Содержание
Введение
1. Судебная система России в предреформенный период (1696–1716 гг.)
2. Подготовка судебной реформы Петра I
3. Основание и развитие системы судов общей юрисдикции России в 1718–1727 гг
4. Реформа системы специализированных судов России в 1717–1723 гг
5. Преобразования в судопроизводстве и систематизация процессуального законодательства России в 1717–1723 гг
6. Судебная реформа Петра I и некоторые вопросы истории государства и права России второй четверти XVIII–XX вв
Заключение
Список использованных источников
Введение
Монография является первым комплексным исследованием обстоятельств подготовки и проведения судебной реформы Петра I (1717–1723 гг.). В монографии предпринята попытка реконструировать на основе архивных материалов концепцию судебной реформы, процесс выработки новой модели судебного устройства.
В ней описывается на основе широкого круга документов зарождение в 1719–1720 гг. отечественной системы судов общей юрисдикции. рассматриваются вопросы организации, статуса, полномочий и нормативного регулирования деятельности Юстиц-коллегии, надворных, провинциальных и городовых судов. Характеризуется система специализированных судов, существовавшая в период реформы, описываются подсистемы военных, церковных, магистратских судов, недолгая история Вышнего суда. Впервые показано воссоздание в уголовном процессе России в 1717–1723 гг. ревизионно-решающего порядка пересмотра и утверждения судебных решений, а также начало формирования стадии предварительного расследования. особое внимание в монографии уделено истории составления проекта Уложения российского государства 1723–1726 гг., которому предстояло образовать нормативную основу функционирования реформированной судебной системы.
Отечественным законодателем цель судебной реформы была, как представляется, впервые сформулирована в преамбуле к Инструкции рекетмейстеру от 5 февраля 1722 г. В данной преамбуле Петр I отметил, что предпринятые им усилия по преобразованию судоустройства и судопроизводства имели целью, чтобы «каждому по их делам суд был праведной и беспродолжителной»
Сама же судебная реформа представляет из себя совокупность взаимосвязанных, системных, нормативно закрепленных на общегосударственном уровне (в том числе и кодификационно) изменений в области судоустройства и судопроизводства, предпринятых с целью достижения максимальной эффективности функционирования судебной системы и осуществленных в исторически ограниченный период.
Определение судебной реформы видится уместным дополнить определением судебной контрреформы. Данного вопроса коснулась М. В. Немытина. По ее мнению, «термин «судебная контр-реформа» применим лишь в том случае, если он характеризует обратное реформе по сущностным характеристикам преобразование». Несмотря на то, что М. В. Немытина дала определение контр-реформы применительно лишь к ситуации с пересмотром Судебных Уставов 1864 г., ее формулировка представляется в целом верной, хотя и не исчерпывающей.
Думается, что под судебной контр-реформой следует понимать совокупность таких изменений в области судоустройства и судопроизводства, которые приводят к ликвидации созданных в ходе судебной реформы правовых институтов, вместо которых либо вообще не создаются новые институты, либо восстанавливаются дореформенные.
Актуальность темы.
Актуальность изучения судебных реформ очевидна. Эти реформы являют собой поворотные точки судебной истории любой страны. Всесторонние разыскания касательно обстоятельств проведения судебных реформ — от их замысла до результатов — позволяют, с одной стороны, приблизиться к пониманию межвековых закономерностей функционирования национальной судебной системы, с другой — к пониманию закономерностей в достижении как позитивных, так и негативных итогов самих преобразований.
Без выявления отмеченных закономерностей, как представляется, затруднительно выработать в полной мере оптимальную стратегию дальнейшего совершенствования российского правосудия в ХХI веке. На сегодняшний день отечественный исторический опыт судебного реформирования несомненно заслуживает сколь глубже быть исследованным учеными, столь и шире быть востребованным законодателем.
Объект исследования.
Объектом данного исследования является изучение изменения в судоустройстве и судопроизводстве России осуществляемая как в предреформенный период, так и в ходе реформы. Будет рассмотрен описываемый в монографии широкий круг документов зарождение в 1719–1720 гг. отечественной системы судов общей юрисдикции.
Хронологические рамки.
Хронологические рамки данной работы конец XVII – начало XVIII в. Если конкретнее то период с 1696 по 1726. В реферате я постараюсь одинаково изучить как предреформенный период, так и основную суть самой реформы.
Территориальные рамки.
Исследование будет охватывать всю территории России на тот период. Так как в конце XVII – начале XVIII в. Россия была централизованным государством, то и все законодательные акты распространялись на всю ее территорию.
Цель.
Основной целью моего исследования является изучения задач судебной реформы Петра 1 и предпосылок к ее проведению.
Задачи.
Главной задачей работы будет рассмотрение истории первой из российских судебных реформ — осуществленной в первой четверти ХVIII в., по инициативе и под руководством Петра I.
С одной стороны — в русле синхронического описания — в работе предпринята попытка установить череду событий, непосредственно связанных с названной судебной реформой: от складывания исходного замысла реформы до ликвидации правовых институтов, созданных в ходе ее проведения.
С другой стороны — в русле описания диахронического — предпринята попытка проследить судьбу осуществленных в ходе реформы судоустройственных и судопроизводственных нововведений на протжении второй четверти ХVIII–ХХ вв.
Историография темы.
осуществленные в россии в первой четверти ХVIII века судебные преобразования начали привлекать внимание ученых авторов еще в середине века XIХ-го. Именно тогда к углубленному изучению названных преобразований обратились правоведы К. Д. Кавелин, К. Е. Троцина и Ф. М. Дмитриев. опираясь почти исключительно на материалы «Полного собрания законов российской империи с 1649 года», названные правоведы дали относительно подробную — хотя и отчетливо фрагментарную — характеристику развития отечественного суда в петровскую эпоху. При этом, если К. е. Троцина ограничился только рассмотрением тогдашних перемен в судоустройстве, то К. Д. Кавелин и Ф. М. Дмитриев осветили еще и новации в области судопроизводства1 . Характерно, однако, что ни К. Д. Кавелин, ни К. Е. Троцина, ни Ф. М. Дмитриев не интерпретировали рассмотренные ими судебно-преобразовательные меры Петра I как судебную реформу.
На принципиально новый уровень изучение судебных преобразований Петра I вышло в начале ХХ века. И произошло это, в первую очередь, благодаря трудам будущего академика М. М. Богословского. Взявшись (в рамках подготовки магистерской диссертации) за всесторонние изыскания по истории реорганизации местных и региональных органов власти в ходе II губернской реформы, М. М. Богословский сумел воссоздать уникальную — как по широте собранного материала, так и по глубине его анализа — картину учреждения и функционирования первых отечественных судебных органов общей юрисдикции: городовых, провинциальных и надворных судов.
Немаловажный вклад в изучение судебной истории петровской России внес в начале ХХ в. и В. И. Веретенников. обосновавшийся первоначально в Императорском Харьковском университете ученик академика а. С. Лаппо-Данилевского, Василий Веретенников досконально изучил вопрос о возникновении и деятельности Тайной канцелярии — одного из ключевых отечественных специализированных судебных органов первой трети XVIII в. Собранные данные В. И. Веретенников опубликовал в 1910 г. в виде монографии «История Тайной канцелярии петровского времени».
Гораздо больше внимания петровским временам уделили авторы еще одного юбилейного сборника, составленного уже по случаю 50-летия Судебных Уставов 1864 г. осуществленные в правление Петра I преобразования в судоустройстве и судопроизводстве получили в отмеченном сборнике углубленное, хотя и разноаспектное освещение в разделе Б. И. Сыромятникова «очерк истории суда в древней и новой России» и в разделе Ю. В. Готье «отделение судебной власти от административной».
Нужна помощь в написании реферата?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Наша система гарантирует сдачу работы к сроку без плагиата. Правки вносим бесплатно.
После прихода к власти большевиков исследование судебных преобразований первой четверти XVIII в. утратило актуальность. Историографическая пауза затянулась в данном случае на 40 лет. Первым советским автором, который вновь специально затронул рассматриваемую тему, стал М. а. Чельцов-Бебутов. Но тема оказалась не просто затронута. В опубликованных впервые в 1957 г. хрестоматийных «очерках по истории суда и уголовного процесса в рабовладельческих, феодальных и буржуазных государствах» М. а. Чельцов-Бебутов поместил особый параграф «Судебная реформа 1719 года»3 , в котором сослался между иного и на отмеченную выше работу Ю. В. Готье. Тем самым произошло «смыкание» зарождавшийся советской традиции изучения реформы с предшествующей.
В середине 1960-х гг. начал углубленно изучаться еще один аспект судебной реформы Петра I — создание такого не имевшего прежде аналога центрального судебного органа, как Юстиц-коллегия. Заслуга в открытии и начальной разработке этой темы принадлежит московскому правоведу л. а. Стешенко. результаты изысканий Л. А. Стешенко нашли отражение в статье 1966 г. об основании Юстиц-коллегии и в разделе «Коллегия юстиции» более поздней монографии «Государственный строй в России в первой четверти XVIII в.»1 . остается добавить, что эволюция отечественного процессуального права в петровское время получила освещение в отмеченном труде М. а. Чельцова-Бебутова 1957 г., в вышедшем в 1961 г. небольшом обзоре о. И. Чистякова, а также в кратком очерке В. П. Нажимова.
