Его отец, отставной казачий офицер, служил коллежским секретарём. Семипалатинский край граничил с Китаем, и жизнь в станице протекала в полувоенной обстановке, поэтому неудивительно, что Лавр ещё в детстве выбрал для себя армейскую стезю. С отличием, окончив Сибирский кадетский корпус в городе Омске, он стал воспитанником Михайловского артиллерийского училища в Петербурге. В 1892 г. молодой подпоручик отправился служить в Туркестанскую артиллерийскую бригаду. Здесь Лавр Георгиевич зарекомендовал себя как храбрый офицер и талантливый разведчик. Благодаря своей восточной внешности и знанию туркменского и персидского языков, Корнилов, переодевшись местным жителем, мог далеко углубляться на территорию Афганистана. Позднее об этих опасных рейдах он написал несколько статей и книгу. Однако молодой офицер мечтал продолжить образование. Возвратившись в столицу, он поступил в Академию Генерального штаба, которую успешно окончил в 1899 г. Тогда же Лавр Корнилов начал работать в штабе Туркестанского военного округа. За участие в русско-японской войне на Дальнем Востоке он был удостоен своей первой награды — Георгиевского креста.
После войны Лавр Георгиевич прослужил несколько лет военным таше в Китае. В это время Корнилов уже пользовался известностью как писатель и путешественник, но настоящая слава ждала его впереди.
В ГОРНИЛЕ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
Летом 1914 г. генерал Корнилов получил под командование пехотную дивизию. Упорство и стойкость принесли ему заслуженное уважение солдат и офицеров. Во время Гродненской битвы в сентябре 1914 г. его войска приняли на себя основной удар немцев. Лавр Георгиевич лично повёл в атаку свой последний резерв, показав при этом, по словам А И. Деникина, чрезвычайную храбрость.
Корнилов, серьёзно занимаясь боевой подготовкой своей части, сделал её одной из лучших на фронте. За корниловцами укрепилась слава неустрашимых воинов. Однако в ходе немецкого наступления в апреле 1915 г. дивизия Корнилова была окружена и уничтожена. Тяжелораненому генералу удалось уйти в лес вместе со своим штабом, но при переходе через линию фронта он попал в плен.
Не смирившись с участью пленного, Лавр Георгиевич дважды пытался бежать, и оба раза неудачно. После третьей попытки ему грозил расстрелом ,но он всё же решил рискнуть ещё раз и в июле 1916 г. снова бежал. Под видом австрийского солдата Корнилов перебрался в Румынию и вскоре с толпой пленных вернулся в Россию. Историк Г. Иоффе так описывал вступление Лавра Георгиевича на родную землю: «Когда солдат построили на пропылённом плацу, из строя вышел вконец исхудавший маленький человек с заросшим щетиной монгольским лицом. Нечётким шагом, подойдя к офицеру, хриплым срывающимся голосом крикнул: «Я генерал-лейтенант Корнилов!»». Вскоре имя храброго военачальника стало легендой. Николай II лично вручил Корнилову награду — второй Георгиевский крест. После краткого отдыха Лавр Георгиевич снова прибыл на фронт, уже как командир 25-го пехотного корпуса.
«ГЕНЕРАЛ НА БЕЛОЙ ЛОШАДИ»
К весне 1917 г. в воинских частях ещё удавалось поддерживать относительную дисциплину, но учебные и запасные полки не обладали военными качествами. Не подчиняющиеся своим командирам солдаты толпами вышли на улицы столицы. Не имея возможности прибегнуть к угрозам, Временное правительство решило использовать авторитет Корнилова для восстановления порядка в армии. Переговоры председателя Государственной думы М. В. Родзянко и Верховного главнокомандующего М. В. Алексеева привели к тому, что в марте 1917 г. Корнилов был назначен на пост командующего Петербургским военным округом. Родзянко объяснял свой выбор тем, что Лавр Георгиевич — «доблестный генерал, имя которого… популярно и авторитетно в глазах населения».
К Февральской революции Корнилов относился с симпатией. Он говорил офицерам: «Старое рухнуло! Задача… армии всемерно поддержать новое правительство в его трудной, созидательной работе».
