не может влиять на квалификацию, мастерство и опыт лечащего врача. Врач-женщина и врач- мужчина обладают абсолютно одинаковыми знаниями и могут оказать помощь любому, кто в ней нуждается, в любом случае их медицинское образование и практика должны стоять, как говориться на бирже. Детскими и женскими заболеваниями должны заниматься исключительно женщины- врачи, а это половина существующих болезней. Можно заметить, что заболевание ребенка и молодой матери более несет в себе, так сказать, отдаленных последствий, нежели всякое иное, резко локализированное заболевание, и обращение к врачу вовремя особенно важно здесь. Именно поэтому необходимо поддерживать и улучшать рост медицинского образования, тем более в этой стране есть для этого все необходимые условия.
Следующая область приложения женских способностей — это интендантство и, пожалуй, вообще хозяйственно-снабженческая сфера. Это область всечеловеческого недуга, и, можно даже сказать, что этот недуг не излечим. Кажется, что попытки предотвращения этого дела уже давно потеряли весь свой смысл и уже считается грандиозным успехом, если оно «плывет по течению». Наши солдаты во время Русско-Турецкой войны ничего не ели и не пили по несколько дней, будучи при этом больными. В этот момент появились евреи-поставщики, но напрашивается вопрос: а почему же при таких плачевных обстоятельствах ни разу не было женщины? Не в смысле участника военных действий, а в смысле ласки и заботы, какой- то природной, инстинктивной материнской заботы. А смысл появления евреев-поставщиков заключался в их же обогащении, для увеличения прибыли, ему просто необходимо было «обрезать солдат», а такие чувства просто-напросто не известны женщине. В самом деле, это не единичный пример того, насколько природа не наделила таким качеством женщину, как «хапнуть» (прим. Именно поэтому среди женщин так мало успешных бизнесменов и политиков). Почему нельзя на место юриста поставить «юристку»? Среди женских профессий есть очень распространённая — квартиродательница, и кто-нибудь видел, чтобы квартиранты вовремя не оплачивали жилье? После приведения такого примера сомнения улетучиваются, что другие опыты будут не менее успешны.
Розанов очень щепетильно относится к проблеме образования.
Дискутируя о том, что организация городской школы, например, нуждается в тщательном надзоре, по самому существу соприкасания и взаимодействия нераспаханной народной почвы с образовательным зерном, существует очень много факторов для того, чтобы понять приспособляемость к обстоятельствам и чужому умственному складу, а ведь не каждому человеку это под силу, и именно «свойство адаптации» больше присуще женщине, чем мужчине. Для того, чтобы это доказать, нет необходимости приводить ни множество различных аргументов, ни ухищренных наблюдений. Это очень очевидный факт, который вытекает из самого женского характера, который так доминантно сказывается на ее психике. Очень много жалоб поступает на преподавания в училищах или колледжах, поскольку форма образования имеет ярко-выраженный педантично-формативный характер, сухой формализм, а все потому что основным контингентом в преподавательской деятельности являются мужчины. У женщин свой подход к преподаванию, его можно назвать более оживленным, без какой-либо формальности и субординации. Учащиеся при таком оживленном контактировании проще идут на контакт. Если во всех семьях воспитанием детей в большей степени занимается мать, а не отец. Детям для того, чтобы научиться есть ложкой самостоятельно нужна нянька, а не дядька, то аналогичную параллель мы можем провести в преподавательской деятельности с уже подросшими или взрослыми детьми. Много веков сформировывался стереотип о педагогических навыков женщин, в отличии от мужских и училищам остается только придерживаться этому мнению.
Розанов не только предполагает, что женщина вполне успешно может освоить мужскую профессию, но и уверяет в том, что женщина может достичь небывалых высот в некоторых ремеслах, не слишком развитых в России. Если мужчины уклонялись от такой ответственности, то женщины не побояться взять ее на себя и действовать в развивающимся направлении, а все потому, поскольку все женщины с девушки с времен Древней Руси были искусными мастерицами, ткали, пряли, исполняли мельчайшие кропотливые работы с таким изяществом, что западные бы мастерицы могли бы им только позавидовать. Одна только предрасположенность к «мастерице», которая идет в ногу с женщиной на менталитетом уровне говорит о том, что русский мужчина никогда так не овладеет иглой. Мы так же говорили о часовом и аптечном ремесле, которое не так сильно бросалось в глаза, но есть так же великое множество аналогичных ремесел не сильно броских и не выходящих до сих пор из рук немцев и евреев. Хотелось бы, чтобы русская женщина взялась за освоение западных ремесел, там-то она и могла бы сослужить роль пионера. Овладев всеми необходимыми навыками, женщина поделилась бы ими со своим потомством, тем самым дав детям возможность продолжать, совершенствовать и не забывать приобретенное мастерство. И может быть, еще вчера бывший немецкий еврей станет наконец-то русским.