В 1990-е гг. изучение судебной реформы Петра I заметно активизировалось. И, как и прежде, особенное внимание исследователи уделили в ту пору темам, касавшимся преобразования судебной системы. Наиболее обобщенно и подробно обстоятельства реорганизации отечественного судоустройства в первой четверти XVIII в. изложила в монографии 1993 г. Н. Н. Ефремова, посвятившая этой теме помещенные в главу 1 §2 «реформы Петра I в области судоустройства» и §3 «Создание особых судов».
В первое семилетие XXI в. судебная реформа Петра I также не осталась вне поля зрения ученых, будучи затронута в череде исследований (в том числе диссертационных), обзорных работ и специальных учебных пособий. В наиболее обобщенном виде описываемые преобразования получили освещение в разделах «Судебные реформы Петра I» и «реформы судебного процесса» вышеупомянутого шеститомника 2003 г. «Судебная власть в России», а также в параграфе «реформы Петра I в области уголовного судопроизводства» монографии а. И. Александрова.
В русле изучения реформированных специализированных судов нельзя не упомянуть о новейших разысканиях Д. А. Редина по установлению границ судебной компетенции горнозаводских органов власти Урала первой половины 1720-х гг. В частности, Д. А. Редину удалось выявить интереснейшие сведения о разразившемся в 1723–1724 гг. конфликте горнозаводских властей с Тобольским надворным судом1 . различные стороны преобразований в отечественном судопроизводстве конца XVII – первой четверти XVIII в. были в 2000-е гг. затронуты в статьях Л. А. Хрусталева и автора настоящей работы. Кроме того, уже в 2008 г. вышла из печати статья автора настоящей работы, посвященная проблеме систематизации процессуального законодательства в период проведения судебной реформы Петра I.
Подводя итог вышеизложенному, следует констатировать, что судебная реформа Петра I (в полной мере осознанная в качестве таковой лишь в начале ХХ в.) оказалась изучена к настоящему времени хотя и относительно подробно, но неравномерно и нецелостно. Наиболее важными для целостной реконструкции обстоятельств судебной реформы Петра I следует признать нормативные правовые акты и материалы судебной и административной практики 1696–1725 гг. Самый значительный массив документации о нормативном регулировании и практическом функционировании отечественной судебной системы в конце XVII – первой четверти XVIII в. отложился ныне в собрании российского государственного архива древних актов.
1. Судебная система России в предреформенный период (1696–1716 гг.)
Обозрение изменений в отечественном судоустройстве и судопроизводстве, осуществленных Петром I до начала судебной реформы, необходимо начать c прояснения вопроса о том, какую же судебную систему законодатель получил в наследие от Московского царства. Каковы же были наиболее существенные черты судоустройства и судопроизводства в нашей стране на исходе XVII в.? Для начала, нельзя обойти упоминанием давно ставший хрестоматийным тезис о свойственном старомосковским временам «единстве суда и администрации», то есть об отсутствии в допетровской россии судебных органов, структурно и функционально обособленных от органов управления. Справедливость данного тезиса неоспорима.
Суды общей юрисдикции в судебной системе дореформенной России отсутствовали как таковые. При этом специализированные суды не просто доминировали, их было еще и множество. Как не раз подмечали исследователи, все тогдашние центральные органы власти, приказы, обладали теми или иными судебными полномочиями. Другими словами, каждый приказ кого-нибудь за что-нибудь да судил. Судебная компетенция приказов бывала трех разновидностей: по кругу дел, по кругу лиц, и по территории (случалось, впрочем, что эти разновидности совмещались в круге ведения одного приказа — как скажем, разрядного).
Кроме того, судебными полномочиями обладала еще и русская церковь. И пусть церковная юрисдикция в конце XVII в. была не столь широка, как во времена Киевской Руси, тем не менее она продолжала охватывать — по некоторому кругу дел — все население страны православного вероисповедания. Духовенство же (заодно с крестьянами монастырских и епархиальных вотчин) судилось органами церковной власти почти по всем делам. На практике все это оборачивалось полнейшей «судебной чересполосицей», когда один и тот же человек оказывался в поле взаимопересекавшихся юрисдикций многих ведомств.
Итак, в области судоустройства для предпетровского времени были свойственны: первое, функциональная и организационная неотделенность органов правосудия от органов управления; второе, отсутствие судов общей юрисдикции и третье, отсутствие единства в устройстве судебной системы.
Почти монопольными знатоками юриспруденции дьяки и подьячие становились вовсе не случайно. Дело в том, что для подавляющего большинства населения допетровской России законы были попросту недоступны. За исключением Уложения 1649 г. (опубликованного, правда, в том же 1649 г. двумя тиражами подряд2 и специально разосланного по приказам и воеводским избам), ни один нормативный правовой акт не издавался в XVII в. типографски. Тогдашняя правовая пропаганда сводилась к зачитыванию наиболее важных законов на городских площадях и торгах — что заведомо исключало сколько-нибудь прочное усвоение содержавшихся в них норм даже непосредственными слушателями3 . основной же массив законодательных материалов продолжал, как и во времена русской Правды, бытовать в письменном виде, откладываясь в доступном лишь весьма ограниченному кругу лиц текущем делопроизводстве органов власти.
Все это — и нечеткость порядка восхождения дел по инстанциям, и пассивная роль государства в выявлении преступлений и инициировании уголовного преследования, и хаос в законодательстве, и отсутствие специального образования у лиц судейского корпуса, и низкая правовая культура населения — влияло на ход судопроизводства, разумеется, негативным образом.
Что касается проблемы широкой подкупаемости государственных служащих, то здесь к исходу XVII в. в нашей стране сложилось весьма своеобразная правовая ситуация1 . В эпицентре данной ситуации находился «посул» (заодно с его разновидностями «поминками» и «почестью»). Представляя собой добровольное частное вознаграждение должностному лицу, имевшее (как обосновал Ю. Г. Алексеев) изначально безусловно легальный характер, посул начал исподволь, но необратимо криминализовываться в XV веке2 . Процесс таковой криминализации завершился, как известно, в Судебнике 1497 г., согласно ст. 1, 33 и 38 которого получение посула инвариантно воспрещалось. С 1670-х гг., наряду с посулами, в отечественном законодательстве время от времени начал употребляться и термин «взятка». Как явствует из контекста нормативных правовых актов и материалов судебной и административной практики, взятка исходно означала частное вознаграждение должностному лицу, получение которого было сопряжено с вымогательством.
Одной из первых судебно-преобразовательной мер Петра I явилось издание закона от 21 февраля 1697 г. об отмене в судах очных ставок. Не раз охарактеризованный в литературе закон от 21 февраля 1697 г. не создал, как известно, новых форм процесса. Направленный на противодействие сутяжничеству, стремлению недобросовестных сторон заволокитить разбирательство дел закон 1697 г. углубил, с одной стороны, розыскное, а с другой — бюрократическое начало в судопроизводстве (особенно в гражданском, в котором до той поры еще сохранялись элементы «живого» состязательного процесса). Именно с закона от 21 февраля 1697 г. началось стремительное превращение отечественного процесса в «тайный и письменный».
Дальнейшие изменения в судебной сфере произошли в нашей стране в связи с проведением городской реформы 1699 г. (или I городской реформы Петра I). В ходе названной реформы в нашей стране оказалась выстроена невиданная прежде обособленная вертикаль органов городской власти. Низовое звено этой вертикали образовали реорганизованные в январе 1699 г. органы городского самоуправления — земские избы во главе с земскими бурмистрами. Высшим звеном вертикали городской власти стала Бурмистерская палата (переименованная в ноябре 1699 г. в ратушу) — не имевший ни отечественных, ни зарубежных аналогов центральный орган, ведавший тяглым городским (посадским) населением.
Следующей мерой царя-реформатора по изменению судоустройства стал закон от 10 марта 1702 г., по которому бесповоротно упразднялся стародавний институт губных старост1 . одновременно была предпринята попытка ввести коллегиальное управление сельской территорией уезда. Согласно тому же закону от 10 марта 1702 г., на местах вводились должности выборных дворянами «товарищей воевод» (в количестве от двух до четырех человек). По замыслу законодателя, отныне воевода не мог принимать никаких решений (в том числе и судебных) без согласия со своими «товарищами». На практике данная попытка, как убедительно показал М. М. Богословский, не имела, однако, успеха2 . Уезд на деле так и остался под властью единоличного воеводы, подчиненного соответствующему приказу.
