Не отобразилась форма расчета стоимости? Переходи по ссылке

Не отобразилась форма расчета стоимости? Переходи по ссылке

Сочинение на тему «Русская литература (реакция и эпоха нигилизма)»

Распространение радикальных стремлений в молодежи, в связи с польским восстанием и петербургскими пожарами 1862 г., произвело сильное впечатление как на руководящие сферы, так и на часть общества.

Написание сочинения за 4 часа

Начинается реакция; появляется желание затормозить дело реформ. Катков отказывается от либеральной программы и становится глашатаем обуздания и подавления прогрессивных стремлений. В среде молодежи господство получает не серьезный радикализм «Современника», а поверхностный, кричащий, внешний радикализм «Русского Слова». Центральной фигурой является теперь Д.И. Писарев (1841 — 68), благодаря несравненному блеску его стиля и несравненной легкости его литературной манеры. В 3 — 4 года напряженной деятельности он подверг смелому анализу весь строй старых понятий.

Пересмотрев кодекс старой морали, старой эстетики и старой науки, он пришел к полному разрушению прежнего «идеалистического» миросозерцания и старался заменить его миросозерцанием «трезвым», достойным «развитой личности» и «мыслящего реалиста». Он не убоялся посягнуть на славу величайшего русского поэта, отлично сознавая, что создает себе репутацию вандала. Искусство он отрицал, однако не вполне: он только не хотел признавать за ним первостепенного значения. Главным образом надо «полезное дело» делать, а как отдых можно себе позволить и искусством позабавиться. На место искусства Писарев ставил науку, но не все ее отделы, а исключительно естествознание. Боясь чар «идеализма», он даже Грановского причислил к «сиренам», сладкий глас которых может сбить с пути истинного реалиста. Однако его проповедь «разумного эгоизма» не только не привилась, но подкопала все здание утилитаризма — подкопала именно своей нравственной несостоятельностью. Одни взгляды на искусство не в состоянии никого дискредитировать: Лев Толстой еще с гораздо большей резкостью уничтожает эстетику, всю изящную литературу и в частности Пушкина, — и это нимало не ослабляет «толстовщину». «Писаревщина» пала потому, что в основе ее «разумного эгоизма» лежало не общественное благо, не самопожертвование, а принцип индивидуального благополучия. Тот же принцип масса читающей публики находила и в романе Чернышевского: «Что делать». Суровая фигура аскета Рахметова и великодушный поступок Лопухова, покидающего родину, чтобы дать возможность любимой им жене сойтись с человеком, которого она полюбила, казалось, ясно говорили о первостепенном значении самопожертвования в общественной и личной жизни; но внимание большинства читателей сосредоточилось по преимуществу на героине романа, Вере Павловне, с легким сердцем принимающей приносимые для нее жертвы и видящей ряд розовых снов. Отсюда весьма кратковременное, но очень яркое отклонение от идеалов Добролюбова и Чернышевского-публициста, которое чаще всего характеризуется тургеневской кличкой «нигилизм».

У Тургенева, однако, воплощение нигилизма, Базаров — человек, во всяком случае, крупный, весьма мало напоминающий тех крикливых адептов «новых идей», радикализм которых, главным образом, в том и выражался, что мужчины носили длинные волосы, а женщины их стригли. Фальшь многочисленных «противонигилистических» романов и повестей, появившихся в середине и конце 60-х годов, заключается не в том, что лохматые, нечесанные, грязные мужчины и утратившие всякую женственность девицы выдуманы: они несомненно были и несомненно оскорбляли тонко чувствующих людей, — но надо было понять, что ко всякому массовому движению примешиваются умственные и нравственные подонки, имеющие слишком мало общего с истинными выразителями движения. Базаровым нигилизма в литературе был Писарев: нигилизм вульгарный, внешне крикливый и неглубокий выразился в других деятелях «Русского Слова». Самая характерная фигура между ними — Г.Е. Благосветлов, редактировавший журнал до его закрытия в 1866 г., а затем основавший «Дело». Умственным созданием его был В. Зайцев, часто заставлявший о себе говорить резкими выходками и яростным ниспровержением всяческих авторитетов. Это он сказал, что «юнкерская» поэзия Лермонтова пригодна только для чахоточных барышень. Целый ряд подобных выходок был высказан в редакционных собраниях Благосветловым, а Зайцев их только изложил на бумаге.

