СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ
ГЛАВА 1. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ АЛЬТЕРНАТИВНОСТИ ИСТОРИОГРАФИИ
.1 Идея альтернативности в советской исторической науке
.2 Изучение проблемы альтернативности исторического развития
.3 Проблемы альтернативности исторического развития в советской методологии истории
ГЛАВА 2. СОВРЕМЕННЫЕ ПОДХОДЫ К ИССЛЕДОВАНИЮ АЛЬТЕРНАТИВНОСТИ ИСТОРИИ РОССИИ XX ВЕКА
.1 Различные подходы к исследованию альтернативности исторического развития России
.2 Современная историографическая ситуация по проблеме альтернативности исторического развития
.3 Методологические аспекты исследования исторических альтернатив
ГЛАВА 3. АЛЬТЕРНАТИВНАЯ ИСТОРИЯ РОССИИ XX ВЕКА В ФАНАСТИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ
.1 История России XX века в контексте теорий модернизации
.2 История России XX века в контексте альтернативной истории
.3 История России XX века в контексте глобальной истории
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
ВВЕДЕНИЕ
Актуальность темы исследования. Научная значимость проблемы альтернативности исторического развития тесно связана с актуальными проблемами современной социально-экономической и политической практики. Непонимание многовариантности исторического развития в прошлом ведёт к непониманию многовариантности будущего в условиях постоянной изменчивости текущей ситуации, что может привести к необратимым ошибкам. Достаточно вспомнить декларирование безальтернативности шоковой терапии в России начала 90-х годов. Были брошены политические рычаги для замалчивания иных мнений. Катастрофический результат для России всем известен. Именно логика безальтернативности породила теорию о перманентном «отставании» и «догонянии» Россией Запада, не признающей, что это не отставание, а другие формы развития.
Конечно, непризнание альтернативности развития свойственно не только историческому сознанию россиян. Например, руководствуясь концепцией безальтернативности, советники президентов США разгромили экономику Африки и Латинской Америки во имя их же блага, ради прогрессивного развития, но развития по одному пути, в котором не может быть альтернатив.
В поисках исторических истоков и исторических уроков для совре енной ситуации историческое сознание склонно обращаться к аналогиям с прошлым в сослагательном наклонении. Так в 1990-1991 г. о ень популярным стал образ Столыпина. Былой «реакционер» и » еша ель» превратился в героя. Затем, в августе 1991 г. в центр внимания переместилась февральская революция. Дальше заговорили об опасности «нового Октября».
Чем являлась гласность времён перестройки, как не масштабной информационной войной с целью дискредитации советского режима? И тема альтернативности истории (например, «если бы коммунисты не совершали в
прошлом то, что они совершили, то мы бы сейчас жили лучше») являлась в этой войне одной из главных.
В обобщающем виде процессы, происходящие с человечеством на рубеже XX-XXI веков называют обычно термином «глобализация». Для России можно увидеть три варианта развития относительно процессов глобализации. Первый — это отказ от участия в глобализации, то есть своеобразная автаркия которая означает уничтожен е России как державы. У этого варианта мало шансов, а в случае его осуществ ения, он будет обратимым. Второй вариант — самоустранение от глзвных ролей в глобализации и превращение в ее пассивный объект. То есть Россия становится сыр евым придатком, «десятым подрядчиком третьих корпораций». Подобный вариант очень выгоден для множества мелких чиновников и операторов на рьшке в России, и, естест енно, для международной экономической элиты. И третий, единственно достойный вариант это активная глобализация, создание нек ей российской стратегии.
Взглянув на эти перспективы с точки зрения использования проблемы альтернативности исторического прошлого в политической пропаганде, мы можем предположить, что силы, стремящ еся к осуществлению второго варианта, будут стараться принизить историческую роль России, дезавуировать её потенциал мобилизации в критических исторических ситуациях и завысить этот потенциал для Запада, сконструировать у россиян неверие в возрождение. При выборе третьего варианта возникает необходимость отвечать на подобные выпады, и примеры такого противоборства уже есть.
Естественно то, что подобную тему не могли не обойти вниманием современные росиийские писатели-фантасты. В новой фантастической литературе подробно освящаются примеры возможных выходов России из военных и политических кризисов, альтернативы ее развития в прошлом, и просчитывается возможное будущее.
Степень изученности проблемы. Обобщающих историографических работ по изучению проблемы альтернативности в отечест енной исторической науке до сих пор не имеется. Некоторых авторы даются весьма краткие обзоры по нескольким работам. Между тем, критическая масса авторских публикаций по теме альтернативности достигла такого пре ела, что треб ется специальное исследование в этой области.
В отечественной исторической науке накоплен достаточно обширный и самобытный опыт по изучению проб емы аль ернативности, который нуждается в обобщении, творческом осмыс ении и развитии. Здесь прежде всего необходимо рассмотреть вклад методологов М. Я. Геф ера, А. Я. Гуревича, И. Д. Ковальченко, М. А. Барга, Е. М. Жукова, Б. Г. Могильницкого, П. В. Волобуева, Ю. М. Лотмана. Из новейших работ выделяются исследования С. А. Экштута и Л. И. Бородкина. Рассматривались также работы Н. Я. Эйдельмана, А.Д.Сухова, В.Б.Кобрина, Е.А.Никифорова, Е. Г. Плимака, И.К.Пантина, И. М. Клямкина, Г. Г. Водолазова, Я.Г.Шемякина, Е В.Иванова И.В.Бестужева-Лады А. С. Ахиезера, А. В. Коротаева, М. С. Кагана, В.БЛукова и В. М. Сергеева, Ю. П. Бокарёва, С. Ф. Гребениченко, С. Б. Переслегина и многих других.
Привлечены также работы зарубежных авторов, обращавшихся к проблеме альтернативности в истории: М. Блока, Д. Мило, Р. Козеллека, Л. Мизеса, А. Дж. Тойнби, Р. Фогеля, Е. Анксель, А. Деманда, К. Макси, Н. Фергюссона и других.
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Объектом исследования является альтернативность исторического развития как феномен исторического сознания и как явление исторического прошлого.
Предмет исследования — метафизические, логические, социально- психологические основания и эмпирические методы изучения альтернативности исторического развития.
Цель исследования — проследить развитие изучения проблемы альтернативности в отечественной исторической науке и фантастической литературе и охарактеризовать опыт, накопленный в этих исследованиях. В рамках данной цели поставлены следующие задачи:
идея альтернативности в советской исторической науке;
изучение проблемы альтернативности исторического развития;
проблемы альтернативности исторического развития в советской методологии истории;
различные подходы к исследованию альтернативности исторического развития России;
современная историографическая ситуация по проблеме альтернативности исторического развития;
методологические аспекты исследования исторических альтернатив;
история России XX века в контексте теорий модернизации;
история России XX века в контексте альтернативной истории;
история России XX века в контексте глобальной истории. Методологические основы исследования. Сложность и междисциплинарного рассмотрения, но всесторонность не должна разрушить целостность и породить эклектичность. Поэтому доминирующим будет методологический принцип поиска синтеза различных концепций, использующихся в постижении альтернативности исторического развития.
Обращение в работе к идеям метафизики в трудах философов классиков оправдано тем, что категория свободы воли, имеет фундирующую роль для понятия альтернативности исторического развития. Проблема свободы воли принадлежит к тем фундаментальным проблемам, которые вне метафизики не могут быть не только решены, но и поставлены. Поскольку история, в отличие от философии, изучает не смыслы вообще, а смыслы, «задокументированные во времени», то особое внимание будет уделено сопряженности метафизических оснований с эмпирическими методами.
Методы исследования. Проблема альтернативности исторического развития изучалась с точки зрения её социально-психологических истоков, преемственности авторских школ, становления и трансформации новых подходов, поэтому главным принципом исследования будет историзм.
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
ГЛАВА 1. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ АЛЬТЕРНАТИВНОСТИ ИСТОРИОГРАФИИ
1.1 Идея альтернативности в советской исторической науке
С какого времени начинать отечественную историографию исследований альтернативности исторического развития как особой теоретической и методологической проблемы ?
Заседание такого уровня впервые посвящалось проблемам развития методологических исследований в исторической науке, подводились итоги и намечались перспективы. Ни в одном из докладов не упоминалось ни понятие альтернативности, ни категория возможности применинЕльне к историческим процессам. Это означает, что в предшествующей период в советской исторической науке проблема альтернативности не была предметом теоретических исследований и не использовалась сознательно в эмпирических исследованиях.
Однако, толчок развитию методологии был дан, и поэтому проблема альтернативности исторического развития, как одна из принципиальных для познания прошлого, неизбежно встала бы пе ед историками в ближайшее время, что и произошло.
Особую роль в разработке проблемы альтернативности сыграл М.Я.Гефтер. В 1964 году он создал и возглавил сектор методологии истории при Институте истории АН СССР. В значительной с е ени благодаря именно его инициативе в задачи вектора методологии истории вошла проработка идеи многовариантности исторического развития. М.Я. Гефтер полагал, что без категории «альтернатива развития» современный историк не может придать единство и последовательность историческому мировоззрению.В советской литературе понятие альтернативы, выбора путей общест енного развития первоначально сформировалось в контексте рассмотрения перспектив стран «третьего мира», как обозначение проблемы вариативности политической и социальной эволюции стран Азии, Африки и Латинской Америки. Общеистори еский характер проблемы альтернативности был осознан не сразу.
Таким образом, 1964 г. можно принять за отправную точку нашего историографического обзора. Переломным в данном этапе можно считать начало перестройки связанной со сменой приоритетов в государственной идеологии.
Первым методологические аспекты проблемы альтернативности исторического развития рассмотрел А.Я. Гуревич в статье «Общий закон и конкретная закономерность истории». Рассмотрение проблемы альтернативности исторического развития в рамках проблемы соотношения и взаимосвязи социологических и конкретно исторических закономерностей станет традиционным для советских историков, именно таким подходом будет руководствоваться большинство советских авторов, писавших об альтернативности истории.
В сборнике «Философские проблемы исторической науки», вышедшем в 1969 г., А.Я. Гуревич в статье «Об исторической закономерности» развил и дополнил свой взгляд на альтернативность истории.
Во-первых, намечен подход к связи изучения исторических альтернатив с социальной практикой. Автор пишет: «…категория исторической возможности особенно важна в том пункте исторического исследования, где история от изучения прошлого переходит к выводам на будущее».
Во-вторых, используется категория вероятности, как мера возможности. Перечисляя условия осуществления разных исторических возможностей, автор замечает, что «вероятность осуществления каждого из вариантов неодинакова», что «историческое развитие — открытая система с неограниченным «набором» вероятностей».
Рассматривая причины отказа историков от признания альтернативности исторического развития, А.Я. Гуревич указывает на опасность апологетики прошлого и настоящего и ищет истоки такой апологетики в философии Гегеля. Поскольку «переиграть» историю невозможно, нельзя и проверить иные варианты, если они и намечались в прошлом. Ретроспективный взгляд на историю благоприятствует возникновению чувства уверенности в том, что действительно происшедшее в истории было единственно возможным и неотвратимым.
Автор замечает, что в утвердившееся в науке в XIX в. убеждение в закономерности прогресса общества с самого начала несло на себе сильный отпечаток влияния гегелевских идей. Уже в первой части формулы Гегеля.
«Все действительное разумно, все разумное действительно» бесспорна апологетика современной ему действительности. Еще с большей силою эта апологетика сказывается во второй части формулы: «все разумное действительно». «Не предполагает ли она что всегда есть лишь одна возможность, которая неизбежно осуществляется?» — спрашивает А.Я. Гуревич. «Это гегелевское положение, — пишет он далее, — исходит из идеалистического представления о законе истории, стоящем над людьми, тогда как на самом деле закономерности истории суть не что иное, как результат каждый раз конкретно складывающихся обстоятельств».
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
В конце 1960-х начале 70-х годов в советской исторической науке возникает так называемое «новое направление», в которое вошли историки, об единившиеся вокруг сектора методологии истории Института истории АН СССР. Их дея ельность подробно рассматривалась в историографии. В «новое направление» входили М.Я. Гефтер, К. Н. Тарновский, И.Ф. Гиндин, А.М. Анфимов, А.Я. Аверх, П.В. Волобуев и др.
Идея альтернативности исторического развития присутствовала в работах большинства приверженцев нового направления. Обобщая
результаты своих исследований, выявивших многоукладность, незрелость капиталистических отно ений в России перед революцией Д.Ф. Гиндин писал: «В итоге исторически краткого существования русского капитализма наша страна стояла перед скрещен ем ряда альтернативных путей своего развития».
М.Я. Гефтер, писавший в то время ещё в рамках позитивистско- марксистского дискурса, делает ещё боже широкие суждения: «Развитие конфликта «средневековье -цивилизация», по мере того как он становился открытым, претворённым в столкновение классов и общественных сил, производит «отбор» вариантов стихийного развития, группируя их вокруг двух полюсов-альтернатив социально-экономической эволюции социалистического либо капиталистического».
При изучении истории российских революций, по-новому осмыслялась проблема соотношения стихийности и сознательности. Со времени выхода «Краткого курса» истории ВКП(б) восторжествовала схема, согласно которой ни о какой стихийности в развитии событий 1917 г. говорить не приходится, ибо большевики были организаторами и вдохновителями не только Октябрьской, но и Февральской революции (что было большой натяжкой). П.В. Волобуев подчеркивал, что стихийные взрывы революционной борьбы свидетельствовали о глубинных корнях движения, его силе и жизненности.
В 1970 г. на Международном историческом конгрессе в Москве П.В. Волобуев выступил в секции «Ленин и история», остановившись, разумеется, со ссылками на Ленина на вопросе о том, что в России в начале XX в. существовала альтернатива: либо победа прусского, либо победа американского пути аграрной эволюции страны. В своих воспоминания П.В. Волобуев пишет: «Присутствовавшие на конгрессе историки из Академии общественных наук и Института марксизма- ленинизма сначала промолчали, а потом задним числом объявили, что Волобуев проповедует буржуазную теорию альтернатив». Эти обвинения — пишет П. В. Волобуев, — «подвигли на то, что я вынужден был в дальнейшем написать книгу «Выбор путей общест енного развития: теория и история современности».
Поскольку сторонники «нового направления» не хотели признавать свои «ошибки», то их сначала стали критиковать в печати. За ем, в марте 1973 г. состоялось совещание в отделе науки ЦК, на котором «новое направлен е» было охарактеризовано как «ревизионистское» и заявлено, что оно представляет собой покушение на теоретические, программные, стратегические и тактические основы ленинизма.
В эти годы проблема альтернативности начала постепенно входить в дискурс советского историописания.
В советской историографии столкновение ортодоксальных и неортодоксальных установок по отношению к теме альтернативности исторического развития обуславливалась в немалой с е ени тем, что эта тема была весьма популярной в западной исторической науке. Идею альтернативности часто использовали критики марксистской историографии.
Авторы, изучавшие проб ему альтернативности, помимо «щита» из цитат К. Маркса и Ф. Энгельса должны были критиковать ошибочное с точки зрения марксизма понимание альтернативности западными авторами. Иначе исследователь рисковал быть вытеснен из академической науки, как это случилось, например, с М.Я. Гефтером. В целом, если мы проследим изменение отношения со етских исследователей к пониманию идеи альтернативности в западной историографии, то можно выделить следующие этапы: 1. Идеологическое противостояние, позиция защиты; 2. Критика методов и логики, позиция изучения; 3. Констатация различий, позиция ознакомления; 4. Отказ от критики, переходная позиция на грани принятия, но ещё в рамках марксизма; 5. Попытка синтеза, позиция сотрудничества.
Проблема альтернативности рассматривается уже как самостоятельная проблема, а не как часть проблемы соотношения социологических и конкретно-исторических закономерностей. Изучение альтернативности исторического развития связывается с современной историку социальной и политической практикой. Упоминание такой связи в дальнейшем станет традиционным в советской исторической науке. Статья заканчивается выводом: «Сделать исторически правильный выбор альтернативы, определить социальные и политические условия его осуществления — такова в настоящее время одна из важнейших социальных функций исторического познания».
Отталкиваясь от ленинского положения о неизбежности и необходимости перехода России в начале XX ека к буржуазному развитию и о разных альтернативах воплощения этой необходимости, Б.Г. Могильницкий пишет: «историческая альтернативность начинается тогда, когда встает вопрос о форме реализации необходимости. Здесь на первый план выступают действия различных социальных сил, борющихся за наиболее выгодный для себя путь утверждения новых экономических отношений, за то, чтобы вложить в форму этих последних определенное социальное содержание, отвечающее интересам соответствующего общественного класса».
Обобщая ленинское отношение к альтернативности исторического развития, автор отмечает, что обнаружение тенденций-альтернатив, определен е стоящих за ними социальных сил, способных добиться их полной реализации в исторической действительности, и составляет сущность ленинского метода.
Основной причиной возникновения тенденций-альтернатив он считает «противоречивость реальной действительности, в которой существуют или противоборствуют различные экономические и социальные формы».
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
В данной статье, был затронут ещё один аспект альтернативности,
который в дальнейшем станут рассматривать многие авторы — использование
идеи альтернативности в сравнительно-историческом анализе. Б.Г. Могильницкий пишет в заключение своей работы: «…многообразие форм феодализма, различие темпов исторического развития в феодальную эпоху в разных странах и частях света, явления регресса, имевшие в это время место у ряда феодальных обществ, — всё это в конечном результате является следствием борьбы различных тенденций-альтернатив, порождавшихся средневековой действительностью».
В историографическом плане важным представляется заключительный вывод С.А. Арутюнова: «Мы все согласились, что альтернативный подход к истории имеет право на существование. Поучиться некоторым приёмам такого подхода имеет смысл у Тойнби, -конечно, не повторяя его ошибок, обращая внимание на действительно главное».
В 1980 г. вышла в свет монография Е.М.Жукова «Очерки методологии истории». В главе «Социологические и исторические законы» выражено понимание альтернативности исторического развития в рамках марксизма. Из всех рассматриваемых здесь советских авторов у Е. М. Жукова наиболее обширные цитаты К. Маркса и Ф. Энгельса.
К категории исторической возможности Е.М. Жуков подходит с точки зрения того, что человек встает постоянно перед выбором в ходе своей деятельности. «Люди могут выбирать как цели, так и определенные средства их достижения. Выбор производится из множества возможностей. Выбор может быть правильным или ошибочным. Если он ошибочен, достижение поставленной цели оказывается невозможным. Это непосредственно влияет на исторический процесс, может быть связано с крупными, иногда трагическими последствиями для той или иной категории людей». Таким образом, Е.М.Жуков обращается к понятию «историческая ошибка» и связывает это понятие с категорией выбора и возможности.
Здесь важно отметить, что в понимании альтернативности Е.М. Жуковым четко выражены основные историографические традиции в советской науке, связанніе с данной темой. Кратко эти традиции можно охарактеризовать следующими положениями:
Разные альтернативы — это разные проявления одних и тех же общих законов;
Всегда существует общая инвариантная тенденция развития общества, а альтернативность означает либо «зигзаги» в рамках этой тенденции, либо ускорение или замедление реализации главенствующей тенденции, либо временное отклонение от тенденции с неизбежным последующим возвращением к ней;
Противоборство альтернатив выражается в классовой борьбе, которая вызвана в конечном итоге изменением экономических условий.
Е.М. Жуков напоминает об изобилии «случайностей» в истории. В этом смысле он предлагает говорить не просто об альтернативности, а о мно ественности тех вариантов, по которым могут развиваться исторические события. Но это не касается как раз общего направления исторического процесса, который всегда, в конечном с ете, оп еделяется экономическими потребностями общества: «…поступательное движение человеческого общества никогда не происходит прямолинейно, а сопряжено всякого рода «зигзагами». В этом и только в этом смысле можно говорить об альтернативности в истории».
