Вместе с тем объективизация мифа часто таит в себе немалую опасность.
ABSTRACT
The author considers mythology to be the basis of moral consciousness of society. Due to the change of social conditions its influence was transformed in the modern world: myths, folklore, oral national creativity no more possess the defining force, but lie in deep thickness of the collective unconscious. Therefore though influence of mythology is not direct and not so obvious, but after all becomes the hidden part both public moral, and political group consciousness. At the same time the myth objectification often conceals danger in itself.
Ключевые слова: мифология; моральное сознание; ремифологизация.
Keywords: mythology; moral consciousness; remythologization.
В связи с общим социальным и культурным кризисом, охватившим все российское население в конце прошлого века, в Якутии стали уделять повышенное внимание к своей национальной культуре, духовным истокам народа. Дробление и неопределенность мировоззренческих ориентиров, усиление технократизации и углубление глобализации объективно подтолкнуло людей к более внимательному и пристальному изучению религиозных верований, мифологии, фольклору народов, населяющих республику. Эти направления не могли не коснуться и сферы воспитания, школьного и профессионального образования. На первых порах даже появилась некая эйфория от знакомства с ранее скрытыми от научного взгляда мифологическими и религиозными, прежде всего духовными, артефактами. Часть научной и культурной интеллигенции стали усматривать в них рациональное зерно, видеть затаенный смысл, за которым скрывается истина.
Так как научные и педагогические кадры все еще находились под действием советских идеологем, они по инерции стали в львиных дозах вкладывать в сознание сограждан непреходящий характер мифологических установок и взглядов. Кампанейскими и авральными темпами начался процесс интеллектуальной «ремифизации» и «ресакрализации» общественного сознания. Это мощное движение ратовало за восстановление (под идеей «возрождения») утерянного мифического мироощущения личности и общества (нации), надеясь таким образом прийти к гармонии человека и окружающего мира после разрушительной эры материалистической технократии. В одну кучу сваливались все проблемы, которые, как тогда казалось, будут решены разом, как только мы вернем себе «блуждающую» национальную идею. Именно в это время началось внедрение мифоведческой проблематики в образовательные программы средней и высшей школы.
Мифологизация не могла не коснуться самой главной сферы человеческой жизни — нравов общества. Миф начинает приобретать этосный характер во всей культуре современного якутского народа, и уже проявляет свой «протонормативный» характер, все более вовлекая в свой круг не только школу, вуз, но и источники правосознания, политику и бизнес. Таким образом, можно сказать, что сегодня в Якутии мы наблюдаем своеобразную диалектику мифа в современном мире: происходит процесс объективизации мифа. Миф, по сути, становится этической доминантой коллективного сознания, со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Действительно, сущность мифа и вообще устного народного творчества универсальна, к тому же в проекции к индивиду мифы, сказания, легенды всегда проявляются как скрытый нравственный императив, проявляясь только в некой «форме жизни», «жизненной философии», экзистенции. В этом отношении значение мифа нельзя отвергать. Однако, объективизируясь в социокультурных институтах, становясь неким внешним принуждающим мировоззренческим стереотипом, миф деградирует в идеологии.
Нельзя оспаривать диалектической ретроспективно-проспективной направленности любого мифологического сознания. И древнегреческая, и древнеиндийская, и древнекитайская мифологемы постоянно и полноценно воспроизводятся в современных европейских и восточных культурах, на предметном субстрате общественной истории, выступая основой всей культурной традиции. Более того, в современных обществах «естественная» смысловая доминанта коллективного сознания порой проявляется в виде футуроориентированной и проективной модели «чувствования» времени и пространства.
На уровне личностном мифология всегда сопровождается латентной императивностью: хотя индивид не признает объективно мифологичности своего сознания (так как миф воспринимается многими только как феномен архаический), но уже не допускает возможности иного, кроме мифологического, осознания вещей и событий. Он полагает, что в любом факте, речи, тексте скрыта более глубокая реальность, подразумевая под ним необходимость раскрытия персонально-обращенной именно ему, «здесь и сейчас» «истинной» сути. Мифологическое сознание вообще отличается большей консервативностью, табуированностью и догматизмом. При определенных условиях миф может стать всеобъемлющим тотальным иррационально сформулированным этическим призванием и долженствованием. В этом можно видеть самую главную опасность современной мифизации и мифологизации общественного сознания: проявление коллективной мифо-магической убежденности, способность к отысканию в событиях знамений будущего-должного, совершенная оторванность повисшего над коллективом политического сознания от научного дискурса и обоснования могут стать базой создания новых абстракций и социальных утопий. Личностное восприятие мифа — внутренняя убежденность в общении с предками, Богом, всеобщим разумом — на уровне объективизации и социализации превращается в институциональную нормативность: становится образовательной и воспитательной практикой, штампованной политической риторикой, которые начинают довлеть над искусством и культурой.
Но миф никогда не существует, не живет как объективная данность. Миф всегда значит. Его смысл живет вне самого предмета. Следовательно, он не может быть подвергнут никакой критике или переосмыслению или переживанию. Вот почему миф невозможно подвергнуть моральной оценке. Все дело в том, что определенные личностные характеристики, воспринимаемые нами как суть нравственные, переходя на уровень социального измерения, порой меняют первоначальные морально-нравственные ориентиры. В реальном мире не существует мирового сознания, человеческого коллективного мозга.
Психологами замечено, что не всегда культивируемые в обществе этические и эстетические нормы. Порой мы замечаем, как при одних и тех же социальных условиях, при одинаковых способах воздействия на индивида, сопоставимых методах воспитания мы получаем совершенно разные типы личности. Значит, возможно и обратное: из одного и того же количества нравственного, совокупности одних и тех же частей всеобщего морального, возможно получить различные качественные характеристики социального целого. С такой точки зрения становится понятным феномен зарождения фашизма: как конкретно культурные, цивилизованные и нравственно развитые немецкие граждане создали такое извращенное общество, как Третий рейх… Вполне можно понять, как среди честно искренне верующих, глубоко нравственных и внутренне духовных россиян выросло целое поколение революционеров, камня на камне не оставивших от прежней православной страны.
Групповое моральное сознание, осуществляющее нравственное творчество в рамках соответствующей массы, группы людей, может породить как неописуемую красоту и гармонию отношений, так и невообразимую мерзость и безумие толпы, в зависимости от того, какой выбор сделают сами люди. Можно как бараны идти на заклание под звуки горнов и стук барабанов. Можно под дудочку крысолова загонять и себя, и других в «светлое будущее», которое окажется мутной водой болота. А можно пытаться осмысленно построить свое мировоззрение, в котором из бесконечного опыта человеческого извлечь уроки для себя. Но это возможно только тогда, когда боль и неудачи не только «их», но и «наша», а значит и твоя; радость не чья-то «другая», а «наша», соответственно и твоя. Это и является истинным человеколюбием, истинным гуманизмом.