Очередные перемены в судебной системе России произошли в 1705 году. Для начала 9 февраля 1705 г. Петр I утвердил выпавшие к настоящему времени из научного оборота Наказные статьи инспекторам ратушского правления1 . Согласно ст. 7 Наказных статей в подсудность ратуши передавались дела по казнокрадству, взяточничеству и злоупотреблениям при сборе налогов, в которых обвинялись должностные лица ее территориальных органов (в первую очередь земские бурмистры). Носившая вроде бы узкий характер данная мера привела на практике к поступлению в судебное производство ратуши значительного объема уголовных дел. объяснялось это тем, что в 1705 г. ратуша являлась крупнейшим финансовым органом нашей страны, отвечавшим за взимание большей части прямых и основной части косвенных налогов (среди которых особое значение имели таможенные и кабацкие сборы). В подобной ситуации, соприкасаясь — причем почти бесконтрольно — с внушительными денежными суммами, немало бурмистров поддавалось соблазну криминальной наживы.
Таким образом вплоть до 1716 года было проведено еще множество реформ направленный на изменение судебных служб или городского и местного управления. Следует так же добавить что к концу XVII в., ко времени установления единодержавия Петра I, судебная система нашей страны отличалась следующими главнейшими особенностями. В области судоустройства: отсутствием органов правосудия, организационно и функционально отделенных от органов управления, отсутствием судов общей юрисдикции, отсутствием единства судебной системы. В области судопроизводства: доминированием частного иска как основания для инициирования уголовного преследования, нечетким порядком прохождения дел по инстанциям, несистематизированностью норм процессуального права. При этом правовая пропаганда сводилась к устному оглашению официальных актов, что обуславливало весьма низкий уровень ознакомления населения с действующим законодательством.
Названные выше органы оказались состыкованы с оставшейся в основе архаичной системой не отделенных от органов управления общегражданских судов, продолжавших опираться в своей деятельности на устарелое в процессуальном отношении Уложение 1649 г. Подобная ситуация нуждалась в скорейшем преодолении. На повестке дня все с большей остротой проступал вопрос о полномасштабной судебной реформе.
2. Подготовка судебной реформы Петра I
Сегодня вряд ли возможно с точностью определить тот момент, когда царь и великий князь Петр Алексеевич принял решение осуществить системные преобразования в сфере правосудия. По крайней мере, это произошло не ранее 1714 г. — под влиянием, прежде всего, благоприятных перемен в военно-дипломатической ситуации.
В итоге в середине 1710-х гг., наряду с военными и внешнеполитическими делами, которыми Петр I приоритетно занимался со времени вступления россии в Великую Северную войну, он начал все больше обращаться к проблемам внутренней политики и государственного строительства.
Политико-правовые взгляды Петра I отнюдь не являются на сегодня загадкой для современных исследователей. На протяжении последнего столетия эта сторона духовного облика первого российского императора неоднократно освещалась в исторической и в историко-правовой литературе2 . Для начала здесь необходимо отметить, что, будучи по натуре разносторонне любознательным и, как выражаются педагоги, обучаемым, первый российский император не питал склонности к отвлеченному знанию. По складу ума Петр I был последовательным прагматиком, который, по верному замечанию Х. Баггера, «оценивал теории по степени их пригодности к делу».
Руководствуясь подобным утилитаристским подходом, Петр I исподволь усвоил выработанную преимущественно германскими правоведами XVII в. концепцию «полицейского» государства (Polizeistaat), исходной основой которой послужила теория естественного права (разработанная в трудах, прежде всего, г. Гроция и Т. Гоббса) цель «полицейского» — или, по российской терминологии первой четверти XVIII в., «регулярного» — государства заключалась в том, чтобы обеспечить подданным достижение «общего блага» (salus publica). В свою очередь, чтобы стать «регулярным», способным привести население к искомому всеобщему благоденствию, государство само должно было обрести строго определенное устройство.
Концепция «полицейского» государства не отличалась сложностью. Предполагалось, что достигнуть «общего блага» возможно в том единственном случае, когда «полицейское» государство, с одной стороны, всесторонне регламентирует жизнь подданных посредством издания «правильных» законов и распоряжений, а с другой — обеспечит их неукоснительное исполнение.
Теперь стоит остановиться еще на одном аспекте персональной характеристики первого российского императора, немаловажном для понимания его деятельности по реформированию судебной системы. речь идет о совершенно обойденном в предшествующей литературе вопросе о Петре I как о судебном деятеле. Какое же место занимала судебная практика в круге занятий первого российского императора, насколько часто и в какой процессуальной роли он соприкасался с уголовной и гражданской юстицией? Что касается личного участия Петра I в разрешении дел гражданско-правового характера, то таких примеров автору настоящей работы выявить на сегодня не удалось. если подобное и случалось, то весьма и весьма эпизодически. а вот к уголовному судопроизводству первый российский император испытывал устойчивый интерес, на протяжении многих лет нередко принимая участие как в судебном, так и в досудебном производстве по различным делам. Монархреформатор и инициировал уголовное преследование, и принимал решения о мерах пресечения, и допрашивал обвиняемых и свидетелей, и санкционировал различные следственные действия (прежде всего, применение пыток), и выносил или — чаще — утверждал приговоры. При этом порядок участия самодержца в судопроизводстве в петровское время регламентировался лишь фрагментарно.
Основным консультантом Петра I по судебной реформе стал другой выходец из-за рубежа. Это был Генрих Фик (Heinrich Fick), который именовал себя впоследствии в России Андреем Андреевичем фон Фиком.
Как известно, в итоге в качестве образца для проведения административной и судебной реформ в России Петр I избрал именно Шведское королевство. Показательно, что уже в собственноручно написанной в марте 1716 г. преамбуле к Воинскому уставу Петр I отозвался о шведах как о «славном и регулярном народе». По всему этому шведское влияние на осуществленное в конце 1710-х – начале 1720-х гг. переустройство отечественного государственного аппарата оказалось весьма значительным (что впоследствии не могло не привлечь внимания исследователей). И совершенно естественно, что в подобных обстоятельствах основным консультантом будущего императора в деле подготовки и административной, и судебной реформ (каковые Петр I, стоит повторить, субъективно не разграничивал) стал новоявленный камер-советник Генрих Фик.
На вопросах организации шведского суда Генрих Фик наиболее подробно остановился в двух записках, подготовленных в 1718 г. Это были: состоявшее из 19 пунктов «Краткое описание следующих губерний и в них обретающихся чинов», в котором содержалась развернутая характеристика полномочий должностных лиц местных административных и судебных органов Швеции3 , а также «Всеподданнейшие замечания об устроении шведских верхних и нижних земских судов».
В соответствии с концепцией судебной реформы начальным шагом судебного реформирования явилось основание Юстиц-коллегии. Это основание последовало (одновременно с учреждением еще восьми коллегий) согласно именному указу от 15 декабря 1717 г. И уже очень скоро именно Юстиц-коллегии суждено было взяться за исполнение сложнейшей задачи по переустройству судебной системы россии. Кому же персонально было суждено непосредственно отвечать за подготовку и проведение судебных преобразований? Президентов и вице-президентов коллегий Петр I назначил тем же указом от 15 декабря 1717 г. При выборе первых лиц новых органов власти царь применил следующий кадровый принцип: президент — русский администратор, вице-президент — иностранный специалист (исключение здесь было сделано лишь для Коллегии иностранных дел).
Подводя итог всему вышесказанному, следует констатировать, что стратегическое решение о проведении в нашей стране системных государственных преобразований сложилось у Петра I в 1714 г. К этому времени первый российский император имел уже твердо сформировавшиеся политикоправовые взгляды, основу которых образовали выработанные преимущественно немецкими государствоведами передовые для того времени концепция «полицейского» государства (Polizeistaat) и концепция камерализма. цель «полицейского» (или, по терминологии самого Петра I, «регулярного») государства состояла в том, чтобы обеспечить подданным достижение «общего блага». В свою очередь, механизм идеального «полицейского» государства должен был строиться в соответствии с принципами камерализма.
В рамках отмеченных преобразований будущий император задумал проведение и судебной реформы (которую, впрочем, он субъективно не отделял от административной). Поскольку в качестве образца «полицейского» государства Петр I избрал Швецию, то в ходе подготовки судебной реформы в качестве первоочередной встала задача адаптировать шведское судоустройство к российским условиям.
В соответствии с таковой задачей, на протяжении 1718 г. Петр I, руководство Юстиц-коллегии и Г. Фик вырабатывали программу реорганизации отечественного суда. Итогом этой работы явилось издание закона от 19 декабря 1718 г. об укреплении инстанционности в судопроизводстве, в котором запечатлелись окончательные контуры будущей судебной системы России.
3. Основание и развитие системы судов общей юрисдикции России в 1718–1727 гг
Обозрение аспектов судебных преобразований 1717– 1723 гг. стоит начать с рассмотрения изменений в судоустройстве. В свою очередь, таковые изменения коснулись, в первую очередь, судов общей юрисдикции. Так что далее имеет смысл перейти к вопросам о нормативной основе деятельности судов общей юрисдикции, об образовании, развитии и ликвидации системы этих судов, а также к вопросу о зарождении в России судейского корпуса.
В отличие от ситуации с учреждением надворных судов, вопрос об акте, согласно которому были созданы городовые и провинциальные суды, так и остался до настоящего времени непроясненным. На сегодня ни в историко-правовой литературе, ни в публикациях документов петровского времени, ни в образцово сохранившемся указном и протокольном делопроизводстве Правительствующего Сената 1719–1725 гг. не удалось встретить никаких сведений о законе, по которому основывались городовые и провинциальные суды. Исходя из того, что создание названных судебных органов началось в 1719 г., следует предположить, что учредительным актом в данном случае явилась «программная» статья 2 закона от 19 декабря 1718 г.
