Введение
Деятельность градозащитных организаций в России имеет сравнительно небольшую историю — достаточно отметить, что само слово «градозащитник» пока не признают редакторы текстовых программ. Тем не менее, работа активистов по защите наследия ведется очень активно, и за относительно небольшой срок своего существования активисты, выступающие в защиту наследия, уже успели стать заметной силой.
Архнадзор (далее — АН) является одной из доминирующих градозащитной организаций, именно поэтому она станет центральным элементом данного исследования. Представитель организации сегодня успел стать почти синонимом градозащитника. Конечно, нельзя сказать, что участники АН монополизировали градоохранную деятельность, но на поле защиты исторической застройки АН выделяется среди прочих движений: организация заметна и авторитетна, особенно в Москве, где, в основном, и разворачивается работа движения. За шесть лет своего существования АН уже успел зарекомендовать себя как качественный и довольно стабильный институт гражданской самоорганизации. Одновременно, в Москве действуют такие градозащитные организации, как ВООПИиК, объединения на уровне районов, а также одиночные активисты — всех их также нельзя упускать из виду, ведь все вместе они составляют сообщество градозащитников.
Участники градоохранного сообщества стараются предотвращать все возможные угрозы исторической застройке, принимают участие как в защите небольших флигелей, так и крупных и крайне значимых с исторической и архитектурной точек зрения построек. Активисты также занимаются восстановлением и реставрацией памятников архитектуры, выведением вопроса необходимости бережно относиться к наследию на повестку дня. Несмотря на то, что ввиду специфики вопроса, градозащитники занимаются в большей степени локальными проблемами, между организациями в разных регионах и городах налажена связь, активисты регулярно встречаются на съездах градозащитников, у них есть единая онлайн платформа — Хранители наследия.
Подавляющее большинство исследователей третьего сектора, некоммерческих организаций и гражданского общества (далее — ГО) сходятся во мнении, что уровень гражданского самосознания в России крайне невысокий: ГО в нашей стране еще либо не успело сформироваться, либо оно считается настолько слабым, что его воздействием на политическую жизнь можно пренебречь. Граждане фактически не могут осуществлять контроль над органами власти, и политика практически не опирается на интересы ГО. Оговоримся, что, на наш взгляд, некорректно утверждать, что в плане гражданской самоорганизации Россия представляет собой «выжженное поле» — ряд организаций уже не один год занимаются решением самых разнообразных проблем. Однако вовлеченность граждан в деятельность некоммерческих организаций довольно слабая; тем более примечательно, что деятельность градозащитников разворачивается на фоне низкого уровня гражданской активности.
Итак, за градозащитным сообществом Москвы закрепилась репутация стабильного института ГО, обладающего большим весом и существенно влияющего на политику в отношении наследия. Остается неясным, почему у градозащитников получилось добиться определенных результатов в своей деятельности, в то время как, рассматривая другие сферы, мы не можем с уверенностью говорить о наличии историй успеха гражданской самоорганизации.
гражданский общество градозащитный застройка
Литературный обзор
Представленный литературный обзор будет уместнее всего начать с изучения различных теоретических концепций ГО. Одна из самых значимых работ — книга Коэна и Арато, где изложены все самые влиятельные и фундаментальные теоретические подходы к пониманию гражданского общества., пожалуй, наиболее полно и систематизировано. Такие видные ученые, как Мююкконен и Рогинский и Шорталл внесли существенный вклад в теоретический анализ концепции гражданского общества. В российской литературе можно найти довольно исчерпывающие работы таких авторов как Туманова и Мерсиянова, в которых кратко сравниваются подходы политических философов. На понимание ГО, на которое мы опираемся в настоящей работе, сильное влияние оказали труды Хабермаса, Токвиля, Уоррена, Ховарда, Яннсона.
Немаловажными являются исследования способов взаимодействия ГО и государства. В них представлены классификации различных типов взаимоотношений двух сторон. Часть из них носит сугубо теоретический характер, другие основываются на эмпирических данных и говорят о том, как менялись взаимоотношения НКО и государства в процессе развития общества в последние годы.
В нашем исследовании будет также крайне актуально понятие социального капитала, которое исследователи часто связывают с гражданской активностью. Это понятие своих работах подробно развивают Бурдье, Коулман, активно использует Фукуяма, а также их последователи и критики.
Следует взять во внимание, что часто ГО идет рука об руку с такими понятиями, как демократические свободы, политические участие, права человека. Действительно, активность гражданского общества зачастую является индикатором развитой демократической системы. Работы последних лет часто рассматривают ГО под постмодернистским фокусом. В области политической теории существует множество работ различных авторов. Наиболее выдающимися теоретиками гражданского общества считаются Х. Арендт, Ю. Хабермас, Р. Коззелек, Н. Лукман, М. Фуко.
В 2000-х возникла волна интереса к месту ГО в глобальной политике, в связи с чем внушительное количество исследований участия ГО в наднациональных процессах и формирования так называемого глобального гражданского общества, однако наибольшее количество текстов можно найти по вопросу роли ГО в демократизации, становлении отдельных институтов и его влияние на социально-политические процессы на локальных территориях. Это объясняется тем, что процесс формирования институтов ГО как правило имеет характер bottom up и включает географический фактор. Нас преимущественно интересуют не глобальные исследования ГО, а изучение более локальных его проявлений; таким образом, мы в большей степени исследуем микроуровень, и в фокусе нашего внимания оказывается одно конкретное градозащитное сообщество.
Нужна помощь в написании реферата?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Наша система гарантирует сдачу работы к сроку без плагиата. Правки вносим бесплатно.
Количество научной литературы по теме ГО в России довольно внушительное. В первую очередь, хотелось бы упомянуть исследования Мерсияновой и Якобсона, которые занимаются мониторингом состояния гражданского общества в России. Также обширные исследования ГО можно найти у российских ученых. Ряд исследователей уделили внимание роли институтов civil society в современном российском обществе, их влиянию на общественную жизнь.
Существенный вклад в теоретическое обоснование для данного исследования внесли исследования города представителями политической социологии: супруги Линд, Даль, Хантер, Миллс. Исследования власти в городах Америки, ставшими первопроходцами в данном направлении, сосредотачивались на исследовании элит, принятии решений, распределении властных полномочий, официальных и неофициальных институтах влияния. Эти работы способствовали возникновению теории машин роста. Будет также уместно упомянуть теорию антироста, которая, на наш взгляд, емко описывает процессы противостояния тенденциям роста в современных городах.
Однако самыми влиятельные в плеяде городских исследований стала теория городских режимов, предложенная Стоуном, затем развитая и дополненная, в том числе и европейскими исследователями. Стоит учесть, что, перекочевав в Европу, теория претерпела определенные изменения, что особенно заметно в исследованиях Берлина Сторм (Storm, 1996), а также Коула и Джона. Новые интерпретации теории создает определенные сложности концептуализации, однако позволяет гораздо более гибко ее использовать.
Чтобы объяснить процесс формирования градозащитного сообщества, мы опираемся на работы Харви и Лефевра.
Также важно сказать о литературе, в которой внимание концентрируется на историческом наследии. Довольно полную картину дают нам работы Грэм (Graham, Ashworth, Tunbridge, 2000; Monteiro, Painho, Vaz , 2015). Особенно полезна работа Грэма об определяющей роли идентичности в защите культурного наследия (Graham, Howard, 2008.).
Также необходимо уделить внимание культурной региональной политке (Lewis, Miller, 2008 ; Ross, 2003; Pratt, 2005; Yetiskul, Serap Kayasü , Yas¸ Ozdemir, 2015). Данные работы помогают нам понять специфику в отношении культуры локального уровня, а также особенности менеджмента в сфере наследия.
Концептуализация и операционализация
Перейдем к концептуализации основных понятий, используемых в работе. Начнем с концепции гражданского общества. В современных социальных науках представлены различные видения концепции гражданского общества. Большинство ученых рассматривают ГО как часть общества, расположенной в буферной зоне между личностью и государством. При этом трактовки существенно различаются. Деятельность ГО ассоциируется либо с негосударственной сферой политического процесса, либо же как отделенная и от государства, и от политики работа (Туманова, 2003, С.11). Часто ученые добавляют, что необходимо также проводить границу между ГО и предпринимательством. Так или иначе, ГО имеет институционный характер, отличный от бизнеса и государства. Третий сектор представлен ассоциациями, организациями, и их роль можно описать следующим образом: они отстаивают интересы своих членов и заполняют лакуну, возникающую в результате недостаточно эффективной работы государственных органов и коммерческих структур.
Еще Токвиль говорил о доминирующей роли гражданских ассоциаций, которые призваны решать проблемы, с которыми не в состоянии справиться институты государственной власти.
Принципиальное нововведение в понимание ГО внес Хабермас: он утверждал, что помимо того, что ГО является общественной сферой, промежуточной зоной между государством и личностью, в этой сфере осуществляется коммуникация. Концепция Хабермаса отразилась, в частности, на воззрениях на ГО Коэна и Арато: для них различные формы публичной коммуникации являются неотъемлемой частью ГО. Однако они также включали семью в круг возможных действующих лиц внутри гражданской активности, что кажется нам вмешательством в частную жизнь. Важное замечание вносит Уоррен, который делает упор в понимании гражданского общества на взаимодействии гражданских ассоциаций, что позволяет исключить приватные отношения, такие как семейные и дружеские Стоит отметить Ховарда, который подчеркивал позитивное влияние на государство деятельности различных добровольных ассоциаций.
Таким образом, мы будем руководствоваться следующим определением: Гражданское общество — это часть социума, осуществляющая свою деятельность в пространстве между государственными, бизнес-структурами и частной жизнью, воплощенная, как правило, в добровольных ассоциациях и организациях; отличительной характеристикой ГО является положительное воздействие на общество благодаря компенсации недостаточно качественной работы других акторов.