Такой вот созидательной и насыщенной видит Василий Васильевич Розанов женщину в общественной деятельности, в жизни, которая не так сильно приспособлена к семье. Он доверяет женщине и считает, что целостность материнского начала никак не разрушится, женщина в состоянии совмещать и семейный и социальный быт. Совсем наоборот, «торжество женщин, как главного и страдальчески в семье заинтересованного существа, будет непременно и торжеством семьи». Не станет отдаляться от своей семьи, если выйдет из нее, поскольку разматереть ей больше, чем сейчас просто не будет возможности. О причинах такого катастрофического положения вещей, когда женщина встает перед выбором «или труд — или проституция, без возможности семейного счастья, будет сказано в следующей главе.
. Женщина и Церковь
философский розанов материнский мыслитель
Работы Розанова во многом обуславливалось глубоким упадком материнских ценностей, семейных, семьи в целом и упадком «женщины в принципе». Он не использовал аргументов в защиту этого «крушения», не искал оправданий, он всего лишь пытался найти причины практического, реального, как он думал, крушения идеала женщины. Сам же Розанов не очень много писал об идеале, но очень много — об его крушении. Писал о том, что женщина «разматерела» и «стерлась». По его мнению девушка (или женщина) исчезла, от нее осталось только платье и при чем платье производит куда более сильное впечатление, чем сам человек, который его носил. Это очень глубокое и от этого не менее странное размышление, мы находим, что это не предмет для насмешки, он скорее заставляет людей пустить скупую слезу; то, что вызывает слезы — не только женщина, но и вся людская цивилизация в целом. Розанов утверждает, что женщина является для «подражания» и какова она, такая станет и цивилизация. «Цивилизация европейская, не сейчас только, но и всегда, вечно, была и есть «не» плодущая цивилизация; она никогда не вознесла «до неба» (гордо и вместе свято) «чрева носящего» и «сосцов питающих». Женщина сыграла в ней «большую роль», но «игривую», и как-то допустила (да и как было не допустить, когда это лежит в смысле всей цивилизации), чтобы отнеслись «игриво» именно к специфически женственным и материнским в ней чертам».
В предыдущих главах мы обрисовывали позицию Розанова по наиболее актуальным вопросам в его творчестве, которые были связаны с жизнью женщин, в том проблемном мире «стертых женщин», который существует сейчас. Теперь необходимо определить причину этого упадка. К этой причине можно отнести — христианское вероисповедание, церковь. Именно церковь становится причиной появления «метафизического зерна», которому мы удивляемся, поскольку оно пугает нас своей новизной и странностью, но перед всяким дивом «можно приклониться» и, которое заключается в потере вкуса к женщине, потере интереса к женщине, которое у подражателей и неоригинальной группы выражается во вражде к женщине, бегстве от нее и страхе перед нею… — Нет супружества, семьи! И не надо! В этом состоит не «что-нибудь» в христианстве, а все оно».
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Именно такое отношении Церкви к женщине возникло по причине излишней сосредоточенности на Сыне и полном забвении Отца и его благословлений матери, многократно звучащих на страницах вечного Завета, теперь названного Ветхим. «…предвечно рожденное Слово — уже не рождает и по этому одному, сшедшее с небес на землю, научило человечество нравственному миропорядку, но умолчало о существе рождения, умолчала вовсе не по отрицанию его, но потому что всякий о рождении глагол и всякому рождению соприсутствие принадлежит Первой Ипостаси.
Вы…вовсе забыли Отца. Идея Отчей Ипостаси не возбуждала вопросов, не породила и, сект, не обсуждалась на соборах, и осталась в тени, превратившись в веках только упоминаемую, без всякой около нее философии».
Церковь настолько долго властвовала над умами людей, что создала новую культуру и цивилизацию, и ее учение определило жизнь и судьбу народов, создала культуру и моральные ценности, а церковные учения основываются не только в догматических формулах и канонических правилах. Закона не существует, есть что-то, что стоит выше закона и это — поэзия. Выступления «жития» не несут в себе никакого смысла и моральных ценностей. Часть факта, часть «легенды»: и вот перед тобой предстоят судьбы тех людей, которые вошли в девство вопреки общественному мнению и мнению родителей. Судьба их не была запятана, она была окружена мерцающим нимбом без лицемерия, злости, осуждения. А те люди, которые завели потомство без согласия родителей, — окружены теперь навеки проклятием. А по-другому и не скажешь, иначе как «проклятьем» это состояние по-другому не назовешь, поскольку вызывает оно ощущения неблагоприятные, пренебрежительные, ужасные и гадкие.
