Ключевые слова: М.Н. Катков, публицистика, «Польский вопрос», Австро-Венгрия, Германия.
Разделы Речи Посполитой были «общим скелетом в шкафу» для империй Романовых, Габсбургов и Гогенцоллернов. Для правительств Австрии и Германии, как и Российской империи, польский вопрос был крайне острым. Российские власти изучали политику этих двух стран на польских землях и ее последствия. В свою очередь, эти проблемы находили отражение и в отечественной публицистике. Ссылки на политику Австро-Венгрии и Германии в отошедших к ним частях Польши были неотъемлемой частью тех рекомендаций, которые публицисты, как представители общественной мысли, адресовали правительству.
Особый исследовательский интерес вызывает позиция выдающегося отечественного публициста государственно-консервативного лагеря Михаила Никифоровича Каткова (1818 – 1887). В научной литературе принято видеть большое влиянии Михаила Никифоровича на определенные круги верховной власти. Его газету «Московские Ведомости» читали императоры Александр II и Александр III. Обер-прокурор Синода К.П. Победоносцев (1827 – 1907) рассылал вырезки статей Каткова министрам. При этом, необходимо отметить наличие конфликтов Каткова с министрами внутренних дел, особенно П.А.
Валуевым, не разделявшими многие суждения публициста, особенно его критику позиции МВД в национальном вопросе. МВД отстаивало сословный, имперско-легитимный принцип управления империи. Рычагом давления на Каткова был запрет цензурой его публикаций. Только благодаря поддержке Александра II публицист противостоял МВД. На наш взгляд, это эпизод, иллюстрирует относительную свободу, существовавшую в Российской империи. Зная о поддержке властью «Московских Ведомостей», цензурный комитет всё равно действует из своих ведомственных соображений.
Вначале 1880-х гг. при смене монархов становится актуальной оценка итогов предыдущего правления и выработка нового курса в национальной политике. Катков, аргументируя свою точку зрения в польском вопросе, обратился к анализу ситуации в польских территориях Австро-Венгерской и Германской империй. Если радикалы А.И. Герцен (1812 – 1870), Н.Г. Чернышевский (1828 – 1889) возмущались принципом австрийской национальной «разделяй и властвуй» с позиций морали и равенства всех народностей, то Каткова и И.С. Аксакова возмущала ставка австрийской политики на польскую элиту, а также вынужденная уступка венгерскому национализму. Некоторые методы австрийской политики такие как: поддержка Веной украинского национального движения, разжигание социальной розни между помещиками-поляками и крестьянами-украинцами могли дестабилизировать ситуацию на западных окраинах империи. Одинаковыми у противников были даже образы Австро-Венгерской империи: «винегрет народностей», «солянка народностей».
Катков так видел ситуацию в австрийской части бывшей Речи Посполитой: «благодаря своеобразному строю государственной жизни Австрии и политике министерства графа Таафе, в одной из обширных областей этой монархии, в Галиции, возобладало польское хозяйство. Польские магнаты и шляхта, присвоившие себе роль интеллигенции этой страны, на половину населенной много-миллионным народом русского племени, прибрали к своим рукам всю административную и политическую власть и распоряжаются всем, преследуя лишь одну цель, доставить торжество своей справе и хотя бы в отдаленном будущем, Ягеллоновой идее» [10, С. 212]. Действительно, именно при Эдуарде Тааффе, председателе правительства в 1879-1893 гг. в австрийской части Двуединой монархии, в состав которой входила Галиция, сложилась та модель отношений между Веной и местной элитой, которая и привела к доминированию поляков в Галиции [1, С. 368]. Судя по выражению «своеобразный строй», очевидно, что для русского публициста внутреннее устройство Австро-Венгрии не представлялось нормальным.
Вена пошла на такой режим «наибольшего благоприятствования» для поляков вынужденно. После поражения в войне с Пруссией в 1866 г. Австро-Венгрия для того, чтобы предотвратить угрозу распада империи, пошла на сделку с дворянством отдельных наций империи, прежде всего венгерским и польским. В рамках этой политики Галиция постепенно получила довольно широкую автономию. Влияние польских помещиков на управление провинцией со смешанным населением не ограничивалось только их преобладанием в сейме и в органах местной власти. Польская аристократия оказывала существенное воздействие на политику двора и центрального правительства; только из ее среды назначался имперский министр по делам Галиции и наместник. Сохранилась и получила дальнейшее развитие традиция выдвижения поляков на ключевые министерские должности, вплоть до главы кабинета министров.