Полезной нам видится мысль, озвученная Коэном и Арато: они считают необходимым искать теоретические нормативные подходы к гражданскому обществу и эмпирическими исследованиями. Они поднимают вопрос о рассмотрении не описательных, а реальных каналов и институтов взаимоотношений ГО и государства, и призывают изучать с институциональной точки зрения само гражданское общество.
Термин «практика» тоже не имеет однозначной трактовки в социальных науках. Наибольшее влияние на концептуализацию понятия практика оказали Бурдье, Гидденс и Гарфинкель. Бурдье связал практики с понятием габитуса, и говорил о некоторых ожидаемых поведенческих проявлениях, Гидденс понимает практики как социальные действия, а Гарфинкель делал упор на объяснимости практик, их «наблюдаемость и сообщаемость», а также их рефлексивность. Существуют также различные методологические способы анализа практик: например, анализ фоновых практик, раскрывающих практик, а также дихотомия на синхронный и диахронный анализ практики. Такое деление станет подспорьем для анализа выявленных в нашем исследовании практик взаимодействия, а также способствует выделению критериев их успешности.
Наиболее точным нам представляется следующее определение: социальные практики представляют собой конкретные формы функционирования общественных институтов. Дополнить такое понимание практик стоит тем, что практики являются совокупностью повторяющихся действий, за счет чего обеспечивается институциональная стабильность. Практики могут осуществлять как индивиды, так и группы людей, и организации. Таким образом, практики — понятие более узкое, чем институты, анализ практик помогает нам выявить определенные проявления системы правил, их реализацию.
Кроме того, стоит отметить, что под историческим наследием — термином, широко распространенным в гуманитарных и социальных науках, мы в большей степени имеем а виду архитектурное наследие, историческую застройку, несущую архитектурную и художественную ценность.
Операционализация. Наше исследование сосредоточится не столько на общем уровне гражданской активности, сколько на определенных организациях и активистах. Тем не менее, внимание обращается и на сетевые практики внутри градозащитного сообщества. Базовый фокус будет на практиках взаимодействия. Во-первых, нам необходимо изучить скрытые практики взаимодействия. В этом нам, прежде всего помогут интервью экспертов, в частности, задействованных в данных практиках. Комиссии по сносу и по присвоению зданиям охранный статус, лоббирование интресов градозащитников на различных уровнях, судебные тяжбы, жалобы в различные инстанции — все это мы относим к латентным практикам. Взаимодействия. Также здесь будут использованы данные, собранные в процессе включенного наблюдения. Исследователь стал новообращенным — вступил в организацию АН, и имел доступ к большому количеству инсайдерской информации на различных мероприятиях организации, включая протестные акции, просветительские мероприятия, внутренние общие собрания. Сбор информации проводился в течение трех месяцев. Будучи новообращенным, исследователь получил доступ к переписке организации АН, самой крупной и влиятельной организации в этом поле. Данные методы сбора информации кажутся нам релевантными и эффективными.
Что касается открытых практик, будет важно изучение медийного освещения градозащитной темы, однако, основным критерием определения успешности практики будут экспертные мнения. Анализ собранной эмпирики будет проводится на предмет успешности выявленных практик. Критерием успешности будет соответствие заявленных целей градозащитников и достигнутых ими результатов. Успешными практиками мы будем считать также те, которые способствовали консолидации сообщества и сохранению исторической застройки в Москве.
Мы считаем, что успешность практик невозможно объяснить одним фактором, здесь имеет место мультикаузальность. Поэтому мы считаем необходимым раскрыть теоретические изыскания в исследованиях тех факторов, которые мы считаем определяющими и наиболее существенными, наилучшим образом объясняющие ситуацию сложившуюся вокруг исторического наследия в Москве. Таким образом, важно изучить такие факторы, как идентичность, локальный характер, а также социальный капитал внутри градозащитного сообщества, работу городских и муниципальных органов, характер формирования гражданских ассоциаций и связанные с этим процессом проблемы.
Границы базы данных
Экспертное интервью. В рамках исследования одним из методов сбора информации для исследования стало проведение полуформализованного интервью с рядом экспертов. Отбор респондентов производился по критерию «степень компетентности и владение специфической информацией относительно деятельности организации». Для нашего исследования было важно видение не только с позиции участников градозащитных организаций, но и взгляд независимых экспертов, которые, при этом, хорошо знакомы с работой организаций и с ее участниками — их мнение можно считать менее пристрастным и более нейтральным. Среди интервьюируемых есть также бывший представитель АН. Список экспертов и даты интервью приведены ниже:
.Марина Хрусталева, председатель MAPS, координатор АН с 2009г. (10.04.2015)
.Константин Михайлов, журналист, публицист, координатор АН с 2009г. (20.05.2015)
.Николай Малинин, журналист, культуролог (22.05.2015)
.Борис Пастернак, аттестованный эксперт по проведению государственной историко-культурной экспертизы, член Научно-методического совета по культурному наследию Минкультуры России (22.05.2015)
.Наталья Самовер, общественный деятель, бывший координатор АН (26.05.2015)
.Рустам Рахматуллин, писатель, журналист, координатор АН с 2009 г. (28. 05.2015);
.Григорий Ревзин, журналист, архитектурный критик (20.07.2015)
.Лука Даль Поззоло, профессор Болонского университета, архитектор (23.10.2015)
.Марина Савельева, директор «Вереницы» (02.03.2016)
.Максим Юдин, журналист, экскурсовод (11. 03.2016)
. Павел Гнилорыбов, краевед, экскурсовод и создатель «Моспешком» (14.03.2016)
. Артем Демидов, заместитель директора ВООПИиК (20.03.2016)
.Анастасия Головина, архитектор, реставратор (01.06.2016)
.Анастасия Рыжова, представитель Департамента культурного наследия (12.04.2016)
В целях сохранения конфиденциальности далее интервьюируемые будут представлены как Эксперт № . Транскрипты к некоторым интервью можно найти в приложении к данной работе.
Взаимодействие ГО с властью
Следует начать с того, что исследователи сходятся во мнении, что ГО — необходимая составляющая здоровой политической системы. Действительно, добровольные ассоциации, организации и активисты выполняют ряд важных функций:
·ГО может выступать противовесом государственному аппарату, контролирует органы власти и помогает обеспечивать соблюдение конституционных гарантий, гражданских прав и политических свобод;
·Представители третьего сектора отстаивают частные и общественные интересы, служат источником обратной связи с государством;
·Компенсаторная функция: работы гражданских активистов часто направлена на заполнение «дыр», образующихся в результате недостаточно эффективной работы государства и бизнеса;
·Часто, говоря о деятельности ГО, имеют в виду производство и распространение определенных ценностей, таких как демократические свободы, возможность самоуправления, принципы правового государства.
Описанные выше модели позволяют дать достаточно полную картину существующих НКО и гражданских активистов. В нашей работе мы рассматриваем преимущественно первый тип взаимодействия, сотрудничество, которое представляется наиболее конструктивным и отвечающим задачам и функциям ГО. Именно здесь становится возможен диалог между властными структурами и представителями гражданского общества, а также дальнейший анализ такой коммуникации.
Гражданскому обществу уделяется большое внимание в правотворчестве, однако зачастую нормы права не могут быть реализованы на практике. Во многом это вызвано несовершенством правовой системы, регулирующей взаимоотношения общества и государства. Правовые рамки, внутри которых разворачивается коммуникация государства и ГО, не способствуют изменению нынешних неэффективных институтов и практик работы власти и общества. Таким образом, можно констатировать отсутствие двусторонних четких правовых связей, которые являются интегральной составляющей совместной продуктивной работы. Они представляют собой разные полюса, и каждая сторона ограничивается реализацией собственных интересов, не ориентируясь на потребности других участников.
Нужна помощь в написании реферата?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Наша система гарантирует сдачу работы к сроку без плагиата. Правки вносим бесплатно.
Одной из основополагающих задач гражданского общества можно считать воздействие на органы власти с целью повышения эффективности работы этих органов и должностных лиц. Как правило, в России реального вовлечения структур гражданского общества не происходит, зачастую они носят лишь имитационный характер даже при наличии первоначально большого потенциала для взаимодействия.
Так, например, создание Общественной палаты В. Путиным имело большой резонанс. Создавались как федеральная палата, так и палаты регионального значения. Их создание первоначально было воспринято как возможность расширения спектра возможностей влияния граждан и их контроля за деятельностью государства, выдвижения различных гражданских инициатив и легитимного и легального способа сотрудничества с представителями власти, что на деле обернулось возникновением довольно номинального органа, который не дает существенных преимуществ гражданским активистам.
Интерес представляет дихотомия, предложенная Макарычевым А., по которой сегодня российские НКО можно условно разделить на внутренних и внешних, на лояльных к нынешней власти (включающие лоббистские структуры, полунезависимые фонды, общественные приемные, Общественная палата), и на находящихся с властью в конфликте. Действительно, существующие НКО разнятся как по преследуемым целям, так и по характеру достижения поставленной цели. Первые встречают поддержку государства, в том числе финансовую: например, из Общероссийского народного фронта таким объединениям выделяются государственные гранты. В противовес, ряд организаций оказывается не ко двору и подвергаются давлению. Все усиливающийся авторитарный характер режима как напрямую воздействует на НКО, так и косвенно, с помощью средств пропаганды, не способствует активизации институтов гражданского общества. Достаточно упомянуть закон Об иностранных агентах, принятый в 2012 году. Согласно нему, «иностранными агентами» признаны российские НКО, получающие денежные средства и иное имущество от иностранных государств, их госорганов, международных и иностранных организаций, иностранных граждан. После ряда внесенных в него поправок, Минюсту была отведена функция приписывать НКО статус иностранных агентов. Известно, что такое, своего рода, «клеймо», налагает ряд сложностей на деятельность организаций: учащаются проверки, на порядок требовательная подотчетность, существенные сложности в выстаивании отношений с «чистыми» организациями и государственными органами. Примечательно, что количество НКО, внесенных в реестр, все увеличивается. Переходя к анализу перечня некоммерческих организаций, входящих в данный реестр, нельзя не заметить, что список имеет политический окрас: так, например, в списке оказались такие организации, как Голос (наблюдение за ходом выборов) и Мемориал (правозащитная организация).