8 февраля 1917 г. Корнилову было приказано арестовать находившихся в Царском Селе императрицу с детьми. Сохранявшая внешнее спокойствие Александра Фёдоровна сказала приближённым: «Мы все должны подчиниться судьбе. Генерала Корнилова я знала раньше. Он — рыцарь, и я спокойна теперь за детей». Многие монархисты позднее упрекали Корнилова за участие в этом аресте.
Однако навести порядок, в столичном гарнизоне Корнилову не удалось. Не только солдаты, но и офицеры вместо выполнения приказов занимались их обсуждением. Так, в конце апреля в Петрограде участились демонстрации, сопровождавшиеся столкновениями. 21 апреля Корнилов приказал поставить на Дворцовой площади пушки. Однако собрание солдат и офицеров Михайловского училища постановило не выполнять приказ. Городской Совет подтвердил, что без его согласия командующий не может распоряжаться войсками. Реальной власти в руках у Корнилова не было.
В Финляндском гвардейском полку, куда командующий прибыл на смотр, дело едва не дошло до рукоприкладства: машину Корнилова окружили новобранцы, сорвали с неё флажок и под дружный свист проводили с территории части. «То обаяние, которым он пользовался в армии, — писал о Корнилове Антон Деникин, — среди деморализованных войск поблёкло. Они митинговали, дезертировали, торговали за прилавком и на улице, участвовали в самочинных обысках, но не несли службы. Подойти к их психологии боевому генералу было трудно».
Поняв, что в Петрограде едва ли удастся восстановить порядок, Корнилов решил действовать, опираясь на армейские части. В начале мая 1917 г. Лавр Георгиевич прибыл на фронт. В ту пору у него уже сложилось чёткое представление о ситуации в стране: Временное правительство реальной власти не имеет, необходима «жёсткая расчистка».
Волны революционных настроений успели к этому времени докатиться и до фронтовых окопов. Корнилов вернулся в армию в самый разгар солдатских братаний. Командующий 8-й армией вынужден был пригрозить солдатам, открыть по ним огонь, если они не прекратят дружеских встреч с противником на нейтральной территории. «Я принял армию в состоянии полного разложения, — сообщал в Петроград Корнилов. — В течение двух месяцев мне почти ежедневно пришлось бывать в войсковых частях, лично разъяснять солдатам необходимость дисциплины, ободрять офицеров… Тут же я убедился, что твёрдое слово начальника и определённые действия необходимы, чтобы остановить развал нашей армии».
Нужна помощь в написании эссе?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Наша система гарантирует сдачу работы к сроку без плагиата. Правки вносим бесплатно.
Вскоре Лавр Георгиевич стал готовиться к широкомасштабному наступлению: только военными победами, по его мнению, можно было восстановить порядок Во время июньского наступления войска Корнилова, несмотря на противодействие немецкой Южной армии, добились наибольших успехов. Но другие части не выдержали ударов противника. Последняя надежда сохранить боеспособность армии рухнула, началось повальное бегство солдат с фронта. В телеграмме, направленной Корниловым Временному правительству, говорилось: «Это бедствие или будет снято революционным правительством, или, если оно не сумеет этого сделать, неизбежным ходом истории будут выдвинуты другие люди».
Однако правительство в Петрограде само едва успевало реагировать на бурное развитие политического кризиса и не знало, какие средства необходимы для того, чтобы удержать солдат на фронте. «На полях, которые даже нельзя назвать полями сражений, — писал Корнилов в другой телеграмме, — царит сплошной ужас, позор и срам, которых русская армия ещё не знала с самого начала своего существования. Необходимо немедленное введение смертной казни на театре военных действий. Смертная казнь спасёт многие невинные жизни ценою гибели немногих изменников, предателей и трусов». В противном случае Корнилов пригрозил отставкой. Временное правительство согласилось на крайнюю меру: пришлось ввести смертную казнь на фронте.
19 июля 1917 г. Лавра Георгиевича назначили Верховным главнокомандующим. «Офицеры ждали от него чуда — спасения армии, наступления, победы, — вспоминал генерал Пётр Краснов. — Для солдат имя Корнилова стало равнозначащим смертной казни и всяким наказаниям. «Корнилов хочет войны, — говорили они, — а мы желаем мира»».
13 августа в Москве состоялось так называемое Государственное совещание, на которое прибыл Корнилов. На вокзале участники совещания устроили генералу овацию, офицеры на руках перенесли его от дверей поезда до автомобиля. Для Временного правительства было очевидно, что в стране появился новый лидер, популярность которого значительно превосходила уже упавший авторитет Керенского и его Кабинета (см. статью «Грозный 1917 году»).
