Гендерная самоидентификация — неотъемлемая составляющая социокультурной идентификации человека. Мнения народов о предпочитаемом мужском и женском поведении складываются на основе собирательных представлений всех его представителей. На этой же основе происходит формирование культурной традиции определённого восприятия гендерных позиций, состоящих из 8 бинарных оппозиций, наполняющих гендерный код, который органично включён в код синтаксический.
Три волны феминистского движения ХХ в. привели к попытке удовлетворения требования наделения равными статусами мужчин и женщин как в семье, так и на рабочем месте в основном законодательствами отдельных стран, что было поддержано ООН, эксперты которой разработали новую модель семейных отношений, предполагающую необходимость большего включения мужчин в домашние дела и в воспитание детей. Условия, формирующие новое поколение «переходного периода» — поколения 80–90-х, — становление которого проходило в объективно новых социально-политических условиях, успешно определены. Это процесс глобализации, способствующий осознанию возможности неоднозначной трактовки гендерного поведения в зависимости от религиозной принадлежности государства, степени экономического развития страны, приоритетов взаимоотношений на основе равных статусов, формирование семьи нового типа, т.е. осуществление процесса модернизации, а также урбанизация, способствующая ускоренной эмансипации населения.
Гендер является междисциплинарным конструктом, отражающим биосоциальную сущность принадлежности человека определённому полу. А язык, являясь «продуктом общественной жизни» [1, с. 8] и объединяя «две функции — биологическую и социальную» [1, с. 8], отображает социальную действительность посредством гендерного кода.
Стремление международного сообщества к формированию эгалитарного общества не означает наличия идентичных желаний и стремлений мужчин и женщин. Так, например, Светлана Бурова, отмечает невыгодность сложившейся ситуации для мужчин потому, что современная действительность «не позволяет большинству из них в полной мере соответствовать тем требованиям, которые сегодня предъявляют им окружающие» [2, с. 81]. С определением современной женской позиции наблюдается некоторое замешательство, т.к., пытаясь идентифицировать трансформацию и преобразование женского поведения, учёные то говорят о феномене «третьей» женщины, то о мифологизации ею как своей позиции, так и мужской, например, Фицнер пишет о женском мифе ХХ века: «Миф про женщину, который веками создавали мужчины в ХХ в. начинает разрушаться, потому что женщины своей жизнью и творчеством не только корректируют его, но и создают новый, про самих себя и про мужчин» [3, с. 16] (перевод с белорусского наш), то вообще отображается образ Суперженщины, совмещающей работу, воспитание детей, семейную жизнь.
Характеристика бинарных оппозиций оказывается возможной на уровне синтаксической модальности. Отражение обобщённых представлений наблюдается в большинстве случаев на уровне внутрисинтаксических модальных отношений, определяющих отношение к действительности с точки зрения говорящего, а также, в меньшей степени, на уровне внешнесинтаксической модальности (по классификации Золотовой Г. А.).
В следующем примере отражено восприятие процесса знакомства, завоевания девушки как необходимость проявления активной позиции, что отражено субъективно-объективной модальностью необходимости безличного предложения, подразумевающую действенность мужчины путем косвенного указания на неё после прямой констатации субъективной модальности желательности: Александр хотел жениться на молодой современной девчонке, которую надо завоевывать, зверски ревновать, терять и находить, быть в постоянной борьбе и напряжении. А Вера — как таблетка от головной боли, протянутая на ладони. Взял и проглотил и запил кипяченой водичкой. Голова прошла. (В. Токарева «Дерево на крыше»)
Обобщённое представление о пассивности мужчины отражено репрезентацией его как синтаксического объекта безличного предложения, над которым осуществляется давление: Мужчин надо мучить, а не дребезжать перед ними хвостом. … А здесь, с этим человеком — наоборот, хотелось всем делиться: оторвать от себя последний кусок, снять последнюю рубашку. Так просто, задаром подарить душу и тело, только бы взял. Только бы пригодилось (В. Токарева «Первая попытка»). Женский субъект охарактеризован как активный посредством субъективной модальности желательности безличного предложения. Таким образом, наблюдается осознание мужского и женского поведения, соответствующего современным гендерным позициям. Аналогичную ситуацию наблюдаем и в следующем случае: посредством привлечения отрицательной модальности долженствования характеризуется синтаксический субъект — мужчина, причём отмечено его добровольное принятие такой позиции при отсутствии прямой характеристики позиции женской: Первый муж Женька Смолин — тоже потребитель. Его главный вопрос был: «А почему я должен?» Он считал, что никому ничего не должен, все должны ему. А Мара считала, что все должны ей. Пошёл эгоизм на эгоизм (В. Токарева «Первая попытка»). В следующем отрывке уже охарактеризована современная женская позиции, соответствующая новым тенденциям: Соша этот месяц вила новое гнездо с новым мужем Ираклием. … Ираклий набивал дом гостями, это входило в национальные традиции, а Соша должна была безмолвно подавать на стол и убирать со стола. Это тоже входило в традиции: женщина должна знать своё место (В. Токарева «Первая попытка»).