Общеизвестно, что гражданского общества как такового в советский период не было, что, естественно, отражается и на сегодняшней ситуации в публичной сфере — стабильные долгоживущие институты, сопоставимые с тем, что мы видим в европейских станах, не сформировались, отчасти, ввиду отсутствия опыта подобной деятельности. Тем не менее, появился запрос диалог общества с представителями государства в конце 80-х годов, когда стал очевиден кризис власти. Однако, этот запрос вылился в полномасштабный процесс перестройки; долгое время и после распада СССР возможности влияния на государство в нестабильной политической и экономической ситуации были крайне слабыми.
Немаловажным фактором в создании большинства граждан России является ориентация на государственные интересы, а не на общественные и личные. Государство в таком разрезе играет первостепенную роль по отношению к человеку. Человек работает на государство и подчиняется ему, а не государство обеспечивает интересы и благосостояние граждан, что является этатической составляющей сознания. Без этого условия невозможно представить полноценного гражданского общества, состоящего из людей, готовых отстаивать свои законные права и интересы. Относя это к исторически-психологическому фактору, стоит сказать, что уважение к авторитету сильной власти даже с условием возможности ограничения свободы слова и временной отменой выборов остается для россиян важнейшей установкой: о важности сильного лидера даже ценой обозначенных выше свобод говорят 75 % опрошенных Левада-центром.
Всем описанным выше аспектам неразвитости гражданского общества можно дать обобщенное магистральное объяснение: сейчас запроса на здоровое гражданское общество в достаточном масштабе нет, а те попытки инициировать практики взаимодействия отдельных институтов гражданского общества и государства, подавляются последним. Развитие ГО и вовлечение граждан в политическую деятельность воспринимается государством как потенциальный риск и опасность для системы.
Создание платформ сверху оборачивается «симулякрами» гражданского общества, не только потому, что нет реально работающей правовой базы, но и оттого, что создаются дополнительные преграды для работы НКО, такие как реестр иностранных агентов. К сожалению, ввиду усиливающегося авторитарного контроля, для решения обозначенных проблем никаких серьезных шагов сегодня не предпринимается.
Литература
1.Newton K. Trust, social capital, civil society, and democracy //International Political Science Review. — 2011. — Т. 22. — №. 2. — С. 201-214.
.Peacock A. et al. Does the past have a future? the political economy of heritage. — Institute of Economic Affairs, 1998.
.Pratt A. C. Cultural industries and public policy: An oxymoron? //International journal of cultural policy. — 2005.
.Roginsky S., Shortall S. Civil Society as a Contested Field of Meanings. International Journal of Sociology and Social Policy.. Vol.29. pp.473-487- 2009
.Stone C.N. Regime politics: Governing Atlanta, 1946-1988. Lawrence: University Press of Kansas, 1989
.Suttles G. The social construction of communities. Chicago: Chicago University of Chicago Press., 1972
.V. Monteiro, M. Painho a, E. Vaz , Is the heritage really important? A theoretical framework for heritage reputation using citizen sensing. Habitat International — 2015
.Warren M. Democracy and Association. Princeton Univ. Press, 2001.
10.Yetiskul, Serap Kayasü , S. Yas¸ Ozdemir ,. Local responses to urban redevelopment projects: The case of Beyoglu, Istanbul, Habitat International — 2015
11.Башук М. С. Средства массовой информации в сопровождении политического процесса: новые тенденции 2015. — №. 5. — С. 403
.Бурдье П. Начала //М.: Socio-logos. — 1994. — Т. 287.
.Бурдье П. Формы капитала //Экономическая социология. — 2002. — Т. 3. — №. 5. — С. 60-74.
.Витгенштейн Л. Философские исследования // Философские работы (Часть I), Москва: Гнозис, 1994, С. 166-167
Нужна помощь в написании реферата?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Наша система гарантирует сдачу работы к сроку без плагиата. Правки вносим бесплатно.
.Волков В. В. О концепции практик в социальных науках //Социологические исследования. — 1997. — №. 6. — С. 9-23.
.Галкина Е. В. Демократия и гражданское общество: поиск оптимальных моделей и путей развития //Власть. — 2009. — №. 4.
.Гарфинкель, Г. (2007). Исследования в этнометодологии. Спб, : Питер
.Гидденс Э. Устроение общества: Очерк теории структурации //М.: Академический проект. — 2003. — Т. 34.
.Закирова М. Образы города в мобилизации городского общественного движения (на примере Санкт-Петербурга) //Общественные движения в России: точки роста, камни преткновения. М.: ООО «Вариант», ЦСПГИ. — 2009.
.Закирова М. Образы города в мобилизации городского общественного движения (на примере Санкт-Петербурга) //Общественные движения в России: точки роста, камни преткновения. М.: ООО «Вариант», ЦСПГИ. — 2009.
.Заславская Т. И. О субъектно-деятельностном аспекте трансформационного процесса //Кто и куда стремится вести Россию. — 2001. — С. 3-15
Приложение
Интервью А
Расскажите, пожалуйста, как вы попали в градозащитное сообщество и в частности в ВООПИиК
Я был недолгое время чиновником в министерстве культуры и по роду деятельности познакомился с председателем ВООПИиКа. ЗВ ВООПИиКе представлен весь спектр охраны наследия — он довольно широкий — градозащита лишь одна из сфер. Просвещение, издательская деятельность — это все-таки уже не совсем градозащита, градозащита — это определенная деятельность по спасению зданий, общество самоорганизуется и начинает решать проблемы. Это такие пересекающиеся круги градозащитники и ВООПИиК. Внутри есть вопросы над которыми мы работаем совместно. У нашей организации есть свое юрлицо. Моя задача — развитие организации. По всем направлениям.
А как вы взаимодействуетет с органами власти, которые имеют отношение к вопросу наследия?
Мы негосударственная организация, независимая. Хотя образовалась она по инициативе государства. Но тогда иначе ничего не могло возникнуть, даже во время оттепели. Государство санкционировало возникновение такой организации. Хотя раньше возник спрос на сохранение памятников. Мы ведем себя в отношении государства независимо. И когда это необходимо, мы можем эту ситуацию обострять, мы сходим во все комиссии и советы. Мы охотно участвуем во всех площадках, которое предоставляет государство. Я сам, например, являюсь членом Общественной палаты московской области
Насколько такое взаимодействие способствует сохраниению наследие? Насколько оно продуктивно?
Нужна помощь в написании реферата?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Наша система гарантирует сдачу работы к сроку без плагиата. Правки вносим бесплатно.
Иногда эффективно, иногда нет. Вам уже наверняка приводили пример с домами Привалова — там было сделано все, но ничего не помогло. И сносная комиссия, которую как раз после этого отменили, она тоже ни к чему не привела. Проголосовал я, Константин Михайлов, и на этом все. Естественно, если государство создает площадки, оно старается, чтобы на них большинство было за ним. Однако на таких площадках очень важно присутсвовать. Наша задача — это повысить интерес к этому вопросу и заявить о совей позиции — так, чтобы с нами уже считались. Невозможно уже сделать ничего кулуарно, в теневом порядке. Мы вернулись сейчас из Самары, где проводили межрегиональный форум. Там у власти вообще нет понятия, что памятники нкжно сохранять, что это важно. Однако наивно полагать, что мы съездили, вровели форум, и все поменялось в тот же миг. Но когда мы провели один, другой, третий, потом про это Архнадзор напишет — вот тогда уже это чудо и произойдет. И мы стараемся делать тему наследия важной, чтобы ее уже нельзя было игнорировать
Предположение состоит в том, что есть открытые практики взаимодействия с властью — привлечение внимания (экскурсии, СМИ, просвещение), а есть латентные практики (обращение в различные инстанции, лоббизм). Можно ли их сравнивать, какие из них оказывают больший эффект? Или же их надо их рассматривать в совокупности?
Здесь они взаимосвязаны. Было такое изречение Суркова про общественников: «Вы сначала научитесь нам мешать, а потом мы сядем с вами за стол переговоров» Конечно, ни на пикете, ни на экскурсии мы не решим серьезных технологических вопросов. Но если у вас есть эта дубина, государство охотнее идет на сотрудничество. Хотя иногда наоборот: если сначала привлечь внимание, то потом образуется вокруг ситуация, в которой принимаются решения в пользу сохранения территории. Скрытая деятельность, на самом деле эффективна — в результате ее реальные решения принимаются.
Можно сказать, что такая технологическая работа является базой для «раздувания проблемы». Или наоборот, следствием. Именно. Сначала мы проблему раздули, а потом уже можем решения принимать.
Но лучше всего, когда механизмы воздействия используются в комплексе
Один раз мы такую ситуацию раздули, а в следующий раз чиновник уже подумает, чтобы подобного скандала избежать. Скажет: давайте ка я лучше проконсультируюсь с профессиональной общественностью. Но к этому понимаю он придет только тогда, когда получит этой общественной дубиной по голове.
А если сравнить ситуацию в Москве и в регионах — ВООПИиК же присутствует во многих точках. Есть ли разница в диалоге и в охраной памятников.
В Москве, конечно, весь процесс наиболее технологичный. У нас нет другого региона, где были бы такие же крупные органы, за это ответственные, с такими бюджетами, методиками — разве что Санкт-етербург. Другое дело, что Москва — столица, и здесь любой промах по охране памятников более заметен. Тут сильная не только власть, но сильная и общественность. Но есть ли здесь диалог? Правильно ли он налажен? Я считаю, что, в отличие от других регионов, в Москве диалог есть. Со мной могут не согласиться — сказать, что его недостаточно. Но в сравнении с другими регионами разница ощущается. В регионах фактически нет диалога. Да и жители не верят, что этот диалог возможен. Люди не верят, что существует между властью и ими что-то промежуточное что может им помочь. В Москве есть те же муниципальные площадки. Здесь власть прислушивается.