Абсолютное преобладание польских дворян в политической жизни Галиции вступало в противоречие с интересами крестьян, составлявших подавляющее большинство населения края. При этом, ограничено было представительство украинцев, хотя они составляли почти половину населения Галиции. Доминирование поляков над восточнославянским населением Галиции было отмечено Катковым: «в Австрии, особенно в последнее время, они (польская справа – Д.Т.) приобрели большую силу. Им отдана в полную власть Галиция, населенная более чем на половину народом русского племени. Здесь они уже и приводят в исполнение свою идею, то есть порабощение Русского племени» [6, С. 452].
Относительно привилегированное положение поляков в Австро-Венгерской империи позволяло им более открыто, чем в России, декларировать свои взгляды по поводу настоящего и будущего Польши. Публицист отмечал этот факт, проводя сравнение между позицией поляков, подданных Австро-Венгерской империи и поляками – подданными Российской империи: «Итак, различие между партией умеренных и «ультра-патриотов» заключается не в сущности взглядов, а лишь в форме их выражения. Львовские Поляки более пылки, петербургские более воздержны, первые не всегда «принимают в расчет последствия» своих откровенных действий, вторые более осторожны и взвешивают каждое свое слово прежде чем произнести его; львовские Поляки более ненавидят Россию и открыто говорят это, другие благоразумно скрывают свое чувство и даже прикидываются друзьями; словом, во Львове Поляки говорят правду, а в Петербурге – ложь» [7, С. 415]. Катков полагал, что целью и тех и других является восстановление независимой Польши:
«Различие это чисто внешнее, касающееся не содержания, а лишь формы общего для всех этих партий учения; учение же это сводится к очень простому требованию: к восстановлению того что в Петербурге в виде эвфемизма называют «национальной индивидуальностью Польши», а в Кракове и Львове откровенно зовут «Польшей от моря до моря». Вот та общая цель, к которой сознательно стремятся все без исключения польские так называемые «патриотические» партии, и красная, и белая…» [7, С. 416].
Наличие национальной автономии чрезвычайно благотворно влиял на развитие польской общественной жизни и национальной культуры. Поляки свободно пользовались родным языком в администрации, суде и школе. Политика Министерства народного просвещения Российской империи в Варшавском генерал-губернаторстве, направленная на замену в качестве языка обучения польского русским, вызывала у поляков сопротивление. Катков утверждал, что польская печать Галиции намеренно искажает ситуацию в русской части Польши, публикуя непроверенные слухи, инсинуации против представителей власти, критикуя политику Российской империи: «В последнее время почти нет ни одного номера австро-польских газет в котором бы не было каких-нибудь клевет, часто самого нелепого свойства, на русские власти, по преимуществу учебные, в Привислинских наших губерниях» [3, С. 576]. Он видел причину подобной активности упомянутых газет в следующем: «Всякое их распоряжение, клонящееся к тому чтобы в школах дети научались русскому языку, извращается польскими органами печати, всякая забота учебного ближайшего начальства о приведении этих распоряжений в действие подвергается грубым и неприличным нападкам. И все эти жалобы, клеветы и брань сыплются из рога изобилия на верных исполнителей правительственной задачи в польских губерниях, именно за то что они стараются поставить русский государственный язык на подобающее ему место в школах» [3, С. 576]. Цель же такой активности, для Каткова была ясна: «Все это обыкновенно заключается воззванием к Европе да будет она свидетельницей того как Россия желает «объэскимосить» Польшу, отнять у нее «культурное» значение, подобно тому как она лишила ее политической силы, «обашкирить» Польский народ, к которому паны-шляхта возымели теперь великую любовь» [5, С. 54].
Катков иронично отзывался о предложениях поляков, считавших, что возможен успешный перенос государственной модели Австро-Венгерской империи на русско-польские отношения: «Что же рекомендуется России для установления между Русскими и поляками нового modus vivendi? Ни больше, ни меньше как федеральная конституция в роде австрийской» [2, С. 213]. Публицист обращался к поляком с призывов прекратить бессмысленную борьбу против Российской власти, указывая на позиции Вены и Берлина, не настроенных на поддержку поляков в России:
«Пора бы оглянуться Полякам на себя: ведь не могут же они серьезно давать цену тем бредням иных из польских фантазеров что князь Бисмарк думает воскресить Польшу, или что Австрия имеет в виду создать под своим верховенством новое польское государство!» [3, С. 578].
