Оглавление
Введение
Глава 1. Праздничная культура: исторический обзор
Глава 2. Современные праздники в Санкт-Петербурге
Заключение
Список литературы
Введение
Проблемы, связанные с изучением праздничной культуры русского общества, вплоть до самого последнего времени крайне редко становились объектом пристального внимания историков. Традиционно подобной тематикой занимались представители других дисциплин: философы, искусствоведы и этнографы. Однако резко возросший за последние десять лет интерес к изучению праздничной культуры в ее различных видах, аспектах и проявлениях привел к тому, что и историки обратились к этой плодотворной и многогранной теме истории праздника.
Проанализирован чрезвычайно объемный и разносторонний материал, разбросанный по крупицам среди многочисленных записок, дневников, писем, донесений, реляций, архивных документов далекой эпохи. В результате возникла стройная картина новых для России официальных светских праздников, адекватно отражавших и пропагандировавших важнейшие внешне- и внутриполитические события в жизни страны. Данное исследование стоит на стыке нескольких гуманитарных наук: искусствоведения, литературоведения, истории архитектуры, культурологии, музыковедения и, конечно же, истории.
Следует отметить, что тема, выбранная в качестве исследования, новая и практически неизученная. Относительно праздничной культуры имеются главным образом положения общего характера, либо работы, посвященные изучению других видов праздников (придворных или народных). Те же работы, которые непосредственно касаются выбранных видов праздников, своей главной целью имеют другие задачи, а поэтому их исследование в этих работах не ставится во главу угла: оно выборочно и фрагментарно. Кроме того, почти все эти работы написаны не историками, а представителями других гуманитарных профессий, что, естественно, накладывает отпечаток на характер работ и на те цели, ради которых они создаются. И наконец, абсолютное большинство из них относится к петровскому времени, в результате чего период 1725-1761 гг. является в изучаемом вопросе фактически terra incognita. Многие вопросы, посвященные праздникам, вообще ранее не рассматривались.
В связи со всем вышесказанным встает насущная необходимость цельного и комплексного изучения различных видов празднеств.
Данное исследование посвящено изучению официальной праздничной культуры России конца XVII — первой половины XVIII вв. на примере наиболее ярких, красочных и массовых празднеств новой эпохи: триумфов и фейерверков, балаганов, а также современному развитию праздников в Санкт-Петербурге.
Основными задачами нашего исследования является обзор материала, касающегося проведения наиболее ярких праздников в Петербурге, а также возрождению традиций в современном городе.
Нужна помощь в написании реферата?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Наша система гарантирует сдачу работы к сроку без плагиата. Правки вносим бесплатно.
Глава 1. Праздничная культура: исторический обзор
век — особый для истории России и ее культуры. Его первая четверть, прошедшая под знаменем петровских реформ, оказала решающее влияние на более чем двухсотлетний период развития страны. Реформы Петра Великого обозначали бесповоротный для России путь европеизации, утверждения светской культуры как основы культурного развития страны.
Само понятие «праздник» в первую очередь ассоциируется с чем-то радостным, веселым, беззаботным, свободным. Фактически для этой цели и организуется праздник. Но хотя во многом такое восприятие праздника совпадает с тем, что стремится извлечь из праздника сила, его организующая; праздник, несомненно, есть более сложное и комплексное понятие, имеющее различные формы и варианты, цели и задачи организации и проведения и т.п.
Определение праздника в русской исторической науке сложилось еще в XIX в., где он рассматривался как антитеза будней, как проявление особой, празднично-свободной жизни, отличной от жизни будничной, повседневной. И.М. Снегиревым было дано следующее определение праздника: «Само слово праздник выражает упразднение, свободу от будничных трудов, соединенную с веселием и радостью. Праздник есть свободное время».