А если сравнивать с Санкт-Петербургом?
В Питере больше не только диалога, но и есть консенсус. Питер не живет в отрыве от тематики наследия, и нет такого противостояния строительному комплексу. Хотя и градозащитное сообщество там есть. Москва — другой город. Это мегаполис. Он разный. А Питер более монолитный. А можно ли вообще считать, что в Москве есть сообщество градозащитников? Оно единое или разрозненное?
Сообщество не разрозненное, но оно похоже на облако. А нет смысла организационно объединять. И никто этим не стремится заниматься. АН уникальный — с ее авторитетом возможно и стоило уже что-то сделать. Но они не идут во власть, и это их принципиальная позиция. Но это хорошо что мы разные. Мы вот можем биться за президентские гранты. Наша телесность может вызывать и проблемы и давать преимущества. Тот же Выход в город. А у АН другие другие сильные стороны .
Тема наследия часто фигурирует как нейтральная политически, но при этом если мы посмотрим программы кандидатов, то увидим, что везде есть пункт об этом. Все согласны с тем, что наследие — важно. Но это, например, не становится приоритетом в культурной политике. Почему?
Когда мы говорим про объекты культурного наследия Мы их сохраняем как универсальную ценность. А когда ты начинаешь с ними работать, возникает большое количество проблем. Но когда ты начинаешь с ними реально работать «наступаешь на мозоли с наследием» — реставрировать передавать в частные руки. Как только ты становишься человеком, который занимается развитием города, ты должен учитывать интересы всех сторон, и чьи-то приходится ущемлять. Если ты спасаешь наследие, то начинаются проблемы с дольщиками, с социалкой, с застройщиками, которые уйдут в другой регион, если ты запретишь им стоить — а это твои налоги, например. Часто тема наследия как и тема охраны природы работает, когда есть противодействие. Работать с этим сложнее, чем кричать «А давайте все охранять!»
К вопросу о вовлеченности горожан в вопрос охраны наследия. В Москве градозащитное движение довольно малочисленно. Как вы можете это объяснить?
Ну почему же малочисленное? Внимания то много, другой вопрос, может быть, мы не создаем те правильные формы участия. Не каждый готов стоять с транспарантом. Особенно если они разделяют задачу охраны наследия, но не разделяют другие политические позиции. Я знаю много людей, которые интересует градозащита с точки зрения формы протеста. И это неплохо. Другое дело, что движение не является массовым, поскольку это всегда некий протест, не все готовы в нем участвовать. А вот образовательные проекты дают людям осознание того, что наследие — это важно, и что его нужно ценить.
Можно ли считать, что организации заполняют вакуум, который образуется в результате недостаточно качественной работы органов госвласти? Те же самые функции, казалось бы, зачем тогда возникаете вы?
Это так, но это не означает, что лечение состоит в изменении департамента. В здоровом государстве это нормально, что общественники становятся настолько сильны, что даже перетягивают ряд функций. То есть не нужно улучшать Мосгорнаследие, можно передавать полномочия другим организациям. Какие есть права у вас как у гражданина на объекты наследия? Это всего два права: право на сохранность этого объекта и право на доступ к нему. Имеено поэтому памятники охраняются всеми нами: никто не может владеть памятником на 100%, потому что вас обязаны туда допустить. Вся деятельность состредоточена на сохранении памятников, и никто не думает и доступе к памятникам. В охранных обязательствах заложены эти моменты. Условия по доступу тоже есть, но они никак не работают. Особенно эта проблема встает с передачей объектов в частные руки. Мы как ВООПИиК понимаем эту историю в отличие от Мосгорнаследия и умеем договариваться с собственниками. У нас остается брошенное право. И мы просим делегировать нам эту функцию — она, кстати, абсолютно безобидная, но мы бы могли этим заниматься в разы эффективнее.
Тут еще возникает проблема культуры отношения к памятникам.
Не менее важно здесь (если мы говорим не о жильце дома, а о бизнесе) правовые механизмы. Культуры отношения к памятникам нет? На самом деле это не совсем так. Культура родится от денежной мотивации. Бизнес нужно регулировать жестко, но, главное понятно. Вот программа «Один рубль — один метр». Там даются коты в мешке, и инвесторы не знают, что покупают, а потом отказываются от объектов; в итоге — 15-20 процентов исполнения программы. В Москве еще хорошие штрафы, но тут еще вопрос право применения. Нужно установить четкие правила игры.
В Москве еще есть проблема, что градозащитная деятельность находится под колпаком строительного комплекса. И Мосгорнаследие выступает пешкой в городской политике
Да, все именно так. И наследие подчинено строителям не только в Москве, это повсеместная практика. Но есть два варианта. Либо они подчинены строительной логике, как в Москве, орган может быть выведен в отдельную структуру, подчиняющуюся мэру, но он соподчинен строительному блоку. Но это не всегда плохо. В Москве они хотя бы как-то влияют. Потому что другой вариант — это когда существует отдел культуры с парой человек, ни с чем не связанный, и он существует изолированно. И строители вообще ничего не знают. В Самаре, например, охранные зоны приняты, но в ПЗЗ — документе для инвесторов — этих охранных зон нет. Инвестор, ни о чем не подозревая, покупает землю, а потом оказывается, что это охранная зона. Лучше уж пусть они участвуют на начальном этапе процесса.
Интервью Б.
Сначала я хотела бы попросить Вас рассказать, с чего для Вас начался Архнадзор?
Я была формально одним из соучредителей АН. До АН существовало несколько маленьких организаций. Была такая организация, которая называлась Московское общество охраны архитектурного наследия ( Moscow Architecture Preservation Society — MAPS), я была тогда председателем ее правления, с начала 2004 года принимала в ней участие.
Фактически, АН не появилась с нуля, это было осознанное желание таких маленьких групп и отдельных людей объединить свои усилия. Бренд «АН» уже тогда существовал, но это было название сайта, который был фактически личным блогом Александра Можаева [координатор АН]. Есть такая версия, что название ему порекомендовал Борис Пастернак, и в принципе, понятно, откуда оно взялось: архнадзор — это такое устойчивое архитектурное выражение. Каждый архитектор, когда делает проект, чертежи, передает его строителям, потом должен осуществлять архитектурный надзор — он приезжает на стройку и смотрит, все ли строится в соответствии с его чертежами. Здесь был перенос смысла — надзор за тем как живет архитектура. Был Саша с этим сайтом, был Денис Погодин с проектом СовАрх, Сережа Никитин с «Москультпрогом» (сначала тоже рассматривался как часть АН, но потом продолжил существовать параллельно), конечно «Москва, которой нет». Такого рода организации решили, что нужен какой-то общий зонтик, и АН здесь действительно стал объединением.
А какая у Вас сейчас роль в АН? Какую функцию Вы выполняете? Она как-то менялась с течением времени?
Я, как и многие соучредители этой первой волны, и некоторые очень активные люди, которые присоединились чуть позже — мы называемся координаторами. В АН нет председателя или директора. Это сознательное решение. Есть координационный совет, который собирается раз в неделю, туда выносятся на общее обсуждение те вопросы, которые возникают в общей переписке, и требуют какого-то консолидированного решения. кроме того, каждый участник разбирается лучше в вопросах, связанными с отдельными зданиями, или отдельными проектами — выставочными, издательскими — каждый из нас что-то курирует. Иногда проекты даже пересекаются с основной работой. Поскольку это деятельность волонтерская, никем не оплачиваемая, она требует дополнительной энергии и энтузиазма, и отношения в жизни. Энтузиазм может волнами приходить и уходить. моя последняя большая история, связанная с АН — это «Школа наследия». Идея у меня давно была, но в фоновом режиме — было не очень понятно, хватит ли сил и времени и технических возможностей ее осуществить, и вот прошлой осенью мы с Рустамом [Рустам Рахматуллин, координатор движения АН] решили, что надо это сделать. Своих коллег не надо было убеждать, все были рады — но мы специально встречались с Белым городом. И то, что последние полгода происходит — мы этим очень довольны.
Да, замечательный формат. Открытый, и туда чуть легче попасть, чем на ваши знаменитые прогулки.
Нужна помощь в написании реферата?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Наша система гарантирует сдачу работы к сроку без плагиата. Правки вносим бесплатно.
Хотя было несколько раз, когда мы не могли принять всех желающих — зарегистрировавшихся бывает иногда слишком много.
Интерес к этому действительно ярко выражен. А вообще, вы чувствуете поддержку со стороны москвичей?
Интерес со стороны горожан мы, конечно, чувствуем постоянно. Нельзя сказать, что у нас очень много уличных акций, но они есть, и они связаны с какими-то очень острыми ситуациями, где все переговорные ресурсы уже исчерпаны. Благодаря объединению всех этих маленьких организаций в АН, у нас появилось много разных инструментов работы. Например, MAPS занимался в основной просветительской деятельностью через издания англоязычных отчетов, организацию круглых столов, пресс-конференций, работы с журналистами — в общем, занимались информационной подкачкой этой темы. И, в общем, удачно — в 2004 году, с одной стороны, эта тема казалась журналистам скучной, с другой, они боялись, что будут какие-то неприятности, что Лужков позвонит в редакцию. Потребовалось время, чтобы преодолеть этот барьер, чтобы эта тема стала популярной, и из маргинальной темы превратилась в мейнстрим, и сейчас уже часто встречаются расследования случаев, связанных с наследием. «Москва, которой нет» тоже занималась такой образовательной деятельностью — они начали свои прогулки. Когда мы объединились в АН, появилась большая волонтерская поддержка — она и раньше была — нам звонили люди и говорили — вот, нам очень нравится то, что вы делаете. Как мы Вам можем помочь? А у нас даже времени не было, чтобы заниматься этими людьми, давать им какие-то поручения, выстраивать с ними связь… И вот организация совета, выстраивание регулярной работы позволило организовать волонтеров, пристроить людей к делу и включить в общую переписку и общий поток того, что происходит в Москве. Уличные акции стали возможны, пикеты — такие, более театрализованные мероприятия. И у нас появились юристы — это очень сильно продвинуло нас вперед — оказалось, что среди волонтеров есть профессиональные юристы. Некоторые из них, как Наташа Румянцева, стали очень сильными специалистами в этой законодательстве, связанным с наследием. В какие-то годы, когда разрабатывались поправки к законодательству, как, например, к ФЗ 73 — основному закону об историческом наследии, несколько человек из АН участвовали в заседаниях… Присутствие такого юридического ядра позволило очень подробно разбирать каждый случай, выявлять причины конфликтов и реагировать на это бюрократическими методами. Многие вещи можно предотвратить простыми юридическими инструментами. например, по поводу любого сноса можно позвонить в специальную горячую линию, отправить бумажку в Москомнаследие, в прокуратуру в правильном порядке.. И дальше уже начинает работать какая-то своя машина, не связанная с нами. Часто эти меры помогают менять ситуацию.