Какие бы сложности не возникали с формированием нормативной основы деятельности новоучрежденных органов правосудия, формирование системы этих органов происходило скорыми — по меркам первой четверти XVIII в. — темпами. Быстрее всех сформировала штаты сама Юстиц-коллегия. В составе ее аппарата уже в ноябре 1719 г. одних только канцелярских служащих числилось 72 человека. Неудивительно поэтому, что если еще 10 января 1719 г. Сенат указывал продолжить работу расправной палаты, «покамест Юстиц-колегия в совершенство придет», то не прошло и полугода, как палата 1 июня 1719 г. прекратила существование, будучи реорганизована в Санкт-Петербургский надворный суд. Что касается иных надворных судов, то еще раньше Санкт-Петербургского, по особому именному указу от 8 апреля 1719 г., был открыт Московский гофгерихт.
Фактическое создание прочих надворных судов произошло в 1720–1721 гг. Из числа гофгерихтов, упомянутых в именном указе от 8 января 1719 г., позднее остальных начал функционировать Тобольский надворный суд. Первые двое судей этого суда вступили в должность не ранее конца 1720 г. а вот президент и вице-президент были впервые назначены в Тобольский гофгерихт лишь сенатскими указами от 20 июля и от 7 августа 1722 г. Самым же последним открылся надворный суд в Енисейске. акта об основании данного суда (не фигурировавшего в именном указе от 8 января 1719 г.) обнаружить к настоящему времени не удалось. Учитывая, однако, что назначение президента и вице-президента в Енисейский гофгерихт последовало 20 июля 1722 г., а первых судей — 26 июля 1722 г., следует полагать, что учреждение этого суда состоялось в 1722 г.
Далее имеет смысл перейти к вопросу о внутреннем устройстве реформированных органов правосудия. По общей структуре Юстиц-коллегия (как и все прочие коллегии) состояла из трех уровней: руководящий состав («присутствие»), канцелярский и технический персонал («канцелярские и нижние служители»). В коллегиально организованное «присутствие» входили президент, вице-президент, советники и асессоры. Младший канцелярский персонал образовывали вчерашние подьячие, именовавшиеся на новый манер копиистами, подканцеляристами и канцеляристами, старший канцелярский персонал — нотариус (или протоколист), актуариус, дьяки и постепенно заменявшие последних секретари. Непосредственное руководство коллежской канцелярией осуществлял обер-секретарь. К «нижним служителям» относились сторожа, курьеры («розсыльщики») и палачи («заплечные мастера»).
В отличие от Юстиц-коллегии, круг ведения которой определял законодатель, компетенция надворных и «нижних» судов регулировалась в петровское время ведомственными актами. Первым из подобных актов явился типовой Наказ городовым судьям 1719 г. Менее подробно оказалась в первой четверти XVIII в. нормативно закреплена компетенция надворных судов лишь в распоряжении Юстиц-коллегии от 15 июля 1719 г. об организации работы реформированных органов правосудия между иного оговаривалось, что юрисдикция гофгерихтов распространялась на «всякие судные и розыскные и прочие принадлежащие до Коллегии юстиции дела».
Завершая рассмотрение сюжета о прежде невиданных в России судах общей юрисдикции, необходимо коснуться также обстоятельств их ликвидации. Дело в том, что основная часть созданных в 1717–1719 гг. реформированных органов правосудия просуществовала менее десятилетия. Вначале упразднению подверглись «нижние» суды. Линия на ликвидацию реформированных судов первого звена получила окончательное закрепление в законе от 4 апреля 1722 г. В тот день Петр I, будучи в Сенате, подтвердил возвращение судебных полномочий провинциальными и губернским канцеляриям (за исключением тех, которые располагались в городах, где были надворные суды). Кроме того, по закону от 4 апреля 1722 г., два «судебных» асессора предусматривались в штатах только губернских и провинциальных канцелярий, размещавшихся в «знатных городах», в остальных же канцеляриях число таких асессоров сокращалось до одного.
Теперь необходимо остановиться еще на одном аспекте судебной реформы Петра I, доныне не рассматривавшемся в историко-правовой литературе. Дело в том, что в связи с возникновением в ту пору в России системы судов общей юрисдикции, структурно отделенных от органов управления, появляется основание вести речь о зарождении в России судейского корпуса. Поскольку в предшествующей правовой литературе определения этого понятия встретить не удалось, можно предложить понимать под судейским корпусом круг должностных лиц, основная профессиональная обязанность которых состоит в отправлении правосудия. Соответственно, к числу лиц отечественного судейского корпуса первой четверти XVIII в. необходимо отнести: президентов, вице-президентов, советников и асессоров Юстиц-коллегии, президентов, вице-президентов и асессоров надворных судов, обер-ландрихтеров и асессоров провинциальных судов, а также городовых судей. Для начала здесь нельзя не отметить, что именно в ходе петровских судебных преобразований термин «судья» стал использоваться в современном значении. В XVI – начале XVIII в. названный термин применялся в бюрократическом обиходе исключительно для обозначения руководителей приказов.
Подводя итог вышесказанному, следует констатировать, что на протяжении 1719–1720 гг. в нашей стране оказалась выстроена никогда не существовавшая прежде четырехзвенная система судов общей юрисдикции, конструкция которой была исходно определена в законе от 19 декабря 1718 г. об укреплении инстанционности в судопроизводстве. Первые три звена этой системы образовали структурно отделенные от органов управления «нижние» суды (городовые и провинциальные), надворные суды и Юстиц-коллегия. Названные судебные органы аккумулировали в своей компетенции колоссальный объем юрисдикционных полномочий, которыми прежде обладали семь приказов, а также местные органы государственной власти. однако дело не ограничилось структурным отделением органов правосудия от органов управления. В связи с созданием новой судебной системы, руководствуясь принципами камерализма и исходя из стратегической установки на построение в России «полицейского» государства по шведскому образцу, законодатель решился на радикальную меру: полностью лишить местные органы общего управления всех уровней судебных функций.
4. Реформа системы специализированных судов России в 1717–1723 гг
При всем объективно приоритетном значении, какое имело создание в 1718–1720 гг. структурно и функционально отделенных от органов управления судов общей юрисдикции, в конце 1710-х – начале 1720-х гг. Петр I уделил значительное внимание и развитию системы специализированных судов. развитие этой системы осуществлялось законодателем в двух направлениях: во-первых, путем реорганизации специализированных судебных органов, уже существовавших в дореформенный период, а во-вторых, путем учреждения новых судов подобной компетенции.
Часть сециализированных судов, созданных или сохраненных в ходе судебной реформы Петра I, получили в подсудность (исключительную или преимущественную) определенные категории дел: от дел по обвинениям в государственных преступлениях до дел по земельным спорам дворян. Иная часть данных судов получила в подсудность (опять-таки исключительную или преимущественную) определенные категории лиц: от строевых военнослужащих до крестьян церковных вотчин. Соответственно, те или иные категории дел и категории лиц, закреплявшиеся законодателем в подсудности судов специальной юрисдикции, исключались из подсудности судов общей юрисдикции.
Окончательно установившийся к 1696 г. круг ведения Преображенского приказа почти не менялся затем на протяжении последующей четверти века. Как явствует из доныне не вводившегося в научный оборот доношения Преображенского приказа Сенату от 18 сентября 1717 г., в год начала судебной реформы в компетенцию приказа как органа правосудия входили «великие дела, которые касаютца о его царского величества здравии и о высокомонаршей чести и о бунте и о измене, да всяким правом два полка от лейб-гвардии…». Иными словами, Преображенский приказ по-прежнему осуществлял разбирательство, во-первых, дел по государственным преступлениям, а во-вторых, уголовных и гражданских дел, касавшихся военнослужащих гвардейских полков. Достойно упоминания, что в условиях 1710-х гг. Преображенский приказ сохранил не только прежнюю компетенцию, но и особый иерархический статус, заключавшийся в отмеченном выше подчинении непосредственно монарху.
Уже 29 апреля 1722 г. Петр I подписал закон, в котором впервые детально регламентировался круг ведения приказа в судебной сфере. Согласно ст. 3 закона от 29 апреля 1722 г., к ведению Преображенского приказа были дополнительно отнесены дела о «великих убийствах» и «городских разбоях», совершенных в Москве и Санкт-Петербурге во время пребывания там императора. Завершало ст. 3 категорическое предписание никаких дел иного характера в судебное производство приказа более не принимать, чтобы «тем конфузии не зделать положенному регламенту» (то есть не нарушать функционирование реформированной судебной системы).
Сложившимся во второй половине 1723 г. замыслам Петра I о преобразовании суда по государственным преступлениям не суждено было, в итоге, претвориться в жизнь. Как явствует из образцово сохранившегося указного и протокольного делопроизводства Правительствующего Сената за 1724–1725 гг., розыскная контора в его структуре так и не была создана. Не состоялось в ту пору и закрытия (или реорганизации) Преображенского приказа.
