Культ науки и превращение технологии в одну из главных ценностей XXстолетия позволяет говорить о закономерности утверждения сциентистского мировоззрения. Сциентизм (от лат. scientia– знание, наука) рассматривает науку как некий комплексный культурно-мировоззренческий образец [6], предписывая ориентироваться на методы естественных и технических наук, распространяя критерии научности на все виды человеческих взаимоотношений с миром, на все типы знания и человеческое общение, абсолютизируя роль науки.
Возникающий одновременно с ним антисциентизм провозглашает противоположные установки, исходя из негативных последствий научных экспериментов, и требуя ограничения экспансии науки. Так, во взглядах Герберта Маркузе – яркого представителя антисциентизма, выраженных в концепции «одномерного человека», подчеркивается, что подавление индивидуальности сводит многообразие всех проявлений человека к технократическому параметру. Маркузе доказывает, что технология не может быть отделена от ее использования, а «технологическое общество является системой господства», поскольку последнее определяется самой структурой техники [3, С. 14]. Сферы общества сливаются в одну общую систему, в которой нет места каким-либо альтернативам, а присущие этой системе возможности производства сохраняют социум в стадии стагнации и удерживают технический прогресс в рамках господства.
Все происходящее в рамках технического и технологического процесса непосредственно влияет на судьбы общества, меняет его приоритеты и социальную природу. Наука с самого начала своего существования пыталась дать ясный ответ на вопрос, какова сущность мира, независимо от наложенных на него напластований культурно-знаковых систем, идеологии, культурных ограничений, от самого субъекта познания. Поскольку цель науки – это получение универсального автономного знания, существующего благодаря возможностям человека, но в относительной свободе от влияния человека.
«Современный ученый – это продукт многовековой традиции, берущей начало от абстрактного римского права, схоластических дискуссий в средневековых монастырях, от христианского протестантизма, от опытов в алхимических лабораториях и т. п. В определенном смысле в нашу эпоху наука производит всех нас, в том смысле, что все мы верим в то, что наука – последняя инстанция на пути к истине» [2, С. 303].
Если развернуть дискуссию о месте и роли науки в современном обществе, мы придем к противоречивым мнениям. «Наука одновременно и божественное и дьявольское оружие, доставшееся в руки человеку, наука и созданная ею техника стали глобальной силой, сравнимой с силами природы, а потому проблемы этики научных исследований, нравственной ответственности ученого стоят ныне так остро, как никогда ранее» [2, С. 304].
Современные исследования настолько перевернули представление о мире, о Вселенной в сознании человека, изменили наше отношение к миру, что мы рассматриваем окружающую нас природу и мир в целом только как наличное постоянство с некой совокупностью предметов. Результат этой установки – выявление некоего материального костяка, на котором держатся и природа, и каждая вещь в отдельности. Этот костяк есть образ открытия природы. Открывая природу как взаимосвязь материальных первофактов, человек стремится не познавать, а покорять ее. Преобладание такой предметно-технической установки приводит человека ко все большему отчуждению от бытийственного смысла мира, от того, что не улавливается предметным представлением и, тем не менее, является определяющим в человеке, истории, языке, природе. В естественных науках это постепенно осознается как кризис собственных оснований, в истории проявляется через возникновение теорий о конце истории, о закате цивилизации и др., в человеке – как возрастание отчуждения и потерянности, ожидание опасности» [2, С. 304].
В «планетарном империализме технически организованного человека» человеческий субъективизм достигает, по Хайдеггеру, высшего развития, которое рано или поздно может закончиться полным техническим господством человека над землей [8].
Герберт Маркузе, напротив, призывает относиться к природе не как к объекту возможного технического распоряжения, а как к партнеру возможной интеракции. Таким образом, вместо переработки человечество могло бы вступить с природой в коммуникацию. Но лишь коммуникация без принуждения и признание в другом себя, признание природы как субъекта поможет человечеству увидеть природу не как Иное по отношению к себе, но себя как Иное этого субъекта [7, С. 61].
Итак, человек открывает природу как взаимосвязь материальных первофактов (условно говоря, совокупности предметов), вследствие чего он уже не стремится жить с ней в гармонии, а стремится к покорению, к присвоению себе права начинать историю и создавать историю. Однако вскоре человеческий гений сталкивается с интереснейшим следствием усиления своей мощи: сам активный субъект превращается лишь в придаток техники. Это происходит, как мы выяснили выше, из-за упрощения процесса познания и объяснения мира. Человек больше не находит ответов на свои вопросы в философии или религии, не стремится выразить себя в искусстве (т. к. оно недолговечно и ценность его относительна).
Вследствие чего происходят такие изменения в мировоззрении и идеологических установках в меняющемся обществе?