А были ли те опасения на счет давления на журналистов, о которых Вы упоминали, оправданы? Были ли какие-то неприятные случаи?
— Нам бы, конечно, никакой Лужков не позвонил, потому что мы никто. АН не зарегистрирован как юридическое лицо. Поэтому никто на нас давить не будет. Сейчас ваш вопрос звучит еще уместно. А вот 10 лет назад, нас вообще не волновало, чем там будут недовольны в правительстве из того, что мы делаем. Но сейчас чувствуется, что другое время. Да, мы были общественной организацией, и наша деятельность заключалась именно в выражении недовольства, заявить о ситуации — кто-то даже может на это отреагировать. В какой-то момент поменялся глава Москомнаследия — до Кибовского был Шевчук, и ему было прямое поручение от Ресина реагировать на запросы общества, общаться, он собирал общественный совет раз в месяц. Это было немного театрально, ног тем не менее — он соблюдал некоторые договоренности, при нас ругал показательно своих сотрудников. Но страха, что к нам придут люди с пистолетами, или кто-то будет нас караулить, не было.
В последние годы — например, на выборах Собянина, была анекдотическая история. делалась выставка о тех домах, которые под угрозой, или снесены. летом 13го года решили сделать такую выставку. «Что было спасено в уже в собянинскую эпоху». Гораздо меньше, кстати, надо сносить — то есть это была позитивная выставка. Планировали устроить выставку в начале сентября — в это время день города, много мероприятий , посвященных Москве — и как-то очень быстро договорились с союзом архитекторов. Большинство таких государственных организаций всегда с большой симпатией к нам относятся. И этим же летом стало понятно, что будут выборы мэра. За три дня до монтажа — а день города предшествовал дню выборов, из дома архитекторов позвонили, и, извиняясь, сказали, что они даже не знают, как объяснить, и что надо перенести. Мы удивились — ну, не хотят, ладно… Сделали несколько пробных звонков в музеи-галереи, и стало понятно, что никто не хочет ссориться с мэрией. Казалось бы, такое большое разнообразие площадок в Москве, а все завязаны на лояльности к мэрии. Единственный человек, который взял выставку, был Марат Гельман, у которого тогда была галерея на Винзаводе, который никогда ничего не боялся. Он нас пустил, и там была тоже интересная история — директор Винзавода прислала ему факс, в котором она сообщила, что вынуждена разорвать с ним арендные отношения, а он этот факт опубликовал в ЖЖ, и был страшный скандал, и вся эта история сделала выставке неожиданную рекламу. Вот тогда стало понятно, что в городе есть люди, которым не лень обзванивать и говорить, что не надо брать…
Мы до сих пор не знаем, кто именно это делал — вероятно, это был не аппарат Собянина, может, Москомнаследие — но появилось ощущение. что мы в каких-то ситуациях неугодны, и городские власти готовы это отношение выражать.
Создается ощущение, что работа АН и деятельность госорганов, связанных с защитой памятников архитектуры, в каком-то смысл противоречит друг другу.
У нас есть ФЗ 73, у нас есть московское законодательство об охране архитектуре. И в обоих есть пункт, который говорит, что граждане имеют право и даже обязаны содействовать в изучении, пропаганде, популяризации… У госорганов это прямая должностная обязанность, а граждане могут вносить свой вклад. АН готов содействовать, и они могут это содействие использовать, если нужно. И бывают ситуации, когда так и происходит. И зависит от конкретных чиновников. бывают ситуации, когда они честно говорят, что, мы знаем, что готовится снос, но у нас нет формальных оснований вызвать инспекцию. Дайте нам запрос — и мы тогда выйдем. Но и напряжение есть — не все рады сотрудничеству.
А в самой организации чувствуется ли большая степень солидарности? Насколько она сильна? Возникают ли разногласия?
Конечно, бывают — именно для этого и существует совет. Если бы не было спорных вопросов — так вообще не обязательно встречаться, можно просто уведомлять друг друга по переписке. Каждый бы делал то, то считает нужным. Вопросы обсуждаются, и довольно бурно. Что делать в каждой конкретной ситуации. С чем еще связано желание АН не политизироваться? Когда были выборы в думу, к нам многие обращались с предложением сделать совместный проект, мол, мы тоже поддерживаем культурное наследие. И, например, когда убирали Лужкова. все понимали, что там было много разных причин, но для публики это было преподнесено, что Лужков уходит, потому что он разрушил старую Москву. и для нас это было, конечно, моментом триумфа. Немедленно все журналисты стали нам звонить, вышли документальные фильмы, со всем тем материалом, который мы им до этого пытались безуспешно приложить… Не очень хочется себя чувствовать инструментом в других руках, хотя если это соответствует нашим задачам — почему бы и нет?
Но АН действительно собирает людей, объединенных одной единственной вещью — интересу к сохранению исторического города. И эти люди могут придерживаться совершенно иных взглядом во всем остальном. И если возникают политические коннотации — часть может отколоться, возникнут внутренние раздоры, которые никому не нужны.
АН — это своего рода бренд, никому не нужно объяснять, что это такое. Но есть и другие градозащитные организации, и в Москве, и в других городах. Как вы сотрудничаете с ними, и считаете ли Вы их работу эффективной?
Я не буду говорить об организациях вроде ВООПИК , которые еще от Советского союза остались. Я скажу про новую волну. В других городах есть отдельные люди, которые болеют за наше общее дело, но организаций до определенного времени не возникает. Года 2-3 назад мы начали один за одним получать запросы из разных городов » мы прочитали о том, как вы прекрасно работаете в Москве, мы тоже хотим так, пожалуйста, окажите нам методическую помощь. Есть еще теперь АН в Саратове, Уфе, Волгограде. Это как раз был вопрос, вызвавший бурное обсуждение — как относится к этим организациям? Это действительно такое слово, которое стало нарицательным, это удобно… Но большинство коллег опасались, и аргументировали свою позицию тем, что мы этих людей не знаем, они могут быть совершенно неожиданными провокаторами, националистическими движениями, потому что иногда это соприкасающиеся движения… Как это было в старом обществе Память, которая и антисемитизм использовала. А у нас несмотря на демократический характер есть определенные принципы, которых мы придерживаемся, включая, например, что мы убедительно просим наших волонтеров не ложиться под бульдозер не при каких обстоятельствах, потому что всегда есть молодые ребята, которые именно этого и хотят, и им всегда кажется, что так они все спасут. Но, в общем, после длительных обсуждений, мы коллегиально решили, что будем помогать организациям в других городах, но АН пусть будет московской организацией, и они начали придумывать собственные названия — Спасград в Нижнем Новгороде, их много.
В прошлом году прошел первый съезд градозащитников в Москве, в этом — в Санкт-Петербурге, и в этот раз была серьезная повестка, связанная с обсуждением поправок в законодательство, с технологическими проблемами, связанная с работой с чиновниками — действительно можно сказать, что есть общий профессиональный интерес, людям из разных городов важно встречаться и обсуждать.
А с какими органами власти чаще всего работает АН?
Очень много. В первую очередь, конечно, Москомнаследие. Для тех объектов, которые имеют федеральное значение — это Министерство культуры. Но это может быть и Депкульт, который является пользователем многих таких зданий, и Департамент транспорта ( что связано с метро или жд наследием) Управы, префектуры, ОАТИ, прокуратура, куда пишутся жалобы. Полиция, которую можно вызывать. И сейчас это стало уже чем-то самим собой разумеющимся, но в первые годы… Вызывали участкового, говорим: тут идет снос. Участковый: а я тут причем? Приходилось ему буквально с кодексом в руках говорить: смотрите, это 243 статья УК, Причинение вреда объекту культурного наследия. вы сейчас должны составить протокол, указать ответственность… Он: да, надо же! Мы никогда об это мне слышали! Вот в других городах таким просвещением среди полиции только начинают заниматься. Они не понимали, какие у них полномочия. — А вообще органы власти охотно идут на контакт, сотрудничают? По-разному происходит. Важно, что у нас есть юрист. Если мы обращаемся в органы, как правило, это лежит в правовом поле, и это апелляция к их должностным обязанностям. Если никто не отреагирует, но у нас будет обращение в вышестоящую организацию. Но им и часто нужны галочки на погоны, что они что-то сделали. Горячего чувства, как правило, нет. Вот на Большой Никитской, на Ордынке настолько мощное давление крупных девелоперов, что эти органы делают вид, что нас нет.
Насколько территориальный фактор оказал территориальный фактор? Стоит ли в Москве проблема защит памятников архитектуры острее? Или это связано с тем, что здесь больше активных людей?