На смену такому пониманию праздника в трудах отечественных и зарубежных исследователей XX в. пришли поиски новых категориальных определений, основанных на комплексном подходе. Большинство современных авторов, посвятивших свои исследования празднику, сходятся в том, что праздник есть особое социокультурное явление, характеризующееся единством социально-психологической и художественно-эстетической сторон, единством реального содержания и художественной формы, которые взаимодействуют и взаимодополняют друг друга. Наиболее удачные и глубокие категориальные определения праздника, раскрывающие его связь с общественно-политической жизнью и культурой, содержатся в работах А.И. Мазаева и К. Жигульского.
А.И. Мазаевым была найдена удачная и очень емкая формула: «праздник — коммуникация по поводу свободы», которая была затем раскрыта следующим образом: «Праздник соединяет людей узами общности, порождает чувство свободы и коллективности. На празднике люди более, чем где-либо, ощущают конкретно, чувственно свое материальное единство и общность… Праздник как таковой… составлял и продолжает составлять тот тип жизнедеятельности, который не только в нашем сознании, но и объективно должен иметь прямое отношение к свободе, изобилию, радости и смеху. Но одновременно с этим праздник выполняет и чисто техническую роль, навязанную социально-классовой системой и ориентированную на реализацию своих собственных интересов, совпадающих с интересами власти или господствующего в обществе класса». А.И. Мазаевым была разработана и общая программа изучения праздника: определение его сути, значения как социального института, места и роли в развитии культуры и искусства, связи с другими сторонами жизни.
Теоретико-обобщающее исследование о празднике представляет монография социолога К. Жигульского, в которой он создает классификацию и типологию праздника. Автор подчеркивает ту огромную роль, которую играет праздник в обществе: «Значение праздника как многогранного общественного явления, отражающего жизнь человека и общества, трудно переоценить. Поистине праздник и празднества можно назвать важнейшими социально-культурными ценностями, способствующими формированию личности, духовному развитию человека. Именно праздник в значительной степени синтезирует все ценное, что накоплено в мировой культуре. Автором найдена и яркая формулировка праздника: «Праздник — зеркало своей эпохи. По создаваемым народом праздникам можно судить о политической, исторической и духовной жизни общественно-экономической формации, определить идеи, интересы и стремления самых различных ее социальных слоев».
Накопленный философами, социологами, литературоведами опыт позволяет глубже взглянуть на проблематику праздников. Изучение праздничной жизни представлено и в трудах историков.
На материале допетровского, петровского и более позднего — главным образом XIX-XX вв. — времени освещались общетеоретические и конкретно-исторические вопросы народных: крестьянских и городских праздников. Изучение официального городского праздника, как светского, так и религиозного характера, представлено в работах самого последнего времени. Особую значимость имеют работы О.Г. Агеевой и Е.Э. Келлер, посвященные изучению праздничной жизни на примере Петербурга.
Обращение к изучению праздничной культуры конца XVII — первой половины XVIII вв. на основе исследования официальных светских праздников (триумфов и фейерверков) позволяет проанализировать формы и методы внедрения в общественное сознание ценности и необходимости тех преобразований, которые происходили в абсолютистском государстве в изучаемый период.
Необходимо сказать несколько слов об употреблении в работе терминов «праздник», «празднество», «триумф». Первые два очень схожи между собой и рассматриваются в работе как синонимы, хотя и имеют некоторые смысловые оттенки. Об определении праздника уже шла речь, «празднество» же определяется как: 1) «праздник» — т.е. «день торжества в честь или в память какого-либо выдающегося события»; 2) как «веселье, торжество, устраиваемое кем-либо по какому-либо поводу». В отношении термина «триумф» также используются два определения, применяемые в работе: 1) как «торжественный въезд полководца, победителя» в столицу и 2) как «выдающийся, блестящий успех, победа». В работе в качестве основного используется первое значение, но применяется также и второе, так как многие фейерверки имели триумфальный характер.
