Так, за короткий срок сумели обрусеть и даже размежеваться по значению такие привычные в среде спорта слова, как «фантик» и «фанат», а теперь и «фан», и даже религиозный фанатизм приобретает иную краску. Были когда-то «поклонники», даже «клакёры» (франц.) театральные, а теперь фанатики размежевались с «фанатами». Есть еще футбольные фанаты (не «болельщики»), эстрадные.
Даже старомодное «приватный», когда-то редко встречаемое в обыденной речи, в словаре В. Даля толкуемое как «частный», «личный», «особенный», «домашний» («приват-доцент», «приватная беседа»), мы, сумели так национализировать, что слово «приватизация» даже в бытовом, всегда чутком на оттенки языке приобрело пренебрежительное звучание, став «приватизацией». А ведь известно, что слово, герой, явление, попавшие в народный язык, в фольклор, анекдот, становятся уже «нашими», «свойскими», как остроумные словечки из фильмов Данелия, Рязанова, Гайдая.
Всюду языковое разноцветье. Какое поле для наблюдения лингвистов, литераторов, актеров! Но как необычно, одухотворенно звучат в нашей сверхделовой речи старинные слова, которые ушли временно, но живут на страницах классиков и ждут светлых дней.
Ни в коем случае не стоит закрывать глаза на то, что, кроме иноязычных слов, нас захлестывает и уголовная лексика. Откуда пришли эти «крутые», «прикольные», «крыши», «клеевые»? Их источник ясен. Но почему они расцветают среди вполне приличной молодежи, звучат с экрана, пестрят в печати?
Этот разговор может продолжить каждый, кто радеет за наш язык. Он ведь и сейчас «великий, могучий, правдивый и свободный». Только портим его мы сами, забывая о том, что он живой, поэтому не надо обижать его пошлостью, чужим сором, ненормативной лексикой, канцелярскими изысками, несовместимой мешаниной.