«Совокупность конкретно- исторических условий может либо ускорять, либо замедлять реализацию выражаемой законом главенствующей тенденции или даже в еменно противостоять ей… отсюда явствует, какое важное значение в истории играют е действительно передовые общественные силы, которые наиболее адекватно отражают потребности своего времени, конкретной исторической эпохи. Их деятельность помогает выявлению общесоциологических и исторических законов, соответствует выражаемой ими тенденции. Здесь след ет отметить, что под «передовыми общественными силами» подразумеваются прежде всего революционеры, во всяком случае иных примеров не приводится» (то же самое можно сказать о рассматриваемом ниже труде В.П. Волобуева и скор е всего об об ем правиле советского периода вообще).
В любом идеологически ограниченном познании прошлого неиз ежно возникают мотивы суда над прошлым. Особенно ярко эта тенденция в историческом познании проявляется, видимо, в периоды кризиса идеологий. Необходимость понимать, а не судить прошлое, часто остаётся лишь декларацией. Вопрос же о возможности вообще избегать оценок в историческом познании — это отдельная методологическая проблема.
Помимо идеологических причин, в «суде над прошлым» играют роль еще и нравственные, общечеловеческие представления. Например, преступления фашистского режима осуждаются всеми здравомыслящими историками, в том числе и Е. М. Жуковым.
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Кроме и иеологических и нравственных мотивов в оценке «правильности» и «ошибочности» альтернатив существует еще один мотив: предпочтен е между старым и новым, сохранен ем традиций и появлением новаций. В этом случае можно придерживаться либо прогрессистских, либо традиционалистских взглядов в оценке альтернатив развития общества и культуры.
М.А. Барг, пожалуй, первым в советской историографии отдельно остановился на связи категорий «вероятность события», «условия события» и «историческая закономерность». Он подчёркивает, что историческая закономерность сама по себе является категорией исторической. Поскольку условия проявления одной и той же закономерности с течением времени меняются, постольку закономерность, обусловившая специфику этих условий, тоже меняется. Из этого следует, что на одном и том же временном срезе число событий, регулируемых данной закономерностью, будет очень небольшим и нередко сведется лишь только к одному такому событию.
Важно, что М.А. Барг проводил анализ корректно с точки зрения математического смысла категории «вероятность»: в логике своих рассуждений автор отталкивается от того, что мы имеем право сравнивать вероятность только событий происходивших при «прочих равных условиях».
В связи с этим М.А. Барг сравнивает применение понятия «вероятность» для естественно-природных и исторических событий: «В природе возможное число «событий», регулируемых данным динамическим законом, в каждый данный момент практически безгранично. Помимо этого, фактор времени никак не влияет на течение этих «событий». В истории же условия, необходимые для реализации этого рода закона, со временем меняются.
Так, на данном срезе времени вероятно лишь одно «событие» в данной общности, строго регулируемое данным динамическим законом (к примеру, восстание, реформа, революция и т.п.). Следующее подобного рода «событие» произойдет (если оно произойдет) уже в следующий момент и, следовательно, при изменившихся условиях и в иной форме. Данное заключение останется истинным и в том случае, если допустить возможность одновременных и идентичных по сути событий в ряде регионов, ибо и в этом случае условия, в которых они произойдут, неизбежно окажутся различными, что не может не отразиться на формах. Последние случаи, попадая под действие того же закона, будут им регулироваться с отклонениями в общем и целом, т.е. нестрого».
Подводя итог, М.А. Барг приводит критерии правильности вероятностных прогнозов как для прошлого, так и для будущего развития общества:
. Анализировать данную ситуацию с точки зрения сущности всемирно-исторической эпохи; 2. Основываться на точном классовом анализе ситуации при условии, что классы и их взаимоотношения остаются прежними; 3. Избегать в прогнозе ответов на вопросы: «где», «как», «в какой момент», «по какому поводу». Наибольшая вероятность связана только с предсказанием общей тенденции.
Таким образом, для адекватного исследования возможных вариантов прошлого следует не извлекать факты из прошлого (то есть историк совершает в своей модели условное вмешательство в прошлое), а находить в прошлом факторы осуществления иных вариантов, то есть выявить, какие условные вмешательства совершали субъекты прошлого, чего хотели, и что из своих желаний могли осуществить люди, действовавшие в прошлом.
1.2 Изучение проблемы альтернативности исторического развития
В последние годы существования СССР наблюдаемся всплеск интереса к теме альтернативности истории. Эта тема стала популярной и в исторической науке, и в публицистике. Проводятся разного рода «круглые столы» по этой теме. Такое явление можно частично объяснить ослаблением идеологического контроля со стороны государства и «переписыванием» истории в соответствии с новыми идеологическими запросами. Однако, ведущие историки, занимавшиеся методологией истории, в этот период, некоторые по убеждениям, некоторые по инерции еще редко выходили за рамки марксизма.
Решающим фактором особого внимания к проблеме альтернативности истории стало скорее то, что общество тогда находилось на перепутье, а история на переломе, и проблема альтернативности развития стала самой актуальной. Основной причиной было скорее не столько то, что людям разрешили думать и говорить, что в прошлом все могло быть иначе, сколько то, что люди почувствовали, что в будущем все может быть иначе.
Именно этой идеей была пронизана одна из первых «неподцензурных» книг того времени — сборник статей «Иного не дано», где своё отношение к происходящим в обществе переменам выразили ведущие учёные, писатели и журналисты. В частности Ю.Н. Афанасьев, в статье «Перестройка и историческое сознание» писал, что «осознание вариативности истории имеет большое значение для самоориентации человека в настоящем».
Е.А.Никифоров, отвечая на вопрос «почему в некоторых исторических ситуациях и на некоторых этапах познавательного процесса возникает потребность в создании альтернативных моделей исторического процесса», выделяет две группы причин. Во-первых, это психологическое состояние членов общества. В больном, переживающем кризис социуме, в условиях крушения идеалов, люди начинают задавать се е вопрос, как они «дошли до жизни такой», можно ли было избежать свершившихся и совершающихся катаклизмов? Другой вопрос — что им делать дальше, что их ждёт, возможны ли варианты? Во-вторых, это циклы переходов и возвратов на новом уровне от детерминистско-динамических моделей описания и объяснения мира к стохастическо-вероятностным (классический пример — спор Н. Бора и А. Эйнштейна).
В книге «Методы исторического исследования» (1987 г.) в отдельной главе И. Д. Ковальченко более глубоко и подробно, чем в 1984 г., раскрыл свое понимание альтернативности в истории. Основные и еи этой главы были предварительно представлены в статье, опубликованной в журнале История СССР.
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
После анализа категории возможности И.Д. Ковальченко переходит к определению понятия «историческая альтернатива». «Альтернативной является такая историческая ситуация, которая характеризуется борьбой общественных сил за реализацию существенно отличных возможностей общественного развития».
По И.Д. Ковальченко,историческая альтернативность — это феномен, проявляющийся в массовых явлениях общественной жизни, связанных с фундаментальными целями и результатами. «Выбор возможностей и альтернативность результатов той или иной деятельности имеют место в историческом развитии также на уровне узко групповом и индивидуальном. Подобные обыденные альтернативы не след ет смешивать с историческими альтернативами, ибо обыденные альтернативы не влияют на содержание и формы, на направление, темпы и результаты функционирования и развития общественных систем». Такой подход чаще всего связан с выявлением так называемых «ведущих тенденций развития» при этом бесчисленные микрособытия лишаются исторического статуса.
Согласно И.Д. Ковальченко одной из объективных предпосылок возникновения альтернативных возможностей явл ется взаимосвязь цели и средств е достижения. Одна и та же цель в зависимости от конкретно- исторических условий может достигаться разными средствами: реформистские и революционные, легальные и не егальные, мирные и вооруженные методы деятельности. Характер этих средств является альтернативным, и поэтому результат их может иметь разные формы выражения, разный уровень зрелости и развитости. В объективно- субъективном процессе восприятия историческими субъектами современной им действительности имеется цепь: способ производства — потребности и интересы — мотивы и стимулы — ели и идеалы. Интересы различных классов и слоев общества — это «индикаторы» их выбора.
Интересным является выделение И.А. Желениной не только вопроса об альтернативности последствий, но и вопроса об альтернативной причине, создающей ту же самую ситуацию. В связи с этим приводится высказывание В.И. Уколовой об историческом событии: «Для свершения исторического события необязательно действие всей совокупности причин, приводящих к его возникновению. Можно различать каузальные связи, в которых причины более или менее местко определяют следствие, и такие, где следствие может вызываться не только данной непосредственно действующей причиной, но и другими факторами, т.е. появляющимися так называемыми альтернативными причинами, они оказываются практически взаимозаменяемыми».
Здесь стоит заметить, что в методологическом смысле анализ альтернативности причин и анализ альтернативности следствий будут противоположными не по своему предмету (так как каждая причина одновременно является следствие других причин), а по своей направленности во времени (анализ альтернативных последствий направлен в будущее, анализ альтернативных причин — в прошлое).
В 1987 году новосибирский исследователь Т.А. Антипов в работе «Историческое прошлое и пути его познания» косвенно затрагивает проблему альтернативности исторического развития, анализируя проблему исторического выбора через призму дилеммы «история учит» — «история не дает никаких уроков».
По мнению Т.А. Антипова, ответ на вопрос — является ли в е-таки история «наставницей жизни» — не может быть однозначным, поскольку неоднозначен сам термин «опыт».
Рассматривая понятие вероятности как меры возможности, П.В. Волобуев придерживается следующих положений:
вероятность превращения каждой из возможностей в действительность не является постоянной величиной, в зависимости от обстоятельств она может возрастать или уменьшаться;
вероятность осуществления какой-либо возможности находится в прямой зависимости от степени содержащейся в ней необходимости, поэтому возможности не равно вероятны и не равноценны;
реализация одной из возможностей исключает, уничтожает вероятность реализации всех других возможностей.
При анализе перечисченных положений у нас могут возникнуть следующие вопросы:
Кто и как определяет степень «новизны» и «прогрессивности» у разных возможностей (то есть вероятность их реализации)? Если это историк, то как он сможет отказаться от своей «партийности» и не объявить осуществление тенденций, которые не укладываются в идеологи еские или еоретические рамки «частной кратковременной случайностью»? Если это действующие в истории люди, то как определить, что «новее» и «прогрессивнее», если несколько социальных групп стремятся к новому, но разному, и каждая считает свой путь самым прогрессивным? В чем проявляется «доля необходимости» в тенденции? Если только в ее «новизне» и «прогрессивности», то придется возвратиться к предыдущим вопросам.
Говоря о том, что степень вероятности реализации возможности находится в прямой зависимости от объективных условий, П.В. Волобуев, видимо, имеет в виду большее или меньшее количество благоприятствующих и не благоприятствующих осуществлению возможности обстоятельств.
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Однако, он не говорит об этом определенно, поскольку не берется рассматривать то, как определить силу указанной им зависимости от объективных условий. То же самое можно сказать и о его утверждении о том, что форма, полнота и сроки решения назревших и объективно обусловленных задач зависит от субъективных факторов (активности и сознательности людей). Как определить степень активности и сознательности? По количеству участников, количеству предпринятых ими действий для достижения целей, разветвленности организационных структур и качества связи между ними и т.п.? Принципиальная важность, а потому и уместность всех этих вопросов в том, что без ответа на методологические рассуждения о соотношении и связи субъективного и объективного, возможного и необходимого могут остаться схоластическими.
Простым, но очень важным для понимания альтернативности в истории является замечание П.В. Волобуева о том, что «решенные задачи порождают новые проблемы и одновременно новые возможности, тенденции развития». Из этого можно сделать вывод, что реализация одной альтернативы одновременно означает появление новых, не существовавших ранее альтернатив. Исходя из этого, след ет выявлять момент (или период) появления какой-либо альтернативной тенденции.
Значение сознательности выбора пути развития связывается с тем, что любая, даже самая благоприятная возможностей ограниченные временные рамки для реализации, которые могут и не повториться дважды. Нереализованная в этих рамках возможность будет упущена. Как тут не вспомнить полулегендарную фразу Ленина перед штурмом Зимнего Дворца: «Вчера было оде рано, завтра будет уже поздно».
П.В. Волобуев, так же как и Б.Г. Могильницкий, считает, что свобода выбора возможностей, формально осуществимая в любой момент, предполагает наличие обїективного условия, которое можно назвать «переломной ситуацией». Переломная ситуация, по определению П.В. Волобуева, — «это такое состояние общества, когда противоборство альтернативных тенденций достигло большой остроты и назрел, стал необходимым выбор такой возможности, которая, превратившись в действительность, позволяет осуществить крутой поворот (перелом) в развитии общества и радикально решить основные задачи, постав енные перед людьми историей».
Различение П.В. Волобуевым переломных ситуаций в классово- антагонистических обществах и в социалистических носит предвзятый, идеологический, характер. Автор утверждает, что в антагонистических обществах переломная ситуация связана с конфликтом и кризисом, а в социалистических — это сознательный управляемый государством и партией переход на новый этап развития.
Степень множественности возможностей, величина их «фактического набора» различается автором на формационном уровне движения общества и в «сфере исторически единичного». Для первого случая П.В. Волобуев говорит о наличии всегда двух взаимоисключающих возможностей: «одна представляет будущую линию развития, другая -исторически уже обреченную, но господствующую в реальной действительности». Подчеркивается, что существуют не только внутренние для страны детерминанты выбора пути, но и внешние, то есть опыт и пример других стран и народов.
Что касается понимания соотношения закономерности и альтернативности, то П.В. Волобуев считает, что законы истории не только не препятствуют, но и включают в себя акт выбора пути как важнейший компонент. Историческая необходимость сравнивается с «широкой колеей,
по которой люди своей деятельностью прокладывают маршрут истории».
Автор пишет: «Если поставить вопрос, что же определяет в конечном сче е выбор пути развития — законы или свободная воля людей, то отчет можно сформулировать однозначно: воля и действия людей, направляемые законами».
Четкое проявление и неизбежная реализация одной из альтернатив именно в переломные периоды обусловлена, по мнению П.В. Волобуева, тем, что «осознание безвыходности положения, его катастрофичности пробуждает в народных массах отчаянную решимость и удеся ер ет их силы в поисках выхода». «Революционный авангард указывает это выход… иначе возможен другой исход: растерянность, панические настроения масс, таяние их энергии, анархические вспышки». Здесь допустимым было бы считать, что приведенный вывод П.В. Волобуева можно отнести не только к народным массам, но и к любому общественному классу, слою или группе, стоящими перед выбором, так как в каждой социальной группе, независимо от ее размеров есть свой «авангард» и свои «массы».
В последующие годы П.В. Волобуев выступал в качестве редактора или участника различных сборников, посвященных альтернативности истории России в 1917 году. Главная идея, пронизывающая эти сборники заключалась в том, что Октябрьская революция была неизбежной, или, по крайней мере, наиболее предпочтительной альтернативой, по сравнению с меньшевистской и анархистской альтернативами, чьи шансы были очень малы.
Е.Г. Плимак, анализируя отечественную послереволюционную историю, утверждает, что «свобода выбора существовала в на ей истории не всегда, само поле альтернатив было предельно сужено — отсталостью страны, ее преобладающим бескультурьем, ее нахождением в сфере враждебных государств, неблагоприятными процессами в руководстве партии».
Е.Г. Плимак считает, что концепции первой пятилетки, сформулированную XV съездом РКП(б) (концепция группы Бухарина и
противостоящая ей концепция Сталина) нельзя считать равнозначными альтернативными вариантами, из которых партия якобы могла выбирать на переломе 20-30-х годов. Обострение международного положения СССР, сбои НЭПа, трудности с хлебозаготовками предопределили принятие жесткого курса. Сбалансированное развитие становилось утопией в условиях вынужденного индустриального рывка. Сам Бухарин отказался от своих предложений (нормализация рынка, временные закупки хлеба за рубежом, сокращение капиталовложений в металлургию и машиностроение), он протестовал уже только против репрессий, возведенных в систему.
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
По мнению, Е.Г. Плимака, исторический пункт, в котором открывалась возможность более или менее гармоничного развития на базе НЭПа был пропущен в 1925-27 г.г., когда занятый борьбой за сохранение власти Сталин отмахнулся от доводов оппозиционеров, предрекавших кризис в экономике страны.
А.С. Сенявский называет категорию альтернативности «аккумулятором новых идей» и «продуктивным методологическим инструментарием», однако он при этом напоминает, что она «это всего лишь абстракция, вырванная из живой ткани исторического процесса, как ка егория она имеет право на существование лишь в системе взаимосвязанных понятий, то есть теории, и сама по себе ничего не объясняет». В этом пункте А.С. Сенявский расходится в понимании альтернативности с такими авторами как Б.Г. Могильницкий и И.Д. Ковальченко, которые доказали, что альтернативность содержится в объективных связях действительности, что это не просто абстракция.
Объективные условия жизни общества образуют границы действия случайности в истории, но в пределах этих границ случайности «корректируют» историческую необходимость. Многовариантность исторического процесса обусловлена и присутствием в нем случайности, и многообразием деятельности человека. «В каждый данный момент в реальной исторической действительности имеются объективные возможности реализации различных вариантов общественного развития, обуславливающие ту пестроту красок исторического процесса, с которой имеет дело историческая наука».
В 1990 году вышла статья Б.Г. Могильницкого «Историческая альтернативность: методологический аспект», являвшаяся своеобразным кратким подведением итогов изучения идеи альтернативности в советской методологии истории.
Автор отмечает, что в области творческого осмысления природы исторического процесса догматические извращения марксизма оказались наиболее значительными. С победой сталинизма в марксистском обществоведении утвердились представления, отождествлявшие характер развития в природе и обществе.
1.3 Проблемы альтернативности исторического развития в советской методологии истории
Для полного понимания изменения взглядов на проблему альтернативности исторического развития в советской методологии истории необходимо рассмотреть те идеи К. Маркса и Ф. Энгельса, которые цитируют, анализируют и используют как аргументы авторы, изучавшие проблему альтернативности. Сравнивая работы этих авторов, можно заметить традиционный, стандартный для темы альтернативности набор высказываний классиков марксизма.
Однако марксизм был в данном случае не просто ширмой, но и эвристичным источником продуктивных теоретических идей, которые можно было противопоставить официальной профанированной версии марксизма. К концу советского периода эти эвристические возможности марксистской методологии исчерпались, из неё выжали почти всё.
Для нашего исследования представляется рациональным приводить отдельную выдержку из К. Маркса или Ф. Энгельса, а затем рассмотреть, где, и в связи с чем используют её советские авторы. Отдельное и подробное рассмотрение использования методологами идей классиков марксизма важно по трём причинам: во-первых, это позволит рассмотреть контекст, в который включались данные идеи; во-вторых, идеи марксизма являлись в советский период структурообразующими конструктами для исследуемой здесь дискурсивной практики (по определению М. Фуко, дискурсивная практика — это совокупность текстов, содержащих определённый набор идей и тем, подчинённых единой концептуальной и риторической модели); в-третьих, приводимые положения К. Маркса и Ф. Энгельса имеют непреходящее теоретическое значен е для понимания альтернативности исторического развития независимо от политических убеждений их авторов. Одним словом, только вскользь, кратко упомянуть о роли марксизма в данном случае было бы недостаточно.
Б.Г. Могильницкий характеризуя 60-80 годы как период гуманизации исторической науки, отказа от вульгарного социологизаторства догматического марксизма, возвращения к раннему Марксу, акцентировавшему человеческое содержание истории, заметил: «не случайно известное марксистское положение о том, что «история — не что ин е, как деятельность преследующего свои цели человека», превратилась в своеобразный историографический штамп, непременно присутствовавший едва ли не в каждой работе, где рассматривается природа исторического действия».
Данное замечание в равной степени относится и к авторам, изучавшим проблему альтернативности исторического развития. Обычно упомянутое высказывание К. Маркса и Ф. Энгельса из «Святого семейства» приводилось в более полном виде:
«История не делает ничего, она «не обладает никаким необъятным богатством», она не сражается ни в каких битвах! Не «история», а именно человек, действительный, живой человек — вот кто делает всё это, всем обладает и за всё борется. «История» не есть какая-то особая личность, которая пользуется человеком как средством для достижения своих целей. История — не что иное, как деятельность преследующего свои цели человека».