После 1725 г. Преображенский приказ еще успел и переименоваться в «канцелярию», и попасть в непосредственное подчинение Верховному Тайному Совету, и передислоцироваться на некоторое время из подмосковного Преображенского в Санкт-Петербург. Однако, сумев уцелеть при сокращении государственного аппарата в 1726–1727 гг., ведомство все более теряло былое значение2 . В итоге, этот реликт приказной юстиции был упразднен по именному указу от 4 апреля 1729 г. Согласно данному указу впредь дела, «состоявшия в первых двух пунктах», надлежало направлять на рассмотрение либо в Сенат (дела меньшей важности), либо в Верховный Тайный Совет.
Уместно добавить, что идее Петра I сосредоточить разбирательство дел по государственным преступлениям в особом структурном подразделении при высшем органе государственной власти не суждено было угаснуть. Эту идею воплотил на практике Петр III. Вместо так и не начавшей функционировать в 1724 г. розыскной конторы в структуре Правительствующего Сената в феврале 1762 г. возникла просуществовавшая затем почти сорок лет Тайная экспедиция.
Теперь стоит перейти к рассмотрению вопроса о Тайной канцелярии петровского времени. Наиболее изученная к настоящему времени из специализированных судов, основанных в 1717–1723 гг., Тайная канцелярия возникла — без издания особого учредительного акта — в феврале 1718 г. как чрезвычайный орган, призванный осуществить предварительное следствие по делу царевича Алексея Петровича. В подобном качестве Тайная канцелярия мало чем отличалась — на что обратил внимание еще В. И. Веретенников — от «майорских» следственных канцелярий. однако в том же 1718 г., после завершения процесса алексея Петровича Тайная канцелярия не только не была упразднена, а, наоборот, из временного органа предварительного расследования превратилась в постоянно действующий орган правосудия по делам по «слову и делу».
Учитывая, что ни в 1718 г., ни впоследствии законодатель не предусмотрел никакой — ни инстанционной, ни организационной связи — между Тайной канцелярией и Преображенским приказом, следует констатировать, что в 1718 г. в отечественной судебной системе сложился редчайший параллелизм: рассмотрением дел по государственным преступлениям стали заниматься и Преображенский приказ, и Тайная канцелярия. Если вспомнить, что в Швеции начала XVIII в. вообще отсутствовал особый орган правосудия по разбирательству дел по crimina laesae majestatis, то возникновение в российском государственном аппарате сразу двух судов по государственным преступлениям явилось весьма существенным отходом от стратегической линии на всемерное заимствование шведского опыта. Но в 1718 г. в сфере политической юстиции Петру I было совсем не до шведских образцов.
Однако, в итоге, на практике разграничение судебной компетенции между Преображенским приказом и Тайной канцелярией сложилось отнюдь не по значимости дел, поступавших в их производство. По данным Н. Б. Голиковой и Е. В. Анисимова, разграничение юрисдикции между Преображенским приказом и Тайной канцелярией имело исключительно территориальный характер: дислоцировавшаяся с марта 1718 г. в Санкт-Петербурге Тайная канцелярия рассматривала дела по «слову и делу», возбуждавшиеся в новой столице и на Северо-Западе, Преображенский приказ — дела, возбуждавшиеся в остальных частях России.
Что касается зародившейся еще в 1700-е гг. подсистемы военных судов (военно-сухопутных и военно-морских), то к самым значительным изменениям в их организации за 1717– 1724 гг. следует отнести: во-первых, учреждение Военной и адмиралтейской коллегий; во-вторых, создание первого в россии постоянного военно-судебного органа — Нижнего воинского суда; в-третьих, основание в местах постоянной дислокации воинских частей смешанных военно-гражданских судебных присутствий. Военная и адмиралтейская коллегии явились не только органами военного управления, но и ревизионно-решающими инстанциями по отношению к кригсрехтам — то есть судами второго звена.
Соответственно, отправлением правосудия занималось присутствие коллегии, а подготовкой дел к слушанию — аудиторское повытье коллежской канцелярии. В Военной коллегии аудиторское повытье было создано согласно штату, утвержденному 3 июня 1719 г. По этому штату в состав аудиторского повытья входили генерал-аудитор, генерал-фискал, два канцеляриста и два копииста. Наряду с подготовкой поступавших из кригсрехтов приговоров к рассмотрению Военной коллегией, аудиторское повытье осуществляло руководство аудиторской службой армии, а также вело судебную статистику, обрабатывая и анализируя ежегодно поступавшие из воинских частей отчеты о состоявшихся кригсрехтах.
Стоит заметить, правда, что в первой четверти XVIII в. права, обязанности и процессуальный статус генерал-аудитора Военной коллегии так и не нашли нормативного закрепления — ни в каком-либо законе, сенатском указе или ведомственном распоряжении, ни в регламенте Военной коллегии (каковой, что характерно, вообще не был издан). Зато 5 апреля 1722 г. вступил в силу подготовленный при активном участии Петра I и объявленный образцовым для остальных коллегий регламент адмиралтейской коллегии («Регламент о управлении Адмиралтейства и верфи»). однако в этом обширном, состоявшем из двух частей, 68 глав и 717 статей законодательном акте оказались ни словом не упомянуты ни аудиторская служба флота, ни военно-морские судебные органы.
Забегая вперед — в историю преобразований 1717– 1724 гг. в области судопроизводства — необходимо добавить, что введенный в 1719 г. порядок утверждения Военной коллегией смертных приговоров, вынесенных полковыми и гарнизонными кригсрехтами, сохранялся недолго. Согласно высочайшей резолюции от 11 ноября 1724 г. на п. 7 доклада Военной коллегии определялось, что смертные приговоры младшим офицерам подлежали окончательному утверждению в Военной коллегии, а на утверждение монарха следовало направлять единственно приговоры, в которых смертная казнь назначалась старшим офицерам.
Наконец, нельзя обойти кратким рассмотрением смешанные военно-гражданские судебные присутствия, которые возникли в нашей стране в связи с проведением в конце 1710-х — первой половине 1720-х гг. масштабной податной реформы. Завершающим этапом названной реформы явилось, как известно, размещение воинских частей на постоянной основе («на вечные квартиры») в сельской местности, причем не в обособленных военных городках, а непосредственно по деревням. Не имевшее аналогов в отечественной истории таковое размещение войск, повсеместно начавшееся в 1722 г., потребовало регулирования взаимоотношений как между местными органами военного и гражданского управления, так и между направленными на «вечные квартиры» военнослужащими и населением.
Переходя к рассмотрению вопроса о существовавших в нашей стране еще с XI в. церковных судах, сразу же необходимо отметить, что наиболее значительные перемены в их устройстве за 1717–1723 гг. оказались связаны с основанием Святейшего Правительствующего Синода, ставшим высшим органом церковной власти россии до 1918 г. Святейший Синод был учрежден 14 февраля 1721 г. вместо созданной 25 января 1721 г. Духовной коллегии. Как известно, учреждение Синода — означавшее ликвидацию в нашей стране института патриаршества — явилось ключевым элементом церковной реформы Петра I.
Юрисдикционные полномочия Синода и его статус как органа правосудия были первоначально закреплены в утвержденном 25 января 1721 г. Духовном регламенте, составленном Феофаном Прокоповичем — при активном участии царя.
Собственно нормы, в которых определялись сфера юрисдикции, а также положение Духовной коллегии в системе органов церковного правосудия законодатель поместил, прежде всего, в ст. 5 и 8–11 ч. 3-й Духовного регламента. В ст. 5 речь шла о подсудности коллегии старообрядцев («раскольщиков») и еретиков («нового некоего учения изобретателей»). В ст. 8 ч. 3-й за Духовной коллегией в общем виде закреплялось положение суда второго звена и апелляционной инстанции по отношению к органу епархиального управления (к «суду епископа»). В той же ст. 8 оговаривалось, что Духовной коллегии надлежало рассматривать по первой инстанции, во-первых, дела по «обидам» (материальному и моральному ущербу), нанесенным епископом либо всему клиру церкви, либо всему монастырю, а во-вторых, дела о конфликтах между самими епархиальными архиереями («обиды, сделанные епископу от другого епископа»).
Из числа неколлегиально устроенных центральных органов власти, основанных в конце 1710-х – начале 1720-х гг., судебными полномочиями оказалась наделена Полицмейстерская канцелярия (с 1723 г. Главная полицмейстерская канцелярия). Соответственно, после учреждения в июле 1722 г. подчиненной названной канцелярии Московской полицмейстерской канцелярии можно говорить о возникновении особой подсистемы полицмейстерских судов. Что характерно, в момент создания, в 1718 г. законодатель не рассматривал Полицмейстерскую канцелярию как орган правосудия. Согласно утвержденной Петром I 25 мая 1718 г. Инструкции генерал-полицмейстеру среди разнообразных функций новоучрежденной канцелярии судебная не фигурировала. Более того: согласно ст. 7 названной Инструкции, даже лиц, задержанных за уличные драки, следовало затем направлять в судебные органы, под юрисдикцией которых они состояли («к их надлежащему суду»).