В итоге мы приходим к тому, что у церкви нет чувства детей, а нет потому что церковь не развила его в себе за все это время. Так исторически сложилось. Дети не предусмотрены в церковных и догматических мышлениях, они не могут «стать гражданами», «выучиться» или «как хорошо бы было, если бы эти дети учились в православной школе при церкви»; а если оглянуться далеко назад, к моменту, когда ребенок был еще младенцем, когда родная мать меняла ему пеленки и вскармливала грудью, его первым крикам, к переживаниям матери во время родов и беременности и так далее…вот он — тот свет! Именно к этому «свету», когда ребенок зачался, был выношен и рожден, и вскормлен материнским молоком, церковь не имеет никакого отношения. Она глуха, нема, слепа и бесчувственна. Церковь имеет отношение только к тому дальнему свету, замогильному, она чувствует только его, держит в руках только половину (трансцендентной) истины… К моменту зачатия и воспитания ребенка церковь не располагает ни простым приветствием, ни — «гряди в мир», «дщерь моя», «отрок мой»!… Христос есть альфа и омега. И столь же неопровержимо, что церковный институт принял в Нем одну омегу, а альфа Божественна, и альфа в мире остановилась, абсолютно без чувств, все ощущения вокруг нее.
В итоге — церковь не понимает брак и препятствует. Розанов истолковывает это следующим образом. Когда церковь пыталась взять под «свой контроль» институт брака, то становилась очевидно, что она пытается забрать «не свое». Своих это не устраивало и все, кто были против этого соединения — разбежались. Церковь пропагандировала девственный свой идеал, предпринимала любые попытки для избегания обсуждения любой оговорки про брак, но спустя время позволила государству, а затем различным корпорациям и просто отдельным физическим лицам под любым возможным предлогом вообще «брак искоренять». К примеру, во времена евангелия в любой евангельской семье все браку радовались, праздновали, отмечали, как большой праздник, что нельзя сказать про православный и про католицизм. В этих христианских разветвлениях браку пытаются усердно препятствовать. И «препятствия» никак не способствуют и составляют органическую, почти основной аспект «закона о браке», идущего от церкви.
Негативное отношение к женщине и матери сформулировалось в Церкви не за один год, оно создавалось довольно продолжительное время, но создавалось теми, кто мыслил одинаково вне зависимости от места и века — оно создавалось святыми отцами. Очень странно, что принципиальные устои и стереотипные мнения о браке в древней письменности о фундаменте брака создавались людьми, у которых семейного опыта никогда не было, либо же теми, у кого он был, но по молодости и не продолжительный, который завершился в последствии полным отречением. Серединного опыта, спокойного и размеренного не было вовсе ни у кого; а «в середине» — мудрость». Именно поэтому можно сказать, что у этой древней письменности нет авторитета, потому что невозможно доверять людям у которых нет семейного опыта жизни, которое противоречат законам Божьим (вся письменность была с веянием бесплодия, а Бог призывал людей к плодородию) и по отсутствию самого идеала, идеальных или даже сколько-нибудь переносимых норм для семьи.
Розанов считает, что Церковь не вполне уловила великое значение рождения Христа, Его колыбели, материнства Богородицы; этим Церковь принижает само воплощение Сына Бога, сосредотачиваясь на второстепенном — на Его девстве. Кроме того, всякий идеал хорош тогда, когда он и воспринимается идеалом, Церковь же, по мнению Розанова, идеал навязала всем в качестве норм жизни. Мысль его в том, что тот случай должен быть навязан человечеству всему, как пример, как идеал для созерцания должен быть идеальным и только такой случай поможет найти в людях уверенность в себе, пускай он перейдет в рассказы и легенды. Пускай он сохранит весь свой шарм, все свое очарование души, свободы, возможности, которые покинут нас в тот же миг, как только мы иудиным способом сделаем из него узел принудительности для рода людского и повлечем за ним последнее, что останется у нас «идеал-закон» на крест.
Церковь принимает только женщин в монашестве. Розанов даже соглашается с фактом, что «Монашеская красота извечно победит внешнюю, плотскую, мясную, тельную». Он даже способен восхищаться ею. Розанов не говорит, что он любит монашество, скорее наоборот, но когда он лицезрел «эти стройные ряды черных дев» он увидел, что ни одного злого, лицемерного, грубого, легкомысленного или пустого выражения лица им не присуще (а он в них вглядывался) все их лица олицетворяли такую любовь с Господу и к окружающим, что ни одно другое женское лицо так не светится, при упоминание о Боге. Все их лица светились приветом, состраданием и уступчивостью и даже Розанов удивился такому необычному преобразованию, как влияет на человека вера в Святого духа и Господа.
Розанов говорил, что никогда не забудет эту «черную» толпу, поскольку так сильно она вселяла в него спокойствие и благо. Но, к сожалению, нет в монахине той женщины, которая приласкала бы и обогрела. Монахиня — это существо бесполое и стиль у нее — внеполый, ведет либо аскетичную жизнь, либо проживает в отшельничестве, детей от нее не дождешься, это очень угнетало Розанова, поскольку так же, как и Господь Бог Розанов видел в женщине продолжательницу рода людского и только потом уже супругу, а монашка репродуктивной функцией из-за религиозных аспектов не обладала.