Ну, во-первых, в любом мегаполисе больше активных людей, людей с осознанной позицией. Ну и МАPS неслучайно возник с инициативы иностранных инвесторов, потому что мы быстро все до их появления долгое время сидели на кухне и ныли друг другу, что все ужасно, и ничего нельзя сделать. А Эти ребята, которые при этом были нашими ровесниками (нам тогда никому не было и 30 лет), были журналистами в times? moscow times, но те страны, откуда они приехали, уже имеет наработанный механизм гражданской деятельности — и если тебе что-то не нравится, то ты заявляешь о проблеме публично — созываешь пресс-конференцию, выпускаешь пресс-релиз. Вот такое понимание и толчок, что важно об этом говорить, не ныт, а начать что-то делать, — он был с той стороны, и это тоже позитивная сторона мегаполиса.
Реакция на определенный вызов.
Ну и понятно, что в Москву хлынули деньги со всей страны. В конце 90-х и начале 2000-х это был самый быстрый способ получить деньги: что-то снести, быстро построить, продать и уехать. Это рассматривалось просто как механизм быстрой капитализации.
Создается ощущение, что в градозащитной деятельности удивительным образом сочетается альтруистический компонент — то есть люди занимаются защитой общественных благ, и эгоистический — ты настолько любишь старый город, что бездействовать просто не можешь. Что вы об этом думаете?
Раппопрорт об этом много говорит — это историк архитектуры, который последние годы живет в Латвии, в Юрмале на хуторе один, и каждое утро пишет какой-нибудь философский текст. Он писал в основном о кризисе архитектурной профессии. И когда мы с ним поговорили про АН, его страшно поглотила эта тема, и он за последние полгода написал около 15 текстов о самоопределении градозащитника и его истинных и мнимых целях.
Я всегда говорила, что это личный и эгоистический выбор. Во всех декларациях написано, что мы сохраняем во имя будущих поколений, но на самом деле никто из нас ничего не может гарантировать, и фактически мы принимаем это решение на время своей жизни — мы хотим жить в окружении этих зданий. в целостной исторической среде, а что будет после — нельзя сказать. Есть пример Москвы после революции 17 года, когда Москва пострадала, Кремль пострадал. В какое-то время был расцвет реставрации — и Китай-город, и Шуховскую реставрировали, а потом это все сошло на нет. История меняется непредсказуемо. Можно прикрываться общим благом, интересами человеческой цивилизации, но в общем, надо отдавать себе отчет, что ты свое собственное желание выражаешь, прежде всего.
Вы рассказали о потерях архитектурных. Но на их фоне есть примеры, когда удалось сохранить — Шуховскую, Хитровку. Есть ли принципы работы. способствующие положительной динамике развития ситуации?
Важно понимать, что во всем, что мы делаем, есть вот это ощущение «до определенной степени». Пока удалось. Есть ряд примеров, когда действительно здание не имело охранный статус, и существовала угроза сноса, но благодаря нашим настойчивым действиям объект поставили на охрану, отреставрировали, он стоит. Таких объектов немного. Есть объекты, когда мы отвели основную угрозу, но и позитива тоже нет — как тот же дом Быкова, за который бились бесконечно, и столько судов прошли — но он как стоял после пожара, так и стоит. Таких примеров тоже много.
Набор методов — работа со СМИ, с чиновниками, юридическая работа — уличные, протестные, есть конструктивные методы, когда можно предложить альтернативу, проект. Есть еще и методы личных отношений. Некторые члены АН вошли в общественные комиссии — в ту же комиссию по сносу. В Общественной палате одно время присутствовал АН. Есть совет при МинКульте Другое дело, что они не очень хорошо работают. Много лет идут разговоры о том, чтобы создать совет при мэрии. Тем не менее, существует вопрос лоббизма и попыток разговора с архитекторами, девелоперами и чиновниками на самых разных уровнях. Как правило, все методы в разных пропорциях надо задействовать. Какие из них срабатывают в каждом конкретном случае — это уже другой вопрос. Иногда ничего не срабатывает.
А чувствуете ли вы динамику развития АН и какие у него перспективы?
Нужна помощь в написании реферата?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Наша система гарантирует сдачу работы к сроку без плагиата. Правки вносим бесплатно.
Когда говоришь про отдельные победы, действительно иногда кажется, что побед меньше, чем поражений. и Это разочаровывает особенно новичков. Когда они попадают в борьбу за конкретное здание, и не получается — это сильное разочарования. Но в целом ситуация сильно улучшилась по сравнению даже с тем что было в 2004 году. Тема стала публичной и прозрачной. В 2004 несмотря на то, что это требование закона, даже не был опубликован реестр зданий с охранным статусом. Иногда даже было непонятно, можем ли мы бороться за здание, которое сносят у нас на глазах, которому что непонятно, обладает ли оно охранным статусом или нет. Москомнаследие была совершенно закрытой организацией. Сейчас, когда градозащита стала темой общественного интереса, количество случаев сноса сократилось. И эта выставка, которую мы делали под выборы Собянина, показала, что за 4 года было снесено около 60 зданий. а в лужковские времена 100, 200, 400 зданий могли сносить ежегодно. Сейчас на порядок меньше. Мы считаем, что это результат многолетней планомерной работы, и чиновники привыкли считаться с шумом, и очень вызывающих действий с их стороны нет.
АН считается влиятельной организацией. Ощущается сила движения. Как вы можете объяснить это?
Многолетний масштаб, методическая работа, много народу участвуют. Мы не упускаем ни одного случая, который имеет к нам отношение. И они создали такое ощущение вездесущности АН. И сейчас уже сложно найти людей, которые не знают, что такое АН, и выросло поколение журналистов, которые считаются с АН — нормальная стабильная организация. Но иногда люди не понимают природы организации — пишут нам о безобразиях, почему вы ничего не предпринимаете? Срочно выезжайте. Хотя любой человек может выехать. И вообще, достаточно заинтересованности одного человека, чтобы что-то менять. Это такой накопленный кумулятивный эффект организации, которая делает свое дело, и не растрачивает себя на посторонние вещи.
— А если бы Вас пригласили работать госорганы, занимающиеся защитой памятников архитектуры, рассматривали бы Вы это предложение?
У меня однажды был соблазн. Я закончила магистратуру в 2001, писала диссертацию по защите архитектурного наследия, но совершенно не знала, как я могу себя применить. Но попалось объявление, что Мсоскомнаследие ищет специалиста по международным связям, и я подумала, что это ищут меня. Я пришла на собеседование. И женщина, сидевшая за столом с зеленым сукном. На мои рассказы о том, как я люблю эту тему и разбираюсь в ней, она меня спросила : «А у Вас имеется опыт аппаратной работы?» На этом мы с ней попрощались, и я, честно говоря, очень рада.
И я видела, что очень живые адекватные люди из нечиновничьего мира считали, что если бы они были внутри, они мы могли что-то изменить. Но я не видела ни одной истории успеха. Это перемалывает людей, когда ты внутри системы в таком виде, в котором она есть. Мы видели феномен Депкульта, куда пришел Капков, собрал бодрую команду, и там можно было что-то делать, но все равно он был в определенных рамках. С нынешней вертикалью власти, я бы не пошла сейчас в госорганы.
Есть представление об организациях ГО, что они заполняют вакуум, возникающий ввиду недостаточно эффективной работы госорганов и бизнес-структур. Можно ли считать, что АН заполняет тот самый вакуум?
Да, корректное определение. Другое дело, что вакуум гораздо больше, и АН не может его заполнить. АН — уникальное явление, в силу масштаба, упертости его членов. Его двигает КО. Общественным организациям сейчас очень тяжело, если они не имеют лоббистских ресурсов. се фонды, которые давали гранты, свернулись один за другим. Открыть новую организацию чрезвычайно сложно ( в прошлом году пытались открыть организацию партнерскую по наследию). Спонсорская поддержка ввиду кризиса сошла на нет. И если в Англии несколько сотен организаций, связанных с защитой наследия.
Здесь еще тема не исчерпывается, к сожалению. Если бы Правительство сказало, что наша главная задача — сохранение наследия и привлечение культурного туризма, то АН сошел бы на нет, и люди занялись бы чем-то другим — поле для деятельности есть всегда.
Какое достижение АН вы считаете главным?
Привлечение публичного интереса к этой теме, повышение прозрачности, выстраивание отношений с госорганами, чтобы этот разговор орел свой язык. Изменения в законодательстве. можно перечислять отдельные объекты, мы даже ведем список. Но для меня важнее общие темы — поэтому я и занялась школой наследия. Потому что даже люди, которые уже активно действуют в АН, они пришли по импульсу души, не подкрепленной теоретической базой. И хотелось, чтобы они увидели, что есть люди, которые занимаются этим профессионально много лет, и с ними можно соотносить свою деятельность. — Кажется, что это профессиональное комьюнити представляет собой довольно узкий круг людей. Есть ли потенциал дальнейшего сотрудничества АН с экспертами, архитекторами вне АН?
Это несколько профессиональных кругов, которые, на самом деле, пересекаются, но живут отдельно — это архитекторы, искусствоведы, реставраторы, музейщики, люди, которые занимаются политикой.
Может быть есть что-то особенное в атмосфере АН, что придает ту самую силу ему?
Чего не было до 2009 года — это гугл-группы. Без чего был бы невозможен АН было н очень понятно, как держать в курсе много людей одновременно. И это позвволило АН расширяться, и иногда там идет настолько интенсивная переписка! До 200 цепочек в день. Колоссальный архив, который сохраняется. Когда ты попадаешь в АН, понимаешь, можно оперативно написать о каких-то случаях в группу, тут же это видят юристы, отправляют запросы в разные органы, в СМИ, и тут начинает все крутится. Это важно. Такие технологии. Они закрытые — доступны только тем, кто уже пришел на первую встречу, заполнил анкету.
Интервью B.
В начале нашего разговора следует остановиться на неких базовых принципах.
Первое — если люди занимаются благородным делом, то копаться в том, как это у них устроено, под лупой, критически рассматривать, вне научного или учебного исследования, «анатомию» этого явления — не хорошо, не этично. Для начала сходи, полежи вмести с ними в грязи перед бульдозером, который приехал сносить старый дом или постой все ночь под дождем в живой цепи, а потом разглагольствуй на тему «как нам реорганизовать Рабкрин».