По мнению известного немецкого философа и социолога Ю. Хабермаса, традиционные картины мира утрачивают свою силу и значимость в качестве мифа, официальной религии, ритуала, в качестве оправданной метафизики и бесспорной традиции. Вместо этого они преобразуются в субъективную веру и этику, которые обеспечивают частную обязательность современных ценностных ориентаций («протестантская этика»), а также перерабатываются в конструкции, позволяющие добиваться одновременно двух целей: критиковать традицию и реорганизовывать освободившийся материал этой традиции в соответствии с принципами формального права и эквивалентного обмена (рациональное естественное право). Ставшие хрупкими легитимации заменяются новыми, которые, с одной стороны, возникают из критики догматики традиционных интерпретаций мира и претендуют на научный характер, но, с другой стороны, сохраняют функции легитимации и тем самым выводят фактические отношения насилия за рамки, как анализа, так и общественного сознания. Лишь таким способом, по мнению Ю. Хабермаса, возникают идеологии в строгом смысле этого слова [7]. Они заменяют традиционные легитимации господства, выступая с притязаниями современной науки, и получают свое оправдание из критики идеологии. Таким образом, изначально идеологии равнозначны с критикой идеологии.
В этой связи наука приобретает специфическую функцию: она производит знание, по своей форме являющееся технически применимым знанием, однако в целом, возможности технического применения этого знания проявляются лишь впоследствии. «Никакой взаимозависимости науки и техники до конца XIXвека не существовало. До этого периода наука Нового времени не вносила ускорение в техническое развитие» [7, С. 79].
Совершенствование техники – системы искусственных органов деятельности общества, развивающейся посредством исторического процесса опредмечивания в природном материале трудовых функций, навыков, опыта и знаний путем познания и использования сил и закономерностей природы [4, C. 712] – радикально меняет повседневную жизнь человека в окружающей его среде. Техника насильственно переместила трудовой процесс и общество в иную сферу, в сферу массового производства, превратила все существование в действие некоего технического механизма, всю планету – в единую фабрику. Тем самым произошел – и происходит сейчас – полный отрыв человека от его почвы. Человек становится жителем земли без родины, теряет последовательность традиции. Дух сводится к способностиобучаться и выполнять полезные функции.
Нужна помощь в написании статьи?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Пишем статьи РИНЦ, ВАК, Scopus. Помогаем в публикации. Правки вносим бесплатно.
Эта эпоха преобразований носит разрушительный характер. Сегодня мы живем, как полагал К. Ясперс, ощущая невозможность найти нужную нам форму жизни [9, C. 116]. Мир предлагает теперь не много истинного и прочного, на что отдельный человек мог бы опереться в своем самосознании. Поэтому человек либо живет в состоянии глубокой неудовлетворенности собой, либо отказывается от самого себя, чтобы превратиться в функционирующую деталь машины, не размышляя, предаться своему витальному существованию, теряя свою индивидуальность, перспективу прошлого и будущего, и ограничиться узкой полоской настоящего, чтобы, изменяя себе, стать легко заменяемым и пригодным для любой поставленной перед ним цели, пребывать в плену раз и навсегда данных, непроверенных, неподвижных, недиалектических, легко сменяющих друг друга иллюзорных достоверностей. Тот же, кто таит в себе неудовлетворенность, проявляющуюся в вечном беспокойстве, постоянно ощущает внутренний разлад. Он вынужден всегда носить маску, менять эту маску в зависимости от ситуации и от людей, с которыми он общается, и тогда он перестает постигать самого себя.
«Если человек лишен почвы, отзвука своего подлинного бытия, если он не пользуется больше уважением – ведь маски и оболочки не вызывают уважения, допускают лишь обожествление фетишей, – если люди не возвышают мне душу скрытым в их существовании взывающим ко мне требованием из глубины внутреннего бытия, тогда беспокойство превращается в отчаяние, пророчески прочувствованное и ярко высказанное Кьеркегором и Ницше в их интерпретации современной эпохи» [10, C. 147].
В таких условиях тотального господства научной парадигмы мышления происходят и тотальные изменения в культурной парадигме жизни.
Культура каждого народа или государства стремится переработать идеи и мысли своей эпохи и выразить их через произведении искусства, чтобы оставить потомкам определенное представление о ценностях и целях своей жизни. Отказ от культуры, даже если его назвать культурной революцией, ведет к торжеству насилия [1, С. 440]. Современные дизайнеры и ваятели устанавливают статуи человеческим порокам и бездуховным сущностям, поют гимны аморальности и пошлости. Говоря об искусстве в целом, такую тенденцию отмечал еще Питирим Сорокин в середине XX века: «Как коммерческий товар для развлечений, искусство все чаще контролируется торговыми дельцами, коммерческими интересами и веяниями моды… Подобная ситуация творит из коммерческих дельцов высших ценителей красоты, принуждает художников подчиняться их требованиям, навязываемым вдобавок через рекламу и другие средства массовой информации» [5, С. 69].