Церковь, как считал Розанов, никогда не освящала пол, зачатие, деторождение, материнство. Считала эти вещи чуждыми для себя, что вызывало у верующих людей очень противоречивое мнение на этот счет. Церковь тем самым показывала, что эти заложенной природой вещи ведут к падению человечества, постоянно способствовала к их падению и опорочиванию. «Где угасло обрезание — началась порнография; где кончилось священство пола — умерла метафизика брака, и осталась лишь только одна его плоская физика». В уже новейшей Европе павший, оскорбленный и униженный пол «первородник греха людского», стал олицетворяться у людей, как придаток к организму, который, даже не смотря на то, что он ампутирован и к организму никакого отношения не имеет, тем не менее имеет в себе и рождает в другом свойство «вожделения». Этот придаток, сам по себе очень мерзок, через внушаемые или «вожделения» — может арендоваться, может продаваться или получить цену, а может вообще своему несчастному носителю доставлять выгоду, носитель так же может через него иметь неплохой доход. Ведь сам по себе он ни имеет ни малейшего значения о том, что он из себя представляет. Он его обладателю не нужен, он вреден, то из него и стали извлекать «что можно» можно продавать хлеб, мясо или в лучшем случае работать «за наряды». Душу ведь свою никто даром не отдаст, но, к примеру ногти обстричь — дело благородное. Если пол не является священным, не религией и не душой, то может взять его всякий, когда захочет, кто захочет и за что захочет. Проституция есть вид скопчества, вывернутая наоборот его перчатка.
Если мы хотим вернуть уважение к женщине, к семье, то нам просто необходимо идти ровно обратным путем — к обожению пола, введению его в храм. Поскольку сейчас даже церковный народ «послушно внимая гласу, что «супружество есть мясоед, а пост есть девство» … все молитвенное и серьезное время воздерживается о супружества, а среди пьянства, объядения удаления от молитва начинает жить супружескою жизнью. И вот в такой-то печальнейшей обстановке, истинно языческой, плодит детей не столько как человеческие души, сколько как свинок.
В сравнении с египетскими храмами все христианские храмы выглядят «скопчески», но даже в христианстве есть признанный лидер по неприятию телесного и семейного в своих храмах — это православие. Зрелище в Риме: в храме св. Петра, Латеранский собор великое множество фресок и картин с изображениями обнаженных рослых человеческих фигур. Есть даже изображения святых и ангелов и все они покрыты золотом, мрамором, яркими красками. В алтаре по фасада святого Петра из черной бронзы величественно стоят два ангела-отрока, с самым узким препоясанием; над главным алтарем возвышалась скульптура знаменитого скульптора, разрешающаяся от бремени женщины — в самый момент разрешения. И — ни одной не только порнографической, но и хотя бы легкомысленной картинки на окнах бесчисленных магазинов. Это отсутствовало или, по крайней мере проявлялось слишком завуалированно в Москве или в Петербурге, но чаще всего в Россию порнография попадала торговым путем, а в Италии, что больше всего поражает, особенно, как преподносится такое «художество в Флоренции, Венеции или Риме, пока не свяжешь все эти мысли в один образ, то не испытываешь удовольствия от просмотра такой «нагой культуры» за магазинными прилавками, эстетическое удовольствие испытываешь лишь только тогда, когда лицезришь ее в благородных формах церковной живописи. Но в Питере и в Москве религиозная живопись приобрела скопческий характер. Неприкрытой женской груди невозможно увидеть и подавно, не говоря уже о неприкрытых локтях или коленях: и, не имея, так сказать, жены в живописи — спускаешься до кухарки. Корень преткновения такой же, как и везде. Для того, чтобы спасти рынок сбыта — необходимо всего лишь преобразовать храм.
Преобразовать храмы Розанов предлагает кардинально, например, если дело касается только росписей, он с полным одобрением вспоминает помпейские фрески полового совокупления. Когда Василий Васильевич был еще ребенком, ему приходилось долго и тщательно рассматривать, в одном дорогом здании, где находилась частная коллекция известных картин, полотно Последнего дня Помпеи. Розанов был восхищен. На картине вдохновенные и прекрасные лица излучали счастье и добро на пороге смерти и это зрелище не было отталкивающем, но на него было печально смотреть. Основную красоту этого полотна составляла невинность. Передача невинного совокупления, которое, конечно, есть, и без него брак был бы метафизически невозможен, оно составляет его метафизический корень, метафизическое основание — составить великую задачу гениев кисти, резца и музыки.