Настоящая работа имеет свои временные и географические рамки. Она охватывает период с 1690 г. по 1761 г., т.е. от времени первых петровских «огненных потех» до последних фейерверков его «дочери» Елизаветы, лейтмотив правления которой был приумножением и развитием наследства ее великого отца. И праздничная сфера имеет тому многочисленные подтверждения. Но задачи исследования, требующие сравнений с предшествующим и особенно последующим периодом, обуславливают некоторое нарушение указанных временных рамок и привлечение как более раннего, так и более позднего материала.
В географическом отношении в работе берутся все известные по источникам города, в которых проходили фейерверки и сооружались триумфальные арки, как на территории России, так и за ее пределами. По понятным причинам основное внимание уделено Москве и Петербургу. В работе прослеживается не только праздничная география, но и где возможно (а это главным образом Москва и Петербург) праздничная топография. Изучение ее особенностей позволяет выяснить конкретные праздничные места города, что дает возможность объяснения причин выбора тех или иных улиц, площадей, районов.
Исследуемые типы праздников представляют собой официальную светскую городскую культуру, которая создавалась властью сверху для пропаганды своих идей и преобразований среди подданных. Начиная с петровской эпохи «праздник получает особое, государственное предназначение. Новая культура праздника (триумфов и фейерверков) формируется как апофеоз идеи государства и имперской власти, как апология государственности и ее носителей».
Нужна помощь в написании реферата?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Наша система гарантирует сдачу работы к сроку без плагиата. Правки вносим бесплатно.
Однако изучаемые праздники носили массовый характер и были, что крайне важно, в реалиях феодального строго стратифицированного государства, всесословными. В их создании принимали участие самые различные группы населения, и они же были участниками и зрителями праздничных торжеств. Таким образом, эти виды праздников, помимо мощного пропагандистского воздействия на умы и чувства одновременно вызывали мощный патриотический подъем, сплачивая и объединяя различные группы населения в едином патриотическом, ликующем порыве пьянящего счастья, радости и веселья.
Путеводители прошлого века и многочисленные записки путешественников кратко или обстоятельно, но почти обязательно затрагивали такую яркую сторону жизни Петербурга, как народные гуляния. В столице Российской империи гуляния проходили на центральных площадях, по берегам Невы, на окраинах города, в ближайших и отдаленных пригородах. Масштабы и продолжительность их, разумеется, были разными, на первом же месте стояли знаменитые Масленичные и Пасхальные гуляния, отличавшиеся огромным разнообразием увеселений, большим стечением всевозможного люда, особой приподнятостью настроения, броскостью красок и оглушающим звуковым фоном, создаваемым множеством оркестров и одиночных музыкантов, шарманками, выкриками продавцов и зазывал, громким смехом и разговорами гуляющей публики.век в Петербурге славился народными гуляниями. В соответствии с православным церковным календарем в столице проходили святочные гуляния (на Новый год и Рождество), масленичные гуляния (Сырная седмица), пасхальные праздники (Светлая седмица), а также гуляния на Троицу, Иванов день, день Петра и Павла. Крупные гуляния традиционно проводились четыре раза в год (дважды зимой, а также по разу весной и летом), в основном на площадях (Дворцовой, Адмиралтейской, Исаакиевской), на Царицыном лугу, на набережных Невы, на Крестовском острове, на Охте против Смольного и в Екатерингофском саду. Самыми известными, людными были гуляния на Адмиралтейской площади, проходившие регулярно с 1827 по 1872 год, а также гуляния на Царицыном лугу, Преображенском и Семеновском плацах (1873-1899). Во время пасхальных гуляний 1872 года большая часть театров на Адмиралтейской площади сгорела. В 1873 году устройство балаганов, каруселей и прочего было высочайшим повелением перенесено на Царицын луг, «ввиду занятия Адмиралтейской площади под городской сквер».