Это высказывание А.Я. Гуревич приводит в контексте проблемы соотношения альтернативности и закономерности, отмечая отличие законов эволюции природы от законов развития общества. Он пи ет: «…закономерности истории не могут существовать вне людей — творцов и участников исторического процесса… исторический закон осуществляется через людей и людьми… он имеет как бы индивидуальную окраску, пройдя через людей, их поступки, психику, мысли, идей и чувства».
Е. М. Жуков, приводя рассматриваемую цитату, отмечает, что «законы общест енного развития пробивают се е дорогу и побеждают, нередко с неодинаковой степенью полноты, быстрее или мед енн е, в те или иные исторические сроки в зависимости от активности подлинных творцов истории — народных масс».
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
И.Д. Ковальченко именно с этой цитаты К. Маркса и Ф. Энгельса начинает анализ альтернативности в истории.
Б.Г. Могильницкий также дважды использует рассматриваемую цитату в связи с альтернативностью в истории. Отталкиваясь от данного высказывания классиков, Б.Г. Могильницкий отмеч ет важность для истории типа случайности, связанного с деятельностью человека и неотделимого от него. «Из истории известно множество примеров, когда та или иная историческая личность не просто накладывала свой отпечаток на ход событий, но и существенным образом его изменяла, причём в таком направлении, которое никак не вытекало из объективных обстоятельств». Приводится при ер с радикальным изменен ем хода семилетней войны в 1761 г. из-за смерти императрицы Елизаветы Петровны и воцарения, поклонника прусского короля Фридриха П. Петр III немедленно заключил мир с ним и вернул все занятые территории.
Можно считать, что все рассматриваемые ни е высказывания К. Маркса и Ф. Энгельса, являются «историографическими штампами» для темы альтернативности исторического развития, в том числе и следующее высказывание К. Маркса из письма к Л. Кугельману:
«Творить мировую историю было бы, конечно, очень удобно, если бы борьба предпринималась только под условием непогрешимо благоприятных шансов. С другой стороны, история носила бы очень мистический характер, если бы случайности не играли никакой роли. Эти случайности входят, конечно, и сами составной частью в общий ход развития, уравновешиваясь другими случайностями. Но ускорение или замедление в сильной степени зависят от этих «случайностей», среди которых фигурирует также и такой «случай» как характер людей, стоящих вначале во главе движения».
П.В. Волобуев приписывает эти идеи Г.В.Плеханову, который, несомненно, заимствовал их у К. Маркса. Г.В. Плеханов утверждал, что появление тех или иных исторических деятелей случайно, но если эти деятели выражают назревшие потребности развития данного общества, то их индивидуальные, а потому неповторимые качества накладывают заметный отпечаток на ход истории.
Б.Г. Могильницкий в статье «Альтернативность в истории советского общества; приводит рассматриваемое высказывание К. Маркса в связи с упоминание отрицательных черт характера Сталина, о которых писал В.И. Ленин в «Письме к съезду». Б.Г. Могильницкий отмечает как быстро оправдались опасения В.И. Ленина, вследствие того, что его предупреждения были игнорированы. В «Письме к съезду» отмечалось важность такой «случайной» мелочи как черты характера тогдашних политических лидеров: «Взаимоотношения Сталина и Троцкого — это не мелочь, или это такая мелочь, которая может получить решающее значение».
В другой работе того же года Б.Г. Могильницкий, приводя рассматриваемое высказывание К. Маркса, делает вывод, что «случайное в истории является таким же законным пред етом исследования, как и необходимое». В связи с этим выводом даётся типология случайностей: 1) Загадочные явления не поддающиеся удовлетворительному рациональному объяснению (например, стихийные бедствия); 2) Пересечение различных не связанных друг с другом каузальных цепей; 3) Характер и индивидуальные особенности исторических деятелей.
Е.М. Жуков связывает рассматриваемые и еи К. Маркса с проблемой роли личности в истории. Там же Е.М.Жуков приводит высказывание Ф.Энгельса из письма к В.Боргиусу. Данные рассуждения Ф.Энгельса и их влияние на развитие идеи альтернативности в советской историографии стоит проанализировать особо, поэтому ниже выдержка приведена целиком без сокращений.
«Люди сами делают свою историю, но до сих пор они делали ее, не руководствуясь общей во ей, по единому общему плану, и да е е в рамках определенным образом ограниченного, данного общества. Их стремления перекрещиваются, и во всех таких обществах господств ет поэтому необходимость, дополнением и формой проявления которой является случайность. Необходимость, пробивающаяся здесь сквозь все случайности, — опять-таки в конечном счете экономическая. Здесь мы подходим к вопросу о так называемых великих людях.
То обстоятельство, что такой и именно вот этот великий человек появляется в определенное время в данной стране, конечно, есть чистая случайность Но если этого человека устранить, то появляется спрос на его замену, и такая замена находится более или менее удачная, но с течением времени находится. Что Наполеон, именно этот корсиканец, был тем военным диктатором, который стал необходим Французской республике, исто енной войной, — это было случайностью.
Но если бы Наполеона не было, то роль его выполнил бы другой. Это доказывается тем, что в егда когда такой человек был нужен, он находился. Цезарь, Август, Кромвель и т. д….Точно так же обстоит дело со всеми другими случайностями и кажущимися случайностями в истории. Чем дальше удаляется от экономической та область, которую мы исследуем чем боль е она приближается к чисто абстрактно-идеологической, тем больше будем мы находить в ее развитии случайностей, ем более зигзагообразной является е кривая. Если Вы начертите среднюю ось кривой, то найдете, что чем длиннее изучаемый период чем шире изучаемая область, тем более приближается эта ось к оси экономического развития, тем более параллельно ей она идет».
Изложенные в данных рассуждениях идеи стали одним из основных истоков очень распространённых в советской исторической представ ений о роли личности в истории. Суть этих представлений в том, что, если бы не было (или не стало) какой-либо исторической личности, то вместо неё обязательно появится очень похожая другая личность, которая станет действовать похоже, и в общем ходе истории ничего е изменится.
Так Е.М. Жуков, подражая примеру Ф. Энгельса с Наполеоном, пишет о Гитлере: «Если бы не было Гитлера, то, возможно, нашёлся бы другой ставленник агрессивного империализма, который попытался бы проводить в жизнь человеконенавистническую программу порабощения народов».
В.В. Иванов, анализируя социально-психологические и политические предпосылки сталинского тоталитаризма, заметает: «… на авансцену вышел Сталин как наиболее подготовленная бюрократическим аппаратом и обстоятельствами личность. Конечно, на этой роли мог оказаться кто-то другой. Но едва ли это привело бы охарактеризованное выше общество к гуманизации».
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Насколько правомерны подобные представления в методологическом отношении? Безусловно, к некоторым историческим ситуациям и историческим личностям можно применить такой подход, но универсальным он вряд ли является. Неповторимые судьба и характер каждой личности — такой же результат всего предшествующего исторического развития, как и любое другое значительное историческое событие (а судьба выдающейся личности — это значительное историческое событие).
Если «общественная потребность» привела однажды к формированию и деятельности данной личности, это не означает автоматически, что в случае её «устранения» или «исчезновения», «общественная потребность» породит или найдёт похожую, которая начнёт действовать похоже на того, кого она «заменяет». Более того, сама «общественная потребность» вряд ли останется неизменной без взаимодействия с ней определённого исторического деятеля.
Даже самые незначительные черты характера лидера ( е важно в какой с ере он является лидером) могут значительно повлиять на общесттенное мнение. Не будем забывать что человек не только «исполнитель ролей», но и «соавтор» в жизненной драме, названной Историей. Популярность концепции «за енкемости» исторических персонажей объясняется тем, что она очень хорошо соответствовала лозунгу советской эпохи о том что «у нас незаменимых нет» и подавлению индивидуальности в пользу коллективизма по принципу «единица — это ноль»
Очень распространённым по упоминанию в связи с темой альтернативности в истории является следующее высказывание Ф. Эн ельса в письме Й. Блоху:
«История делается таким образом, что конечный результат всегда получается от столкновений множества отдельных воль, причём каждая из этих воль становится тем, что она есть опять-таки благодаря массе особых жизненных обстоятельств. Таким образом, имеется бесконечное количество перекрещивающихся сил, бесконечная группа параллелограмов сил, и из этого перекрещивания выходит одна равнодействующая -историческое событие.
Этот результат можно рассматривать как продукт одной силы, действующей как целое, бессознательно и безвольно. Ведь то, чего хочет один, встреч ет противодействие со стороны всякого другого, и в конечном результате появляется нечто такое, чего никто не хотел. Таким образом, история, как она шла до сих пор, протек ет подобно природному процессу и подчинена, в сущности, тем же самым законам движения. Но из того обстоятельства, что воли отдельных людей, каждый из которых хочет того, к чему его влечёт физическая конституция и внешн е, в конечном счёте экономические обстоятельства (или его собственн е, личн е, или общесоциальные), что эти воли достигают не того, чего они хотят, но сливаются в нечто среднее, в одну общую равнодействующую, — из этого всё не следует заключать, что эти воли равны нулю. Наоборот, каждая воля участвует в равнодействующей и постольку включена в неё».
А.Я. Гуревич использует данные идеи Ф.Энгельса для объяснения того, в чём обнаруживается историческая закономерность.
М.А. Барг приводит эти идеи, чтобы обосновать следующее выдвинутое им положение: «…полем перекрещивающихся составляющих социальной системы может стать каждая из сфер социальности. Из этого следует, что собственно историческая закономерность в рамках каждой из сфер представляет системность, в отличие от «автономных» закономерностей присущих каждой из них в отдельности. Иными словами, собственно историческая закономерность — это принцип движения конкретно исторических форм социальности, рассматриваемых не обособленно одна от другой, а во взаимосвязи и взаимодействии.
Е.М. Жуков использует рассматриваемые идеи Ф. Энгельса, говоря о динамизме исторического процесса. И.Д. Ковальченко, использует их как аргумент в пользу того, что историческое развитие имеет необходимо- закономерный характер. П.В. Волобуев приводит данные рассуждения Ф. Энгельса при объяснении того, что историческое развитие предстает как процесс реализации противоположных возможностей потому, что основой его «является борьба классов, а результирующая борьбы классов представляет собой равнодействующую различных социальных сил и тенденций».
Практически совпадает по смыслу с указанными идеями Ф. Энгельса следующее высказывание К. Маркса из «Капитала»: «Общественные законы осуществляются весьма запутанным и приблизительным образом, лишь как господствующая тенденция, как некоторая никогда твёрдо не устанавливающаяся средняя постоянных колебаний».
П.В. Волобуев приводит это высказывание вместе с предыдущим высказыванием Ф.Энгельса и отаает, что ту же мысль развивал и В.И.Ленин, который писал: «…закономерность не может проявляться иначе как в средней, общественной, массовой закономерности при взаимопогашении индивидуальных уклонений в ту или другую сторону.». Здесь следует заметить, что высказанная А.Я. Гуреви ем мысль о том, что «случайные отклонения» могут не только взаимогаситься, но и взаимоуисиливаться, не получила поддержки в советской методологии истории, хотя данная идея вполне логична и интересна.
И.Д. Ковальченко приводит рассматриваемое поло ение К. Маркса как аргумент в пользу того, что вероятностные законы истории присущи функционированию и развитию массовых случайных явлений.
В.В.Иванов приводит высказывание К.Маркса как обоснование того, что историческую альтернативность нельзя рассматривать как обоснование случайности направления социального развития, её с ед ет рассматривать как тенденции, обусловленные закономерностями.
Часто цитировались в связи с проблемой альтернативности и другие высказывания. В частности следующее:
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
«История развития общества в одном пункте существенно отличается от истории развития природы. В природе (поскольку мы оставляем в стороне обратное влияние на нее человека) действуют одна на другую лишь слепые, бессознательные силы, во взаимодействии которых и проявляются общие законы. Здесь нигде нет сознательной, желаемой цели: ни в бесчисченных кажущихся случайностях, видимых на поверхности, ни в окончательных результатах, подтверждающих наличие закономерности внутри этих случайностей. Наоборот, в истории общества действуют люди, одаренные сознанием, поступающие обдуманно или под влиянием страсти, стремящиеся к определенным целям. Здесь ничто не делается без сознательного намерения, без желаемой цели. Многие авторы в связи с идей альтернативности приводили также другое известное высказывание К. Маркса из «Восемнадцатого брю ера Луи Бонапарта»: «Люди сами делают свою историю, но они ее делают не так, как им вздумается, при обстоятельствах, которые не сами они выбрали, а которые непосредственно имеются на лицо, даны им и перешли от прошлого.
Традиции всех первых поколении тяготеют, как кошмар, над умами живых. И как раз тогда, когда люди как будто только тем и заняты, что переделывают себя и окружающее и создают нечто еще небывалое, как раз в такие эпохи революционных кризисов они боязливо прибегают к заклинаниям, вызывая к себе на помощь духов прошлого, заимствуют у них имена, боевые лозунги, костюмы, чтобы в этом освященном древностью наряде, на этом заимствованном языке разыгрывать новую сцену всемирной истории.
В целом, после распада СССР, краха КПСС и коммунистической идеологии утратила свою прежнюю роль и марксистская методология в исторической науке. В 90-х годах развитие темы альтернативности и исторического развития происходит, также как и разработка большинства других проблем истории, в рамках поиска новых методологических оснований исторического познания. Здесь можно отметить обращение к концепциям зарубежных социологов, использование идей постмодернистской философии, повышение внимания к культуре, привлечение теорий естествознания (преж е всего, теории систем и синергетики). В этот период можно отметить утрату серьезного интереса к теме альтернативности в истории со стороны сообщества профессиональных историков, и в то же время рост интереса к этой теме у философов, культурологов и представителей физико-математических наук.
ГЛАВА 2. СОВРЕМЕННЫЕ ПОДХОДЫ К ИССЛЕДОВАНИЮ АЛЬТЕРНАТИВНОСТИ ИСТОРИИ РОССИИ XX ВЕКА
.1 Различные подходы к исследованию альтернативности исторического развития России
К значительным работам, где рассматривается тема альтернативности, следует отнести, прежде всего, труды Ю.М. Лотмана — основателя всемирно известной школы семиотики.
Ю.М. Лотман напоминает читателю широко известное остроумное высказывание А. Шлегеля, что историк — это пророк, предсказывающий назад. Переносясь в прошлое умственным взглядом и глядя из прошлого в будущее, он уже знает результаты процесса. Однако эти результаты как бы еще не совершились и преподносятся читателю как предсказания. В связи с этим Ю.М.Лотман пишет, что «пережитый взрыв приобретает черты неизбежного предназначения». Появляется психологическая потребность «переделать прошлое, внести в него исправления, причём пережить этот скоррегированный процесс как истинную реальность». Таким образом, заключает Ю.М.Лотман, речь идёт о трансформации памяти. Эти мотивы автор считает основой для раскрытия мотивов написания мемуаров. Они важны при установлении исторических альтернатив в том отношении, что проследить акт выбора более или е ее достоверно можно только на основе свидетельств самих участников событий.
В заключении книги «Культура и взрыв» Ю.М. Лотман делает вывод, что процессы протекающие на территории бывшего СССР можно описать как переключение с бинарной системы на тернарную.
В 90-е годы у отечественных исследователей появляются возможность и потребность непредвзято воспринять опыт зарубежных коллег, обращавшихся к проблеме альтернативности. В частности их внимание привлекла книга германского антиковеда А. Деманда «Несостоявшаяся история».
В сборнике «Одиссей» за 1997 год вышло эссе М.Ю. Парамоновой о книге известного германского антиковеда А. еманда «Несостоявшаяся история». Книга А.Деманда, пожалуй самая развёрнутое и глубокое исследование по проблеме альтернативности в истории в современной мировой историографии. Поэтому весьма интересным и актуальным было сравнение и еи А. Деманда с идеями Ю. М. Лотмана.
М.Ю. Парамонова рассмотрела книгу А. Деманда в контексте противостояния историографических концепций реализма и постмодернизма.
А. Деманд определяет потенциальную историческую возможность как «иную игру по тем же самым правилам», а историю как совокупность «пути однонаправленной последовательности событий и ландшафта, по которому он проходит.»
А. Деманд утверждает, что исторические альтернативы могут быть сконструированы путём рационального рассуждения, основанного на «контроле реальности над воображением». По его мнению, относительности истинности суждений и реконструкций в сфере состоявшейся реальной истории вполне адекватна гипотетичность аргументов и спорность конструируемых моделей несостоявшейся истории..
А. Деманд утверждает, что просчёт альтернативных ситуаций невозможен в сфере «антропологических констант», т. е. в длительных и эпохальных процессах. К этим процессам относятся устойчивые формы социальной жизни и вообще все длительные течения (от нескольких столетий до нескольких тысячелетий) в любой из сфер социальной жизни. Эти течения лишены альтернативности развития — они предстают не столько как результат, сколько как условие истории.
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
М.С. Тартаковский в одной из первых книг посвященных историософии в постсоветское время писал об отсутствии терминологической и статусной определённости понятия историософия. «Мудрость истории» — не более, чем метафора.
Эта неопределённость, на наш взгляд, обусловлена тем, что историософия занимает ту область, где очень сложно провести границу между теорией истории, философией, социологией и публицистикой. Это область поиска исторических закономерностей и оценки значений и смыслов исторических событий и исторического познания. В этой области проблема альтернативности исторического развития занимает весьма влиятельное место.
Роспуск СССР В.Л. Цымбурский интерпретирует как выход России из больших континентальных игр. Он считает абсурдными планы, «отряхнув империю», вписаться в управляющие структуры мирового цивилизованного сообщества. Свою идею возрождённой альтернативы России без им ерских притязаний В.Л. Цымбурский использует для конструирования благотворного (с точки зрения неоизоляционистов) мифа «острова», где русские смогут в XXI веке обновиться и окрепнуть, чтобы позднее возвращаться в мир континента лишь тогда, когда им это будет необходимо — и в таких формах, в каких это будет удобно для них самих. Перспективность изоляционисткой позиции России автор обосновывает тем, что пока Средняя Азия нас хранит от Юга, восточный крен с опорой на Сибирь мог бы вывести Россию из ареала столкновения ислама с либерализмом, ставя ее вообще вне распри «имущего» и «неимущего» миров.
В 1994 году вышла монография С.А. Экштута «В Поиске исторической альтернативы (Александр I. Его сподвижники. Декабристы.)». Хотя исследование было проведено по специальности «социальная философия», в нём превалирует конкретно-исторический материал. Это была первая в отечественной историографии докторская диссертация, посвященная альтернативности в истории.
Стилистика повествования и исследовательские установки С.А. Экштута, а также посвящение некоторых его статей памяти Н.Я. Эйдельмана, позволяют считать исследования С.А. Экштутом проблемы альтернативности в истории продолжением направления, заданного Н.Я. Эйдельманом.
Использование в качестве методологической основы исследования концепции «диалогической встречи двух культур» М.М. Бахтина позволило автору создать у читателя ощущение сопричастности событиям исторического прошлого. Само понятие «альтернатива» автор определяет следующим образом: «Любая альтернатива, по определению, предполагает необходимость выбора одной из двух (или нескольких) возможностей. Процесс поиска и выбора всегда представляет собой попеременное рассмотрение взаимоисключающих возможностей но лишь в п едельном случае осуществляется выбор одного из двух Альтернативных решений направлений, вариантов».
Главной причиной в возникновении исторических альтернатив С.А. Экштут считает историческую случайность. В конкретно истори еском плане автор рассматривает те случайные проис ествия в истории России, которые значительно повлияли на общественное сознан е изучаемого времени и на поступки главных участников событий, связанных с движением декабристов. Случай невероятен, пишет С.А. Экштут: в него трудно поверить, его нелегко вычислить и сложно представить; он отличается своей необычностью и исключительностью. Современники энциклопедистов усвоили идею вариативности судьбы, подготовив последующее поколения к мысли о необходимости использовать любой счастливый случай, появившийся в революционную эпоху.
