Пьеса Алексея Максимовича Горького “Мещане” — не просто дебют писателя в драматургии,— ею открывается новая общественно-политическая линия”,— писал видный режиссер К. С. Станиславский.
Пьеса начинается многозначительным диалогом Татьяны и Поли о герое. Поля, слушая чтение Татьяны, замечает: “А я бы такого не полюбила …нет! Скучный он… И все жалуется…
Неуверенный потому что… Мужчина должен знать, что ему нужно делать в жизни…” Татьяна (негромко). А… Нил — знает? Поля (уверенно). Он знает!” “Он знает!” — вот что услышал русский читатель и зритель после грустно-лирических монологов чеховских героев о безысходности настоящего и о далеком прекрасном будущем, к которому они не ведали путей. Нил предстал как живое олицетворение будущего, приблизив его, заставив поверить в его реальность. Драматург создал героический образ человека, уверенного в “своей силе и в своем праве перестраивать жизнь и все ее порядки”. Рабочий Нил и Поля, способная “на всякое геройство”,— “главные фигуры” пьесы, так сказано в авторских пояснениях к спектаклю.
Истинные герои — Нил и Поля, но почему же пьеса называется “Мещане”? В этом-то и скрыт глубокий исторический смысл, точно так же, как и в том, что грандиозная горьковская эпопея о почти полувековой истории России названа “Жизнь Клима Самгина”, то есть именем духовного брата Петра Бессеменова — действующего лица пьесы. Горький отмечал, что главный враг жизни не капитал, а холопы его, почтенные мещане, желающие доказать в интересах своего личного счастья… невозможность иного порядка жизни. Свое время Горький называл “временем суда” над мещанством, над его “строем души”, его идеологией, моралью, этикой.
В доме Бессеменова поклоняются деньгам, здесь царит культ вещей и скопидомства. Здесь идет борьба двух начал: индивидуалистов, лелеющих свое трусливое “я”, и человека, вместившего в душе своей всю боль и радость жизни. Прекрасное и трагическое одинаково чужды мещанскому сознанию. Мещанин лишен идеалов, он ни во что не верит, не может, не в силах верить. “Я родилась без веры в сердце”,— беспомощно сетует Татьяна Бессеменова, ища сочувствия. Ее подруга Цветаева угадывает причину мнимой “психологической” сложности молодого поколения Бессеменовых. “А может быть,— ты боишься верить… ведь вера — обязывает…” Да, и Татьяна, и Петр Бессеменовы боятся ответственности, перемен, стремятся к покою “внутри и вне себя”. “Мое желание вмешаться в самую гущу жизни… месить ее и так и эдак”,— вдохновенно, с упоением говорит Нил. “Ничего не могу изменить, ничегр не в состоянии внести”,— лепечет Петр, растерянно и вяло.
Петр и Нил — их поединок представляет интерес, он перспективен, ибо продолжится в будущем, когда противники встанут по разные стороны баррикады. Петр — олицетворение иллюзорных надежд мещанства. “Ты — опора нам”,—заклинает старик Бессеменов, обращаясь к сыну. Но Петр мечется между “хочу” и “должен”. Младший Бессеменов, “бывший гражданином полчаса”,—злобствующий индивидуалист: “Общество? Вот что я ненавижу!” Невольными судьями столкновения Петра и Нила выступают все действующие лица пьесы. Старик Бессеменов, не ведая сам, дает точную оценку и сыну, и Нилу: “Научился презрению ко всему живущему, а размера в действиях не приобрел”. А Нил—“он дерзок… он — разбойник, но — человек с лицом!” От первого до последнего действия пьесы идет нравственный суд Человека над мещанином. “У вас — с тоски помрешь… ничего вы не делаете… никаких склонностей не имеете”,— говорит Бессеменовым Перчихин. “Вы ржавчина какая-то, а не люди!” — говорит Елена, жиличка Бессеменовых. Моральные, этические диалоги-поединки “Мещан” вырастают в политический спор “образцового мещанина” Бессеменова и Нила о хозяевах жизни— “хозяин тот, кто трудится”,— о несправедливости строя, при котором “честными людьми командуют свиньи, дураки, воры…”.
В пьесе ясно звучит мысль о грядущей революции, и солистом в этом исторической действе будет Нил.
Список литературы
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.coolsoch.ru/