Роспись храмов не случайная тема для Розанова. Говоря о некогда высокого понятия «пол», он не раз обращается к «эстетике пола», к тому, какими способами в культуре преломляется эта тема. Церкви постоянно достается от него за пренебрежение абсолютно всем высоким, что может быть связано с полом в принципе. Светская литература и наука в самом деле борются с проституцией, в то время, как в духовной литературе нет информация о ее отрицательном мнении к ней. Духовная литература не осуждает, а даже наоборот — она не против разврата, а против изящества и веселости, не против развратных удовольствий. Этому явлению можно сопоставить множество прецедентов: аскеты множество раз морально истощались крайне не эстетично; но все дело в том, что эстетичного случая падения не наблюдалось ни разу. Общая тенденция аскетизма вовсе не к уничтожению пола: а к плоскости, грубости и простой мужицкой грязи в нем. Поскольку в половой эстетике пробуждается эллин: провоцирующее, нетерпимое для аскета зрелище, главный заклятый им бес. А в мужиковатости пола, последней его грязи и скверне — издох, и до конца издох, эллин и иудей, окончательно «обрезание», священное погружение священной точки. Вот где специфичный корень и отвращения к художественному браку самых юных, невинных существ, и покровительство зрелым, а еще лучше — перезрелым, и, наконец, окончательно хорошо — старческим бракам. Там, где старики только и делают, что поглядывают место для своей будущей могилки, скопец может что только произнести великое: «Совершилось!».
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Наконец, вот длинная цитата из Розанова, которая является исчерпывающей иллюстрацией его идеи о христианстве как причине падения женщины и извращения пола. «Вот корень всего — это идея «низшего инстинкта», недоказываемая, но из века в век повторяющаяся как присловье, присказка. Умерла «Venus Genitrix» [«Венера-прародительница» (лат.)], которой воздвигла древность храмы: и поползли по земле «шашни», начался подвал, кухня, лакейская половых отношений. Ведь лакейская — обратный полюс храму. Дернов негодует на шашни. Но ведь он разрушил Venus Genitrix: позвольте, куда же отнести «низший инстинкт», как не в подвал и кухню? Низкому — низкое помещение: вот аксиома. И кто разрушил храм Venus-Genitrix, тот основал кухню «шашней». Кто же строит гостиную или дворец для экскрементов?! Можно наблюдать, что семья, пусть какая-нибудь, что семья как дружба, как любовь и уважение — суть колонны все еще не сметенного с лица земли Templi amoris, Templi Veneris Genitricis [Храма любви, Храма Венеры — прародительницы (лат.)]: монашество очень последовательно вовсе не начинает никакой семьи, отреклось от нее вовсе, потому что «шашни», конечно, блуд, а иное помимо шашень в поле, т. е. семья, есть начало Templorum antiquorum [древнего храма (лат.)]. Вот почему монашество, да и вообще христианство, так охотно прощает «грехи» половые; не казнит их, не придирчиво к ним. Пол — сплошной грех. Простить его — призвание христианства. Но увидеть перед собою пол не как грех, пол в его идеализме, в силе — значит вдруг ужасно побледнеть, ухватиться за перильца, почувствовать близость обморока. Ибо спор нашей эры вдруг оказывается нерешенным. От этого «кающаяся Магдалина» есть стяг христианства; это — ее щит, это — ее твердыня: какая странная жизнь, в одной половине своей состоящая из сплошного зла пола, вредительства от него, абсолютной «кухни», а во второй половине состоящая в совершенной бесполости, выхолощенности и покаянных слезах. В «житиях» рассказывается о бездне самых порнографических падений: это — укрепление «житий», это знамена и пушки, отнятые аскетизмом у врага своего, идеализма пола. Чем порнографичнее, несноснее, кухоннее «падение», тем твердыня аскезиса неприступнее: «Вот, древность говорила, что это — бог: вы видите, что это — червь». Посему, когда моралист, христианин говорит о «шашнях», не верьте ему: частью он сам не понимает, что говорит, ибо речь его клонится в волевой своей части к Venus-Genitrix; частью он внутренно радуется, рассказывая порнографию пола, «похождения» самого смертельного врага своего, этого Стеньки Разина, в которого превратился былой король; а конечный итог его морализированья — не какое-нибудь просветление, а уничтожение, оскопление: «Не надо! скверна!! бойтесь ее, бегите врага!!» И это — тысячи лет, без вариантов, повсеместно. Вот почему хлопоты христианских моралистов о семье всегда были безуспешны: они — самопротиворечивы; они — плод недоумения; семья как идеал — это обнимающиеся эллин и иудей; семья как несчастие, как позор есть начало Магдалины — восторг христианский. Отсюда, в страшном логическим сцеплении со всем делом — и запрещение у христиан развода, столь упорное и повсеместное: «Пусть гниет Магдалина, пока не покается, а когда раскаялась — уже нет семьи». Ни одной чревообильной, ни одной плодоносящей женщины не вошло как идеала, примера, как облюбованного факта в «жития», в летописи христианства; это поразительно, что ни одного примера: значит, — закон, тайный, подспудный!! Нигде восклицания летописца: «У нее было пять сынов, семь, десять», нигде этой радости, нигде даже об этом вопроса, счета детей! Неужели это не закон?».
