Один из авторов данной статьи исследовал феноменологические эксплорации, в том числе и вышеупомянутых мыслителей [4; 5], поэтому в рамках этой работы мы остановимся на прояснении концептуальных особенностей анализа проблемы нормальности Гратгоффом. Нормальность следует рассматривать не как априори жизненного мира, а как социальную организацию общечеловеческой среды, в которой уже задана повседневная типика. Такое понятийное замещение интендирует методологическую специфику предложения Гратгоффа [3; 2, s. 338—368]. Он утверждает, что исследование конкретного действенного переживания индивидуума в среде (социокультурном пространстве в частности) и дефинирование какого-то организационного способа социальной среды не осуществляются в поле принципиального конфликта либо на радикальном расстоянии от традиционных социально-научных методов исследования. Ограниченность и завершенность каждого опыта действия, а также их многообразное дифференцированное опосредование благодаря наличию других (как иного) закладывают горизонты, или «ограничения», «рамки» для каждой среды. Эти горизонты имеют свои особенности, которые необходимо учитывать. Во-первых, они определены в измерении фактического, потенциально знакомого бытия в каждом конкретном случае. Во-вторых, они трансцендируются в каждой типизации.
Стремление выделить понятия нормальности и типизации обусловлено осознанием ряда проблем, возникающих при отождествлении названных концептов, в частности относительно горизонтов социальной (социокультурной) среды, потому что в данном случае речь будет идти о сведении социальной среды к жизненному миру изолированного индивида. Это в свою очередь приведет к неполному, неадекватному пониманию типизаций другого при конституировании активной социальной среды (Milieu, по Гратгоффу), которое можно объяснить только дополнительно — посредством ролевой теории. Но насколько конструктивный такой путь? Как раз теория типизации подтверждает, что не существует «абсолютно иного бытия», иного по своей типике. В противном случае, если такой подход принять, то очевидны схемы типизаций в игре, которые представляют другого именно так — как абсолютно другое. Недаром в различных сценариях социальной игры появляются «ненормальные», «варвары», «идиоты». Как только проявляются и открываются схемы типизации, так сразу возникают соответствующие ограничения повседневного самопонимания, одновременно с определением этих ограничений фундируются горизонты и Milieu.
Вполне органично рассмотреть вопрос о составных схемы типизации нормальности во время такого закладывания горизонтов. Нормальность как конститутивная способность типизации мира определяется посредством горизонтов типической и повседневной коммуникации. То, что существовало бы по ту сторону горизонта, можно было бы осмыслить только сквозь призму жесткой формальной конструкции. Иначе говоря, ответ на вопрос о размещении «по ту сторону» мира типически нормального индивида должен звучать таким образом — это сферы примитивного мышления, детские фантазии, миры сумасшествия, обольщения. Однако необходимо учитывать то, что каждый из этих миров, несмотря на абсолютно разные по типике и нормальности повседневности, имеет в распоряжении свой собственный когнитивный стиль, свою дистинктивную типику. Размышление в этом ключе порождает еще один важный вопрос — об установлении «рекогниции» и «аппрегензирования различия» (используя феноменологическую терминологию) и связанную с этим проблему валидности представленного и обоснованного понимания. Раскрытие этой проблемы видится в том, что типика и нормальность определяют свои горизонты, когда они уравнены в социальной среде. В связи с этим следует подчеркнуть: переходы, опосредствования с «другими» мирами становятся целесообразными в системах, поэтому «системное» продолжение повседневной коммуникации осуществляется благодаря «коду», «иной» логике, стилю примитивного мышления [2, s. 347]. В таком случае во внимание принимается «константа» коммуникативных стилей, которая должна оставаться действенной по отношению к области первичной и конститутивной типики. «Принятие константы» приводит к независимости каждой коммуникативной системы (в духе картезианства). Радикальное дифференцирование повседневности на миры, например, детского и примитивного, проистекает из ошибочного различия нормальности и типики, поскольку повседневная среда иного не является более непосредственной для других. Можно разрешить эти трудности, если различия между знакомым (заданным средой) и близким (заданным типикой) представляется как основоположное различие в структуре знаний. В таком случае горизонты социальной среды должны определяться не сквозь призму типической близости, а сквозь нормальный уровень знакомого. Исходя из этого, типика и типизация действующего ссылаются на горизонты социальной среды как на трансцендирующую структуру.