Следующую позицию можно сформулировать таким образом: в условиях, когда сообщество находится в конфронтации с властью любые напутствия «опытного специалиста», попытка публичного критического анализа того, как устроено общественное движение, принципов, на которых оно работает, воспринимается (иногда более чем правомерно), как желание найти брешь в крепости, выявить скрытые пороки, дискредитировать сообщества.
Внешние силы и так постоянно ставят под сомнение то, что они существуют сами по себе, и никто из теневых политических сил ими не руководит. В ответ они декларативно дистанцируются от политики. Хотя, что это кроме политики?
У чиновников в голове не помещается, что в градозащитных акциях можно участвовать по зову сердца. Они воспринимаются их исключительно как чей-то заказ, как попытку дискредитации конкретного представителя городской власти. Типичный заголовок в газете — «Очередной наезд на мэра».
Таким образом, для начала разговора необходимо вынести за скобки, общее благожелательное отношение к благородной деятельности градозащитных сообществ и пожелать успехов этим отважным людям в их непростом деле, а мы где можем — поможем, используя иные методы, более соответствующие нашей профессиональной специфике.
Можно попытаться смоделировать природу появления таких градозащитных сообществ. Одна из гипотез может сводиться к следующему. Оглядываясь на пять-шесть лет назад, когда произошел всплеск градозащитной деятельности, когда она стала модной, можно предположить, что в условиях повышения уровня жизни, люди стали более материально независимы (заботы о хлебе насущном отошли на второй план), а вранье и лицемерие властей всех достало. В ответ у молодого поколения родилась волна недовольства, неудовлетворенности тем, что происходит вокруг. Так формируется чувство собственного достоинства горожанина, с мнением которого никто не считается, им пытаются манипулировать, плюют в физиономию и т. д. И вот такого рода недовольство в отсутствии работающих институтов ГО выливается в подобное движение по охране памятников, где люди учатся чувствовать себя хозяевами своего собственного города.
С жителями, которые за рамки своего двора не выходят — которых интересует в основном собственные интересы: чтобы не шумели, чтобы не застраивали скверик, не сносили детский сад — с ними можно договориться. Есть механизмы работы с такими людьми. У власти и девелоперов отработаны успешные алгоритмы. Не будем их здесь касаться, это отдельная большая тема.
Однако интересно, то, что они не срабатывают, в отношении таких сообществ, как АН. Это ужасно раздражает власти, они не знают, как работать с таким «движением», которое нельзя подкупить, расколоть, ошельмовать, растворить в «системой» оппозиции.
Защитниками памятников архитектуры движет некий идеализм, подкрепленный чувством нравственного и морального превосходства, о который разбиваются любые попытки власти договориться.
Они живут миром прошлого, и такой здоровый консерватизм срабатывает, как некий тайный эликсир, живая вода, которой они орошают свое сообщество, и защищают себя от внешних сил зла. Конечно, такая обособленность приводит к определенной самоизоляции и радикализации сообщества. На этом мы остановимся, если вы захотите, отдельно.
Сейчас же скажу, что помимо вышеперечисленного, они активно задействуют юридический аспект. Говорят: мы ничего лишнего не хотим, только соблюдайте свой собственный закон об охране памятников! Они даже готовы добровольно растерять часть своего морального капитала, апеллируя к прокуратуре, выражая готовность стать помощниками сил правопорядка, призывая создать полицию по охране памятников — как будто в ее отсутствии основная проблема наследия?
В обществе, где существуют институты ГО, где существует возможность избирать и быть избранным, проявлять гражданскую позицию в традиционных формах (то есть канализировать такого рода недовольство), таким харизматичным и амбициозным, не равнодушным к своему городу общественным деятелям прямая дорога в депутаты. А у нас — где марионеточное местное самоуправление, такие сообщества и объединения умышленно торпедируются и дискредитируются, потому, что власти ужасно боятся, что кто-нибудь, не дай бог, вспомнит о подлинном самоуправлении снизу, зафиксированном в конституции.
Нужна помощь в написании реферата?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Наша система гарантирует сдачу работы к сроку без плагиата. Правки вносим бесплатно.
Вот хипстеры, гламурная тусовка или общество любителей марок — они безопасные, их существование власти готовы признать.
Мне кажется, уже были попытки создания чего то похожего на партии горожан, но эти попытки умышленно блокировали (они превратились в карманные партии или в системную оппозицию).
Такого рода политическая деятельность так и не успела родиться — ее понятное дело не было в советское жизни, она дискредитировала себя в романтические годы перестройки, а сегодня предприняты специальные меры, чтобы эти ростки не прорастали. Такого рода возможности отсекаются.
Вот действительно, власть всячески препятствует появлению этих ростков, институтов ГО, а вот АН дают существовать. Почему?
Когда власть выбирает между людьми, которая выходит на площадь и требует смены городских или федеральных властей, и людьми, которые выступают на этих площадях в защиту древних палат — власть предпочтет второе. Из всего спектра городского активизма выбран наиболее вегетарианский и безвредный. Это своеобразное оскопление гражданской активности. В таком виде она не так опасна. Их также как общество собирателей марок трогать не станут.
Подтверждением этому является то, что тема охраны памятников становится популярна в периоды, когда власти это выгодно, для того, чтобы перевести стрелки и отвлечь внимание. Могло показаться, что во времена оппозиционной активности градозащитники противопоставлялись белоленточникам. Вот эти (которые защищают памятники) — хорошие, конструктивные активисты, а либералы — плохие, у них нет понятных для властей предложений. Теперь, когда кризис, сгорают сбережения и происходят геополитические изменения, когда стабильностью не пахнет — градозащитная повестка не теряет актуальности, потому что у сообщества безвредные цели, и оно распиарено и на виду.
Иные общественные инициативы, которые направлены на более серьезные социальные проблемы, не могут так активно и уверенно существовать в информационном пространстве и потому, часто терпит неудачу. Соцстроительству трудно держаться исключительно на негативном опыте.
Это еще такая игра в кошки-мышки. Сейчас в стройбизнесе кризис, девелоперы вновь в чести, и на градозащитном фронте пошла череда поражений. А когда была стабильность, перед городскими выборами, когда бизнес был дистанцирован от городской власти — были сплошные победы.
Деятельность по охране памятников управляема, она понятна. Она происходит еще из советской жизни. На излете советского времени деятельность по охране памятников вдруг реанимировалась. Активизировался ВООПИиК, который тогда был базой одиозного националистического движения «Память».
В градозащитные сообщества исторически стекаются определенные националистические, традиционалистские силы. И сегодня среди таких движений, наверное, есть персонажи, которые позиционируют себя, как будто им следовало родиться семьсот или сто пятьдесят лет тому назад. Они грезят Византией, или Российской империей периода расцвета.
Среди их официальных лозунгов нет «понаехали тут» потому что их идеалы устремлены в прошлое, они объединены вокруг домов, которые как овеществленная память.
Дополнительным подтверждением тому что их иногда квалифицируют как маргинальное сообщество является, к примеру, то, что они хотят чувствовать себя наследниками дореволюционных императорский элитарных обществ любителей древностей. Видно, что сообщество нуждается в подпорках. Как некоторые народы хотят происходить от Чингисхана, так и здесь. Таким образом, осуществляется дополнительная легитимизация своего существования — мы не парвеню, не выскочки. Это придает солидности. Постоянная апелляция к властям тоже может являться таким инструментом. Казалось бы, сообщество, имеющее такие благие цели, на щите которого написано большими буквами «Истина за нами» и стоящее по отношению к чиновникам на более высоком моральном уровне, могло бы обойтись без заискивания перед властью, но в диалоге с властью (пока скорее виртуальном, чем реальном) оно тоже себя легитимизирует.
Можно услышать от АН: вот, мы просили мэра, и он сделал так, как мы сказали, а мэр мог принять такое решение совсем по другим причинам. Это как шаман, который вызывает дождь. Но дождь мог пойти и по другим причинам.
У АН есть уникальные индивидуальные черты. Они заключаются в харизматичности и амбициозности руководителей, одновременно, это группа единомышленников, которая очень высоко ставит романтические принципы конструирования своих институтов. Они деликатно никого не называют лидером, они корректно осуществляют псевдоколлегиальное руководство.
Нужна помощь в написании реферата?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Наша система гарантирует сдачу работы к сроку без плагиата. Правки вносим бесплатно.
Там конечно есть своя иерархия. Но поскольку эти люди опоздали родиться тысячу лет и мыслят мир в имперских образах, они стоят сообщество, в котором есть что-то от римских легионеров (в том, как они взаимодействовали). Они ни разу не попадали в дискредитирующую их ситуацию — это сегодня дорогого стоит. Все объединения формируются для того, чтобы наладить контакт с властями и получить свои преференции. Бац, и через месяц мы узнаем, что «неподкупный» лидер состоит в каком-то комиссии, а через два — попадает в какую-то неблаговидную ситуацию….
Организация позиционирует себя как открытая — мы можем, заполнив анкету, вступить в ее ряды и по зову сердца бежать бросаться под бульдозер и спасать дома от произвола.
Постоянные репортажи о победах и неослабевающее внимание к событиям — очень разумная тактика, они все время на виду (не забронзовели и не почуют на лаврах). Это помогает рекрутировать новых членов сообщества. Одновременно происходит селекция. Кто-то уходит, кто-то остается.
Иногда у коллег прослеживается определенная антибуржуазная риторика — не сказать, что большевизм, но я сильно сомневаюсь, что некоторые из градозащитных сообществ заметили, что у нас возник институт частной собственности, они ностальгируют по советскому времени. Во всем виноваты толстосумы. Они с легкостью говорят о переделе собственности. Отберите недвижимость у этого девелопера, раз он такая бяка, хочет дом снести. Зачем вам здесь здание банка, давайте построим музей. Ну прямо комиссары в пыльных шлемах.