С.А. Экштута связывает проблему исторической альтернативности с нравственностью. Он пишет: «Потенциальная возможность перерождения будущей революции в военную диктатуру очень беспокоила членов тай ых обществ и рождала в их среде многочисленные споры. Надо было найти эффективное средство, которое бы позволило избежать этой опасности и свело к нулю вероятность успешной реализации честолюбивых замыслов любого претендента на роль российского Бонапарта.
Раскрывая политический контекст эпохи, автор прослеживает поиск исторической альтернатив/европейской истории начиная с Французской революции, когда наиболее дальновидные монархи Европы пытались противопоставить идеям революции феодальную утопию, то есть безуспешно пробовали бороться с революцией не пушками, а идеями.
С.А.Экштут видит для России «Пушкинской эпохи» начала XIX века три альтернативы: 1. Бунт и его перерождение в военный деспотизм. Роль «российского Наполеона» могли сыграть, по мнению автора, декабрист П.И.Пестель или генерал А.П.Ермолов. 2. Реформы «по манию царя». 3. «Бескровная» революция по примеру Испанской революции 1820-23 гг.
Факторами, препятствовавшими осуществлению первой альтернативы было неустранимое противоречие в тайных организациях между практическими путями свержения самодержавия и кодексом дворянской чести: поступки, которые грозили «замарать», а е украсить страницы истории, безоговорочно отвергались.
Выделяемые альтернативы подробно анализируются главным образом на основе воспоминаний, мемуаров и переписки современников изучающихся событий. Отвечая на вопрос, «почему сорвалось выступление членов тайного общества на сенатской площади», автор не только ищет связи и объяснения в самих событиях, развернувшихся 14 декабря и непосредственно предшествовавших им, но пытается реконструировать логику поступков главных участников событий.
А.В. Коротаев в своей статье «Объективные социологическ е законы и субъективный фактор», вышедшей в 1992 году в научно-публицистическом альманахе «Анналы», третий номер которого целиком посвящен альтернативности истории, критикует историко-социологическую концепцию, согласно которой социальные субъекты не могут существенно влиять на направление закономерного процесса социального развития. В интерпретации А.В. Коротаева более существенны альтернативы ежду различными вариантами прогрессивной исторической динамики. Автор понимает социологический закон не как одномерное направление развития, а как многомерное пространство-поле возможных вариантов развития, измерениями которого служат показатели общественного развития.
Одной из первых немарксистских работ в отечественной историографии, где была создана социологическая концепция объяснения альтернативности исторического развития стали три тома книги А.С. Ахиезера «Россия: критика исторического опыта», вышедшая в 1991 году и в переработанном виде в 1998 году. В соответствии с целями нашего исследования здесь не будут затронуты весьма неоднозначные и спорные общетеоретические, конкретно-исторические и идеологические подходы А. С. Ахиезера к толкованию российского прошлого. Нас будет интересовать только его взгляд на альтернативность исторического развития.
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
А.С. Ахиезер определяет альтернативность истории как способность субъекта истории в процессе рефлексии формировать новые пути развития, новые возможности выбора, отличные от следования инерции истории. Истоки альтернативности истории коренятся в оппозиции «Партиципация — Отпадение» и «Инверсии — Медиации». По логике безальтернативности история рассматривается как уклонение от некоторого идеала, как отпадение от абсолютной заданности. Например, все этапы развития России после Ленина могут оцениваться как акты отпадения от его учения, понимаемого как абсолют.
Новым подходом в исследовании А. А. Родина стало выведение связи проблемы альтернативности с периодизацией, периодизация охватывает скорее инерцию движения, нежели нарушения и особенности движения, о мнению.. Родина, мы вправе допускать, меньше качеств, характеризующих систему, чем у нереализованного варианта, между периодизацией и систематизацией есть определенный методологи еский зазор, который след ет заполнить процедурой прогнозирования возможных состоянии исторического
.2 Современная историографическая ситуация по проблеме альтернативности исторического развития
В постсоветский период у отечественных историков уже отпала потребность доказывать, что альтернативность в историческом развитии есть, как это было в советской науке. Это позволило осмыслить с позиций альтернативности всю отечественную истории с древнейших времён до новейшего времени. В обобщённом виде можно выделить следующие исторические альтернативы российской истории, изучаемые в отечественной историографии:
Выбор государственной религии — перенять иудаизм от хазар, ислам от волжских булгар или христианство от Византии или христианство от католической церкви.
Возможность централизации русских земель под руководством Литовского Княжества.
«Вызов» Востока (нашествие) монголов и «вызов» Запада (экспансия рыцарских орденов). Выбор Востока или Запада в качестве объекта взаимодействия.
Жёсткая централизация под руководством Москвы и лишение церкви относительной самостоятельности или сохранение Новгородской феодальной республики.
Опричнина Ивана IV или реформы Избранной Рады.
Реформы Бориса Годунова или смута.
Самозванство и реформы Лжедмитрия I или попытки боярства ограничить власть царя и продолжен е смуты.
Выбор между претендентами на российский престол: представители родовитых бояр, в первую очередь князья В. П. Голицын и Ф. И. Мстиславский; полководцы -освободители Москвы Д.Пожарский и Д.Трубецкой; принцы — польский Владислав и шведский Филипп — Карл; «ворёнок Ивашка» — сын Марины Мнишек и Лкедмитрия II; Михаил Романов.
Реформы Петра I или традиционализм и усиление отсталости от Европы.
Реформы Сперанского или реформы Аракчеева
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Победа дворянских тайных обществ и декабристов в начале XIX в. и развитие по умеренному буржуазному пути или усиление самодержавия.
Либерализациягосударственного строя и реформы графа Лорис- Меликова, или противостояние радикалов революционеров и радикалов монархистов, и контрреформы Александра III.
Последовательное проведение реформ Висте и Столыпина. Реализация либерально-демократической программы, предложенной кадетами в I Государственной Думе или провоцирование усиления революционного движения.
Либодемократизация под руководством революционного правительства кадетов и меньшевиков, либо победа заговора генерала Л.Г.Корнилова и диктатура военных, либо захват государственной власти большевиками и гражданская война.
Реформы Хрущёва и Косыгина или неосталинизм Брежнева.
«Перестройка»и «новое мышление», переход к рыночной экономике или усиление экономического кризиса и продолжение «Холодной войны».
Сохранение СССР или создание СНГ.
Этот список, конечно, да еко не исчерпывающий ни в историографическом плане (представ ены аль ернативы, вызывающие наиболее пристальное внимание историков), ни в конкретно-историческом плане (альтернативных ситуаций во много раз больше, но не все они сыграли столь же важную роль, как перечисленные). Некоторые работы посвящены изучению только какой-либо отдельной исторической ситуации. Другие авторы проводят обзорные анализ всей российской истории через призму альтернативности развития.
Количество и содержание авторских публикаций по определённой те е в исторической науке зависит от взаимодействия трёх факторов:
Историографическая ситуация — все предшествующие работы по данной теме;
Общественная ситуация — актуальные проблемы текущей социально- экономической, культурной и политической ситуации, связанные с данной темой. Чтобы выявить динамику интенсивности влияния первого фактора, был построен график, показывающий изменение. количества отечественных авторских публикаций по теме альтернативности в 1960-е — 2000-е годы.
Конкретной целью визуализации роста публикаций было установление периодов всплесков, падений и стабилизации актуальности и популярности темы альтернативности исторического развития. Если бы было показано только количество публикаций для каждого года, то небольшие колебания частоты не несли бы интересующей нас информации. Ведь то? что вышло из печати в одном году, могло писаться в предыдущие годы, а быть прочитанным только в последующие годы. Поэтому на графике показано изменение общей суммы публикаций по теме альтернативности для каждого года. Общая сумма означает сложение количества всех публикаций за предыдущие годы и всех публикаций за текущий год. Разность между значениями двух рядом стоящих годов отражает количество публикаций за год (прирост общей суммы).
Для построения динамического ряда пришлось ограничить выборку из всего историографического комплекса по нашей теме чёткими и однозначными рамками. Учитывались публикации только отечественных авторов, только в отечественных научных, научно-публицистических или
научно-популярных изданиях.
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Такое ограничение выборки понадобилось для полноты охвата, потому что, если учтённый процент определённого комплекса публикаций не будет близок к 100 % данного комплекса, то график не будет отвечать нашим целям, так как может абсолютно неадекватно отразить динамику. Конечно, ещё более адекватным был бы учёт количества печатных страниц по теме, но эта задача из-за её трудоёмкости была сочтена нами нецелесообразной.середины 80-х годов наблюдается медленный рост количества авторских публикаций, по сравнению с предыдущими годами, когда в год выходило 1-3 публикаций по теме альтернативности, а то и вовсе ничего. Пиковый всплеск приходится на 1989 год, когда вышло около 40 публикаций. Затем, наблюдается стабилизация, прироста общей суммы — каждый год выходит от 10 до 25 авторских публикаций по теме альтернативности.
Всего, начиная с 1965 года, к 2001 году общая сумма составляет около 260 авторских публикаций. Конечно, эти работы не равнозначны по своему содержанию. В одних случаях понятие «альтернативности» служит всего лишь «сменой вывески» для тех же самых текстов, которые предприимчивые авторы могут оформить под любым названием и связать с любой проблематикой. Приблизительно четвёртую часть составляют работы полностью посвященные теоретическим аспектам проблемы альтернативности. В остальных работах тема альтернативности исторического развития не является основной, либо является целью эмпирического конкретно-исторического исследования, но теоретически никак не разрабатывается.
В настоящее время большая часть сообщества историков признала феномен альтернативности, но разделилась на разные иногда дополняющие
идентично (независимо от изменения названия статьи) и не произведено существенных изменений и дополнений; отдельные главы коллективных монографий, если авторы этих глав не указаны специально (если указаны, то глава считалась отдельной авторской публикацией).
друг друга, иногда противостоящие направления, в рамках которых по- разному понимаются теоретические и методические аспекты изучения феномена альтернативности. Наблюдается также рост интереса к теоретическим аспектам проблемы альтернативности в истории со стороны специалистов в смежных с историей областях (философии, социологии, культурологии и т.д.), и некоторое угасание этого интереса со стороны профессиональных историков. В 90-е годы, по сравнению с советским периодом, увеличилось, количество эмпирических исследований связанных с проблемой альтернативности. В то же время, многие исследователи либо вообще равнодушны к проблеме альтернативности в истории, либо считают её постановку ошибочной и непродуктивной.
Пик популярности темы, приходившийся на конец 80-х прошёл, тема альтернативности в какой-то степени стала тривиальной. Так, в конце 90-х годов некоторые авторы могут уже почти пренебрежительно отмечать «…несостоятельность очень популярного лет десять назад «альтернативного» подхода к истории, который выражает социальные, политические, моральные и т. п. взгляды использующих его авторов, но бесплоден в качестве инструмента познания… когда существеннейшие исторические явления оцениваются в свете каких либо «альтернатив»… сопоставляются, сравниваются не сами явления истории, а сугубо «оценочные» (отрицательные или положительные), пристрастные представления о них «альтернативно» мыслящего автора».
Приведённое мнение очень спорно и неправомерно. Многие работы отечественных историков, доказывают научную продуктивность идеи альтернативности исторического развития. Не убывающее количество работ, связанных с проблематикой альтернативности, показывает, что она прочно вошла в дискурс и практику исторической науки.
.3 Методологические аспекты исследования исторических альтернатив
В своё время в советской методологии упрочилась традиция определять случайность как «пересечение разных каузальных цепей», «столкновение независимых закономерностей», «вмешательство событий из иной системы».
Исходя из опре елений случайности как столкновения независимых причинных цепей, принадлежащих независимым системам и управляемых разными закономерностями, историческими случайностями называют стихийные природные явления, из енивш е ход истории: бури, ведущие к крушению военного флота; извержения вулканов и землетрясения, разрушающие города и даже целые цивилизации; неурожаи и засухи, ускоряющие экономическ е и социальные кризисы; морозы, способствующие победе менее сильной армии и т.д.
Случайностями называют также физические и физиологические процессы, независящие от воли человека: траектории полёта пуль и снарядов, спасающих или отнимающих жизнь исторических деятелей; распространение болезнетворных микробов, ставшее причиной болезни или с ерти исторических личностей; внешность или глубинные подсознательные импульсы поведения исторических личностей и т. д.
Все эти явления не обусловлены ходом истории, и потому случайны по отношению к нему. Однако, что тогда мешает считать, что отсутствие всех этих природных, физических и физиологических явлений в какой-либо момент истории также было случайностью? Кажется очевидно абсурдным строить, например, модель несостоявшейся, но возможной истории «что было бы, если бы Тунгусский метеорит упал на Москву или Петербург». Хотя не исключено, что вследствие влияния на метеорит в его долгом полёте в космосе каких-то гравитационных сил, он вполне мог упасть в другое место. Настолько же абсурдны (хотя эта абсурдность очевидна е сразу) допущения, касающиеся возможности альтернативного хода истории, «если бы человек не заболел и не умер», «если бы ствол пистолета чуть сдвинулся», «если бы испортилась погода» и т. д.
Корректным представляется следующее определение исторической случайности: случайным будет такое влияние одного события на другое, которое, во-первых, являлось результатом акта свободной воли какого-либо субъекта, но не являлось её целью, во-вторых, не являлось устойчивой, повторяющейся связью. При данном определении в объём понятия историческая случайность не будут входить физические и физиологический явления.
Для разъяснения того, что означает «являться результатом деятельности свободной воли какого-либо субъекта, но не быть его целью», рассмотрим пример из обыденной жизни. Если два человека неожиданно и непредвиденно друг для друга столкнулись в одно время в одном месте, то эта встреча будет случайностью, если она не являлась целью и следствием деятельности и желания другого человека. В противном случае неожиданная встреча уже не была случайностью. Рассмотрим далее возможное развитие данной гипотетической ситуации. Допустим упомянутая выше встреча привела к значительным последствиям в жизни многих людей. Эти значительные последствия будут случайными, только если они не являлись целью тех же самых третьих лиц организовавших «неожиданную встречу».
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
В качестве примера исторических событий, которые соответствуют предложенному определению исторической случайности, проанализируем один эпизод из истории России XIX века, описанный Н. Я. Эйдельманом. Странствуя летом 1796 г. по южным губерниям Иван Матвеевич Муравьёв, отец будущего декабриста С.Муравьёва-Апостола, вспоминает, что близ Полтавы в имении Хомутец обитает его двоюродный брат Михаил Данилович Апостол. Иван Матвеевич решает навестить брата. Н. Я. Эйдельман пишет по этому поводу следующее: «Не окажись Михаилы Даниловича Апостола дома, находись он в подпитии или не в духе (как часто бывало), и проехал бы кузен Муравьёв мимо, не стал бы в будущем владельцем Хомутца, и его сына Сергея вероятно не послали бы на Украину, потому что офицеров Темёновцев рассылали в 1820-м по тем губерниям, где находилась их родня. А не попав на юг, не стал бы Сергей Муравьёв во главе Южного тайного общества, и…».
Автор не пошёл далее за пределы состоявшейся истории. Причиной же оставления Михаилом Даниловичем имения в наследство кузену, было то, что кузен подсказал ему, что того не будут судить за двоежёнство, так как прогнанная им первая жена ушла в монастырь. Ополчившейся против него родне Апостол ничего не хотел оставлять в наследство. Связь судьбы будущего декабриста и деятельности Южного общества с описанной встречей кузенов есть историческая случайность. Во-первых, потому что будущие исторические последствия этой встречи не были целью кузенов, во- вторых, потому что связь между наследством оставленным историческим деятелям, или интимной жизнью родственников исторических деятелей и их ролью в истории не является устойчивой и повторяющейся связью.
Повторяемость событий и связей между ними изучается в теории вероятности. В теории вероятности случайным называют любое событие, которое нельзя однозначно предсказать, которое при одинаковых условиях может либо произойти, либо не произойти. В обыденном смысле под случайностью часто подразумевают маловероятные события, подобное мнение существует и у некоторых отечественных исследователей. Так К.В. Хвостова приходит к выводу, что «детальный количественный анализ локальных тенденций, привел бы к более основательной постановке проблемы альтернатив исторического развития. Анализ, в том числе и количественный, роли факторов, вызвавших смену тенденций, приблизил бы к ответу на вопрос о вероятности дальнейшего функционирования, которой обладала прерванная социально-экономическая или политическая тенденция, и тем самым о случайном или закономерном характере факторов, вызвавших прекращение ее развития». При обращении к такому определениям случайности встаёт проблема измерения вероятности в истории. Эта особая проблема, далее она будет рассмотрена подробно.
Что касается соотношения случайности и закономерности в формировании тенденций исторического развития, то случайности могут как «гасить» друг друга, то есть иметь нейтральное отношение к закономерности, так и усиливать друг друга, то есть составлять содержание закономерности. И то и другое может проявляться в разных исторических ситуациях или на разных этапах развития одной ситуации.
Какой бы теоретико-концептуальной и дискурсивно-риторической модели объяснения и описания исторического прошлого ни придерживался историк, ему редко удастся избежать в своих рассуждениях вероятностных общих утверждений, включающих характеристики типа «обычно», «в большинстве случаев», «наиболее возможно», «потенциально склонны», «стало невозможно» и т.д. Возможность и вероятность (мера возможности) являются важной характеристикой любого события. Для исторических событий данные характеристики важны, во-первых, в аспекте объяснения причинно-следственных связей и понимания логики этого объяснения, во- вторых, в аспекте постижения исторического опыта и использования его в современной социальной практике.
Существует традиционное понимание возможности, ведущее начало от Аристотеля. «…Поскольку нечто может существовать в возможности, постольку оно допустимо и в действительности» Возможность, таким образом, есть предпосылка действительного существования объекта.
Представляется важным найти такое определен е возможности, которое было бы достаточно функциональным при использовании его в эмпирическом конкретно-историческом исследовании. Таким установкам соответствует следующее определен е: возможность — это такое состояние (или такая ситуация), когда имеется одна часть детерминирующих факторов, но отсутствует другая их часть. Имеющуюся часть детерминирующих факторов можно определить как условия, благоприятствующие реализации возможности, а отсутствующую часть опосредованно установить через реально существующие условия, которые не благоприятствуют или препятствуют реализации возможности. Факторы реализации исторической возможности, согласно И. Д. Ковальченко, Б.Г. Могильницкому и другим отечественным авторам, разделяются на субъективные
Возможность и действительность соотносятся как становящаяся и ставшая реальность. Причём возможности можно разделить на формальные, реальные, абстрактные, конкретные, обратимые и необратимые. Данную дифференциацию необходимо учитывать при установлении наличия/отсутствия и появления/исчезновения исторической возможности
В отличие от формальной, реальная возможность — это возможность, которая не только не может быть помыслена без нарушений законов формальной логики, но и сохраняет факторы актуализации при её сопоставлении с другими возможностями. В этом контексте конструируется понятие вероятности как меры возможности: максимальная вероятность означает акт превращения возможности в действительность.
Реальные возможности разделяются на абстрактные и конкретные. Абстрактная возможность — такая, условия реализации которой выступают в качестве возможных. Конкретная возможность — превращение которой в действительность может быть осуществлено на наличном уровне развития предмета при имеющихся реально условиях.
Пример из отечественной истории: формальная возможность свержения самодержавия в России появляется тесте с возникновением самодержавия. Реальной данная возможность становится вместе с появлением общественных движений и деятелей, ставящих цели установления в России республиканского строя или конституционной монархии, то есть + в начале XIX века. Из абстрактной в конкретную рассматриваемая возможность превращается во время революции 1905 года (по другим версиям, во время восстания декабристов).