Таким же разрушителем был полковник Н.В. Соколов (умер эмигрантом в 1880-х годах), помещавший в «Русском Слове» статьи политико-экономического характера. Серьезное противодействие поверхностному радикализму «Русского Слова» нападки консервативных и умеренных органов оказать не могли: они только обостряли отрицательное направление. «Современник» попытался образумить Писарева и других деятелей «Русского Слова», доказывая, что они вредят успеху того миросозерцания, во имя которого ополчаются, что они не реалисты, а лжереалисты, что они ополчаются против метафизической философии, не зная ее и потому не умея указать ее действительно слабые стороны, и т. д. Но «Современник» не вышел победителем из этого спора, потому что не мог выставить бойца, равного Писареву. Добролюбов умер, Чернышевский, в 1862 г. арестованный и в 1864 г. осужденный, выбыл из рядов действующей литературы, а заменивший его и Добролюбова М.А. Антонович не стоял на высоте положения. Он был сух и рассредоточен, а надо было покорять не столько ум, сколько сердце. Еще важнее то, что он сам был такой же «разноситель», как сотрудники «Русского Слова». Когда появились «Отцы и дети», он выступил против Тургенева со статьей: «Асмодей нашего времени», в которой приравнивал первого писателя к обскуранту Аскоченскому и доказывал, что Базаров есть клевета на молодое поколение. Позже (1868) Антонович написал неслыханно-резкий памфлет против Некрасова. В полемике против «Русского Слова», которую вел Антонович в 1864 и 65 годах под псевдонимом «Постороннего сатирика», он был прав по существу, но на публику поток ругательств и взаимных изобличений производил крайне тягостное впечатление и не мог не уронить престижа обоих журналов.

Больше всего «раскол между нигилистами» доставлял удовольствия многочисленным уже тогда врагам новых стремлений и молодого поколения. От недавнего единодушия теперь не осталось уже ни малейшего следа; литературно-общественная мысль распадалась на ряд партий и фракций. Крайнюю правую составляли обскурантская «Домашняя Беседа» В.И. Аскоченского и крепостническая «Весть» Скарятина . «Домашняя Беседа» была более забавна, чем сердита, и ее только вышучивали, но за «Вестью» стояла опасная по своим связям общественная группа, и с ней надо было полемизировать серьезно. Самым опасным врагом прогрессивных течений являлись «Московские Ведомости», в 1863 г. перешедшие к Каткову и под его талантливым редакторством (при значительном содействии П.М. Леонтьева ) превратившаяся в орган первостепенной политической важности и огромного влияния.

Когда польское восстание было подавлено, они начинают создавать ряд новых опасностей, причисляя к ним, одну за другой, все великие реформы императора Александра II. Другой орган Каткова — «Русский Вестник», совершенно утратив свой прежний характер, становится главным приютом «противонигилистической» беллетристики. Начав с облеченных во все формы уважения к противнику «Отцов и детей», «Русский Вестник» дает своим читателям «Взбаламученное море» Писемского, «Марево» В.П. Клюшникова , ряд романов Лескова-Стебницкого и Всеволода Крестовского, где «нигилисты» — в лучшем случае дурачки, а большей частью — воры, мошенники, грабители, убийцы и поджигатели.

Особенное положение в ряду литературно-общественных партий первой половины 60-х годов заняли так называемые «почвенники», сгруппировавшиеся около журнала «Время». Главными сотрудниками его были Аполлон Григорьев, Достоевский и Страхов. Уже одно присутствие Аполлона Григорьева в роли первого критика делало журнал как бы продолжением «молодой редакции «Москвитянина»»: лозунг близости к народной «почве» прямо вытекал из «органической» критики Григорьева. В политическом отношении «Время» держало себя солидно с лучшими органами прогрессивной мысли, горячо поддерживая все начинания эпохи реформ, вот почему было возможно появление во «Времени» нескольких стихотворений Некрасова и очерков Щедрина. Но журнал коренным образом расходился с духом эпохи по вопросу о народности, которую он понимал как полнейшее подчинение народному мировоззрению. Столь же коренными образом он расходился с той «соблазнительной ясностью», которую эпоха, на основе естествознания, вносила в вопросы сверхчувственного бытия. Главный полемист «Времени», Н.Н. Страхов (Косица), в своей позднейшей деятельности все теснее примыкал к тону «Русского Вестника».