Однако в обществе информационных технологий, как ни парадоксально это звучит, главным действующим лицом остается Человек. Именно человек как носитель главной ценности современного социума – интеллекта, участвует в производственной деятельности, обучается сам и обучает других, делает научные открытия и моделирует новую реальность, т. е. создает продукты, необходимые для существования этого самого информационного общества.
И здесь важно пояснить, почему для обобщения, казалось бы, таких несовместимых понятий было взято слово «продукт». В современных условиях понятие «продукт» (не идея, не мысль и не ценность!) приобретает черты целого концепта, т. е. всеобщего объекта действительности, объединяющего многие культурные смыслы и значения. Сейчас всё можно с уверенностью называть «продуктом», будь то товары или услуги, и даже сами субъекты деятельности зачастую становятся вещью, которую можно продать, купить. Так, даже говоря о современном искусстве, многие журналисты отождествляют предметы и объекты труда писателей, художников, артистов, исполнителей, дизайнеров продуктом, который «musthave» (от англ. «(обязательно) должно быть», вошло в общее употребление из сленга дизайнеров, покупателей и тех, кто связан с индустрией моды), т. е. тем, что было сделано по заказу покупателей, а не для реализации духовного порыва. «Народ хочет шоу, народ получит шоу» [11].
Итак, в результате неограниченного господства науки и техники происходит: 1) установка на господство человека над природой, при которой природа рассматривается только как совокупность нужных или бесполезных вещей; 2) сведение всего производства к добыче, обработке и изготовлению продукта; 3) функционализация, умаляющая индивидуальную самостоятельность вещи; 4) утилизация всего и вся и замещение природных вещей эрзацами; 5) нарастание риска от технического прогресса и опасность техники для всей цивилизации; 6) технизация естествознания и всей науки, которая приводит к технизации мира [2].
Важнейшие изменения, произошедшие на протяжении ХХ века и продолжающиеся в XXI, коснулись не столько технологий или принципов хозяйствования, сколько мироощущения людей и стереотипов поведения. В условиях развертывания информатизации, каждое из диалектически взаимосвязанных начал человека: физическое, психическое и социальное – требует особого внимания, так как только в этом случае новые возможности информационного общества могут быть в полной мере использованы для всестороннего развития человека. Реалии информационного общества предъявляют человеку новые требования, прежде всего наличие способности и готовности к перемене деятельности, мобильности, переобучению, овладению новой профессией.
В XXI в. человечество оказалось перед необходимостью задуматься о целях и перспективах технического развития, о мерах его возможного ограничения. Настало время, когда человечество должно отказаться от количества в пользу качества.
Список литературы:
1.Борзова Е.П. История мировой культуры. 3-е изд., стер. – СПб.: Издательство «Лань», 2004. – 672 с.
2.Губин В.Д. основы этики: учеб.пособие – 2-е изд., испр. и доп. – М.: Издательство Московского психолого-социального института, 2010. – 368 с.
3.Маркузе Г. Одномерный человек/ Герберт Маркузе; пер. с англ. А.А. Юдина. – М.: АСТ: АСТ МОСКВА, 2009. – С.14
4.Новейший философский словарь / Сост. А.А. Грицанов. – Мн.: Изд. В.М. Скакун, 1998. – 896 с.
5.Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество – М.: Политиздат, 1992. – 543 с.
Нужна помощь в написании статьи?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Пишем статьи РИНЦ, ВАК, Scopus. Помогаем в публикации. Правки вносим бесплатно.
6.Философский энциклопедический словарь. – М.: Советская энциклопедия. Гл. редакция: Л.Ф. Ильичёв, П.Н. Федосеев, С.М. Ковалёв, В. Г. Панов. 1983. – 836 c.
7.Хабермас Юрген. Техника и наука как «идеология»/ Пер. с нем. М.Л. Хорькова. – М.: Праксис, 2007. – 208 стр. С. 61.
8.Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления: Пер. с немецкого В.В. Бибихина. – М.: Республика, 1993. – 447 с.
9.Ясперс К. Истоки истории и ее цель // Ясперс К. Смысл и назначение истории. – М., 1991. – С. 113-140.
10.Ясперс К. Современная техника // Новая технократическая волна на Западе. – М., 1986. – С. 121.
11.Электронное периодическое издание KM.RU . [электронный ресурс] – Режим доступа. – URL:http://km.ru:8080/magazin/view.asp?id=98AA4F7AC7B44003B14FE5585CD0571C