Однако вскоре, под очевидным влиянием практики установленный Инструкцией 1718 г. порядок был откорректирован. В законе от 18 января 1721 г., к подсудности Полицмейстерской канцелярии были отнесены дела о происходивших в пределах Санкт-Петербурга убийствах, грабежах, разбоях и кражах, подозреваемые в совершении которых задерживались на месте преступления. О вынесенных приговорах Полицмейстерская канцелярия обязывалась уведомлять Юстиц-коллегию.
Одной из примечательных страниц административной и судебной реформ Петра I явилось наделение судебными полномочиями Камер-коллегии — финансового ведомства, отвечавшего за государственные доходы. Дело в том, что судебная функция никак не предусматривалась в утвержденном 11 декабря 1719 г. регламенте Камер-коллегии. Равным образом ничего подобного не предлагалось и в черновых редакциях названного регламента. Более того: в ст. 11 регламента предусматривалось, что если Камер-коллегия выявит сведения о преступлениях в сфере государственных финансов, то таковое дело надлежало направлять в ведавшую финансовым контролем ревизион-коллегию.
Из числа иных специализированных судов 1717–1723 гг. более подробного рассмотрения заслуживает Вышний суд, создание которого представляется последним шагом судебной реформы Петра I. Для начала имеет смысл отметить своеобразие историографической судьбы названного органа правосудия. Дело в том, что, будучи хорошо известен в XVIII в., Вышний суд оказался затем прочно забыт почти на два столетия.
Учредительным актом об основании Вышнего суда следует признать собственноручно написанный Петром I указ от 9 февраля 1723 г. о формировании специального судебного присутствия для рассмотрения дела сенатора П. П. Шафирова и обер-прокурора Сената Г. Г. Скорнякова-Писарева. Не вдаваясь в подробности этого резонансного, по современной терминологии, судебного процесса, необходимо единственно отметить, что вынесение приговоров подсудимым состоялось 12–16 февраля 1723 г. Однако далее вместо упразднения выполнившего свою задачу временного судебного присутствия последовала его реорганизация в постоянно действующий судебный орган.
Подводя итог вышесказанному, следует констатировать, что в ходе судебной реформы Петра I было реорганизовано и впервые учреждено в общей сложности 13 специализированных судебных органов. Из числа специализированных судов, действовавших в россии до 1717 г., в ходе судебных преобразований сохранились (хотя и подвергшись разнообразным изменениям): Преображенский приказ, Поместный приказ (ставший Вотчинной коллегией), военные суды (кригсрехты), церковные суды, а также суды для тяглых горожан (посадских людей). Из специализированных судов на протяжении 1717–1723 гг. были основаны: Камер-коллегия, ревизион-коллегия, Берг-коллегия, Коммерц-коллегия, Полицмейстерская канцелярия Тайная канцелярия, Вышний суд и особое военно-судебное присутствие, состоявшее из глав и асессоров «майорских» следственных канцелярий.
5. Преобразования в судопроизводстве и систематизация процессуального законодательства России в 1717–1723 гг
Для начала стоит перейти к обозрению изменений, осуществленных в 1717–1723 гг. в области судопроизводства. Как известно, крупнейшим актом процессуального права, изданным в период судебной реформы Петра I, явился закон от 5 ноября 1723 г. «О форме суда». Принимая во внимание, что закон «о форме суда» уже не раз подробно характеризовался в историко-правовой литератур, излагать его содержание в рамках настоящей работы явственно не имеет смысла. Необходимо отметить лишь то, что никаких сколько-нибудь значимых новаций в отечественное судопроизводство изданием закона «о форме суда» не вносилось, не менялся ни тип процесса, ни его вид.
Нововведениями, зафиксированными в законе от 5 ноября 1723 г., можно счесть только следующие: во-первых, закрепление в ст. 5 закона права ответчика ознакомиться до начала судоговорения с содержанием исковой челобитной (для сбора доказательств к своему оправданию), а во-вторых, утверждение в ст. 3 и 4 порядка разбирательства дела строго по пунктам исковой челобитной1 . Смысл издания закона «о форме суда» заключался, думается, не в том, чтобы принципиально обновить судопроизводство, а том, чтобы систематизировать — с учетом зарубежных образцов и камералистских принципов — уже известные отечественному праву процессуальные нормы. Поэтому осуществленная систематизация была отнюдь не механической, и неслучайно, что до нас дошло четыре редакции проекта закона.
Нельзя не отметить то обстоятельство (оставленное без внимания предшествующими авторами), что закон «о форме суда» имел временный характер, ему предстояло действовать лишь до вступления в силу составлявшегося с 1720 г.
Изменения, внесенные в ходе судебной реформы Петра I в область судопроизводства, заключались не в смене типа уголовного процесса, а в чем-то ином. Как представляется, таковыми изменениями явились: во-первых, введение (а точнее, воссоздание) ревизионно-решающего порядка пересмотра и утверждения судебных решений, а во-вторых, вычленение стадии предварительного расследования в уголовном судопроизводстве.
Давно уже не актуальный для российского судопроизводства (и поныне специально не рассматривавшийся в историко-правовой литературе) ревизионно-решающий порядок пересмотра и утверждения судебных решений заключался в том, что приговоры или решения, вынесенные судом первой инстанции по определенному кругу дел, подлежали обязательному направлению на утверждение в вышестоящий суд (или в иной вышестоящий орган власти). При этом, наряду с приговором, в вышестоящую инстанцию направлялось либо подлинное судебное дело, либо — чаще — изложение дела (именовавшееся в россии XV–XIX вв. «докладом», «экстрактом» или «выпиской»). Соответственно, ревизионнорешающая инстанция или утверждала приговор, или его отменяла (с направлением дела на повторное рассмотрение в суд первой инстанции), или изменяла в сторону смягчения.
Именно в обязательности направления решений на утверждение видится главное отличие ревизионно-решающего порядка от существующих ныне в отечественном судопроизводстве кассационного, апелляционного и надзорного порядков пересмотра судебных решений. Еще одно отличие состояло в том, что если сегодня в надзорном порядке рассматриваются приговоры и решения, уже вступившие в законную силу, то при ревизионно-решающем порядке приговоры и решения как раз и вступали в законную силу с момента утверждения вышестоящей инстанцией.
Окончательное оформление ревизионно-решающей стадии судопроизводства в отечественном военно-уголовном процессе произошло в связи с учреждением Военной коллегии. Согласно рассмотренному выше закону от 3 марта 1719 г., все вынесенные полковыми и гарнизонными кригсрехтами приговоры должны были направляться на утверждение (каковое стало факультативно именовать «конфирмованием») командующим корпусами. При этом приговор, в котором назначалась смертная казнь, в случае утверждения командующим направлялся на повторное утверждение в Военную коллегию. Если же к смертной казни осуждался офицер, то утвержденный Военной коллегией приговор поступал еще на окончательное утверждение царя.
Что касается судопроизводства в судах общей юрисдикции, то здесь оформление ревизионно-решающей стадии началось с издания доныне не вводившегося в научный оборот распоряжения Юстиц-коллегии от 5 июля 1721 г. Согласно названному распоряжению городовые и провинциальные суды должны были направлять на утверждение в надворный суд своего судебного округа те приговоры, в которых в качестве санкции назначались смертная казнь или ссылка на каторгу. При этом в распоряжении от 5 июля 1721 г. впервые сравнительно подробно регламентировались процедуры ревизионно-решающего порядка пересмотра и утверждения судебных решений.
Нужна помощь в написании реферата?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Наша система гарантирует сдачу работы к сроку без плагиата. Правки вносим бесплатно.
Опираясь на собранные к настоящему времени данные, можно со всей определенностью утверждать о существование в России 1717–1725 гг. четырех органов предварительного расследования: «майорских» следственных канцелярий, следственной канцелярии генерал-прокуратуры, розыскной конторы Вышнего суда, а также Камер-коллегии и ее территориальных подразделений (камерирских контор). Все эти органы получили неодинаковое освещение в литературе. Целостного же исследования органов расследования петровского времени до настоящего времени не предпринималось.
Что касается формально-иерархического статуса «майорской» канцелярии, то из положений Наказа со всей очевидностью следовало, что канцелярия подчинялась непосредственно монарху, перед которым и отчитывалась о результатах расследования. В Наказе от 9 декабря 1717 г. оказался не упомянут ни один орган власти, управомоченный давать «майорской» канцелярии какие-либо указания. Даже Сенат, согласно заключительному положению Наказа, обязывался — причем «под опасением жестокого ответу» — только оказывать следственной канцелярии содействие в вопросах кадрового обеспечения. В единственной внесенной в Наказ уголовно-правовой норме определялась ответственность руководителей канцелярии за совершенные при осуществлении расследования преступления против интересов службы. За это презусам и асессорам грозила единственная санкция — смертная казнь.