Народные празднества собирали огромную пеструю толпу, которая состояла из горожан разных сословий и национальностей, носителей различных культур. В петербургских гуляниях были представлены и русские праздничные, и европейские карнавальные традиции. «Из года в год городская площадь впитывала, отбирала, перерабатывала весь разнообразный материал, выплескивающийся сюда в праздничные дни, приспосабливала его к требованиям основного своего посетителя и в то же время формировала его вкусы и запросы. Все это привело к тому, что на ярмарках и гуляниях возводились целые увеселительные городки, включавшие как старые, так и новые, не известные деревенской России развлечения и зрелища», — писала историк театра А.Ф. Некрылова.
В начале XIX века на масленичной и пасхальной неделях увеселительный городок тянулся от Дворцовой площади до Исаакиевской через Адмиралтейскую площадь. Центром гуляния были балаганы и карусели. Как пишет известный историк А.М. Конечный, «снаружи балаганные постройки обильно украшались гирляндами ельника, венками, расписными арфами, трехцветными флагами на флагштоках, вымпелами. В вечернее время вся эта «малая архитектура» иллюминировалась плошками и шкаликами, слюдяными и керосиновыми фонарями, позже — масляными, пиронафтовыми, газокалильными. Все это украшение создавало ощущение затейливости и игры. На площади возводились многочисленные постройки в несколько линий. Первую линию занимали большие балаганы, обращенные фасадами в сторону Невского проспекта. Вдоль Адмиралтейства располагались более мелкие строения. По торцам второй линии, перпендикулярно ей, также стояли балаганы. Всего на площади находилось от 12 до 16 балаганов. Длина и высота построек не регламентировалась, а ширина их с 1836 года была ограничена до 10 сажен».
Гуляния, естественно, не были абсолютно спонтанным явлением. В 1835 году, например, вышло распоряжение, согласно которому, «для приращения городских доходов» участки под балаганы и карусели отдавались с торгов. Горы и качели строились по-прежнему бесплатно (до 1867 года). После окончания торгов держатели участков обязаны были разобрать все постройки и убрать территорию. За тем, чтобы все сооружения строились «правильно и прочно», следил обер-полицмейстер. Следили также и за нравственностью. Уложение 1845 года предусматривало арест актеров на время от трех дней до трех недель за «действия, которыми явно оскорбляются добрые нравы и благопристойность». По ходатайству Общества покровительства животным в 1866 году запретили «водить медведей для забавы народа».
Культура народных гуляний в Петербурге сформировалась во многом под влиянием европейских традиций. Иностранцы составляли значительную часть простых жителей столицы. Так, по переписи 1867 года немецкая община составляла почти семь процентов от населения города. До середины XIX века владельцами балаганов являлись в основном иностранцы, приезжавшие со своими труппами: немцы, итальянцы, французы, англичане, голландцы, австрийцы, финны, шведы, американцы. С 1860-х балаганы переходят в руки местных купцов и мещан. Качели и карусели всегда содержали крестьяне и мещане. Горы строили купцы.
Качели, карусели, катальные горы, выступления цирковых артистов, кукольников, фокусников, дрессировщиков с учеными собачками, канарейками, обезьянками и пр., целая армия разносчиков, райки и всякого рода косморамы, диорамы — это и многое другое в течение нескольких дней оглушало и одурманивало толпы посетителей, добровольно бросавшихся в объятия разгульного площадного веселья.
Центром подобных гуляний были балаганы, именно они украшали площадь, создавая лицо и престиж народного городского праздника, определяя его ценность и весомость в глазах настоящих любителей площадной зрелищной культуры. Бесспорное главенство признавалось за крупными балаганами-театрами, где шли «обстановочные спектакли» — пантомимы, арлекинады, феерии, баталии, а позднее разыгрывались пьесы «для народа», основанные на адаптированных отечественных и зарубежных произведениях «большой» литературы.