У Страхова есть горячие поклонники, ставящие его очень высоко. Несомненно, это был критик и публицист очень образованный, любивший литературу и сделавший многие интересные пояснения к нашим писателям. С его именем не связано, однако, ни одно прочно установившееся толкование, которое могло бы считаться его неприкосновенным вкладом в историю русской критической мысли. Почти всю свою жизнь Страхов считал себя лучшим истолкователем Толстого, но как же он понимал его? Как философа смиренномудрия, как проповедника идеалов скромного семейного счастья и вообще как решительного врага всего того, что выработано радикальной русской мыслью. Это толкование теперь рухнуло бесследно. С конца 70-х годов Толстой становится предметом вражды для людей того направления, которого держался Страхов; выясняется притом, что основы позднейшего духовного облика Толстого заключались уже в первых его произведениях. Оригинальным проявлением уравнительных течений эпохи реформ было выступление на литературное поприще так называемого «разночинца». Литература первой половины века, даже в таких радикальных выразителях своих, как Бакунин и Герцен, была, за самыми малыми исключениями, дворянская. Теперь же вожди теоретической мысли и ряд новых беллетристов по происхождению принадлежат либо к духовенству, либо к мелкому чиновничеству.

Самое крупное дарование в ряду последних — Н.Г. Помяловский , автор превосходнейшей картины отжившего педагогического быта, — «Очерков бурсы», — и двух замечательных романов, «Мещанское счастье» и «Молотов», в которых звучит насмешливая нота по отношению к личному благополучию, хотя бы и достигнутому непредосудительными путями. Другие беллетристы-разночинцы 60-х годов, — Николай Успенский , Левитов, Воронов и в особенности Ф.М. Решетников, — оставили яркий след в сфере повестей и рассказов из народной жизни. После их «трезвой правды» (выражение Тургенева по отношению к Решетникову) прежнее барски-соболезнующее, смягченное и приподнятое изображение народной жизни исчезает навсегда, хотя лишь несколькими годами раньше большой успех имели рассказы из народной жизни Марко-Вовчка (псевдоним М.А. Маркович), талантливые и поэтические, но сентиментальные. В том же роде писала свои рассказы из простой жизни Кохановская-Соханская, подкрашенные притом славянофильски утрированным преклонением перед стариной.

Этой сентиментальности у писателей-разночинцев нет, хотя некоторые из них (в особенности Левитов) не чужды и идеализации народа. Чисто мужицкая сторона народной жизни, то что только крестьянину свойственно, в литературе прежнего времени отражения не находили; напротив того, в произведениях народников-разночинцев они выразились очень заметно. Рассказы из народной жизни писал в 60-х годах еще В.А. Слепцов, лучшим произведением которого, впрочем, является повесть «Трудное время». Здесь еще сильнее, чем у Помяловского, осмеяно стремление к личному благополучию в буржуазном стиле. Старое славянофильство было представлено в первой половине шестидесятых годов «Днем» Ивана Аксакова. Неопределенное положение занимали «Отечественные Записки», где тогда главными деятелями являлись суховатый критик С.С. Дудышкин, публицист Н.В. Альбертини , туманный эстетик Николай Соловьев, а также «Библиотека для Чтения» П.Д. Боборыкина. Оба эти журнала, мало привлекавшие читающую публику, то выступали как представители западнически прогрессивных традиций сороковых годов, то разными выходками против молодого поколения приближались к реакционной печати. Не имела также успеха умеренно-прогрессивная «Русская Речь», основанная в 1861 г. графиней Е.В. Сальяс (псевдоним Евгения Тур), в 1849 г. очень удачно дебютировавшей романом «Племянница», но дальнейшей своей деятельностью возлагавшихся на нее надежд не оправдавшей.

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.rulex.ru

 

Нужна помощь в написании сочинение?

Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Наша система гарантирует сдачу работы к сроку без плагиата. Правки вносим бесплатно.

Цена сочинения

Средняя оценка 0 / 5. Количество оценок: 0

Поставьте оценку первым.

Сожалеем, что вы поставили низкую оценку!

Позвольте нам стать лучше!

Расскажите, как нам стать лучше?

439

Закажите такую же работу

Не отобразилась форма расчета стоимости? Переходи по ссылке

Не отобразилась форма расчета стоимости? Переходи по ссылке