Отличие отражения обобщенного представления о гендерных позициях в романе, написанном автором-мужчиной, заключается в своеобразном дроблении понятий «мужчина» и «женщина», в наделении их специфическими характеристиками, отражающими их собственную идентификацию: — Да ничего… — продолжала Ирина. — Поговорила с ним, кое-как успокоила. Объяснила, что женатые мужчины, да еще с детьми, для меня не существуют, и не надо мне больше звонить и подарки присылать, я все равно ничего не приму…(О. Рой «Мужчина в окне напротив») Таким образом, женатые мужчины отражают представление девушки о той категории мужчин, которых она не может полюбить, и эти мужчины охарактеризованы как бездействующие по отношению к ней, что находит отражение в употреблении отрицательной деонтической модальности необходимости.
Такое же дробление наблюдается и при описании женского поведения: — Ну все, Ириш, успокойся, возьми себя в руки, — заговорила Алла, сев в машину. — Ты же знаешь — красивая женщина не должна суетиться (О. Рой «Мужчина в окне напротив»). Позиция красивой женщины девушкой точно не определена, т.к. при прямом к ней обращении употребляется повелительное наклонение, выражающее динамику синтаксического субъекта, а при отвлечённом упоминании — отрицательная модальность необходимости. Или: — Каждая уважающая себя женщина должна хоть раз в жизни сходить замуж, — рассуждала она, привычно жестикулируя и постукивая кольцами. — Хотя бы ради приличия. Я, как ты знаешь, там была. В общем-то, ничего интересного. Но зато статус! (О. Рой «Мужчина в окне напротив») Используется положительная деонтическая модальность, характеризующая женскую позицию как действенную (женское поведение чётко определено). То же самое находим в следующем примере при характеристике современной женщины: Однако не забыла и о подруге, взглянула на нее, раз, другой, сделала страшные глаза, качнула головой, указывая на Сашу — иди, мол, а то будет поздно. Ира вздохнула, но послушно поднялась. Что поделать, такова доля современной женщины — каждую секунду надо бороться за свое счастье… Иначе упустишь момент — и бороться уже будет не за что (О. Рой «Мужчина в окне напротив»). Таким образом, женская позиция в основном является реализацией современного наполнения бинарных оппозиций.
Активность мужского поведения подвергается сомнению даже в период знакомства (обычно только в этом случае наблюдается сохранение действенной позиции) путем введения вводного слова со значением отсылки к общественному мнению для подтверждения собственных слов, что считается отражением неуверенности, а значит, подтверждает частичную статичность: Считается, что мужчина в любой ситуации должен выглядеть интересным, сильным, решительным — а это так нелегко! Конечно, он смутился, увидев перед собой ее — такую ухоженную, стильно одетую, и, что там греха таить, симпатичную. Он-то на ее фоне имеет совсем бледный вид… К счастью, тут пришла официантка с Ириным мороженым, приняла у Левы заказ — маленькую чашку кофе, — и это немного разрядило обстановку (О. Рой «Мужчина в окне напротив»).
Таким образом, в результате исследования современного романа, написанного как авторами-мужчинами, так и авторами-женщинами, мы нашли подтверждение принятия современного смыслового наполнения бинарных оппозиций, которые становятся диаметрально противоположными позициям прошлого, посредством их лингвистического анализа. В мужском романе наблюдается дробление понятий «мужчина» и «женщина», что отражает процесс преобразования динамизма мужского поведения в статичность и переход женской пассивности в активность. Аналогичное языковое выражение гендерных оппозиций наблюдаем и в женском романе, авторы которого, однако, исключают такое подробное расслоение исследуемых нами обобщённых представлений о гендерных позициях.
Список литературы:
Балли Ш. Язык и жизнь: Пер. с фр. / Вступ. ст. В. Г. Гака. — М.: Эдиториал УРСС, 2003. — 232 с.
Титаренко Л. Г. Гендерная социология/ Л. Г. Титаренко. — Мн.: Белорус.гос.ун-т, 2003. — 152 .
Фицнер Т.А. Гендерные проблемы в белорусской литературе: автореф. Мн., 2002. — 25 с.
Автор: Тагир