МЯТЕЖ
Глава Временного правительства Александр Керенский давно относился к Корнилову с подозрением. Он обвинял генерала в недемократических методах обращения с войсками и именно с этим связывал неудачу июньского наступления. Возникновение в армии «корниловских ударных батальонов», действовавших на наиболее опасных участках фронта, ставилось Лавру Георгиевичу в вину. Временное правительство видело в этих формированиях попытку создать лично преданные Корнилову войска.
Конец июля и большая часть августа прошли для Лавра Георгиевича в бесплодных попытках доказать правительству необходимость принятия предлагаемых им мер. Боевые качества армии быстро таяли, что проявилось, в частности, в ходе немецкого наступления на Ригу, — город был легко взят противником. Корнилов не раз высказывался за «наведение порядка в Петрограде», он открыто говорил Керенскому, что готов взять всю власть в свои руки. Боевой генерал, по-видимому, не понимал, что его действия будут восприняты как претензии на личную власть. Отправку на Северный фронт резервных боевых частей Керенский воспринял как начало корниловского переворота. Ночью 27 августа он подписал телеграмму с требованием к Главковерху сдать власть.
Корнилов сначала решил, что произошла какая-то ошибка. «Получив непонятную телеграмму Керенского, я потерял 24 часа, — писал позднее Лавр Георгиевич. — Я предполагал, или что телеграф перепутал, или что большевики овладели телеграфом. Я ждал или подтверждения или опровержения. Таким образом, я потерял день и ночь, я позволил Керенскому опередить себя».
Поняв, что никакой ошибки нет, и Керенский действительно считает его мятежником, Лавр Георгиевич и его товарищи отказались покинуть свои посты. Более того, Корнилов объявил войскам, что Временное правительство действует «в полном согласии с планом германского генерального штаба». Выбор был сделан. В некоторых городах верные командующему войска заняли почты и телеграфы. По приказу Корнилова на Петроград двинулась так называемая «Дикая дивизия», состоявшая из горцев Кавказа, и несколько подразделений 3-го конного корпуса под командованием генерала Александра Крымова.
Однако солдаты не сочувствовали Корнилову, для них он был ненавистным командующим, который вернул на фронт смертную казнь. Большевики из Петрограда успели отправить в части своих агитаторов, и те легко склонили рядовой состав к неповиновению. 29 августа 1917 г. связь Ставки с войсками была прервана, а ещё через два дня Корнилова арестовали. Керенский не захотел встретиться с ним и согласился принять только генерала Кры-мова. После бурного выяснения отношений и взаимных упрёков глава Временного правительства прервал разговор. Не вынеся тяжести брошенных обвинений, Крымов застрелился.
ВО ГЛАВЕ ДОБРОВОЛЬЧЕСКОЙ АРМИИ
Корнилов и несколько его «сообщников» были помещены в тюрьму города Быхова близ Могилёва, где располагалась Ставка. Бывшего командующего охранял Текинский конный полк, состоявший из жителей Туркестана, которые ранее служили царскому правительству и отличались личной преданностью Корнилову. Лавр Георгиевич и его товарищи могли совершенно беспрепятственно бежать, но не делали этого, добровольно оставаясь в заключении. Генералы не чувствовали себя виновными и требовали открытого суда. Однако после Октябрьской революции их настроения резко изменились, они не верили в «революционную справедливость» большевиков.
Находившийся среди заключённых Антон Деникин рассказывал позднее, что «на общем собрании заключённых поставлен был вопрос: «Продолжать или считать дело оконченным?». Все единогласно признали необходимость «продолжать»». После этого была составлена «корниловская программа». Важнейшие вопросы — о земле, о республике — откладывались до созыва Учредительного собрания. В данный момент офицеры считали необходимым установить сильную правительственную власть и продолжать войну. Впоследствии именно эта программа была принята всем белым движением.
Поэтому Корнилов покинул тюрьму вместе со своими товарищами и охранявшим их полком. Текинцы решили сопровождать своего бывшего начальника до Новочеркасска, где он рассчитывал получить поддержку Донского казачества. Однако на пути полк несколько раз попадал в засады. Командующий понимал, что текинцев преследуют из-за него и в конце концов разрешил им сдаться большевикам или пробираться к себе на родину. Сам Корнилов переоделся крестьянином и продолжил путь один.