И такая риторика, кстати, очень выгодна для городской власти. Происходит переключение внимания с некоего конгломерата власти и бизнеса (этакого тяни-толкая), который во многом определяет строительную политику в городе. Врагом в первую очередь объявляется бизнес, девелоперы, а власть просто ничего не может с ними сделать, например, из-за несовершенства законодательства.
Вот такая смесь византийского имперства с советским комсомольским детством.
Может показаться, что это маргинальное сообщество еще и потому, что у него нет своей четкой ниши среди участников архитектурно-градостроительной деятельности, они оказались между стульями. Есть девелоперы, есть власть, есть специалисты (обычно сюда включают архитекторов — хотя я считаю, что у них нет самостоятельной позиции, они работают по заказу девелопера) — есть люди, которые должны сводить концы с концами — их называют экспертным сообществом (они за сохранение, но не отрицают возможности городского развития), иногда с ними советуются власти и бизнес, кроме того, есть жители (их следовало упомянуть в первую очередь), на условия жизни, которых может повлиять то или иное градостроительное решение. Вот, наверное, основные игроки.
И где здесь место градозащитным движениям?
Они и не жители — они защищают полуразвалившихся бетонных слоников во дворе дома на окраине не потому, что они для них память детства, а потому что это потенциальный памятник архитектуры. Таким образом, они оперируют совершенного другим инструментарием, нежели жители.
При этом они и не экспертное сообщество. Власть теоретически должна спрашивать мнение «высоколобых» урбанистов, специалистов по охране памятников, социологов, транспортников, экономистов и т.п.. Собирать ряд экспертных заключений, и на их основе формировать свое решение. Но не у нас. У нас власть боится экспертного сообщества, и считает, что оно должно лишь обосновывать решения уже принятые городским начальством, по результатам договоренности с крупным бизнесом. Часто такие институты, как публичные слушания, лишь имитируют «гласность» решений.
И АН во всей этой системе, понятное дело, по версии властей — места нет.
Создается ощущение, что АН заполняет тот вакуум, который создается при недостаточно эффективно работе государства и бизнеса.
Да. Но более естественной цепочкой было бы выдвинуть своих представителей в депутаты, добиться их избрания, а им в качестве депутатов защищать интересы своих избирателей на градозащиной платформе. Возможно, я неточен в цифрах. Если раньше эта проблематика была важна для менее 1% жителей, то на излете лужковской эры эта цифра поднималась до 5%.
Но обычно ГО дистанцировано от власти.
Я не очень воспринимаю градозащитные сообщества как институт ГО. Может создаться впечатление, что их идеологическая надстройка не предусматривает существование ГО как такового. В византийском империи ГО не помещается, в советской жизни тоже. Я уже говорил, что лидеры АН по потенциалу — местные депутаты, с харизмой, с ораторским талантом, с незапятнанностью мундира, им можно доверять. В такой конструкции их идеологические заморочки не имеют значения. Можно быть уверенным, что попав во власть старые дома они будут защищать изо всех сил. Я считаю, что это чистая политика, но они сами считают себя вне политики.
Это такая игра, как будто это институт добрых дел по отношению к старым домам.
Я готов доверить такому человеку представлять меня, как избирателя в Городской думе, потому что я знаю, что эти люди много сделают для того, чтобы эти механизмы начали работать и поставят правильный вопрос. Эти вопросы не стоят, я уж не говорю об ответах, и сделаны специальные заслоны, чтобы мысли о них не возникали.
Если государство всячески отлынивает или делает все насмарку — почему оно не должно взять и делегировать полномочия по сохранению наследия общественным институтам? Чем это отличается от помощи бедным, деятельности добровольных народных дружин?
Мы никому ничего не хотим отдавать — говорит государство, оно находится в постоянной конфронтации и боится, что кто-то у них что-то отщипнет. Они рулят и боятся, что кто-то будет вмешиваться. Но эта машина не едет. Такая маленькая машинка на пружинке с детской площадки — и в ней эти толстые дяди в накрахмаленных рубашках и галстуках с важным видом крутят рулем.
Ну, во-первых, им никто не предлагает. Они пиарят случай девушки из Татарстана, которая провела экскурсию президенту, и теперь является его советником. Вот на такие позиции они готовы идти, не меньше.
Они не делают даже очевидных, казалось бы, вещей. Когда их хотят дискредитировать, чиновники задают вопрос: а кто эти люди? У них нет юридического статуса, а это типичная чиновничья логика — если у человека нет бланка и печати, он невидим для государства. В годы до кризиса можно было сделать много всего в отношении исторического наследия — проводить исследования, выявлять памятники за счет сбора средств под свое частное имя, и там бы росли специалисты, которых можно было бы продвигать в эксперты — нужно иметь опыт 10 лет, чтобы, как я, аттестоваться экспертом. Из грозозащитного сообщества никто не аттестовался. Они не готовы пройти весь путь.
Если бы их квалифицированные адепты шли в органы охраны памятников, казалось бы, можно было бы изнутри что-то изменить. Но существует скорее обратная практика: если узнают, что кто-то, какой-то сотрудник симпатизирует обществу охраны памятников или просто пишет комменты в их фейсбучное сообщество, то может на следующий день лишиться работы.
Почему не идут во власть. Вы задаете вопрос — как будто мы с вами в Голландии. И ребята это прекрасно осознают. Они и так много времени и сил тратят на не дающую значительной отдачи деятельность. Жалуются, что им некогда писать книжки.
Эта барышня из Казани, которая пошла во власть, с горящими глазами рассказывает, примерно следующее (это моя реконструкция): вот этот 2-хэтажный ампирный домик мы отбили у девелопера. Другие домишки в этом квартале тоже жалко, но их придется снести потому, что девелопер хотел застроить весь квартал 17-этажными дамами, но мы нагнули его и дома будут 9-этажными, поздравьте нас с очередной градозащитной победой!
Для градозащитников термин «компромисс» — уничижительный. Стремление к компромиссу было начертано на флаге экспертного сообщества в 1990-х годах. Опыт показал, что договариваться о компромиссе с властями бесполезно. Образно говоря, мы с ними договаривались о футбольном матче, а они выходили на поле в форме для регби со словами — ой, простите, но правила поменялись.
Стремление войти во власть неистребимо. Но при существующем раскладе сил, когда в комиссиях 10 чиновников строительного комплекса и 3 независимых эксперта, что прикажете делать? Как в 1902 году Чехов и Короленко демонстративно вышли из Академии наук, когда в нее не приняли Горького? Идти во власть, зная, что тебя надувают, а потом демонстративно выйти из нее. Этот демарш не будет помниться через 100 лет, как про А. П. Чехова — калибр не тот.
Поход во власть возможен когда все не на ручном управлении, а когда законом прописаны городские градостроительные регламенты и будет понятна ситуация в отношении каждого дома. Тогда на власть накинут намордник. В таких условиях сосуществование тяни-толкая и незащищенных защитников наследия станет возможным.
Есть еще один интересный аспект. Есть опасность, некоторой радикализации сообщества. Когда побед мало, нет возможности поддерживать адептов в тонусе. Люди склонные к рефлексии постепенно находят себе другое занятие по душе, остаются наиболее твердолобые, с соответствующей риторикой, некомпетентностью и безапелляционностью суждений и образом врага, который повсюду. Это происходит волнами — есть периоды подъема и спада.
Когда такие радикальные сообщества делегирует своих наиболее посвященных представителей в разные комиссии и советы по памятникам происходит примерно следующее. На заседаниях они, стараясь быть объективным, проникаясь городским нуждами, соглашаются с доводами начальства. Потом возвращаются в сообщество и там есть опасность быть подвергнутым остракизму за коллаборационизм. И придя на заседание второй раз, он сидит с зажатыми ушами и транслирует только так называемую бескомпромиссную позицию. И это диалог немого с глухим. Так они становятся декоративной деталью городского органа, который продолжает имитировать наличие общественного обсуждения. Все заранее знают, что на пятой минуте представитель градозащитного сообщества произнесет разгромную речь, в которой будут фигурировать девелопервы-кровопийцы, продажные архитекторы и дома-монстры. А в конце заседания — голосование, и чиновников всегда больше чем нас, городских сумасшедших.
Иногда нам экспертам удаются воззвать к совести, произнести пламенную и проникновенную речь, пристыдить и подтолкнуть к решению, которое устраивало бы обе стороны (и старый дом сохранить и разумные интересы владельца удовлетворить). В таком случае послушное большинство начинает вести себя по-другому. Чиновники думают: «этот девелопер мне не сват, не брат, почему я должен его поддерживать? Пусть Иван Иванович (начальник департамента) от него отбивается». Но за последние годы я таких случаев не припоминаю. Да и когда такая победа происходит, они через два дня могут собраться в кабинете и решить все по-своему.
Вам эти люди из АН приятны и симпатичны, и при их радикальности Вы считаете, что они занимаются правильным делом. Никогда не было соблазна вступить в ряды АН? Положительным качеством АН является то, что в него вступать не нужно. Процедура инициации скорее придумана для рекрутирования адептов. Если вы спрашиваете меня как представителя профессионального экспертного сообщества, то существует негласное разграничение поляны. Каждый занимается своим делом. Так получилось исторически. Я был сторонником консолидации всех участников процесса защиты наследия. Однако сегодня я думаю, что, возможно, правильно, что этого не произошло. Потому что находясь в разном статусе больше возможностей для маневра. Все как у взрослых, мы блокируемся и размежевываемся, как завещал великий Ленин.
Если АН сравнивать с другими грозозащитными сообществами, есть ли что-то, что качественно отличает их от других?
Это харизматичность и чистая репутация лидеров, это некая выверенная линия поведения. К примеру, они долгое время не ругали Собянина. Все происходило по традиционному политическому сценарию: во всем виноват Лужков, которого давно уволили. В этом проявляется интуитивная мудрость государственных мужей. Почему я и вижу их депутатами.