И реальные и формальные возможности разделяются также на обратимые и необратимые возможности. Обратимая возможность — это возможность, превращение которой в действительность симметрично трансформирует статус прежней действительности в возможный. Необратимая возможность — это возможность, превращение которой в действительность придаёт прежней действительности статус невозможной. В теории систем понятие обратимости означает, что система не может вернуться (за характерное для неё время) в исходное (первоначальное) состояние.
Обратимость и необратимость — две диалектически неразрывно связанные характеристики для каждой конкретной исторической возможности. Обратимость победы одних социальных сил и тенденций одновременно может означает необратимость сохранения преимуществ и превосходства противостоящих социальных сил и тенденций. К примеру, обратимость «контрреформ» Александра III, вытекала из необратимости ускорения развития капитализма в России и необратимости усиления влияния либералов.
При установлении обратимости или необратимости исторической возможности важно учитывать, прежде всего, два аспекта:
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Во-первых, следует определиться, рассматриваем ли мы историческое событие с точки зрения его конкретно-исторической уникальности, или с точки зрения его типологических свойств как социального (экономического, культурного и т.д.) явления.
Обратимость также может быть формальной, абстрактной и конкретной. Так, свержение монархической власти как историческое явление — обратимое событие, чему можно найти подтверждения в прошлом многих стран, но свержение монархической власти в России как конкретно- историческое уникальное явление, по-видимому, необратимое событие. Возможность циклического кризиса перепроизводства в капиталистической экономической системе обратимая возможность не только в принципе — как экономическое явление, но и во всех известных в прошлом конкретных кризисах. Необратимый перманентный разрыв цепи деньги-товар-деньги невозможен даже формально. Существование харизмы политического лидера как социально-психологическое явление — обратимое событие в течение жизни лидера, но влияние харизмы Фиделя Кастро на кубинцев — уже необратимо, во всяком случае, пока Ф. Кастро жив.
Во-вторых, каждое событие имеет как обратимые, так и необратимые следствия, и поэтому не всегда можно говорить об обратимости или необратимости всех процессов составляющих то или иное историческое событие. Так, уже упоминавшийся экономический кризис перепроизводства хоть и обратимое событие, но влияние кризиса на судьбы поколений имеет необратимый характер. Возврат Наполеона к власти после первой ссылки был обратимой возможностью, однако, он продемонстрировал, что вера в Наполеона, влияние его авторитета, его харизма были необратимы для многих французов. Свержение самодержавия в России — необратимое событие, но запрет вследствие свержения самодержавия официального почитания царя в Советском Союзе — обратимое событие.
Одна из распространённых ошибок при изучении исторической альтернативы -неоговариваемое расширение альтернативной ситуации; когда
несколько разных альтернативных ситуаций объедены в одну. Это может проявляться в том числе в отождествлении обратимости с безальтернативностью. Например, Ю. Каграманов из обратимости возможной победы Гитлера в СССР выводит безальтернативность исхода Великой отечественной войны, а из обратимости возможной «задержки» холодной войны безальтернативна перестройки в СССР. Между тем возможности исхода Великой отечественной войны в случае, если бы Гитлер захватил территорию до Урала, и в том случае, как всё совершилось в действительности Перестройка, начатая в 80-х годах, и перестройка, начатая в 90-х годах — это также были бы непохожие друг на друга процессы. Поэтому историческая обратимость порождает новую альтернативность новых событий, а не сохраняет изначальную безальтернативность прежних событий.
Дихотомической противоположностью категории «возможность» является не только «невозможность», но и «неизбежность». Невозможность и неизбежность — это «д е стороны одной медали». Неизбежность одного события одновременно означает невозможность событий, которые могут п едотвратить неизбежное событие. В свою очередь, невозможность какого- либо события означает неизбежность того, что произойдут события, которые воспрепятствуют осуществлению невозможного событию. Поэтому, доказывая неизбежность какого-либо события, след ет найти связанные с ним невозможные события, и наоборот.
ГЛАВА 3. АЛЬТЕРНАТИВНАЯ ИСТОРИЯ РОССИИ XX ВЕКА В ТРУДАХ СОВРЕМЕННЫХ РОССИЙСКИХ ФАНТАСТОВ
.1 История России XX века в контексте теорий модернизации
В рамках рассматриваемого периода отечественная историография испытала влияние модернизационного подхода. Речь идёт о еории модернизации, которая стала осваиваться западными социологами, начиная с середины XX в. В своём классическом варианте она представляла собой попытку обобщения с либерально-реформистских позиций опыта Запада и имела целью разработку программы ускоренного перехода освободившихся от колониализма стран третьего мира от традиционного общества к современному, под которым подразумевалась идеализированная модель Америки.
За прошедшее время теория модернизации претерпела существенные изменения, что позволяет говорить о ней во множественном числе. На сегодняшний день дифференциация подходов среди сторонников модернизационной перспективы достаточно велика, и в её рамках даже выделяют самостоятельные теоретические направления — школу девелопрентализма, школу политического развития, школу «национального строительства».
В отечественном обществознании, сравнительно недавно начавшем освоение модернизационной парадигмы, существуют различные оп еделения понятия «модернизация». Подробный анализ теоретико-методологических проблем модернизации дан в ряде работ И.В. Побережникова , в том числе в его монографии «Переход от традиционного к индустриальному обществу: теоретико-методологические проблемы модернизации». В трёх её главах последовательно рассматриваются модели социальных изменений, время модернизации и пространство модернизации. Автор характеризует модернизацию как «процесс, посредством которого традиционные, аграрные общества трансформируются в современные, индустриальные.
Данный переход приводит к появлению и развитию передовых технологий, а также соответствующих им политических, культурных, социальных механизмов, позволяющих указанные технологии поддерживать, использовать, и управлять ими. Модернизационный переход едко про екает спокойно и равномерно, он оказывает воздействие на все социальные институты, всех членов общества. Термин модернизация, таким образом, должен описывать множество одновременных изменений на различных уровнях. Модернизация сопровождается расширяющейся — дифференциацией экономической, организационной, политической и культурной сфер. Модернизация тесно связана с процессом индустриализации; тем не менее, их нельзя отождествлять».
В свою очередь, Н.Н. Крадин пишет, что «модернизация — это процесс социально-экономического, культурного и политического преобразования традиционного общества в индустриальное, формирования либерально- демократических институтов, правового государства и гражданского общества».
По В.В. Журавлёву, это «активный, действенный поиск наиболее подходящей для данного социума модели органического развития на пути от его традиционного к современному состоянию, а также концентрация сил и средств государства и общества на воплощен е этой модели в жизнь».
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Теоретическое ядро современной версии модернизации, выделенное И.В. Побережниковым, включает: отказ от односторонней трактовки модернизации как движения в сторону западных институтов и ценностей; признание конструктивной, положительной роли социокультурной традиции в ходе модернизационного перехода; большее, ем прежде, внимание внешним, международным факторам, глобальному контексту; отход от эволюционистского телеологизма; инкорпорация в теоретическую модель фактора исторической случайности; отказ от трактовки модернизации как единого процесса системной трансформации; осознание некорректности интерпретации модернизации как непрерывного процесса.
На основе обобщения современных исследований по проблемам модернизации И.В. Побережников сформулировал пространственно ориентированную модель модернизационного анализа. Её суть составляют: признание вариативного, неоднозначного характера взаимодействия традиции и модернизации; признание диффузии (распространения инноваций, в том числе их импорт в данное общество извне) в качестве значимого фактора модернизации; акцентирование внимания на роли социальных акторов (коллективов и индивидов); ограничение комплексности как измерения процесса модернизации исторически конкретными рамками; признание значимости природно- географических условий; признание возможности вариативного (конверненция и дивергенция; восходящая и нисходящая) поведения территориальных единиц (регионов и субрегионов) в процессе модернизации; признание регионализации (пространственной специализации региона на определённых видах социальной деятельности) в качестве существенного аспекта модернизации.
Анализу различных теоретических аспектов модернизационных процессов посвящена серия работ В.Г. Федотовой. Для исследовательницы «…модернизация — это особая форма развития, суть которой — переход от традиционного общества к современному». Таким образом, ключевые понятия в рамках модернизационной теории, дополняющие понятия «Запад» и «не Запад», — «традиционное общество» и «современное общество».
Характерные черты традиционных обществ, по В.Г. Федотовой, суть следующие: доминирование традиций над инновацией; зависимость в организации социальной жизни от религиозных или мифологических представлений; цикличность развития; коллективистский характер общества и отсутствие выделенной персональности; преимущественная ориентация на метафизические, а не на инструментальные ценности; авторитарный характер власти; отсутствие отложенного спроса, т.е. способности производить в материальной сфере не ради насущных потребностей, а ради будущего; прединдустриальный характер; докапиталистическое развитие; отсутствие массового образования; преобладание особого психического склада — недеятельной личности (называемой в психологии человеком типа Б); ориентация на мировоззренческое знание, а не на науку; преобладание локального над универсальным.
Современное же общество, по В.Г. Федотовой, отличает ориентация на инновации; преобладание инноваций над традицией; светский характер социальной жизни; поступательное (нециклическое) развитие; выделенная персональность; преимущественная ориентация на инструментальные ценности; демократическая система власти; наличие отложенного спроса, т.е. способности производить не ради насущных потребностей; а ради будущего; индустриальный характер; капитализм; массовое образование; активный деятельностный психологический склад; предпочтение мировоззренческому знанию точных наук и технологий (техногенная цивилизация); преобладание универсального над локальным.
В.Г. Федотова выделяет две основные модели модернизации — вестернизацию, под которой она понимает «процесс перехода от традиционных обществ к современным путём прямого переноса структур, технологий и образа жизни западных обществ», когда инициатором перемен становится сам Запад, а преимущественной формой их осуществления является колонизация, и догоняющую модель.
Исследовательница подчёркивает особую роль, которую сыграло появление модернизирующегося Запада, в превращении истории во всемирную. «Она стала таковой не в смысле наличия какого-либо всемирного закона развития человечества (как это полагал, например, Гегель), а эмпирически. Мореплавание, а затем развитие транспорта, экономики связало мир. Именно Запад сделал это, показал миру новые возможности, воззвал мир к новому виду пафоса, включавшего в себя идею быстрого развития, самостояния, свободы».
В контексте авторских размышлений концепция прогресса предстаёт
как «легитимация вызова Запада в условиях превращения истории человечества в мировую». Живописуя метаморфозы идеи и практики прогресса, говоря о заплаченной человечеством высокой цене ради его достижения, В.Г. Федотова констатирует: «И всё. же, выброшенная в дверь, эта идея возвращалась в окно. Развитие, социальные изменения, модернизация — относительно новые понятия. — были в значительной степени эвфемизмами прогресса, в разной мере уточнёнными и разработанными, но продолжавшими выражать ту простую и плохо скрываемую мысль, что находящееся в разных лодках человечество плывёт по пути, открытому и освоенному Западом».
Освоение отечественными историками модернизационного подхода в создании целостного образа истории Нового времени в рамках рассматриваемого периода шло, как правило; в рамках поиска путей совмещения модернизационной и цивилизационной парадигм, свидетельством чему являются, в частности, исследования, о которых далее пойдёт речь.
Характерные черты нововременной цивилизации по А.В. Гордону: пафос бесконечного совершенствования; превращение индивида из принадлежности естественной общности в члена гражданского общества;
принципы демократии как основа политического процесса; правовое государство; национальная государственность; рыночные отношения как основа экономики; идеи гуманизма и прогресса как основа культуры, дух открытий; беспрецедентная открытость, экстравертность и высокая коммуникабельность; необычайная любознательность; дихотомия «Восток-
Запад» как одно из средств духовного самоопре е ения новой цивилизации; выдающаяся роль Франции как в обретении ядром цивилизации Нового времени своей классической формы, так и в переходе к цивилизаторской экспансии; выдающаяся роль французской культуры в воплощении культурно-исторического синтеза, который стал истоком новой цивилизации; парадигма всемирности, импульс к беспредельному развёртыванию в пространстве и времени; коллизия двух универсальных форм, социальной организации человеческого общества — права собственности и права на существование, неизменно актуализируемой в критические моменты развития и распространения цивилизации Нового времени; критический пафос совершенствования социальных условий бытия, чтобы сделать их достойными человека, идея очеловечения мира путём его преобразования, сознание своего несовершенства и незавершённости; выделен е науки как общественного института из нерасчленённой сферы традиционной культуры; выделение Европы как ареала из традиционного круга ареальных цивилизаций благодаря научной революции; знание как основополагающий фактор возвышения Европы; европейское знание, оплодотворённое культурным обменом, как системообразующий элемент становления мировой Науки; размежевание науки и религии как рычаг прогресса в средневековой Европе.
«Новое время, — пишет А.В. Гордон, — нашло поистине универсальный адресат для своего цивилизационного проекта — человеческую природу и её способности к самосознанию и самосовершенствованию». Секрет жизнеспособности рождённого Новым временем типа мироустроения учёный усматривает в критическом пафосе беспрерывного совершенствования социальных условий бытия, ид е очело ечения мира путём его преобразования. «Возвышение Европы» А.В. Гордон связывает с открытостью новой цивилизацию для внешнего мира как следствия её: открытости для самой себя?. Он обращает внимание на изначально заложенные в ней «по енции и интенции мира и культуры, мир которой стремится к вселенскому расширению»-, а так е фундаментальные значение для её генезиса, научной революции XVII в.
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Территориальная экспансия стала «проявлением универсализующих интенций новой цивилизации». В результате Запад вывел незападные общества из равновесия и стал толкать их в сторону подражания, на путь догоняю его развития при этом «искушая» их техническими достижениями, «оскорбляя» материальным уровнем жизни, угрожая военно-полити еской
гегемонией. Однако в драматическом процессе прорыва к Новому времени, Восток не был пассивным реципиентом, вступившим на «дорожку Запада». Серьёзное подкрепление в историографии, по оценке А.В. Гордона, получило выдвижение «эндогенной» модернизации («истернизации»), т.е. модернизации, альтернативной прямолинейной «вестернизации» и опирающейся на традиции стран Востока. Благодаря исследовательским усилиям с Востока и Запада, «постеренно формируется многомерная мо ель генезиса цивилизации Нового времени.
Одним из самых удачных, на наш взгляд, отечественных исследований рубежа XX-XXI вв., представляющих собой концептуально выдержанное освещение европейской истории раннего Нового времени XVI — XVIII вв. с учётом модернизационной и цивилизационной парадигм, является книга пермского историка В.М. Ракова «Европейское чудо (рождение новой Европы в XVI — XVIII вв.), подготовленная на основе диссертационного исследования».
Задавшись целью создать, «целостный образ эпохи», имен емой им «рискованным пространством Перехода», автор предлагает оригинальное осмысление западноевропейского опыта модернизации на уровне междисциплинарности.
Это одновременно историософское, культурологическое и историческое исследование «европейского чуда» — про есса рож ения новой Европы, сумевшей вырваться за рамки Традиции. Автору удалось на фоне процессов» в мировой- историографии показать своё виден е проблемы Перехода (транзита, модернизации) ключевого в рамках нарождающейся нововре енной действительности региона мира.
По его мнению, должно сохраняться равновесие между агностицизмом и ориентацией на положительное знание, обретённ е истори еской наукой в начале XX в., равно как и паритет в отношениях между ценностями индивидуализирующего и генерализирующего подходов.
Под «генерализующим потенциалом истории как науки» автор понимает реальную возможность трансформации эмпирического ма ериала в теоретический образ, создающий «ситуацию понимания», действительную некоторое время для ч енов научного сообщества. Генерализующую, «понимающую» историю В. М. Раков рассматривает в качестве одного из факторов выживания человечества.
Основные составляющие современной цивилизационной парадигмы, по В.М. Ракову, суть следующие: рынок; юридические защищенная частная собст енность; завершившаяся индустриализация; развивающиеся научные технологии; гражданское об ество вместо сословного; правовой режим вместо сословно-корпоративных привилегий и территориальных обычаев; демократические структуры и достаточно широкий электорат; разделение церкви и государства; рационализация (рационалистические, «достижительные» ценности в есто аскриптивных, статусных, рационально мотивированное, «целерациональное» поведение вместо аффективно- авторитарного); представление о личности как наиболее желательном человеческом состоянии (развитый образ частной жизни, развитая философия прав человека); институционализированная наука.
Существо Перехода В.М. Раков представляет следующим образом: модернизирующееся общество вступает в неустойчивое, неравновесное состояние; в его историческую ткань, внедряются универсальные принципы и унифицирующие силы (рынок, государство, формализованное право), пронизанные рациональностью; наряду с выравниванием социокультурной жизни (формированием «большого общества») Переходу сопутствует её дифференциация: структурная и функциональная.
Успех модернизационного подхода в российском обществознании рубежа XX-XXI вв:, на наш взгляд, во многом был обусловлен тем обстоятельством, что принцип стадиальности, положенный в его основу, ассоциировал его в: той или иной степени с формационным подходом, столь, длительное время господствовавшим в советской науке, и в то же время позволял более «мягко» синтезировать принцип стадиальности с цивилизационным подходом. Если первые варианты теорий модернизации были отмечены выраженным западноцентризмом, а сам процесс понимался фактически как вестернизация, точнее — вестернизация по-американски, то сегодня модернизационная-парадигма выглядит более адаптированной к реалиям современного мира, а её сторонники признают многообразие путей движения в современность.
Однако этот успех не следует переоценивать. В среде практикующих историков, отношение к теориям модернизации весьма неоднозначно, свидетельством, чему, в частности, являются итоги состоявшейся в 2008 г. трёхдневной читательской конференции журнала «Средние века.
Уже в приглашении, разосланном участникам конференции, говорилось о том, что «частое злоупотребление словами «теория модернизации» вызывает у профессиональных историков вполне определённую аллергию. На самой конференции одни участники дискуссии отмечали, что термин «модернизация» имеет ««теологический» привкус», призывали прибегнуть к «бритве Оккама», не умножая сущности, без надобности, или использовать более обтекаемые понятия, такие, например, как «преодоление Европой её атехнологичности».
наложением на исторический материал рациональной матрицы, а… с его телеологическим истолкованием, неизбежно граничащим с субъективизмом», и что поэтому «не стоит укоренять термин «модернизация» в осмыслении эпохи раннего Нового времени.
Другие участники дискуссии напоминали о существующем «дефиците макроисторических теорий». Соглашаясь с известной сентенцией о том, что «всякая теория хромает», и разделяя «сомнения тех, кто ссылается» на классические или современные уплощённые (сводящие процесс модернизации к развитию индустриального рыночного общества) теории как непригодные для нужд нашего ремесла», тем не менее, высказывали предположение о том, что стереоскопические модели могут стать концептуально необходимыми инструментами в работе и историков — исследователей, и вузовских преподавателей истории; предприняли попытки анализа проблемы Перехода, взяв в качестве концептуальной, основы понимания процесса европейской модернизации идею «постепенного, эволюционного развития капиталистических отношений, которые длительно сосуществовали с традиционной экономикой, приобретая доминирующее положение в меняющемся мире»
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Даже настроенные критически по отношению к теории модернизации участники дискуссии не отрицали, что у неё есть сторонники, выявившиеся и в ходе состоявшегося обсуждения. В итоговом выступлении П. Ю. Уварова было заявлено, что «коль скоро она пока обречена на успех, то глупо было бы делать вид, что её не существует». Одновременно учёный признал, сославшись на монографию И. В. Побережникова, что теория модернизации «значительно усложнилась и дифференцировалась в последнее время».
Непроизвольно в ходе дискуссии, участниками которой были, в основном, практикующие медиевисты, возник вопрос о «своей поляне». Речь в данном случае идёт о «поляне» раннего Нового времени, которая, как казалось многим, отдана «на откуп» чистым «новистам», о которых было сказано, что «нюансов они не понимают, да и знать не хотят про эти нюансы, про то, что раннее Новое время — это время динамического равновесия старого и нового». Выразив законное сомнение в степени обоснованности п еувеличенных страхов медиевистов по поводу нашествия «чужих» на территорию, объявленную «заповедной», попробуем посмотреть на проблему глазами практикующих историков.