Завершая рассмотрение вопроса об осуществленных в ходе судебной реформы Петра I изменениях в области судопроизводства, остается сказать несколько слов о том, что же происходило в ту пору с фискальской службой россии. Здесь, прежде всего, необходимо отметить, что начало проведения судебной реформы ознаменовалось изменением подведомственности фискальской службы. После семи лет пребывания под ведением Правительствующего Сената, согласно именному указу от 22 декабря 1718 г., фискалы были переданы в непосредственное подчинение Юстиц-коллегии.
К моменту перехода под ведение Юстиц-коллегии фискальская служба испытывала год за годом нараставшие затруднения, вызванные медлительностью рассмотрения судами инициированных фискалами уголовных дел. Воспользовавшись переменой в подчиненности службы, оберфискал А. Я. Нестеров обратился 12 января 1719 г. к руководству Юстиц-коллегии с докладом о необходимости изменить подсудность дел по фискальским доношениям. резонно констатировав, что «есть фискальским делам превеликая волокита и остановка», от чего «от виноватых немалое укорительное подозрение, якобы фискальство ничто суть», Алексей Нестеров предложил сосредоточить разбирательство дел, инициированных фискальской службой в Юстиц-коллегии.
Этот доклад главы фискальской службы был незамедлительно представлен царю, и уже 14 января 1719 г. появился именной указ о распределении инициированных фискалами уголовных дел по новоявленным судам общей юрисдикции. Сообразно как вероятному исходному замыслу Петра I, так и предложению А. Я. Нестерова, по именному указу от 14 января 1719 г., те инициированные фискалами дела, которые находились в производстве Сената и центральных органов власти, следовало передать в Юстиц-коллегию, а аналогичные дела, находившиеся в производстве местных органов — в учреждавшиеся «нижние» и надворные суды. Показательно, что передаче в Юстиц-коллегию и в иные суды общей юрисдикции не подлежали инициированные фискальской службой дела, ранее направленные в производство «майорских» канцелярий.
Между тем, переход уголовных дел по фискальским доношениям в подсудность новоучрежденных судов общей юрисдикции мало изменил ситуацию с оперативностью их разбирательства. Как горестно сетовал обер-фискал А. Я. Нестеров в доношении Юстиц-коллегии от 9 июня 1720 г., «ныне и надворных судов судьи прилежного радения и решения по фискальным доносам и обличениям не чинят, но токмо откладывают день ото дня и поступают к фискалам с неприятными выговоры, что де у них опричь фискальских дел есть дела…». Правда, обрисованная Алексеем Нестеровым ситуация сложилась главным образом вовсе не из-за недобросовестности судей. Нет сомнений, что корень означенной проблемы заключался в ином.
Завершая рассмотрение обстоятельств судебных преобразований 1717–1723 гг., необходимо кратко остановиться на вопросе о систематизации в описываемый период отечественного процессуального законодательства. Как известно, в настоящее время принято выделять четыре основных формы систематизации нормативных правовых актов — учет, инкорпорацию, консолидацию и кодификацию. Сразу же стоит оговорить, что такие формы систематизации, как учет и консолидация, в России первой четверти XVIII в. не использовались. а вот инкорпорация и кодификация нашли применение и в годы судебной реформы Петра I.
Подготовка сборников осуществлялась в канцелярии Правительствующего Сената, так что инкорпорация носила официальный характер. При этом, если в четырех из пяти сборников 1718–1725 гг. составители расположили нормативный материал по хронологическому принципу, то в одном — сборнике 1721 г. — по тематическому принципу. означенный сборник (содержавший 133 нормативных правовых акта 1719–1720 гг.) был разделен на 10 глав. акты процессуального законодательства оказались сосредоточены в сборнике 1721 г. в главе «О судных и розыскных принадлежащих до юстиции делах».
На сегодня можно со всей определенностью утверждать, что по ходу подготовки судебной реформы законодатель переменил концепцию создания нового Уложения. В окончательном виде новая концепция сложилась у Петра I, по всей очевидности, в 1717 г. Кроме того, вероятно, на стыке 1717 и 1718 гг. царь возложил кодификационные работы на только что основанную Юстиц-коллегию. По крайней мере, в п. 5 вышерассмотренного доклада Петру I от мая 1718 г. Юстиц-коллегия уже запросила для подготовки нового Уложения дополнительные штатные единицы.
Несмотря на все внимание, уделявшееся работе кодификационной комиссии и Петром I, и Сенатом, подготовка нового Уложения затянулась. По этой причине, как уже говорилось, в ноябре 1723 г. император указал, не дожидаясь завершения работы над Уложением, обнародовать закон «о форме суда», а в феврале 1724 г. — оформить в качестве отдельного законодательного акта «Экспликацию» о государственных преступлениях. Но и к моменту кончины первого российского императора проект Уложения так и не поступил к нему на утверждение.
Подводя итог вышесказанному, следует констатировать, что изменения, осуществленные в ходе проведения судебной реформы Петра I в области судопроизводства, коснулись только уголовного процесса. Здесь наиболее значительными переменами явились, во-первых, воссоздание ревизионнорешающего порядка пересмотра судебных решений, а вовторых, выделение в досудебном производстве стадии предварительного расследования. означенный ревизионно-решающий порядок применялся в нашей стране в конце XV – второй трети XVI в., а к началу XVIII в. получил широкое распространение в военно-уголовном судопроизводстве европы, откуда (заодно с кригсрехтами) был заимствован в отечественный военноуголовный процесс еще в 1700-е гг.
6. Судебная реформа Петра I и некоторые вопросы истории государства и права России второй четверти XVIII–XX вв
обозрение судьбы новаций, воплощенных в ходе проведения судебной реформы Петра I, имеет смысл начать с перемен в области судоустройства. Как уже говорилось, главнейшей новацией в этой области явилось создание в 1717– 1719 гг. системы функционально и структурно отделенных от органов управления судов общей юрисдикции. В свою очередь, в результате контрреформаторских мероприятий 1722–1727 гг. система означенных судов подверглась ликвидации.
Что касается новаций, осуществленных в 1717–1723 гг. в области судопроизводства, то здесь необходимо, прежде всего, сказать несколько слов о дальнейшем развитии на отечественной почве ревизионно-решающего порядка пересмотра и утверждения судебных решений. Столь широко внедренный в российский уголовный процесс в первой половине 1720-х гг. данный порядок отнюдь не пресекся с кончиной Петра I. Уже 8 октября 1726 г. был издан закон, согласно которому приговоры, в которых назначалась смертная казнь или лишение прав состояния («политическая смерть»), подлежали утверждению в Верховном Тайном Совете.
Рассмотрению в ревизионно-решающем порядке, согласно закону от 7 ноября 1775 г., подлежали, прежде всего, те приговоры, в которых назначались либо смертная казнь, либо лишение прав состояния («отнятие жизни или чести»). При этом законодатель в 1775 г. значительно усложнил процедуру утверждения таковых приговоров: в соответствии со ст. 86 и 111–113 закона от 7 ноября 1775 г. приговоры к смертной казни или к лишению прав состояния должны были рассматриваться в ревизионно-решающем порядке не однократно, а троекратно. Вначале соответствующий приговор утверждался в губернском сословном суде, затем в губернской палате уголовного суда и, наконец, генерал-губернатором (единственный аналог, который можно найти подобной трехступенчатой процедуре в предшествующем процессуальном законодательстве — это вышерассмотренный порядок утверждения приговоров военных судов, установленный в распоряжении Военной коллегии от 24 июля 1721 г.).
Мотивация законодателя, столь широко закрепившего в 1775 г. ревизионно-решающий порядок пересмотра и утверждения судебных решений в российском уголовном процессе, представляется очевидной. Подобно Ивану III и Петру I, ранее внедрявшим ревизионно-решающую стадию в судопроизводство, Екатерина II испытывала недоверие к компетентности и добросовестности лиц, отправлявших правосудие.
В Своде законов 1832 г. регламентации характеризуемого порядка были всецело посвящены главы 2–5 раздела 5 кн. 2-й тома 15 (ст. 1082–1132). Кроме того, порядок направления на утверждение приговоров, вынесенных судом первого звена («судом первой степени», по выражению тогдашнего законодателя), закреплялся в гл. 1 того же 5-го раздела (ст. 1074 и 1079–1081). Как и в ХVIII в., ревизионно-решающему пересмотру подлежали приговоры, в качестве санкции по которым назначалась смертная казнь, лишение прав состояния или наказание кнутом.
После судебной реформы 1864 г. ревизионно-решающая стадия сохранилась — и то в ограниченном масштабе — лишь в области военно-уголовного судопроизводства. В продолжение традиции, идущей с петровского времени, согласно Военно-судебному уставу 1867 г., приговор (независимо от содержания), вынесенный полковым судом, подлежал утверждению строевым командованием в лице командира полка. Наряду с этим, ревизионно-решающая стадия дополнительно вводилась в военно-уголовное судопроизводство в последней трети XIX – начале XX в. либо для рассмотрения отдельных категорий дел, либо для временных военносудебных органов.
События исхода 1917 г., ликвидация судебной системы царской россии имели одним из последствий исчезновение ревизионно-решающей стадии из военно-уголовного судопроизводства. однако прошло совсем немного времени, и ревизионно-решающий порядок пересмотра судебных решений начал, как представляется, еще раз возрождаться на отечественной почве.