В середине века разгорелся спор о фискальной политике в отношении балаганов. В 1847 году гражданский губернатор предложил ввести акциз на площадные представления, но против него выступил обер-полицмейстер. В 1852 году он, направляя думе сведения о «шарманщиках, комедиантах, уличных музыкантах», сообщал, что они «находятся в бедственном положении», и далее писал: «Стеснить бедный класс странствующих… значит отнять последние даровые увеселения у бедного трудящегося класса жителей, навести на них уныние и направить их к другим, менее нравственным развлечениям».
В зависимости от достатка владельца балаганы отличались размерами и оформлением. Временное помещение сколачивали из досок, крышу покрывали полотном или старыми мешками. Внутри строили сцену, вешали кумачовый занавес, для зрителей ставили грубые деревянные скамьи. В зрительном зале торговали семечками, орехами, пышками и другой снедью.
Представления начинались в полдень и заканчивались в восемь вечера. Спектакль продолжался в течение тридцати-сорока минут и повторялся пять-шесть раз в день. Публике показывали всевозможные «чудеса», феерии, арлекинады, кукольные представления, китайские тени, фокусы, дрессированных животных, «умеющих» читать и считать.
Рекламой балаганам служили знаменитые зазывалы. Заманивая публику на представление, они разыгрывали целый небольшой спектакль, таким образом сами становясь частью зрелищной культуры. Зазывалы прекрасно импровизировали и увеличивали сбор балагана. Помимо «закликал» в узком смысле слова, расхваливающих свой балаган и приглашающих посетить его, существовали популярные балаганные «деды» и «старики», репертуар которых складывался из шуток, анекдотов, прибауток в форме монолога, имеющего, так сказать, автобиографический характер («дед» рассказывал о себе) и не связанного с программой балагана. Балаганные «деды» привлекали внимание своими шутками, узнаваемым хриплым голосом, костюмами. Исполнители этой роли обладали как определенным мастерством импровизации, так и актерскими навыками, дающими возможность голосом перекрывать шум веселящейся толпы, а также продолжительное время удерживать внимание публики.амым большим и популярным в Петербурге был балаган Христиана Лемана — знаменитого акробата и комического мима. Леман регулярно приезжал на гастроли в Россию, и имя его не сходило со страниц столичной прессы на протяжении десяти лет — с 1826 по 1836 год.
Леман был великолепным артистом, оригинальной личностью, природным комиком, и при этом — человеком чрезвычайно тонкого ума, очень начитанным и образованным. Он являлся в своем роде достопримечательностью Петербурга, среди поклонников его искусства были не только простые люди, но также и писатели, поэты, художники. В 1830 году на Масленицу балаган Лемана посетил Николай I вместе с наследником-цесаревичем, будущим Александром II.
Материалы конца XVIII — XIX вв. содержат интересные сведения о типах балаганов, о популярных актерах, зазывалах, постановках, о специфической балаганной публике. Кое-что можно узнать и о владельцах балаганов, которые зачастую одновременно были и антрепренерами, режиссерами, иногда и сами выступали на подмостках собственных балаганных «заведений».
Пожалуй, первым крупным балаганщиком был Христиан Леман — любимец петербуржцев, имя которого не сходило со страниц столичной прессы на протяжении десяти лет — с 1826 по 1836 гг.
Регулярные корреспонденции «Северной пчелы» (газеты, рассчитанной на самого широкого петербургского читателя) донесли до нас восторженные отклики на выступления лемановской труппы.
В отчете, посвященном масленичным балаганам 1834 года, читаем: «…балаганы наши отличаются числом, просторностью, наружным и внутренним изяществом, которое возвышается с каждым годом. Числом их восемь. Первое место принадлежит Леману. […] У нас идея о масленице неразрывно соединена с идеею о Лемане. Спросить у кого-нибудь «скоро ли будет масленица?» значит то же, что сказать: «Скоро ли Леман начнет представления?»».
Через два месяца газета вновь обращается к народным увеселениям. Прерванные Великим Постом, они с не меньшим блеском возрождались на время Пасхальной недели: «На Адмиралтейской площади возник фантастический городок, и шумные, пестрые толпы довольного, веселого народа потянулись туда изо всех концов столицы… Вокруг качелей построено одиннадцать балаганов; из них первое место, как и всегда, занимает Леман».