Как справедливо заметила О.В. Дмитриева, внутренний конфликт ремесла историка заключён в том, что часто он является однов еменно и практикующим историком, и практикующим преподавателем. Как п еподаватель он знает, что генерализующие теории облегчают подачу материала и поэтому востребованы в рамках процесса преподавания, но как практикующий историк он имеет дело с конкретными фактами, знание которых, напротив, «подрывает любую теорию».
Подводя итоги состоявшейся дискуссии, П.Ю. Уваров развил эту мысль: «Мы не можем отрываться от материала источников, от уникальности рассматриваемых процессов. И в этом — наше преимущество, мы видим реальные противоречия, мы можем и должны предупреждать против опасностей упрощения». С этим трудно не согласиться.
Как следует из осуществлённого анализа, при всей разности формационно-цивилизационного и модернизационного подходов у них одна неклассическая парадигмальная основа, причём с ярко выраженным тяготением к линейно-стадиальному и системному анализу. Культурно- антропоцентрический компонент здесь всё же вторичен. е случайно потенциал культурной антропологии и — тем более — постнеклассические подходы в российской историографии рубежа XX-XXI вв. получили реализацию в русле так называемой альтернативной (вероятностной) истории.
.2 История России XX века в контексте альтернативной истории
Методологические поиски отечественной историографии рубежа XX- XXI вв., шедшие в разных направлениях, актуализировали проблему альтернативности исторического развития — одну из важнейших проблем исторической науки, что, в свою оче едь, привело к легитимации в глазах российских историков опытов обращения к историческому материалу с позиций сослагательности.
«История не терпит сослагательного наклонения…» Долгие годы это утверждение было символом веры советских историков-профессионалов. Действительно, отечественные историки старшего и сред его поко ений могут сказать о себе: «…мы все воспитаны на этой строгой фразе».
Хотя по-прежнему есть основания иронично утверждать, что «для серьёзных историков, «ревнивые ей исторического благочестия» и методологической чистоты, рассмотрение альтернативной истории и её эвентуальных сценариев является дурным тоном», сегодня всё е чаще говорят, что «на вопрос о том, вправе ли историк задаваться вопросом «что было бы, если бы», следует с полной ответственностью ответить положительно», и это кажется едва ли не общим местом. Всего лишь за четверть века в отечественной историографии произошли разительные перемены по отношению к проб еме альтернативности истории, которая «со стороны может показаться безответственной, любительской, авантюристической».
Опыт развития мировой историографии буквально изобиловал примерами бесконечных обращений исследователей к историческому материалу с вопросом «что было бы, если бы…?» задолго до этих перемен.
Заслуживающие внимания опыты альтернативного прочтения истории в разное время предпринимали такие известные- зарубежные исследователи, как А. Дж. Тойнби, Дж. Сквайр, С. Хук, О. Хэндлин и др. Так, например, А. Дж. Тойнби пытался ответить на вопросы, что было бы, если бы АлександрМакедонский не умер в 33-летнем возрасте, а прожил ещё 36 лет, продолжая свои завоевания; что было бы, если бы уцелели Филипп и Артаксеркс.
Под редакцией Дж. Сквайра в 1931 г. в Нью-Йорке вышла в свет книга «Если бы, или переписанная история», состоявшая из серии очерков, написанных выдающимися историками, писателями и публицистами. Авторы рассуждали о том, что было бы, если бы в Испании победили мавры, Наполеон бежал в Америку, дон Хуан Австрийский сочетался браком с Марией Шотландской, лорд Байрон стал королем Греции, голландцы продолжали владеть Новым Амстердамом, генерал Ли одержал победу при Геттисбер е и т.д.
В свою очередь, американский историософ С. Хук попытался проанализировать опыты подобного рода в статье «Если бы» в истории» (1943). В результате он пришёл к выводу, что большинство из них «это ско ее полёт воображения, чем научная реконструкция исторических событий». В то же- время О. Хэндлин в книге «Поворотные пункты американской истории» (1955) пытался доказать, что случайность (погода, внезапная с ерть выдающегося политического деятеля и т.д.) решающим образом влияла на важнейшие события истории США.
Лейтмотивом этих публикаций является мысль о том, что «добротная история требует сослагательности».
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Что касается отечественной историографии, то здесь «лёд тронулся» гораздо позже: Альтернативность как особая категория социально- исторического познания не получила сколько-нибудь развёрнутой специальной разработки в марксистском обществознании, практически отсутствовала в его категориальном аппарате.
В то же время известное высказывание классиков, о том, что история есть «не что иное, как деятельность преследующего свои цели человека» в среде советских историков было довольно расхожим. Актом гражданского мужества в» те годы был сам факт обращения- к альтернативной истории. Одной из «первых ласточек» в этом смысле стал проведённый в 1979 г. журналом «Знание-сила» «круглый стол» на тему: «История: неизбежное и случайное». Его участники пришли к единодушному выводу, что «альтернативный подход к истории имеет право на существование».
Сегодня он может восприниматься как, нечто само собой разумеющееся и даже как банальность. Но тогда это выглядело вполне революционно.
Трудно назвать другую историко-теоретическую проблему, которая» вызывала такой же напряжённый научный интерес отечественных исследователей в условиях радикальных перемен в жизни позднесоветского общества, как «история неслучившегося». Конец 1980-х гг. отмечен в советской историографии появлением ряда серьёзных методологических работ внимание обращалось на вероятностный характер исторического процесса.
Редакцией журнала «Рабочий класс и современный мир» в конце 1988 г.
был проведён «круглый стол» на тему: «XX век: Альтернативы развития». В выступлениях В.С. Библера, Г.Г. Водовозова, М.Я. Рефтера, Г.Г. Дилигенского, Б.Г. Капустина, И.М. Клямкина, Ю.А. Левады, Ю.П. Лисовского, И.К. Пантина, В.Л. Шейниса и других участников дискуссии
был поднят широкий круг вопросов, углубляющих понимание и нашего недавнего прошлого, и проблемы исторической альтернативности в целом.
Столь пристальный интерес к проблеме альтернативности исторического развития, характерный для эпохи «перестройки», современные историографы объясняют, прежде всего, реалиями самой эпохи. Так, Д.И. Олейников пишет, что «идея альтернативности исторического процесса получила широкое распространение… как часть идеологического обоснования перестройки советского общества». Он подчёркивает, что упомянутая книга П.В. Волобуева «Выбор путей общественного развития: теория, история, современность» давала «первые капитальные основания для рассмотрения проблемы альтернативности тем историкам, для которых приоритет «настоящего ленинизма» оставался непоколебимым».
А.В. Свешников, в свою очередь, настаивает на том, что «для того времени это была единственная концептуальная идея, которую могла предложить историческая наука для объяснения деформации социализма в СССР и борьбы различных вариантов («сталинского» и «ленинского») построения социализма».
Признавая что «решающим фактором особого внимания к проблеме альтернативности истории стало то, что общество тогда находилось на перепутье, а история на переломе, и проблема альтернативности развития стала самой актуальной», перспективы в рефлексиях по поводу исторических ретроспекций, характерных для этого периода. По его мнению, — «основной причиной было не столько то, что людям разрешили думать и говорить, что в прошлом всё могло быть иначе, сколько то, что люди почувствовали, что в будущем всё может быть иначе».
Начав обсуждать проблему альтернативности в истории с робких заявлений о том, что в принципе она имеет право на существование, отечественные историки на рубеже столетий заговорили о ней в полный голос.
Важнейшую пружину культурно-исторической динамики увидел в исторической альтернативности в своих последних работах Ю.М. Лотман, настаивавший на том, что «непройденные дороги для историка — такая же реальность, как и пройденные». Размышляя об альтернативности исторического процесса, М.С. Тартаковский в своей книге «Историософия.
Мировая история — как эксперимент и загадка показал упущенн е на заре Нового времени возможности Китая во всемирно-исторической эстафете.
Альтернативные сценарии прошлого, в том числе на материале истории Нового времени, разрабатывали В.А. Дьяков и В.В. Поликарпове Первая в отечественной историографии докторская диссертация, посвященная проблемам альтернативности исторического развития, была защищена в середине 1990-х гг. С.А. Экштутом. Она представляла собой опыт осмысления движения декабристов методами альтернативной истории и продолжала линию Н.Я. Эйдельмана, создавшего в своё время «первую в советской историографии контрфактическую модель вероятного развития событий при успешном исходе восстаний дворянских революционеров».
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Знаковый характер для отечественной историографии конца XX в. имели два научных события. Во-первых, специальный выпуск журнала «THESIS» в 1994 г., посвященный риску, неопределённости, случайности, в котором был опубликован ряд переводных материалов зарубежных авторов (Р. Козеллека, Д. Мило, С. Хука) по проблеме сослага ельности в истории. Во-вторых, это проведённый редакцией ежегодника «Одиссей» в апреле 1999 г. «круглый стол» на тему: «История в сослагательном наклонении?» В его работе приняли участие историки Л.М. Баткин, Л.И. Бородкин, А.В. Быстров, А.Я. Гуревич, И.Н. Данилевский, В.Д. Назаров, А. В: Оболонский, М. Ю. Парамонова, О.А. Ржешевский, П.Ю. Уваров, Д.Э: Харитонович, К.В. Хвостова, М.А. Чешков, С.А. Экштут, А.Л. Юрганов, М.А. Юсим.
Для обозначения направления исследований прошлого, в основу которого положен вероятностный подход, отечественное исследователи используют самые разнообразные термины: «история неслучившегося», «ретроальтернативистика», «несостоявшаяся история», «виртуальная история», «ретропрогнозирование», «альтернативная (вероятностная) история», «несвершившаяся история», «контрфактические (историческ е) моделирование», «контрфактические исторические сценарии (исследования)».
Как остроумно заметил в своё время по этому поводу П.Ю. Уваров, «таковы «особенности национального историософствования: мы не немцы, чтобы заранее договариваться о понятиях».
Представляет интерес вопрос о причинах обращения российских историков к идее альтернативной истории. Мотивация стремления инкорпорировать сослагательное наклонен е в ткань, исторического повествования выглядит весьма разнопланово. «Мы, историки, изучаем реальный ход событий, то, что случилось, а не то, что могло случиться. Однако при этом нельзя забывать, что выбор, сделанный, историей, был не единственно возможным и линии, шедшее вразрез с той, привычной, да еко не всегда ели в тупик», — пишет, например, С.В. Думин, размышляя о роли Великого княжества Литовского и Русского в судьбах русской государственности.
В.С. Поликарпов, в свою очередь, обращает внимание на то обстоятельство, что анализ неосуществлённых сценариев развития человеческого общества, моделирование «несбывшегося» » в. истории
мировой, цивилизации даёт возможность раскрыть темные её места, выявить многовариантный и нелинейный характер истории, выработать подходы к управлению её «ходом».
Кро е того, считает учёный, данная проблема приобретает ныне особую актуальность и потому, что будущее мировой цивилизации непредсказуемо, резко возросли сомнения в неотвратимости исторического прогресса, а перед всем человечеством раскрывается веер исторических альтернатив.
А.В. Оболонский, размышляя о разных путях, ведущих к идее альтернативной истории, признаётся что в его случае, это диктовалось неприятием как экономического монизма, так и фатально- пессимистического, одномерно негативного взгляда на динамику российской истории.
Пытаясь ответить на вопрос о том, каким образом появляется этот необычный взгляд на историю, в основе которого лежит стремление исследователя осмыслить её с точки зрения сослагательного наклонения, С.А. Экштут в качестве гипотезы предлагает собственное объяснение, отталкиваясь от принципа «остранения», разработанного, как уже было отмечено, В. Б. Шкловским. Продолжая мысль В.Б. Шкловского и перенося её в плоскость научно-исторического творчества, С.А. Экштут пишет: «Историк, сознательно стремящийся сочетать научную доказательность текста с его эстетической выразительностью, постоянно вплетает художественные образы в ткань своего повествования.
Так возникает эффект остранения: на всем известные вещи, события, структуры, институты, на героев и антигероев смотрят иными глазами…
История предстаёт как альтернативный, и незавершенный процесс…
Исторический процесс всегда абсолютен, а его результаты — относительны.
Таков исходный пункт абстрактного рассмотрения проблемы альтернативности в истории. В течение почти двух столетий историки, апеллируя либо к Провидению; либо к неумолимым законам истории, абсолютизировали эти относительные результаты: подводили к ним, отсекая всё второстепенное, всё случайное. В наши дни возникла потребность писать иначе… Манипулируя с прошлым, историк пытает былое, стремясь узнать не
то, как это было на самом деле, но интересуясь преимущественно тем, «как это не произошло в действительности».
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
А.Л. Юрганов пытается подойти к вопросу о причинах появления сослагательного наклонения в истории с точки зрения историографии. По его мнению, проблема альтернативной истории возникает в определённом времени, когда в историографии; происходит переход от одного способа описания и понимания истории, к другому, от безальтернативной истории, где господствуют закономерности, к той истории, в которой представлен человек со своими хаотическими мыслями, и случайными поступками. Этот переход, по А.Л. Юрганову, «чреват неким качественно новым пониманием исторического процесса. Теперь мы находимся как бы между двумя берегами, признавая, что закономерность каким-то образом осуществляется в истории, мы вместе с тем понимаем, что случайности также воздействуют на исторический процесс и как-то его выстраивают».
Исследователь задаётся вопросом о том, какова роль этой проблемы в логике развития самой науки, к чему придёт наука завтра? Переход от одного этапа в историографии к другому представляется ему как переход «от веера разных точек зрения на какое-то историческое явление — к разным направлениям изучения прошлого».
Безусловно, в данном случае речь идёт, прежде всего, о постмодернистском дискурсе, изменившем отношение к «ремеслу историка».
Он известен в естественных науках и обозначает свойство некоторых хаотичных систем, когда незначительное влияние на систему может иметь большие и непредсказуемые эффекты где-нибудь в другом месте и в другое время.
В.свою очередь, термин «эффект бабочки» вызывает параллели с рассказом Р. Брэдбери «И грянул гром» (1952 г.), где гибель бабочки- в далёком прошлом изменяет мир будущего. Наконец, продолжая ассоциативный ряд, актуализирующий проблему альтернативности истории в массовом сознании, вспомним фразу из знаменитого блокбастера «Терминатор-2» о том, что «будущее не предопределено». Всё это значительно» облегчает для любой» литературы, имеющей гриф «альтернативная история», но часто не имеющей ничего общего с наукой, путь к сердцам «любителей старины». И этот путь, как известно, пролегает через «территорию историка», которую- настоящий профессионал обязан защищать.
Использование методов альтернативной истории в познавательной деятельности историка выводит его на исследован е дихотомии детерминизма и индетерминизма, закономерности и случайности — одной из- главных ем философии истории, в которой историография Просвещения утвердила примат исторической закономерности. Ещё Ш.Л. Монтескье в своих «Размышлениях о причинах величия и падения римлян» утверждал, что «если случайно проигранная битва, т.е. частная причина, погубила государство, то это значит, что была общая причина, приведшая к тому, что данное государство должно было погибнуть вследствие одной проигранной битвы. Одним словом, все частные причины зависят от некоторого всеобщего начала».
Вообще представление о каузальности «является ключевым э ементом
западного рационализма». Общеизвестны строки блоковской «Апологии истории» о том, то «историк ищет цепи каузальных волн…». Представителями детерминистского подхода в, историографии в разное время- являлись А. де Токвиль, К. Маркс, М. Вебер, школа структурной истории. «Историческая
школа XIX в. не оставила и следа от случайности… Это «произошло не столько в результате последовательного- распространения принципа каузальности, сколько благодаря теологическим, философским и эстетическим импликациям современного понятия истории», — пи ет Р. Козеллек в статье «Случайность как последнее прибежище историографии».
Но несмотря- на то, что господствующие историографические направления концентрировали усилия на поиске исторических закономернос ей, случайность никогда не покидала пределы историографии. В современной историографии проблематика случайности очевиднее всего присутствует в сочинениях так- называемых историков-традиционалистов, противников системных исследований, эволюционных схем, абстракций и обобщений. Утверждая уникальность любого исторического события, они трактуют историю как игру случайного и непредсказуемого, нагромождение прозрений и ошибок. Один из их аргументов состоит в том, что детерминизм ведёт к отрицанию свободы человека, главного действующего лица истории.
Другой, относительно бол е новый довод гласит, что детерминизм, по определению, означает теоретизирование в истории, а теория ставит историю в зависимость от других общественных наук. В результате история становится скорее полигоном, на котором апробируются теоретические достижения социологии, социальной антропологии, экономики, чем самостоятельной сферой знания о прошлом. В сочинениях историков- традиционалистов история предстает как нескончаемый поток альтернатив, из которых в силу стечения обстоятельств и столкновения человеческих интересов реализуются лишь некоторые. В то же время, «по-настоящему последовательный отказ от каузальных объяснений и подходок к истории стал результатом становления постмодернистской историографии».
.3 История России XX века в контексте глобальной истории
Термин «глобализация» возник совсем недавно, в 90-е гг. XX в., в то время как сам процесс начался гораздо раньше. Суммируя множество трактовок понятия «глобализация», В.Г. Федотова, В. А. Колпаков и Н. Н. Федотова приходят к выводу о том, что «…глобализацией можно называть как в е признаки единства человечества, так и экономический процесс свободной торговли и обмена XIX ека, и со ер енно новое яв ен е той же природы последних двадцати лет». Они считают, что возникший на волне конкретных процессов термин «стал собирательным для всех надежд на единство человечества и на саму возможность говорить о нём как о субъекте истории и образовывать такие коннотации, как «история чело ечества», «человеческое общество».
И.М. Савельева и А.В. Полетаев, в свою очередь, рассматривают глобализацию в качестве одной из главных черт эпохи Нового и Новейшего времени, связывая его начало с Великими географическими открытиями и колонизацией незападного мира.
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
В конечном итоге, по мнению авторов, это привело к возникновению международного права и мирового военного порядка, международного разделения труда и мировой экономики; установлению международного транспортного сообщения и многообразных способов коммуникаций; распространению почти по всему миру григорианского календаря и введению временных зон. «При этом всё происходящее в Европе приняло всемирно-историческое качество, базирующееся уже не на универсализации священной истории, а на той экономической и политической роли, которую начала играть европейская цивилизация в мире.
Эти претензии распространялись и на пространство, и на время, т е. на
прошлое, настоящее и будущее. G наступлением капитализма все страны
оказались в Новом времени, независимо от того, на какой стадии развития они находились».
Понятие «всемирная (всеобщая) история», как известно, связано с одноимённой концепцией, сформировавшейся параллельно с национальными историями ещё в XVIII-XX вв. «В классической парадигме всеобщая/всемирная история была, без сомнения, «высоким жанром», в котором на протяжении столетий корифеи историографии стремились реализовать свои самые амбициозные проекты». В её осно е лежат критикуемые сегодня идея прогресса и евро(по)центризм. Как пи ет Л. П. Репина, доминирующие в историографии модели в еобщей истории выстраивают исторические события и процессы в европоцентристской перспективе и ориентированы на выявлен е об его и особенного в историческом процессе, в то время как сегодня речь должна идти об истории человечества в её целостности и взаимосвязанности.
Несмотря на то, что сторонники новых макроисторических подходов часто придерживаются разных точек зрения по многим вопросам, общим для них является понимание «насущной необходимости особой формы истории для исследования глобальных процессов в их исторической ретроспективе». Сегодня говорят о «втором рождении» компаративной истории. Она предстаёт в обличье «новой компаративной истории», или «интерактивной компаративной истории», в рамках которой происходит переход от каузального объяснения истории к контекстуальному. Её основной целью становится акцентирование, наряду с обнаруживаемыми аналогиями, контрастов и различий.