Нужна помощь в написании эссе?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Наша система гарантирует сдачу работы к сроку без плагиата. Правки вносим бесплатно.
Лишь 6 декабря Лавр Георгиевич прибыл в Новочеркасск За время пути он расстался с последними иллюзиями относительно нового большевистского правительства. Верных текинцев и без него не пропустили домой, все они были арестованы. Пробираясь через станцию Конотоп, Корнилов встретил одного из пленных офицеров своего полка, шедшего под конвоем. Желая ободрить сослуживца, Лавр Георгиевич подошёл поближе и окликнул его: «Здорово, товарищ!». Офицер оглянулся, но увидел только какого-то хромого старика в рваной одежде, который немедленно исчез в толпе.
В Новочеркасске уже действовало ядро будущей белой армии — Алексеевская организация. Корнилов без колебаний вступил в неё и сразу же стал добиваться превращения организации в боеспособную часть. Его не смущали ни материальные трудности, ни разногласия с генералом Михаилом Алексеевым. Лавр Георгиевич быстро нашёл общий язык с атаманом донских казаков Алексеем Калединым. Был вновь сформирован Корниловский ударный полк, продолжался набор офицеров-добровольцев. Донское правительство приняло политическую программу Корнилова: свобода личности, всеобщие выборы в Учредительное собрание, уничтожение классовых привилегий, автономия национальностей.
Так началось формирование Добровольческой армии. Всего в неё вступило тогда около 4 тыс. человек В конце декабря Корнилова назначили командующим этой новой военной силы, однако оставаться на Дону стало уже опасно. Первые декреты советской власти, обещавшие мир и землю, были сочувственно встречены казачеством. Корниловцы оказались в окружении враждебно настроенного по отношению к ним населения. В январе 1918 г. Л. Г. Корнилов отвёл армию в Ростов — требовалось найти новую опорную базу. Корнилов и Алексеев надеялись, что им удастся поднять на борьбу с большевиками Кубанское казачество, и решили выступить в поход к городу Екатеринодару.
Лавр Георгиевич понимал, что этот поход будет, осуществляется в чрезвычайно трудных условиях. Поэтому перед выступлением, 9 февраля, он обратился к офицерам с речью: «Вы скоро будете посланы в бой. В этих боях вам придётся быть беспощадными. Мы не можем брать пленных, и я даю вам приказ очень жестокий: пленных не брать! Ответственность за этот приказ перед Богом и русским народом я беру на себя!». Поход горстки добровольцев через ледяные степи под непрекращающимся ветром был действительно очень тяжёл. Недостаточно вооружённые, в неполном обмундировании, войска несли серьёзные потери в столкновениях с частями большевиков. Участникам похода приходилось форсировать небольшие реки, покрытые коркой льда, который то и дело проваливался под их ногами. На другой берег люди выходили в насквозь обледеневшей одежде. Впоследствии знаменитый поход корниловцев получил название «Ледяного».
Цель похода была уже близка, когда добровольцы узнали, что большевики заняли Екатеринодар (ныне Краснодар). К Корнилову присоединилось много казаков, и численность его армии возросла втрое, однако снаряжения по-прежнему не хватало. 10 апреля Лавр Георгиевич приказал начать штурм Екатеринодара, рассчитывая пополнить в городе армейские запасы. «Если не возьмём Екатеринодар, то мне останется пустить себе пулю в лоб», — сказал Корнилов незадолго до этого наступления. 13 апреля 1918 г. во время артиллерийского обстрела снаряд влетел в окно его штаба. Л. Г. Корнилов был убит на месте взрывной волной. Известие о гибели командующего стало для добровольцев настоящим ударом. «Впечатление потрясающее, — вспоминал А Деникин. — Люди плакали навзрыд». Фигуры, которая по своему авторитету и популярности в войсках могла бы сравниться с Корниловым, в тот момент в Добровольческой армии не было. Принявший командование А И. Деникин отдал приказ прекратить бесплодные атаки на город и повёл армию обратно на Дон.
Корнилов был похоронен на берегу реки Кубани. Однако большевики после ухода добровольцев раскопали могилу, привезли тело в город, потом ещё долго издевались над ним, а затем сожгли на городской бойне и развеяли пепел по ветру…