Итак, по мнению Василия Васильевича Розанова женщине не очень повезло с церковью. Церковь на протяжение всего своего существования мешала женщине самореализовываться, убивала в женщине чувство материнского долго и, в буквальном смысле слова провоцировала на проституирование на улице. Несмотря на святую веру в Божью Матерь, как женщину, давшую жизнь Христу, церковь не считала принимала женщину за высокий идеал и продолжательницу рода людского. Церковь не стала вводить в свое богослужение, с свои храмы образ матери и супружницы, Церковь подчеркивало бесполость женщины. Религиозные суждения относительно женского пола на многие века заточили в женщину в своеобразный «кокон», лишив женщину права голоса, принятию самостоятельных решений и так далее. Женщина перестала восприниматься серьезно, ее роль в обществе свелась к «игривости», она истрепалась в веках, и, в конце концов, «разматерела» и «стерлась».
6. Женское в Розанове. Особенности стиля
Мы уже не раз имели возможность высказаться о неструктурированности и аморфности всего корпуса розановских сочинений и подвижности его точки зрения. В своих книгах и статьях он не пытался мыслить логично и фактурно, убедительность его текстов заключается не в последовательности и грамотности выстроенных аргументов и не в силе последних. Розанов подкупает своей интимностью, своей готовностью говорить на любые темы с читателем, на психологическую открытость и откровенность. Люди доверяют ему, поскольку розановские повествования, обладают тоном близкого человека, с которым общаешься, когда хочешь поведать самое сокровенное. Его творчество интересует людей не только темами, но еще и стилем изложения. Розанова читают не потому, что он так это изложил, а ради того — как он это сделал. Каждую его строчку люди читают с определенной жадностью и пытаются найти в ней ту самую «розановщину». Когда же ее нет, когда не по-«розановски» написано, люди думают, что написано что-то не то. Себя же Розанов считал романистом и немного психологом.
Розанова можно позиционировать не только, как философа, но как литератора. Его можно рассмотреть с литературной позиции его же собственной философии. Нет ничего более превосходного, чем вписывать мысли и работы повествователя в его же собственную концепцию. Например, когда Зигмунд Фрейд объяснял возникновение психоанализа, как сублимацию детских переживаний или взять, к примеру, детерминирование зарождения дарвинизма экономической ситуации «первичного накопления капитала» в Англии, в этих случаях «выживал наиболее приспособленный». Розановское стремление выявить в душе и в характере человека мужское и женское, можно обратить на него самого. Объяснив тем самым многие характерные черты его стиля и творчества Николай Бердяев говорил в своей статье «О вечно бабьем» в русской душе, что в душе Розанов преобладает женская составляющая, откуда вытекает его безыдейность, беспринципность и равнодушие к добру и злу и полное отсутствие нравственного характера. В представлении Бердяева, Розанов, как мыслитель способен лишь по-женски отдаваться своим иррациональным влечениям, что и определяет его поразительную умственную податливость. «Розановщина», по словам Бердяева, не Розановым вовсе создана, она присутствует в русской душе как «вечно бабье явление», и что это явление губит Россию и отодвигает ее уровень жизни на задний план.
Е. Берштейн отмечает, что удачный термин «розановщина» прочно вошел в обиход литературных критиков уже в начале XX век. В десятилетний промежуток между выходом основных работ Розанова («Уединенное», 1912) при том, что его произведения были некоторое время запрещены к публикации в СССР, а термин «розановщина» всегда был отсылкой к розановским темам (в частности, к половой), физиологичности его письма к подвижности авторской позиции — прочно вошел в критический дискурс. Люди признавали в Розанове гениального стилиста, критика, которая публиковалась до революции отделяла художественный метод Розанова от содержания его книг и статей — политически, философски и идеологически неприемлемых для большинства критиков, и комментаторов.
Современное понимание «розановщины», которое было предложено критиком Сергеем Чуприным в его Словаре литературных отношений «Русская литература сегодня», описывается им самим, как вызывающей необязательностью, которая выбирается поводами к высказываниям, и фрагментированной структурой изложения, которая в обязательном порядке должна излагать отражающую драматическую разорванность, «кучкообразность» внутреннего мира, которая присуще писателю, и что немало важно — последовательная переменчивость позиций, позволяющая автору грамотно делегировать свои задачи. Например, с утра автор занимается антисемитское заявление, а к вечеру, завершив основную массу дел, зарядившись мотивацией, автор трансформируется в филосемита, и прокативность как средство поддержания диалога с современниками, и, наконец о провокационном, порой, доходя до беспредела и бесстыдства в осуждениях о своем окружении и к себе, о мире в целом его проявлении, когда только магия искренности мешает трактовать эти убеждения автора, как имморальные, а сама его подозрительность очень часто приводит к эксгибиционизму.