Считается, что типика и нормальность различаются конституированием схем типизаций, а повседневная нормальность является последующей проблемой повседневной типизации. В связи с этим она является конструктом повседневной типики, а потому — фундаментальной формой организации социальной среды. В таком случае «нормализация» социальной среды рассматривается как сукцессивная и одновременно как сомнительное достижение, потому что возникает в неопределенности структуры норм повседневности. Фундирование горизонтов социальной среды, осуществляемое посредством схем типизации, часто связано с образованием аномалий, в случае нарушения схем. Как раз в связи с этим и возникает вопрос об их нормальности. УГ. Бранд [1] есть ссылки на гуссерльские разработки связи между повседневными аномалиями и нормальностью жизненного мира. Речь идет о том, что Гуссерль рассматривает эту тему на «простом уровне» восприятия смысла, а именно в контексте элементарных типизаций, которые действуют при конституировании предмета опыта как воспринимаемой вещи. Он обращает внимание на аномальность или анормальность восприятия смысла человеком и напоминает о возможности, когда интерсубъективная анормальность может влиять на общий процесс конституирования. У него есть ценное замечание о «дополнительном» проявлении отношения к нормальной общности опыта и общности с анормальными функциями. Конечно, об интерсуъективной аномальности либо анормальности знает не только каждый психиатр, но и любой человек может предугадать ее в своем социальном опыте. Социальные конструкции «нормальной общности опыта» становятся понятными как проблема сукцессивности уже прошлой типики жизненного мира. Такие гуссерльские размышления провоцируют задаться вопросом о поиске обоснования позиции, что повседневная нормальность, так же как и аномальность, возникает в связи со схемами типизации социальной среды. В качестве примера решения этого вопроса можно обратиться к опыту Гратгоффа, который, в свою очередь, апеллирует к культурно-антропологическим студиям М. Дуглас и бейтсонским исследовательским наработкам. Оба эти направления имеют общие черты, в частности, изучают, в какой степени социальная среда генерирует местные классификационные образцы, то есть схемы типизации, которые для Milieu и только для него являются типическими. Важно подчеркнуть, что аномалии должны возникать, исходя из этого, в последующем развитии охватывающей их социальной связи. В бейтсонских исследованиях коммуникативных ситуаций Гратгоффа привлекает использование такого понятия, как двойственная связь для выявленной коммуникативной аномалии. Обращаем внимание, что «патологически» понятная связь является стойкой и не рассматривается извне социальной среды, поэтому коммуникативная нормализация в социальной среде должна предполагать опосредование, что свидетельствует о том, что такого рода «двояко переплетенные» коммуникационные нарушения показывают «дефицит» или ограниченность социальной среды.
Для эмпирической работы важны следующие четыре аспекта: первый связан с установлением социальных конституант суждений о нормальности; второй призван прояснить влияние картезианских размышлений на повседневные представления о нормальности; третий связан с обсуждением перспективы анализа проблемы нормальности в дефинициях теории действий; последний предполагает обращение к студиям А. Щюца с целью установления целесообразности различия персонального типа и типа действий. Кратко остановимся на каждом. Необходимость обоснования суждения относительно конструкций коммуникативного контекста действий связана с рассмотрением двух модальностей суждений, в соответствии с которыми каждая сомнительная ситуация оценивается как случай либо «открытых возможностей», либо «проблематических возможностей». В связи с этим суждения о нормальности могут проявляться двумя способами. Первый связан с анализом модуса сомнения, обозначенного как открытая возможность, по примеру восприятия аппрезентированной обратной стороны вещи. В случае непосредственной нерепрезентированной стороны явленного необходимо иметь ввиду, что любое суждение об этом является открытой модальностью. Аппрезентация является центральным моментом типизации, в связи с чем трансцендентность типики фундируется на аппрезентативных обращениях. При отсутствии процесса последующего «знакомства» типизации «одностороннего доверия» остаются очевидными только в модусе открытой возможности. Таким образом, типическое оказывается открытым, однако каждая возможность становится значимой и вероятностной благодаря итеративной сочетаемости знаний в сомнительных ситуациях.
Списоклитературы:
Brand G. Die Lebenswelt. Eine Philosophie des konkreten Apriori. — Berlin: Grauter, 1971. — 651 s.
Grathoff R. Milieu und Lebenswelt. Einführung in die phänomenologische Soziologie und die sozialphänomenologische Forschung. — Frankfurt/Main: Suhrkampf, 1989. — 482 s.
Grathoff R. Über logische und soziale Typen (Manuskript, Konstanz 1975), und Neue Hefte für Philosophie 9. — 1979. — S. 115—133.
Садоха О.В. Про «нормальність» соціального середовища // Науковий вісник. Сер. Філософія / Харк. нац. пед. університет імені Г.С. Сковороди. — Вип. 25. — Харів: ОВС, 2007. — С. 94—102.
Садоха О.В. Феноменологічні імплікації в сучасному соціально-філософському дискурсі: досвід транспарентності автореферат. — К.: Видавничий центр Інституту держави і права ім. В.М. Корецького НАН України, 2008. — 32 с.