В поисках модели власти в Привислинском крае, Катков обращался к характеристике политики Германской империи в ее польских владениях. Он прямо призывал Петербург брать пример с политики Берлина. В качестве образца приводилась политика канцлера Германской империи Отто фон Бисмарка: «Не гуманнее ли поступает Прусское правительство, устраняя решительною мерой мечты польской справы? Князя Бисмарка нельзя будет обвинять в том что он «сам поддерживал заблуждения и племенные притязания Поляков» и тем губил их. Польские мечтатели видят теперь сами что песня их в Познани спета, что там и думать нечего о восстановлении Польши» [8, С. 80]. Нетрудно заметить апологию русским журналистом этой политики: «Безо всякого «анализа исторических корней» князь Бисмарк в короткое время довел польских «патриотов» до полного и ясного сознания несбыточности их мечты по отношению к прусским восточным провинциям и сразу достиг того «взаимного мирного уразумения», о котором так многоречиво и тщетно хлопочут наши доктринеры» [8, С. 80].
Нужна помощь в написании статьи?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Пишем статьи РИНЦ, ВАК, Scopus. Помогаем в публикации. Правки вносим бесплатно.
Катков отвергал претензии поляков на замещение вакантных мест в управленческих структурах бывшего Царства Польского, приводя в пример Германию: «У нас жалуются на какой-то несуществующий наплыв русских чиновников в Привислинский край и для ограничения этого наплыва считают нужным принять меры, а в соседней нам Пруссии, наоборот, находят нужным дать преимущества Немцам желающим служить в Познани и Западной Прусской провинции» [9, С. 132]. Протесты поляков против политики германизации в прусской части Польши Катков воспринимал как противодействие эффективной политики немецкого правительства: «Несколько дней тому назад, в палате депутатов Прусского ландтага обсуждался бюджет министерства юстиции. Польские депутаты, которые, вопреки действительным нуждам государства, везде выставляют свою «великую идею», в этот раз также воспользовались случаем чтобы выступить против Прусского правительства с жалобами на систематическое устранение польского элемента при замещении судебных должностей при великом княжестве Познанском» [4, С. 591]
В годы осуществлявшейся О. Бисмарком кампании «культуркампфа» (так называемой борьбы за культуру) велось наступление на поляков под флагом преследования католиков. В 80-е годы германизаторский курс продолжал усиливаться. Поляков вытесняли из муниципальных и государственных учреждений; искоренялся польский язык в суде, администрации, школе; польские имена географические названия заменялись немецкими, данные о численности польского населения фальсифицировались. Правда, здесь отсутствовал военный режим и поляки пользовались защитой общегерманской конституции наравне с другими подданными империи Гогенцоллернов, хотя и с исключениями. Отличием этой части польских земель от русских являлось то, что она была областью активной немецкой колонизации, начало которой восходило к достаточно отдаленным временам.
Описывая правильные, на его взгляд, действия Германии, публицист риторически вопрошал: «То ли в России, еще сильнее нуждающейся в проявлении качеств истинного русского гражданина и патриота в деятельности каждого лица состоящего на государственной и общественной службе?» [4, С. 592]. Катков высказывал тревогу по поводу польского засилья в судебной сфере Привислинских губерний: «При введении судебной реформы в Варшавском судебном округе половина должностей была предоставлена лицам польского происхождения, все гражданские отделения судов вместе со своими председающими остались по прежнему исключительно в руках Поляков, наконец, на все почти должности судебных следователей тоже были назначены Поляки, не говоря уже о нотариусах и присяжных поверенных, где уже совсем царство польское» [4, С. 592].