Талантливый балаганный деятель воспринимался как своего рода достопримечательность Петербурга, среди поклонников его искусства были отнюдь не только простые люди. Известно, что в 1830 г. на масленицу балаган Лемана «изволил посетить» Николай I вместе с наследником-цесаревичем, будущим Александром II. Видимо, это событие подвигло Фаддея Булгарина на написание целой статьи, посвященной пантомиме Лемана, где поступок императора расценивался как проявление мудрости и истинного народолюбия, а самой пантомиме придавался статус древнего и подлинного искусства.
Все, что сохранилось с того времени, — это впечатления от выступлений нанародных (преимущественно петербургских) гуляниях, скупые описания отдельных постановок и номеров, а также… пожар. Один из самых страшных театральных пожаров, потрясший петербуржцев и положивший конец русской карьере Лемана.
Леман со своей труппой перебрался в цирк у Симеоновского моста, который он арендовал с 1835 г. Здесь состоялась премьера новой пантомимы — арлекинады, но оправиться после тяжелого удара Леман уже не смог и, «оказавшись несостоятельным к платежу аренды за цирк», в конце следующего года вынужден был тайно покинуть Петербург. Дальнейшая судьба его неизвестна.
Несмотря на то, что Леман во многом остается загадочной личностью, его можно считать типичной фигурой своего времени.
Почти все, кому довелось побывать на представлениях Лемана, отмечали превосходное умение его ходить по туго натянутому канату, причем артист не только выполнял сложнейшие трюки, от которых у зрителей захватывало дух, но успевал еще смешить публику.
Яркие, талантливо выполняемые трюки на канате и блестящее исполнение роли паяца заставили говорить о Лемане-комике как об истинном украшении столичных гуляний. Однако настоящую славу ему составили не эти жанры. В глазах современников и в памяти последующих поколений Леман был прежде всего создателем оригинальных пантомим-арлекинад.
Похоже, Леман был хорошо знаком с европейскими представлениями такого рода. Есть основание думать, что какое-то время до приезда в Россию он выступал на подмостках небольших полуфольклорных театриков в предместьях Парижа, где еще в XVII-XVIII вв. сформировался особый тип ярмарочных постановок — французский вариант пантомим-арлекинад в духе классической комедии масок. Эти представления, своеобразно соединившие традицию итальянской комедии дель арте с богатым опытом французских феерий, имели огромный и долгий успех в России.
Следует сказать, что подобный вид площадного искусства не был для русского зрителя начала XIX в. совершенной новинкой. Первая труппа итальянских актеров комедии масок, выписанная Анной Иоанновной из Польши сроком на один год, прибыла в столицу в феврале 1731 г. И спектакли, начавшиеся уже через неделю, и в течение последующих пяти лет комедия масок в исполнении различных трупп становится зрелищем регулярным в Петербурге. Быстро расширив пространственные границы своих представлений, заезжие актеры с легкостью перекочевали с придворной сцены на балаганную. Примерно с сороковых годов XVIII в. персонажи итальянской комедии — Арлекин, Пьеро, Коломбина и другие — стали обычными героями русских балаганов, где жанр арлекинады занял одно из ведущих мест в репертуаре, а комики-зазывалы удачно соединяли в себе (в разных, конечно, пропорциях) итальянского паяца и русского масленичного или святочного деда, используя арсенал как тех, так и других комических средств и приемов.
Таким образом, Леману сотоварищи предстояло заслужить внимание русских поклонников балаганов не столько новизной, сколько качеством и размахом своих представлений.