Согласно ст. 36 и 37 Положения о революционных военных трибуналах от 20 ноября 1919 г., о всех вынесенных смертных приговорах революционные военные трибуналы должны были незамедлительно ставить в известность одновременно революционный военный трибунал республики и все то же строевое командование — в лице теперь уже революционного военного совета армии, фронта или республики. При этом решение об оставлении в силе или о приостановлении смертного приговора должно было приниматься реввоентрибуналом республики и соответствующим реввоенсоветом в течение 48 часов.
Не прошло и полугода, как сходный порядок оказался предусмотрен и для новоучрежденных военно-транспортных судов. Согласно ст. 15 и 16 Положения о революционных военных железнодорожных трибуналах от 18 марта 1920 г., о смертных приговорах, вынесенных являвшимися судом первого звена трибуналами железных дорог, надлежало немедленно ставить в известность параллельно комиссаров этих дорог и Главный революционный военный железнодорожный трибунал при Наркомате путей сообщения. если же смертный приговор выносился Главным революционным военным железнодорожным трибуналом, то о таковом приговоре следовало извещать одновременно наркома путей сообщения и Трибунал реввоенсовета республики (бывший революционный военный трибунал республики). Как и в системе военных трибуналов, в случае приостановления (то есть неутверждения) приговора дело направлялось на новое рассмотрение в вышестоящий судебный орган (скажем, из трибунала дороги — в Главный революционный военный железнодорожный трибунал).
Как представляется, дальнейшее развитие ревизионнорешающий порядок пересмотра и утверждения судебных решений получил в советском военно-уголовном процессе в период Великой отечественной войны. Уже в самый день начала войны, 22 июня 1941 г., был издан указ Президиума Верховного Совета СССР об утверждении Положения о военных трибуналах в местностях, объявленных на военном положении, и в районах военных действий. По ст. 15 названного Положения право утверждения вынесенных трибуналами смертных приговоров вновь предоставлялось строевому командованию в лице командующих армиями, фронтами, военными округами, флотами и флотилиями, а также в лице военных советов соответствующих уровней.
Теперь видится уместным остановиться на вопросе о дальнейшей судьбе зародившегося в ходе проведения судебной реформы 1717–1723 гг. следственного аппарата России. Здесь необходимо отметить, прежде всего, то обстоятельство, что после ликвидации в 1723–1726 гг. «майорских» следственных канцелярий и розыскной конторы Вышнего суда постоянно действующий специализированный следственный аппарат прекратил существование и отсутствовал в государственном механизме нашей страны на протяжении относительно длительного времени: со второй половины 1720-х гг. до начала 1800-х гг. Насколько можно понять из анализа законодательства и сведений, приводимых в литературе, во второй четверти XVIII – начале XIX в. расследованием преступлений занимался широкий круг неспециализированных на этой деятельности судебных и административных органов (исключением явились лишь временные следственные комиссии, о которых речь пойдет далее). При этом деятельность органов власти послепетровского времени в качестве органов расследования доныне целостно не освещалась.
Что касается обособленного досудебного производства по уголовным делам, то таковое производство во второй четверти XVIII – начале XIX в. осуществляли: во-первых, вышеупомянутые временные следственные комиссии, создававшиеся для расследования конкретных дел (главным образом по обвинениям должностных лиц местных и региональных органов власти), а во-вторых, основанные по закону от 7 ноября 1775 г. уездные органы общего управления — нижние земские суды.
Неоспоримо значимым событием в истории предварительного следствия в нашей стране — со стороны его нормативного регулирования — стало издание Свода законов 1832 г. Согласно положениям, помещенным в часть вторую т. 15 Свода законов, досудебное следствие было разделено на две стадии: следствие предварительное (каковое несколько позднее стало именоваться «дознанием») и формальное (впоследствии — «предварительное»). Порядок осуществления предварительного следствия регламентировался в разделе 2 части 2 т. 15 «о предварительном следствии» (ст. 791–881), порядок осуществления формального следствия — в разделе 3 той же части «о формальном следствии» (ст. 882–1006).
Однако впервые детально закрепив в Своде законов 1832 г. процессуальную сторону деятельности следственного аппарата России, законодатель не внес какие-либо изменения в его организацию. основополагающее положение на этот счет было внесено в ст. 767 ч. 2 т. 15 Свода законов. В названной статье сколь емко, столь и исчерпывающе говорилось: «Производство следствия и все меры, к оному относящиеся, принадлежат полиции». В итоге, за исключением немногочисленных следственных приставов в столичных и некоторых губернских городах (да учрежденных в 1848 г. следственных приставов по конокрадству) расследованием преступлений продолжили заниматься главным образом неспециализированные должностные лица: становые и частные приставы, земские исправники, городничие и их помощники.
Ситуация кардинально изменилась в связи с проведением отмеченной реформы следственного аппарата 1860 г. В ходе реформы в 44 губерниях были введены 993 должности судебных следователей, включенных в штаты уездных судов.
Подводя итог вышесказанному, следует констатировать, что наиболее перспективными новациями, осуществленными в ходе судебной реформы Петра I, оказались учреждение системы судов общей юрисдикции, возрождение ревизионно-решающего порядка пересмотра и утверждения судебных решений, а также создание специализированных органов предварительного расследования. Несмотря на последовавшее после судебной реформы 1864 г.
Что же касается следственного аппарата, то, будучи основан Петром I под влиянием узкопрагматических соображений и «на периферии» судебной реформы 1717–1723 гг., он получил весьма значительное развитие на отечественной почве во второй половине XIX – начале XXI в.
Заключение
Судебные реформы Петра были осуществлены это были попытки первого системного преобразования в области судоустройства и судопроизводства. Вслед за этим первым опытом в нашей стране было осуществлено еще пять судебных реформ.
Нужна помощь в написании реферата?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Наша система гарантирует сдачу работы к сроку без плагиата. Правки вносим бесплатно.
Кроме того, нельзя не упомянуть, что в ходе судебной реформы 1717–1723 гг. были предприняты значительные усилия по кодификации процессуального законодательства. Таковая кодификация осуществлялась (вначале Юстиц-коллегией, а затем Уложенной комиссией 1720–1727 гг.) не обособленно, а в рамках подготовки единого кодифицированного акта — того самого проекта Уложения российского государства 1723–1726 гг. Примечательно, что в названном проекте Уложения впервые в истории отечественного права был структурно выделен уголовно-процессуальный раздел, образовавший книгу вторую проекта «О процессе в криминалных или розыскных, пыточных делах». Основным составителем данного раздела явился член Уложенной комиссии асессор Юстиц-коллегии Эрнст Кромпейн.
Особенностью судебной реформы Петра I следует признать весьма краткие сроки воплощения в жизнь преобразований в области судоустройства. Ставшие судами первых двух звеньев в новоучрежденной системе судов общей юрисдикции надворные, провинциальные и городовые суды были повсеместно основаны на протяжении 1719–1720 гг.
Несмотря на все затруднения, возникавшие на практике при создании судов общей юрисдикции, в 1721 г. новая судебная система начала функционировать в полном объеме. однако уже очень скоро законодатель принял решение частично отказаться в области судоустройства от шведских образцов. Данное решение сложилось у Петра I, насколько можно понять, вследствие опасений, что реорганизованная на шведский манер система региональных и местных органов общего управления оказалась слишком ослабленной.
В свою очередь, возникший в 1717–1723 гг. специализированный следственный аппарат России, будучи ликвидирован в 1723–1726 гг., начал возрождаться с 1808 г., сформировавшись в разветвленную систему в 1860–1864 гг. При всех осуществлявшихся на протяжении XX – начала XXI в. переменах в организации следственный аппарат не только сохранился, но и — несмотря на непреодоленную структурную разделенность — является сегодня одним из ключевых элементов правоохранительной системы нашей страны. В этой связи особенно примечательно, что именно в годы судебной реформы Петра I оказалась впервые реализована вневедомственная модель построения следственного аппарата, каковая воплотилась в виде недолго функционировавших «майорских» следственных канцелярий.
В конце концов следует добавить каким бы не было развитие судебной системы в XXI в., в ее основе лежит реформа преобразования судопроизводства и судоустройства Петра 1.
Список использованных источников
1. Лунеев В. В. Коррупция в России
2. Мальгин Т. С. опыт исторического исследования и описания старинных судебных мест российского государства, и о качестве лиц и дел в оных. СПб., 1803.
3. Симкин Л. С. Судебная реформа в прошлом и настоящем // Новый мир. 1992.
4. Законодательные акты Петра I / сост. Н. а. Воскресенский. М.–л., 1945.
5. Ведомости СНД РСФСР. 1991.
6. Божьев В. П., Перлов И. Д. развитие законодательства о судебном управлении в СССР // Советская юстиция. 1967.
7. Богословский М. М. областная реформа Петра Великого.
8. Голикова Н. Б. органы политического сыска
9. Полное собрание законов. Т. 6.
10. Теринг А. О. о юридическом образовании членов городских магистрантов Эстляндии и лифляндии в XVII – начале XVIII вв