Магическое воздействие стиля Розанова на светскую литературу и мировоззрение многих людей проявляло доверительно-интимную атмосферу в совершенно беспринципной манере. Обонятельно-осязательное (термин самого Василия Васильевича Розанова), физиологически-чувственное ощущения мира переживается читателем в таких мелких деталях, которые так старательно фиксируются автором, что позиционируется как практически самостоятельным достоянием читающего. Розанов неоднократно заставляет своих читателей внутренне проигрывать его произведения как собственные.
Теперь можно вспомнить, как Василий Васильевич описывает женское и женщину. Главная добродетель в женщине, как говорил Розанов, является ее изящество манер и проникновенно-сладкий ум. Характер идеален ее только в том случае, если он мягкий, нежный и податливый. Для женщины характерны не столько жесткость и твердость, а сколько резкость и ясность, женщина, напротив, похожа на туман, поскольку так же, как и он захватывает собою все неопределенное и далекое. Будь то дом, в котором живет женщина, или комната, или вещь, которую женщина носит — все это не то, что вещи, комната или дом, в котором живет мужчина; они все пропитаны лаской, заботой, состраданием к ближнему своему. Складывается впечатление, будто вещи и место превращены в ароматистость. Васильевич Розанов как будто рецензирует собственные работы, свой способ философствовать и размышлять. Та же неочерченность, неясность, отсутствие аргументации, убеждение, скорее обволакиванием слов, чем силой их и прямотой.
Сам же он пишет о женском в себе и фиксирует чужое восприятие его «женскости»: «Делая акцент на благородстве и отмечая тот факт, что некоторые моменты его сочинений, будто бы выходят не из него. Я умел только, как женщина, воспринять это и выполнить. Все, что я могу делать принадлежит гораздо лучшему меня человеку». «Нина Руднева, девочка лет 17, сказала в ответ на мужское, мужественное, крепко во мне: — В вас мужского только… брюки… Она оборвала речь… То есть кроме одежды — неужели в Вас все женское? Но не смотря на это, я никогда не нравился женщинам, все они обходили меня стороной, кроме («друга») — и это дает объяснение антипатии ко мне женщин, с которую я всегда (с гимназических пор) столько мучился».
Как автор Василий Васильевич Розанов — определенно женщина и имеет женское начало. Он пленяет не смыслом, а интонацией. Он интересен своей переменчивостью, его нелогичность и провокационность не более, чем кокетство. К нему привыкаешь, его читаешь взахлеб, но после прочтения с трудом можешь восстановить ход мысли, остаются только ощущения, по большей части — приятные, но не способные потрясти. Даже когда Розанов ругается и кричит, создается впечатление, что он шепчет. Его сила — в его слабости. Он умеет растворяться и исчезать, отходя на второй план. Он незаметно превращает свои мысли, свои желания и чувства в мысли, чувства и желания читателя. Причем, для этого всегда использует только один аргумент, который звучит следующим образом: «Ведь вы тоже так думаете, не правда ли?»
«Розановщину» иногда определяют, как «достоевщину» без натужного декламаторства. Единственное отличие между тем и другим заключается в том, что у Достоевского некая «постоянная озабоченность идеей», когда каждый роман необходимо высоко и торжественно объявить, когда все главные герои в его романах — гипостазированные мысли, бесконечно доказывающие себе и читателю безумно длинными монологами, то у Розанова нет ничего подобного в произведениях. Его произведения носят мораль, но он ни на что не «подбивает» своего читателя, ничего не пропагандирует и никуда не зовет: декламировать и вести за собой — слишком мужское занятие. Вполне возможно, что из-за своей неимперативности, присутвия женского начала в характере в исторической перспективе он победил Достоевского. Федор Михайлович свои философские мысли «упаковывал» в художественные произведения, Розанов же не смешивал эти две несовместимой формы изложения мыслей в один сосуд. Но тем не менее, почти обо всем теперь можно прочесть в стиле a la Розанов.
Розановщина полностью затопила собой интернет-тексты, особенно «Живой журнал» и прочие виды блогов. О политике, бизнесе, культуре и религии теперь можно читать не только на форме выкристаллизованных, идей, но и в виде дневниковых черновых размышлений «для себя». Не малую роль здесь сыграла привычка Розанова писать примечания к своим статьям и примечаниям, что прямо соотносится с современными гиперссылками и интернет-форумами. Но главное, что сделало такой вид творчества беспрецедентно популярным — это возможность и желание изливать интимное в мир, что является наиболее характерной чертой «розановщины».
Людям нравится, как «примитивный процесс самообнаружения», так и наблюдение за этим процессом.