Вероятно, не без воздействия и наглядного успеха столичных балаганных постановок провинциальные театры со второй четверти прошлого века стали уделять большое внимание оформлению спектаклей, в основном техническим «чудесам». По словам И.Ф. Петровской, до конца 50-х годов, а в отдельных антрепризах и позже, пользовались успехом спектакли с «волшебными явлениями, блуждающими огнями, огненными полетами, превращениями, провалами, тенями, адскими чудовищами, летающими драконами, скелетами, разными страшилищами».
Нужна помощь в написании реферата?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Наша система гарантирует сдачу работы к сроку без плагиата. Правки вносим бесплатно.
И.Ф. Петровская пишет также, что мемуаристы сплошь и рядом вспоминали «постановки 1890-х годов, когда на сцене шли проливные дожди, низвергались водопады, били фонтаны, извержение Везувия или бушующее море с гибнущими кораблями было обычным явлением, появлялись подплывающие пароходы, железные дороги с настоящими паровозами с электрическими фарами, дымом и искрами».
Удивительно, но все это гораздо раньше, а часто оригинальнее, чем в театрах, проделывалось в крупных балаганах.
Интересно, что лемановские традиции закрепились и в театре кукол, где в то же время все больше входили в моду «пантомимные балеты с превращениями», исполняемые трюковыми марионетками.
Так или иначе, но Христиан Леман оказался яркой звездой на небосводе русской балаганной культуры. Несомненным было его влияние на сценическое искусство второй четверти XIX в., на развитие таких жанров, как мелодрама, водевиль, цирковые представления. Дело Лемана подхватили и продолжили его ученики и более молодые коллеги — братья Легат, семейство Берг, отец и сын Лейферты и др.
Леман оказался верен себе до конца. Его судьба в России — скромное начало, невероятно быстрый, ошеломляющий успех и трагический конец карьеры — сродни его же феериям и арлекинадам. Яркие эффекты и метаморфозы составляли основу и пантомим, и реальной жизни Лемана.
Таким образом, Леман был яркой и известной фигурой в театральной и зрелищной среде Петербурга.
Также, любимым развлечением во время зимних гуляний были ледяные горы. Простой народ катался с них на лубках, ледянках и на санях. Такие же горы устраивались и во дворах «богатых бар», где «дамы в собольих шубках неслись с горной зеркальной поверхности и составляли кадрили и экосезы с кавалерами» (М.И. Пыляев). Во время масленичных гуляний горожане катались и на санях. Особый петербургский колорит создавали финские сани — чунки. Финны заранее готовили их, разукрашивали и в большом количестве съезжались на Масленицу в Петербург.
Заканчивалась Масленица, и начинался Великий пост — время, когда все увеселения прекращались. После Пасхи, на Светлой седмице, шли пасхальные гуляния. Вместо зимних ледяных гор появлялись качели, возле коих располагались торговцы, дрессировщики зверей, фокусники. Снова начинали работу балаганы и карусели.
Первую «кружильную машину» в столице построили немцы еще в начале XVIII века. Карусели украшали блестками, стеклярусом, китайскими фонарями, «диковинными» сиденьями, изображавшими богатые барские сани и «удивления достойных» зверей, которых тогда привозили в Россию, например льва или слона.
На рубеже XVIII-XIX веков появились летние катальные горы. Они были устроены по типу придворных катальных сооружений, с которых съезжали не на санях, а на ковриках или лубках, а также, как пишет Конечный, «по отведенным покатым желобам посредством маленьких колясок, поставленных на четырех медных колесиках».
Масленичные гуляния «под горами» и пасхальные гуляния «под качелями» продолжались ровно неделю, от воскресенья до воскресенья. Ежедневно в полдень пушечный выстрел возвещал о том, что веселье можно начинать, и на всех праздничных постройках поднимались флаги. В восемь вечера гуляния заканчивались.
Во время народных гуляний было принято даровое угощение от казны или благотворителей. Кроме того, на площадях, пишет А.В. Лейферт, «что ни шаг располагались торговцы всякими незатейливыми сладостями. Лакомства продавались и на переносных лотках, и в ларях, и в розвальнях. Первое место, конечно, занимали пресловутые семечки и кедровые орешки, тут же продавались фисташки, грецкие орехи, изюм, чернослив, стручки и всяких видов пряники».