Один из терминов, используемых для обозначения новых макроисторических подходов и конкурирующих с «всемирной (всеобщей)
историей», — термин «метаистория» получил в среде отечественных историков весьма специфическую коннотацию, во многом благодаря одноимённому труду X. Уайта, перевод которого на русский язык случился с временным лагом почти в 30 лет, когда волна интереса к этой книге на
Западе давно уже спала. Е.Г. Трубина в своём предисловии к публикации «Метаистории» на русском языке приводит, со ссылкой на П. Костелло, «почётный список» западных «метаисториков» (П. Сорокин, Г. Уэллс, О. Шпенглер, А. Тойнби, К. Даусон, Л. Мэмфорд, В. Макнил), не преминув при этом напомнить, что они, в основном, принадлежат к довоенному поколению, и резюмируя далее, что «сегодня- никто не рискует осчастливить человечество единой историей его прошлого». По случайному стечению обстоятельств в 2002 г., когда цитируемый текст был написан, появился перевод на русский язык фундаментального исследования- американского социолога Р. Коллинза «Социология философий.
Глобальная теория интеллектуального изменения», в. котором дана панорама интеллектуальных поисков человечества, начиная от истории- философии Древнего Китая до современности. Мировая-история идей, представленная в монографии гигантского объёма (около 1300 стр.), имеет известные издержки в плане презентации многих национальных интеллектуальных традиций, российской частности, но цель предпринятого анализа вполне в духе Большой Истории.
Несколько позднее, В. Макнил, «признанный мировой историк «номер один» в современной науке, фигура не менее значимая, чем Фернан Брод ель или Марк Блок», к сожалению, малоизвестный отечественному читателю, вместе с сыном, Дж. Р. Макнилом, выступил соавтором труда с характерным названием «Человеческая сеть: взгляд с птичьего полёта.
В этом же ряду следует назвать ещё один недавний зарубежный мегапроект — упоминавшуюся «Глобальную историю исторической науки Нового времени». Иными словами, даже эта весьма поверхностная, выборка свидетельствует о том, что сегодня уже весьма опрометчиво- говорить об отсутствие интереса к, макроисторической ретроспективе в мировом историческом сообществе.
Примером блестящей методологической интуиции, на наш взгляд, является статья Л.М. Баткина «Заметки о современном историческом разуме», автор которой на пороге XXI в. сформулировал важные методологические посылы, касающиеся развития идеи всеобщей истории в современных условиях. Статья представляет собой авторскую рефлексию по поводу итогов работы упоминавшейся ранее конференции в ИВИ РАН о соотношении микро-и макроподходов в изучении прошлого.
Приводя в качестве примера «классику жанра» в рамках микроисторических исследований — монографию Э. Ле Руа Ладюри о маленькой средневековой окситанской деревушке и её жителях, Л. М. Баткин чётко заявляет: «Нет никакой истории; кроме всемирной, и описание умонастроений в деревне Монтайю в конце XIII в. — тоже о ней». Большую Историю исследователь обозначает понятием «Макроказус», характеризуя её как «абсолютную робинзонаду человечества», так как её «не с чем сравнивать».
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Изменения характера всемирности Л.М. Баткин связывает с «осевыми временами» в истории, которых он выделяет три, дополняя «осевое время» К. Ясперса «излучениями новоевропейской- мутации» (второе «осевое время») и научно-технической революцией (трет е «осевое время»). По мысли автора, «капитализм XVI -первой половины XX в., благодаря способности к всемирной иррадиации и приспособлению, придал истории наконец-то действительно и в нарастающей степени глобальный характер. Но притом неслыханно усилил её неравномерность, создал трагические разрывы стадий и темпов развития, привёл к глобальным же конфликтам и катастрофам».
Рационалистическая генерализация, установление объективных зависимостей и- значимых последовательностей. — вот в. чём, по мнению учёного нуждается историография, желающая и способная быть научной. «Та или иная логическая модель ВСЕГО ПРОШЛОГО необходима историку хотя бы как затекстовая рабочая гипотеза за пределами любого частного сюжета. Иначе- какие мы историки? Иначе мы, в лучшем случае, занятные рассказчики. А то и милые лжецы».
В контексте поисков новых методологических подходов к изучению всемирной истории, заслуживают также внимания идеи, высказанные в статье Н. Л. Селиванова с характерным заглавием «Знать, чтобы действовать…», или Как превратить информацию в знание». Речь идёт о системе воспроизводства исторической науки в современных условиях. По мнению автора, сегодня, в условиях изменения методов познания, доминирования проектных механизмов организации деятельности и изменения форм представления знания вопрос «возможна ли всемирная, история?» необходимо переформулировать в иную конструкцию — «возможно ли репрезентировать всемирную историю?» И на него «определённо можно дать положительный ответ.
Сверхбольшая система, как и всякая другая система, мо ет быть спроектирована, смоделирована и репрезентирована». При этом, предупреждает Н.Л. Селиванов, встанет больной и острый вопрос об истинности знания, в понимании классической научной парадигмы, в то время как объективность знания сегодня может быть определена только относительно параметров системы, в рамках которой это знание и было получено. А от учёных будет требоваться корректная и добросовестная репрезентация проектных параметров процесса и результатов своего творчества.
Методологически значимыми для современных российских историков, проявляющих интерес к макроисторическим моделям, п едставляются разработки новосибирского философа Н.С. Розова, прошедшего стажировку в Центре Фернана Броделя под руководством И. Валлерстайна, и с середины 1990-х гг. во всех своих публикациях отстаивающего право на существование теоретической истории, которая видится ему «недостающим средним звеном» между философией истории и эмпирической историей.
Предлагая свою «апологию» теоретической истории, Н. С. Розов отдаёт себе отчёт в том, что в числе наиболее сильных и последова ельных критиков идеи теоретической истории и связанного с ней «историцизма» были такие знаковые фигуры» в интеллектуальной истории XX в., как К. Поппер. «Из частных эмпирических фактов истории, — пишет Н.С. Розов, — действи ельно никакую «идею истории» не вывести, но на базе тео ети ески и эмпирически обоснованной структуры истории (в терминах эпох, фаз, стадий- развития, цивилизаций, формаций, мировых систем и т.д.), на основе рационального знания о механизмах, тенденциях, закономерностях хода и путей истории рассуждения об её «идее» или «смысле» становятся интеллектуально ответственными и дающими существенно большую надежду на плодотворность».
Целью теоретической истории, по Н. С. Розову, следует считать не получение одной теории об уникальной всемирной истории, а изучение комплекса взаимосвязанных теорий, объясняющих ход и взаимодействие мно ества частных историй. В числе тех, кто внёс реальный вклад в теоретическую историю, Н.С. Розов упоминает К. Маркса, М. Вебера, Р. Коллингвуда, А. Тойнби, И. Пригожина, И. Валлерстайна, Ч. Тилли, Т. Скочпол. Из российских исследователей о» особо выделяет И.М. Дьяконова, имея в виду его книгу «Пути истории».
Важнейшими вехами этого-спора, по Н.С. Розову, стали агрессивная экспансия естественнонаучной методологии в область социально- гуманитарных наук в условиях грандиозных успехов естествознания во второй половине XIX в.; контрудар со стороны методологии социогуманитарных наук, на рубеже XIX-XX вв., выразившийся в различении наук на основе используемых ими методов — номотетического («науки о природе») и идиографического («науки о духе», или «науки с культуре»); деятельность французской школы. «Анналов» и стремление её представителей преодолеть прежнюю историческую науку с её «коллекционированием фактов», «выскользнуть» из противопоставления номотетики и идиографии; многолетняя дискуссия вокруг обосновывающей единство эмпирических наук и общность их методологии статьи К. Гемпеля «Функция общих законов в истории» о т.н. covering laws (охватывающих законах), как их стали позже называть, считающаяся классической работой в сфере логики и методологии социальных и исторических наук; призыв одного из отцов общей теории систем Л. фон Берталанфи начать создание теоретической истории.
Начало нынешнего этапа «спора о методе» Н. С. Розов датирует с ранних 1980-х гг. Его характерная черта — наличие противоречивых тенденций, разнонаправленных движений. С одной стороны, в рамках этого этапа «протестные и достаточно революционные, устремлённые к новшествам и перспективам подходы; «нео» сменяются «усталыми подходами «пост», первую скрипку среди которых с 1980-х гг. играет постмодернизм (к настоящему времени уже изрядно поблёкший). С другой стороны, идёт динамичное развитие таких анклавов позитивной науки, как историческая макросоциология; сравнительная и историческая, политология («золотой век макроисторической; социологии») и мировая история.
Размышляя об основных функциях исторического макромоделирования и путях их оптимизации, И.Н. Ионов отмечает, что «…макроистория в последние десять лет всё более явно разворачивается от стратегии самокритики (которая приобрела глобальный характер) к стратегии самоограничения. Разрушение «белых мифологий» цивилизации и прогресса достигло некоторого предела, за которым обнаружилось, что именно на этих мифологиях (в том числе) основана вся громада человеческого знания, науки и техники. Причём это реставраторское движение осуществляется на нескольких направлениях. Модельное знание постепенно перестаёт быть, антитезой историческому знанию, а значит история восстанавливает свой статус социальной (а не только гуманитарной) науки.
Учитывается, потребность некоторых обществ в устойчивой коллективной самоидентификации, а значит ведётся поиск компромиссных форм самоидентификации, не унижающий другие общественные группы и народы. История коммуникаций приобретает макроисторический характер, не теряя базы, из case studes, что открывает большие возможности для диалога макро- и микроистории. Создана целая индустрия, макроисторических моделей, которую надо бы. дополнить индустрией её проблематизации и механизмами сталкивания, взаимокритики. И; наконец, ведётся поиск источникового материала, релевантного задаче создания макроисторических схем».
Одной из наиболее распространённых современных исторических макромоделей является модель глобальной истории, о которой в зарубежной историографии активно заговорили в последние два десятилетия. Её перспективы были предметом обсуждения на ХГХ Международном конгрессе исторических наук, а в 2008 г. в Гарварде «глобальные историки» впервые собрались на специальный научный форум, посвященный глобальной истории под девизом «Global History, Globally)). В отечественной историографии глобальная история стала предметом профессиональной рефлексии, в основном, в 2000-е гг.
В рамках развернувшейся в различных странах дискуссии о сущности глобальной истории она трактуется как «отражение всемирности исторического процесса, взаимосвязанности различных стран, континентов и народов».
История человечества представляет собой фазу эволюции земного шара, которая завершается созданием ноосферы. В числе основоположников глобальной истории называют и П.А. Сорокина, имея в виду некоторые аспекты его теории социокультурной динамики.
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Сам факт появления данного направления научных исследований в его современном варианте сопрягается с новым всплеском интереса к исторической макроперспективе на рубеже XX — XXI вв., а в общенаучном, плане — с влиянием неоклассической научной парадигмы и, в частности, характерным для неё принципом целостности в сочетании с различиями и многообразием. Ведь глокализация (глобальная локализация), или регионализация, сопровождающая глобализационные процессы и являющаяся непосредственной реакцией на них, выводит проблему диалога культур- и цивилизаций на качественно новый уровень.
Глобальная история иногда предлагается как альтернативный подход, имеющий дело с теми процессами, которые сформировали современный
глобализирующийся мир настоящего, т.е. с генеалогией и развитием глобализации. Сущностное отличие глобальной истории исследова ели видят именно в том, что «глобальные историки» осознанно идут в своих построениях от настоящего к прошлому.
Принципиальным моментом является также то, что глобальная история имеет сетевую структуру. Л.И. Репина в связи с этим обращает внимание на недавно возникшие термины «перекрёстная история», «переплетённая история», «связанная история». Размышляя о понимании «сети» в качестве универсальной объяснительной модели из самых различных областей знания и практики и имея в виду влияние Интернет-технологий на мировосприятие современного человека
Отечественные исследователи уже обратили пристальное внимание на вариант сетевой модели мировой истории идей, предло енной и реализованной в упоминавшемся исследовании Р. Коллинза. Для американского социолога локальная ситуация выступает как безусловно необходимая, отправная, но не конечная точка анализа: «Микроситуация… проникает сквозь индивидуальное, и её последствия распространяются вовне через социальные сети к макро сколь угодно большого масштаба…никакая локальная ситуация» не является одиночной ситуации окружают друг друга во времени и пространстве.
Методологическим и историографическим аспектам глобальной истории посвящена серия» работ отечественного историка И..Н. Ионова. Он отмечает, что это направление связано с идеями холизма и представ ен ем о мире как «неразрывном единст е», а предметом его изучения явл ется» единство Земли (биогеоценозов), человечества и общества. Помимо познава ельной, историки-глобалисты имеют перед собой важную идеологическую цель — трансформировать негативный имидж современной глобализации как процесса создания единого политического и экономического центра мира с его последующей культурной и ценностной унификацией. Они пытаются выяснить, возможна ли глобализация на основе сохранения и развития полицентричности мира и многообразия духовных традиций.
И.Н. Ионов, размышляя о глобальной истории, обосновывает, на первый взгляд, взаимоисключающие позиции, на что, в частности, в своё время обратил внимание Я.Г. Шемякин. С одной стороны, он утверждает, что «глобальная история представляет собой форму развития идеи всеобщей (универсальной) истории в современных условиях эволюции научного знания», а с другой — заявляет, что «…всеобщая (универсальная) и глобальная истории — наследницы совершенно разных духовных традиций, порождение разных мировоззрений».
Иными словами, в основе — одна идея, идея всеоб ей истории; но её реализация идёт совершенно различными путями. По И.Н. Ионову, «если всеобщая, история — своего рода историческая «Доска почёта», то глобальная история — это тесте с тем и историческая «Красная книга». Глобализация выступает в рамках глобальной истории не как екторное, а как етевое отношение. Описывая эту сеть, глобальные историки придают воздействию периферии на центр не ме ее важное значен е, чем воздействию ентра на периферию. Главный смысл глобальной истории в том, что она учитывает «взаимность любых воздействий на мировом поле взаимодействия исторических сил».
Исследователи выделяют в рамках глобальной истории три основных направления: теорию современного (универсального) эволюционизма, связанную с идеями антропологии, экологии и синергетики; современную миросистемную теорию; историческую геополитику.
Традиции всеобщей истории в России развивали Т.Н. Грановский, В.И.Герье, Н.И. Кареев, М.М. Ковалевский, И.В. Лучицкий, П.Г. Виноградов и др. Не случайно аргументация современных пропагандистов глобальной истории удивительным образом перекликается с тем, что тот же Н.И. Кареев определял как «всемирно-историческую точку зрения».
В своей известной работе «Общий ход всемирной истории: Очерки развития главнейших исторических эпох» он писал: «Всемирная история не есть только сумма частных историй, т.е. историй отдельных стран и народов. Смотреть на историю человечества таким образом мы имели бы право только в том случае, если бы жизнь каждой страны, каждого народа протекала совершенно обособленно, вне какой бы то ни было связи- с историей других стран, других народов.
Всякому известно, что в настоящее время нет ни одного почти уголка заселенной земли, который так или иначе, в той или другой мере не испытывал бы на себе влияния со стороны того, что происходит в других местах, и что сближение между наиболее отдаленными одна от другой странами, один от другого народами делается все более и более тесным…
С этой точки зрения всемирная история и является, перед нами как процесс постепенного установления политических, экономических и культурных взаимоотношений между населениями отдельных стран, т.е. процесс постепенного объединения человечества, расширения и углубления связей, мало-помалу образующихся между разными странами и народами.
В этом процессе каждая отдельная часть человечества; им захватываемая, все более и более начинает жить двойною жизнью, т.е. жизнью своею собственною, местною и особою, и жизнью общею, универсальною, состоящею, с одной стороны, в том или ином участии в делах других народов, а с другой — в испытывании разнородных влияний, идущих от этих других народов.
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
То, что касается только самого народа, есть, так сказать, его частное достояние, и всемирная история человечества, конечно, есть прежде всего сумма таких частных историй, но она получает право на наименование всемирной истории лишь постольку, поскольку судьбы отдельных народов переплетаются между собою, один народ оказывает на другой то или иное влияние, между народами устанавливается известная историческая преемственность, и таким образом над суммою частных историй возникает история общая, универсальная, всемирная».
Процессы, происходящие в современном мире, свидетельствуют о том, что человечество всё больше уходит от природной, естественной среды обитания в рукотворный, искусственный мир культуры, «не-природы», техногенный мир. «Хронологический отрезок в ближайшие 3-5 десятилетий между новым (биосферно-техногенным) и постновым (техногенно- биосферным и техногенным) временем и есть полоса приграничья, в которую вступило человечество».
Острейшей коллизией полосы приграничья и постнового времени видится Б.Н: Комиссарову «противоречие между техногенной средой и породившим её человеком как последним фрагментом биосферы». Наиболее же разительной, по мнению учёного, трансформации в этой полосе оказался подвержен системообразующий признак нововременной действительности — тип знания, которое, будучи бессильно предотвратить гибель биосферы, «утрачивает прежний авторитет. На смену научно-атеистическому, бэконовскому представлению о мире приходит научно-теистическое его видение. В общественной жизни заметно возрастает роль религии».
Таким образом, в рамках рассматриваемого периода были предприняты попытки реконструкции образа Нового времени с позиций основных, теоретико-методологических подходов современной отечественной историографии — формационного, цивилизационно-культурологических, модернизационного, а также подходов альтернативной (вероятностной) и глобальной истории.
Возникновение вопроса о соотношении формационного и цивилизационного подходов было связано с реалиями развития отечественной, исторической науки постсоветского периода, когда в безудержном стремлении разрушить традиционные стереотипы исторического сознания, основанные на идее формационности всемирно- исторического процесса, «вместе с грязной водой едва не выплеснули и ребёнка».
Вскоре, однако, стало очевидным, что попытка действовать по принципу «tabula rasa» могла привести только к одному — появлению очередной мифологемы, в основе которой лежит всё та же «единственная идея», правда, на; этот раз — идея цивилизации. В рамках формационного подхода, как известно, наиболее значимым выступает временное измерение истории, а главным является определение стадиального качества исторического процесса.
В рамках же цивилизационного подхода речь, прежде всего, идёт о пространственном измерении, а на первый план- выходят территориальные вариации исторического процесса. Каждый из названных подходов не мог сохраняться в «чистом» виде, так как пе ед его сторонниками, рано или поздно, вставал вопрос о совмещении временного и пространственного измерений истории; Анализ попыток синтеза: формационного и цивилизационно-культурологических подходов, предпринятых отечественными историками, свидетельствует, что- в, их основе лежала вполне определённая трактовка цивилизаций в русле микроистории и культурной антропологии и стадиальный анализ на принципах формационного подхода.
Альтернативой такому синтезу в постсоветской историографии стали теории модернизации, методологически связанные с неклассической парадигмой исследовательского анализа (приме ен е принципов, системного структурно-функционального анализа, а также принципа, дополнительности); но сохраняющие идею линейного исторического развития..
С появлением е в отечественной историографии подходов альтернативной истории в полный голос заявил о себе пост еокласси еский вектор исследовательского анализа. Подходы глобальной истории в отечественной историографии получили распространение позднее, чем формационный, цивилизационный, модернизационный подходы, подходы, альтернативной истории.. Благодаря глобальной истории было положено начало анализу истории Нового времени с позиций неоклассики. Наиболее перспективные, на наш взгляд, попытки реконструкции целостного образа Нового времени были предприняты исследователями в рамках Петербургских Кареевских Чтений по новистике, что ещё раз свидетельствует о пользе междисциплинарных проектов.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Альтернативность развития событий в историческом прошлом является не только аналитическим ходом мысли и исторической рефлексией, но и обозначает особые конкретно-исторические явления. Идея альтернативности играла важную роль в развитии советской методологии истории, эта важность остаётся актуальной и в современный период. Главной особенностью изучения проблемы альтернативности является её междисциплинарный характер, требующий синтеза самых различных концепций и методов и глубокой методологической рефлексии.