Розанов был первооткрывателем в этой области. Своим талантом он доказывал, что демонстративное самовыворачивание может быть привлекательно для читателя вне зависимости от содержания того, что «выворачивается» наизнанку. Он первый стал эксплуатировать себя в качестве основного материала своей прозы. Он продавал не свои мысли, а именно себя, «розановщину». Для тех, кто хочет исследовать в Розанове философа, подобный способ оформления им всех своих интуиций является серьезным препятствием для воссоздания его целостного мировоззрения. Вот почему в этой работе так много прямых цитат из работ Розанова — его мало понять, его надо прочувствовать. Точнее, чтобы его понять, его надо почувствовать. Розанову сложно давать интерпретацию, его сложно пересказывать, он ускользает от пристального взгляда, поскольку любой пристальный взгляд — узок. Розанова нужно читать «широко», в этом случае появляющееся «чувство Розанова» позволит не рвать его на цитаты, а находить в многообразии им написанного наиболее характерное и точно выражающее его ощущения. Автор данной работы пытался следовать именно таким путем в создании своего понимания розановского взгляда на женщину.
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Заключение
Существующий в наше время интерес, проявленный к философскому творчеству Василия Васильевича Розанова является актуальным и не будет ослаблен в последнее время. Творчество Розанова объемно, как и по затронутым темам, так и просто по количеству им написанного. Но интрига его творчества заключается больше в том, что Розанов не так прост и прозрачен. Может быть, тексты с его философским написанием не имеют определенной фактуры и последовательности действий, которая была бы привлекательна своей логической завершенностью. Василий Васильевич породил великое множество идей, которые ждут своих последователей и интерпретаторов. Розанова очень часто сравнивают с Сократом, ожидающим своего Платона: «Василий Васильевич Розанов — действительно один из величайших мыслителей первой половины XX века, один из самых одаренных, думаю, русский мыслитель из приближенных к нам по времени. Он видится чем-то вроде «Сократа» молодой русский философии, ожидающей теперь своего «Платона». И если воспользоваться образом только что упомянутого Платона, Розанов — это пусть и не дневной разум России, но то чрево, которое «пробурчало» ей великое пророчество».
Перед автором данной работы не стояла задача стать «Платоном», задача была намного скоромнее — создать описание идей в религиозно- философском творчестве В. Розанова, отражающих его отношение к жизни женщины. Вкратце описание это выглядит следующим образом: пол в человеке — единственное, что не было затронуто грехопадением, но из-за «скопческого» отношения к нему Церкви он утратил высокие формы своего проявления в человеке. В первую очередь это отразилось на женщине — к ней перестали относиться серьезно, но только как к предмету удовольствий, в результате чего она «разматерела» и была подвигнута к проституции. Чтобы уберечь ее от последней, нужно разрешить женщине активно участвовать в общественной жизни и всячески восстанавливать святость брака. В браках, по возможности ранних, женщина должна играть главенствующую роль, актуализируя не до конца истребленное в себе материнство, воспитывая детей и имея возможность последовать за внезапно появившейся любовью «на стороне».
Что же касается возможных попыток представить Розанова в системе, то они вряд ли должны проходить в рамках церковной науки, несмотря на глубокую связь творчества Розанова с православным богословием. Как бы ни была для кого-то привлекательна мысль «воцерковить Розанова», идея создать «церковную теорию Розанова» необходимо приведет к жестокой редактуре его текстов и намеренному замалчиванию некоторых его высказываний. Василий Васильевич Розанов — религиозный философ, очень связанный с церковной мыслью, но слишком самобытный, чтобы можно было рассматривать его как внутрицерковного писателя.
Автору данной работы представляется любопытным путь намеренного расчленения структуры розановской мысли и использование некоторых частей ее для создания и развития собственной системы, раз уж «системы Розанова» как таковой не существует. Полученная концепция не будет ни чисто розановской, ни строго церковной; ее создание — это занятие не в рамках догматики, а в рамках религиозной философии. Именно в формировании подобного «продукта» видится и интересным развитие темы данной работы.
Литература
1.Аверьянов В.В. О публицистической «листве» Розанова // Розанов В.В. Собрание сочинений. Около народной души / Под общ. ред. А.Н. Николюкина. — М., 2003. — С. 412-422. Барабанов Е.В. В.В. Розанов // В.В. Розанов. Том 1. Религия и культура / Сост. и прим. Е.В. Барабанова. — М., 1990. — С.3-17. Ельчанинов А.В., священник. Записи. — М., 2002. Зеньковский В. История русской философии. — М., 2001. Кукушкин А. Можно я не буду любить Достоевского? // Нескучный сад. — М., 2007. — №8. — C. 97-99. Паршин А.Н. Розанов и наука // Вопросы философии. — М., 2007. — №2. — C.118-122. Розанов В.В. Библиография // В.В. Розанов. Том 1. Религия и культура / Сост. И прим. Е.В. Барабанова. — М., 1990. — С.307-326. Розанов В.В. Брак и христианство // В.В. Розанов. В мире неясного и нерешенного. — С.-П., 1904. — С.97-137. . Розанов В.В. В мире неясного и нерешенного. — С.-П., 1904.