Он сомневался в наличии у вышеперечисленных лиц лояльного отношения к Российской империи: «При этих назначениях никто и не думал спрашивать, отреклись ли кандидаты на должности от антирусских мечтаний и тенденций, прониклись ли они духом русского патриотизма, русским образом мыслей и в состоянии ли они исполнить великую цивилизационную миссию русского гражданина в Привислинском крае?» . [4, С. 591]
Позицию Германии Катков характеризовал как правильную в деле борьбы с пресловутым полонизмом: «Германия признает желательным чтобы в провинциях с польским населением не только административные чины, но адвокаты, судьи и даже оспопрививатели (выделено М.Н. Катковым – Д.Т.) были Немцы. Польским чиновникам, говорил в Прусском ландтаге князь Бисмарк, следует предоставить служить вне пределов польских провинций где им вовсе не место, если не желать чтобы полонизм продолжал развиваться и вести свою подземную войну, действие которой начинает сказываться» [9, С. 133]. Одновременно он возмущался, говоря о Российской части Польши: «Но разве у нас это иначе? Не сильнее ли чувствуются у нас удары этой подземной войны чем в Пруссии, в областях которой немецкий элемент довольно многочислен, чего вовсе нельзя сказать о нашем Привислинском крае?» [9, С. 133]
В итоге можно отметить, что из двух моделей управления поляками: Германской и Австро-Венгерской – Катков отдавал предпочтение Германской. Политика германизации, проводимой
«железным» канцлером Отто фон Бисмарком была для него примером для подражания. Австрийская же модель, построенная на диалоге с польскими элитами в ущерб как польским, так и украинским низшим слоям населения, была для Каткова неприменима т.к. по его убеждению поляки никогда не откажутся от идеи восстановления Польши в границах 1772 года. Союз же с Веной был следствием слабости, как центральной власти, так и страхом польской элиты от возможного повторения бунтов украинских крестьян.
Проделанный Катковым сравнительный анализ политики в польском вопросе Германии и Австро-Венгрии носит весьма поверхностный и явно тенденциозный характер. Он однозначно отдает предпочтение первой из них, предлагая германскую политику в качестве рецепта для российских властей. Не стремясь к выявлению и достоинств и недостатков каждой из анализируемых моделей, Катков, достаточно априорно, раздает оценки той и другой в зависимости от совпадения или несовпадения с его собственными представлениями о польском вопросе в России. Это лишает его анализ объективности.
К тому же Катков сравнивает неоднородные явления. Если в Германии присутствовали польские территории с абсолютным преобладанием польского населения, то в составе Австро-Венгрии, наряду с аналогичным регионом Малой Польши, присутствовали земли с преобладанием украинского населения. Уже одно это обстоятельство не позволяло автору искать там и здесь универсальные рецепты национальной политики. Ситуативно, для России было ближе изучение опыта Австро-Венгрии.
Вполне очевидно, что сравнение двух моделей национальной политики соседних государств использовалось Катковым всего лишь как инструмент навязывания обществу собственных представлений по польскому вопросу и способ воздействия на политику властей.
В этой части своего публицистического творчества Катков явно оказался слабее, чем в своих суждениях о польском вопросе в России, как правило, аналитичных и аргументированных.
Список использованных источников
1. История Польши. В 3 Т. Т.2 / Под ред. И.С. Миллера и И.А. Хренова – М.: изд-во АН СССР, 1955, 633 С.
2. Московские ведомости. № 116. 1883. Цит. по: Катков М.Н. Собрание передовых статей «Московских ведомостей», 1883. – М., 1898. – С. 212-214.
3. Московские ведомости. № 338. 1883. Цит. по: Катков М.Н. Собрание передовых статей «Московских ведомостей», 1883. – М., 1898. – С. 576 – 578.
4. Московские ведомости. № 345 Б. 1883. Цит. по: Катков М.Н. Собрание передовых статей «Московских ведомостей», 1883. – М., 1898. – С. 591-592.
5. Московские ведомости. № 29. 1884. Цит. по: Катков М.Н. Собрание передовых статей «Московских ведомостей», 1884. – М., 1898. – С. 53-55.
6. Московские ведомости. № 243. 1884. Цит. по: Катков М.Н. Собрание передовых статей «Московских ведомостей», 1884. – М., 1898. – С. 452-455.
7. Московские ведомости. № 237. 1885. Цит. по: Катков М.Н. Собрание передовых статей «Московских ведомостей», 1885. – М., 1898. – С. 413-416.
8. Московские ведомости. № 42. 1886. Цит. по: Катков М.Н. Собрание передовых статей «Московских ведомостей», 1886. – М., 1898. – С. 78-81.
9. Московские ведомости. № 64. 1886. Цит. по: Катков М.Н. Собрание передовых статей «Московских ведомостей», 1886. – М., 1898. – С. 132-134.
10. Московские ведомости. № 109. 1886. Цит. по: Катков М.Н. Собрание передовых статей «Московских ведомостей», 1886. – М., 1898. – С. 212-214.