Гуляния не обходились без традиционных русских соревнований: бег под ведром, бег в мешках, кулачные бои. Устанавливали смазанные салом шесты для лазанья, на самом верху которых находился приз — самовар, сапоги или связка бубликов.
Весной, когда на Неве таял лед, по случаю открытия навигации и прибытия первого иностранного корабля гуляния шли на Стрелке Васильевского острова. Вот как описывает это Пыляев в книге «Старый Петербург»: «Биржевая набережная и лавки тогда превращались в целые импровизированные померанцевые и лимонные рощи, с роскошными пальмовыми, фиговыми и вишневыми деревьями в полном цвете. Рощи эти населяли златокрылые и сладкогласные пернатые экзотических стран». Ярмарка на Бирже поражала разнообразием товаров, пестротой публики. Здесь можно было купить или просто увидеть множество экзотических яств. «В лавках за накрытыми столиками пресыщались гастрономы устрицами, только что привезенными с отмелей в десять дней известным в то время голландским рыбаком, на маленьком ботике, в сообществе одного юнги и большой собаки». Торговля на ярмарке шла бойко, особенно хорошо продавалась выпечка. По количеству съеденных булок, кренделей и пирогов даже определяли количество посетителей ярмарки — из расчета 3 фунта (один килограмм двести граммов) в день на человека.
Жившие в столице иностранцы отмечали главные праздники своего календаря, которые со временем стали традиционными для Петербурга. Так, например, в ночь на Иванов день петербургские немцы праздновали свой национальный праздник — Кулерберг. Немцы-ремесленники с семьями брали корзины с едой, бочонки с пивом, и «в эту ночь Нева, Мойка, Фонтанка и Екатерининский канал покрывались лодками и яликами, в которых гребцами заседали в полосатых тиковых халатах мастеровые. По прибытии на Крестовский остров разбивались палатки, разводились костры, ставились самовары, варили кофе и […] пиршество длилось 2-3 дня. Неприхотливые пары подмастерьев, булочников, сапожников, портных отплясывали экосезы, либер-аугустхены без устали до следующего утра» (М.И. Пыляев). Немцы считали своим долгом проводить эту ночь на вольном воздухе, прыгать через костры, бегать с горки, кричать «Hoch», плясать, петь «Faterland», веселиться от души и истреблять невероятное количество пива, а потом тут же засыпать, положив ноги друг на друга.
В мае 1803 года в Петербурге торжественно отмечалось 100-летие со дня его основания. Праздничные мероприятия состоялись в районе Большой Невы, Петропавловской крепости, Стрелки Васильевского острова, Петровской (Сенатской) площади, возле Адмиралтейства, в Летнем саду и на Петербургской стороне, вокруг домика Петра I. Нева с ее набережными стала главным местом действия представлений для горожан. Город был убран флагами и цветами, украшен триумфальными арками. В Летнем саду и на площадях играли оркестры. На Неве прошел парад морских кораблей, украшенных штандартами и вымпелами, а ночью — иллюминированных. Дома и особенно сооружения в местах гуляний были убраны флагами и декоративными щитами с изображением исторических событий. В вечерние часы весь город был освещен плошками с горящим маслом, освещен фонарями. Кульминацией праздника был парад войск на Петровской площади. Что же до народных гуляний, то они прошли с куда меньшим размахом, чем традиционные гуляния в честь церковных праздников.
К юбилейным торжествам 1903 года город подошел богато украшенный цветами, гирляндами и венками, национальными флагами, гербами. К подготовке декораций была привлечена многочисленная армия заслуженных столичных художников, в том числе мастерская И.Е. Репина. Ответственность за проведение торжеств была возложена на специальную Юбилейную комис
Автор: Тагир