Работы отечественных историков и современных российских фантастов, рассмотренные в данном исследовании, доказывают научную продуктивность идеи альтернативности исторического развития. Не убывающее количество работ, связанных с этой проблематикой, показывает, что она прочно вошла в дискурс и практику исторической науки. Множество фанастических книг в жанре альтернативной истории, ежегодно выпускаемых на полки магазинов также показывает заинтересованность россиян проблемой исторической альтернативы, их желание глубже понять свое место в современном мире
Значение советского периода в развитии идеи альтернативности исторического развития состоит в постановке основных проблем связанных с данной темой и выработке путей их решения на методологи еской платформе марксизма. В постсоветский период использ ется большая часть выработанных в советский период подходов к изучению альтернативности в истории, но уже в модернизированной и идеологически непредвзятой форме. Главный недостаток в развитии идеи альтернативности в советский период — ограниченность методологической базы, но, несмотря на это, еорети еские наработки этого периода после определенной дискурсивной коррекции были интегрированы в современную историческую науку.
В третий постсоветский период уже не наблюдается единства дискурса как в советской науке. Опрокидывание иерархического порядка идей привело к абсолютизации роли исторической случайности и свободы выбора. Функции идеи альтернативности смещаются с идеологических на развлекательные и с общетеоретической плоскости в конкретно- историческую. Здесь можно выделить несколько подходов к теоретическому изучению проб емы альтернативности.
В период 1990-х — 2001 годов можно отметить утрату серьезного интереса к теоретическим аспектам альтернативности в истории со стороны сообщества профессиональных историков, и в то же время рост интереса к этой теме у философов, культурологов и представите ей физико- математических наук. У отечественных историков в 1990-е годы уже отпала потребность доказывать, что альтернативность в историческом развитии есть. Главным образом эти ситуации анализировались через призму взаимодействия тенденций консерватизма и модернизации, авторитаризма и либерализма, коллективизма и индивидуализма.
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Дальнейшее изучение проблемы альтернативности требует обращения
к нетрадиционным подходам. При создании систематизированной теоретической базы изучения альтернативности истории наиболее важными для методологического анализа явились категории «свобода воли», «историческая случайность», «историческая возможность», «историческая вероятность», а также анализ проблемы соотношения выбора историка и выбора субъектов исторической деятельности.
Важной категорией для понимания альтернативности является историческая случайность. Часто историки используют некорректные определения понятия «историческая случайность», с чем связана неадекватное понимание альтернативности в истории. Под корректностью определения понятия подразумевается логическая противоречивость и отсутствие избыточности по отношению к другим понятиям. Согласно определению случайности как пересечения разных причинных рядов, любое историческое событие становится случайностью. При этом исчез ет смысл использования понятия «случайность» -оно становится полностью избыточным.
Что касается природных физических и физиологических явлений, то остаётся только принять их как неизбежную по отношению к ходу истории данность. Наличие исторических альтернатив допустимо устанавливать только для тех ситуаций, в которые зависели от сознательного выбирания человеком (или группой людей) своих действий. В зависимости от точки наблюдателя, событие может выглядеть как случайное или как неслучайное. Диаметрально противоположные оценки современниками и историками одного и того же события показывают относительность и субъективность понятия историческая случайность. Определение исторической случайности как незначительного события, имев его значительные последствия, также признано некорректным.
При поиске определения понятия «историческая возможность» достаточно функциональным для использования в эмпирическом конкретно- историческом исследовании является следующее опре е ен е: возможность — это такое состояние (или такая ситуация), когда имеется одна часть детерминирующих факторов, но отсутствует другая их часть. Имеющуюся часть детерминирующих факторов можно определить как условия, благоприятствующие реализации возможности, а отсутствующую часть опосредованно установить через реально существующие условия, которые не благоприятствуют или препятствуют реализации возможности.
В классификации исторических возможностей были рассмотрены обратимые и необратимые возможности. Обратимость может быть формальной, абстрактной и конкретной. Обратимость и необратимость — д е диалектически неразрывно связанные характеристики для каждой конкретной исторической возможности. Обратимость победы одних социальных сил и тенденций, одновременно может означать необратимость сохранения преимуществ и превосходства противостоящих социальных сил и тенденций. Историческая обратимость порождает новую альтернативность новых событий, а не сохраняет изначальную безальтернативность прежних событий.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Айзенштат М.П. Власть и общество Британии, 1750-1850 гг. / М. П. Айзенштат. — М.: ИВИ РАН, 2009. — 398 с.
Академик П.В. Волобуев. Неопубликованные работы. Воспоминания. Статьи. М., 2000.
Аксёнова Е.П. История: закономерное развитие или хаос альтернатив? (Методологические заметки) / Москв. Гос. Ун-т коммерции. М., 2000.
Альманах. Выпуск 3: История на перепутье; поворотные точки и альтернативные пути. Воронеж, 1994.
Антипов Т.А. Историческое прошлое и пути его познания. Новосибирск, 1987.
Артемов В.А. Германия в период исторических решений: становление политической системы в ФРГ в 1945 — 1949 гг. // НЕСТОР. Историко- культурные исследования. Альманах. Выпуск 3: История на перепутье: поворотные точки и альтернативные пути. Воронеж, 1994.
Афанасьев Ю. А. Перестройка и историческое сознание // Иного не дано. М., 1988.
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта, (социокультурный словарь) Том III. М., 1991.
Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта. (Социокультурная динамика России). TI. От прошлого к будущему. 2-е изд. Новосибирск, 1991.
АхиезерА.С. Россия: критика исторического опыта. Т II. Теория и методология. Словарь. Новосибирск, 1998.
БаргМ.А. Категории и методы исторической науки. М., 1984.
БаргМ.А. Категория «развитие» в историческом исследовании (опыт системного анализа) // История СССР. 1986. №1.
БаткинЛ. М. Странная тюрьма исторической необходимости // Одиссей. Человек в истории. 2000. М., 2000.
Березный Л. А. Проблема выбора пути // Вестник Ленинградского университета. 1991. Серия 2, вып. 2.
Бестужев-Лада И. В. Не ходил бы Бонапарт на Россию // Поиск. № 47, ноябрь 1999 г.
Бестужев-Лада И. В. Ретроальтернативистика в философии истории // Вопросы философии. 1997. №8.
БогдановБ. В. Бухарин — теоретик официального социализма // Был ли у России выбор? (Н. И. Бухарин и В. М. Чернов в социально- философских дискуссиях 20-х годов). М., 1996.
БойцовМ.А. Величие и смирение. Очерки политического символизма в средневековой Европе / М.А. Бойцов. — М.: РОССПЭН, 2009. — 550 с.
БокарёвЮ. П. Социалистическая промышленность и мелкое крестьянское хозяйство в СССР в 20-е годы: источники, методы исследования, этапы взаимоотношений. М., 1989.
БордюговГ. А., Козлов В. А. Поворот 1929 года и альтернатива Бухарина // Вопросы истории КПСС. 1988. №. 8.
БоровинскийАМ.Реформы 1965 года попытка прорыва // НЕСТОР. Историко-культурные исследования. Альманах. Выпуск 3: История на перепутье: поворотные точки и альтернативные пути. Воронеж, 1994.
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
БородкинЛ.И. Историк и математические модели // Исторические записки. 2 (20). М., 1999.
БородкинЛ.И. История и хаос: модели синергетики в дискуссиях историков // Историческое знание и интеллектуальная культура. Ч. 1. Материалы научной конференции. Москва, 4-6 декабря 2001 г. М., 2001.
БородкинЛ.И. История, альтернативность и теория хаоса. Материалы «Круглого стола» «История в сослагательном наклонении?» // Одиссей. Человек в истории. 2000. М., 2000.
БородкинЛ.И., Волков А.Д., Короткевич А.О., Плуготаренко С.А., Прокофьев А.О., Сенченко СЛ. Моделирование динамики взаимодействия в системе «народ-правительство»: модификация модели Вайдлиха // Математическое моделирование исторических процессов. М., 1996.
БорознякА.И. «Сталинград — поворот в судьбе миллионов»: Вильгельм Раймунд Байер о новом прочтении истории Сталинградской битвы // НЕСТОР. Историко-культурные исследования. Альманах. Выпуск 3: История на перепутье: поворотные точки и альтернативные пути. Воронеж, 1994.
БунаковаВ.А. Альтернативы общественного развития: методические указания по курсу истории. СПб., 1997.
ГориновС. М. Альтернативы и кризисы нэпа. К вопросу о социально- экономических проблемах внутрипартийной борьбы в 20-е годы // Вопросы истории КПСС. 1990. № 1.
ГориновМ.М.,Цакунов С.В. 20-е годы: Становление и развитие новой экономической политики // История отечества: люди, идеи, решения. Очерки истории Советского государства. М., 1991.
ГусевК. В. К вопросу о демократической альтернативе Октября // Октябрьская революция. Народ: её творец или заложник? М., 1992.
ГусейноваА. С, Павловский Ю. Н., Устинов В. А. Опыт имитационного моделирования исторического процесса. М., 1984.
ДанилевскийИ. Н. Соблазн альтернативы // Одиссей. Человек в истории. 2000. М., 2000.
ДаниловВ. П. «Бухаринская альтернатива» // Бухарин: человек, политик, учёный. М., 1990.
Дмитриев М. В. Генезис капитализма как альтернатива исторического развития деятельности // Анналы. №3. Донецк, 1992.
ДолбиловМ. Д. Бюрократы-реформаторы и дворянство в политической
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
борьбе вокруг отмены крепостного права в России // НЕСТОР.
Историко-культурные исследования. Альманах. Выпуск 3: История на перепутье: поворотные точки и альтернативные пути. Воронеж, 1994.
ДуминС.В. Другая Русь (Великое Княжество Литовское и Русское) // История отечества: люди, идеи, решения. Очерки истории России IX — начала XX в. М, 1991.
ЕринМ.Е. Трагическая судьба первой немецкой демократии (Генрих Аугуст Вннклер и его история Веймарской республики) // НЕСТОР. Историко-культурные исследования. Альманах. Выпуск 3: История на перепутье: поворотные точки и альтернативные пути. Воронеж, 1994.
ЖуковЕ. М. Закономерности исторического развития общества и перехода от одной общественно-экономической формации к другой // Вестник АН СССР. 1967. № Ю.
ЖуковЕ.М., Барг М.А., Черняк Е. Б., Павлов В. И. Теоретические проблемы всемирноисторического процесса. М.,1979.
Заде Л. А. Понятие лингвистической переменной и его применение к принятию приближённых решений. М., 1976.
.Зубкова Е. Ю. После войны: Маленков, Хрущёв и «оттепель» // История отечества: люди, идеи, решения. Очерки истории России IX — нач. XX вв. М., 1991.
ИвановВ. В. Методологические основы исторического познания. Казань, 1991.
ИоновИ. Н. Исторический субъект и альтернативы социальной деятельности // Анналы. №3. Донецк, 1992.
История и синергетика: Математические модели социальной, экономической и культурной динамики: монография / отв. ред. С. Ю. Малков, А.В. Коротаев. — 2-е изд., испр. и доп. — М.: URSS, 2010. — 214с.
Историяи синергетика: Методология исследования / отв. ред. С. Ю. Малков, А. В. Коротаев:. монография. Изд. 2-е, испр. и доп. — М.: Книжный дом «Либроком», 2010: — 192 с.
КазанинаЛ.Ю. Российский либерализм и реформы П. А. Столыпина (1906-1911) / Л.Ю. Казанина. — Новомосковск: НФ УРАО, 2009. — 213 с.
Классикаи классики в социальном и гуманитарном знании: [кол; монография] / отв. ред. И. М: Савельева, А. В. Полетаев. — Ml: Новое литературное обозрение, 2009. — 536 с.
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
КопыловИ. А., Модестов С. А. Карибский кризис: контрфактическое моделирование возможного исхода // ЧиновникЪ. 2000. №4 (10).
КоротаевА.В. Объективные социологические законы и субъективный фактор.// Анналы. №3. Донецк, 1992.
КороткевичА.О., Плуготаренко С.А. К моделированию динамики политического взаимодействия с учётом информационного фактора: расширение модели Вайдлиха // Круг идей: макро- и микроподходы в исторической информатике. Минск, 1998.
КурцевА.Н.Глобальные цивилизации и локальные субцивилизации: универсальность и альтернативность истории // НЕСТОР. Историко- культурные исследования. Альманах. Выпуск 3: История на перепутье: поворотные точки и альтернативные пути. Воронеж, 1994.
ЛевандовскийМ. И. Модели синергетики в исследованиях по социальной истории России конца XIX — начала XX вв.: Дисс. докт. ист. наук: 07.00.09. М., 1999.
ЛепехинаГ. И. Насилие или ненасилие? (о формах и методах сопротивлении фашистскому режиму в Болгарии) // НЕСТОР. Историко-культурные исследования. Альманах. Выпуск 3: История на перепутье: поворотные точки и альтернативные пути. Воронеж, 1994.
МалинецкийГ. Г. Нелинейная динамика — ключ к теоретической истории? // Общественные науки и современность. 1996. №4;
МалинецкийГ. Г. Нелинейная динамика и историческая механика // Общественные науки и современность. 1997. №2.
МануйловВ. И. Был ли возможен другой социализм в России // Общественные науки и современность. 1992. №2.
Материалы»Круглого стола» «XX век: альтернативы развития» // Рабочий класс и современный мир», 1989, №1.
Материалы»Круглого стола» «XX век: альтернативы развития» // Рабочий класс и современный мир», 1989, №2.
Материалы»Круглого стола» «Была ли альтернатива сталинизму» // Социализм: между прошлым и будущим. М., 1989.
Материалы»Круглого стола» «История: неизбежное и случайное» // Знание-Сила. 1980. № 1.
Материалы»Круглого стола» «Философия и историческая наука»// Вопросы философии. 1988. № 10.
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Материалы «Круглого стола» Перспективы России в новом тысячелетии // Газета «Завтра». 2000. №43 (360).
Материалы «Круглого стола»: Россия, 1917 год: Выбор исторического пути. М., 1989.
МедушевскаяО.М. Теория и методология когнитивной истории / О.М. Медушевская. — М.: РГГУ, 2008; — 358 с.
НехамкинВ.А. Становление контрфактической истории: философско- методологический аспект / В.А. Нехамкин. — М.: МАКС Пресс, 2010.295 с.
ПарамоновВ. Н., Калягин А. В., КоротаеваТ. В. проблемы альтернатив в отечественной истории XIX-XX веков. Самара, 1992.
ПарамоноваМ. Ю. «Несостоявшаяся история»: аргумент в споре об исторической объективности? Заметки о книге А.Деманда и не только о ней // Одиссей. 1997.
ПереслегинС. Б. Альтернативная история как истинная система. Приложение 2. к книге: Макси К. Вторжение, которого не было. М., СПб., 2001.
ПереслегинС. Б. Мы попали не в ту историю. Огонек. № 27. 1999.
ПернацкийВ. И. Альтернативы истории и выбор пути // Свободная мысль. 1997. № 2.
ПлетниковЮ.А. Материалистическое понимание истории и проблемы теории социализма / Ю.А. Плетников. — М.: Альфа-М, 2008. -367 с.
ПлимакЕ. Г., Пантин И. К. Драма российских реформ и революций (сравнительно политический анализ) М., 2000.
ПлуготаренкоС.А. Алгоритмы изменения, идентификации и изменения состояния и динамики развития политической системы в модифицированной модели Вайдлиха // Тезисы VI конференции Ассоциации «История и компьютер». М., 1998.
Плужников О. В. «Советы или парламентская демократия» — СДПГ и проблема власти в начале Германской революции 1418 г. // НЕСТОР. Историко-культурные исследования.
ПомеранцГ. С. История в сослагательном наклонении: [философия революции] // Вопросы философии. 1990. № 11.
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Прусаков Д. Б. Альтернативность истории и синергетика // BocTOK=Oriens. М, 1994. № 1. Рец. на кн.: Альтернативность истории / Манекин Р. В., Шемякин Я. Г., Коротаев А. В. и др. Донецк, 1992.
РакитовА.И. Историческое познание: Системно-гноссеологический подход. М. 1982.
РеутовГ. П., Антипов В. А. Реформа или революция как политическая альтернатива России: методические указания. СПб., 1994.
РжешевскийО. А. Упущенная возможность // 1939 год: Уроки истории. Часть II, глава 5. М., 1990.
РогачевскаяЛ. С. Альтернативы первому пятилетнему плану развития народного хозяйства СССР // Россия в XX веке. Историки мира спорят. М., 1994.
Рогочёв А. Г. Альтернативы российской модернизации: сибирский аспект: (19171925). Красноярск, 1997.
Симонов Н. С. Демократическая альтернатива тоталитарному НЭПу // История СССР. 1992. №1.
Симонова М. В. Политическая система советского общества в начале 20-х годов и дискуссии социалистов об альтернативах её развития. Дисс. канд. ист. наук.: 07. 00. 02. М., 1998.
Старцев В. И. Альтернатива: фантазии и реальность // Октябрь 1917: величайшее событие века или социальная катастрофа? М., 1991.
Сухов А.Д. Прогресс и история. М., 1983.
ТагировИ.Р. К вопросу многовариантности исторического процесса. Диалектика соотношения характера власти и способов решения национального вопроса в России в 1917 г. Казань, 1990.
ТартаковскийМ. С. Историософия. Мировая история как эксперимент и загадка. М., 1993.
Тонких В. А. Реформы и реформаторы в исторических судьбах России // НЕСТОР. Историко-культурные исследования. Альманах. Выпуск 3: История на перепутье: поворотные точки и альтернативные пути. Воронеж, 1994.
ТруканГ.А.Был ли неизбежен Октябрь?: о революционной ситуации в России 1917 г. М., 1991.
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
УваровП. Ю. Вступительное слово к «круглому столу» «История в сослагательном наклонении» // Одиссей. Человек в истории. 2000. М., 2000.
ФилюшкинА. И. Поворот во внутренней политике Ивана Грозном: 1560 или 1564 гг.? // НЕСТОР. Историко-культурные исследования. Альманах. Выпуск 3: История на перепутье: поворотные точки и альтернативные пути. Воронеж, 1994.
ФортунатовВ.В. Альтернативность в истории XX века. (1917-1939 гг.) Л., 1991.
ХаритоновичД.Э.Методология и нравственный смысл альтернативной истории // Одиссей. Человек в истории. 2000. М., 2000.
ХвостоваК. В. Гносеологические предпосылки современной
количественной истории // Россия и США на рубеже XIX-XX столетия
(Математические методы и моделирование в исторических исследованиях). М., 1992.
.Цымбурский В. Л. Остров Россия. Перспективы российской геополитики // Полис. 1993. №5.
.Черняк Е. Б. Рецензия на книгу Б.И.Макрушина, Г.З.Иоффе, Н.В.Романовского «Три революции в Россини буржуазная историография». М., 1977 // Новая и новейшая история. 1978, №6.
.Шацилло К. Ф. Исторические альтернативы в Росси на рубеже двух веков // 1905 год -начало революционных потрясений в Росси XX в. М., 1996
Думин С. В. Другая Русь (Великое Княжество Литовское и Русское) // История отечества: люди, идеи, решения. Очерки истории России IX — начала XX в. М., 1991.
Оболонский А. В. Драма российской истории: система против личности. М., 1994. С. 71-75.; Оболонский А.В. Исторические перекрёстки как объект альтернативной истории. // Одиссей. Человек в истории. 2000. М., 2000. С. 30-31.
Ярцев Б. К. Социальная философия В. Чернова. // Был ли у России выбор? (Н.И.Бухарин и В.М.Чернов в социально-философских дискуссиях 20-х годов). М, 1996.; Ярцев Б. К. Политико-экономическая платформа российского неонародничества в 20-е гг. // Был ли у России выбор? (Н.И.Бухарин и В.М.Чернов в социально-философских дискуссиях 20-х годов). М., 1996.; Симонова М.В. Политическая система советского общества в начале 20-х годов и дискуссии социалистов об альтернативах её развития. Дисс. канд. ист. наук: 07. 00. 02. М., 1998.