Они выражены в творениях духа, которые, став сегодня нашими историческими источниками, дают слово этой действительности настолько, насколько она представлена в восприятии их авторов. Следовательно, интерпретация любого источника, а тем более письменного, будь то историческое сочинение или речь оратора, связана с проблемой авторского восприятия. В ходе интерпретации восприятие рассматривается исследователями как промежуточное звено, однако оно само является частью социальноисторической действительности и достойно пристального внимания.
Темой диссертации является проблема восприятия второй Пунической войны (218 – 201 гг. до н. э.), считавшейся уже в античности одним из самых ярких событий. Масштаб борьбы римлян с Ганнибалом и результаты их победы сделали войну тем историческим событием, память о котором постоянно жила в Риме, к которому обращались как в поисках героических примеров верности, чести, мужества и милосердия, так и для иллюстрации вероломства, жестокости и предательства.
Актуальность теме исследования придает не только масштаб и значение войны, но и последние тенденции исторической науки, в которой предметом изучения все чаще становятся сознание и взгляды. В этом контексте проблема восприятия играет ключевую роль в стремлении исследователей определить представления людей прошлого. Эта проблема весьма нова и до сих пор ей уделяли недостаточно внимания.
Хронологические рамки исследования определяются двумя периодами римской истории, которые выделяли в своих трудах уже античные историки – это эпоха великих завоеваний Рима в Восточном и Западном Средиземноморье и эпоха гражданских войн. Таким образом, хронологические рамки работы целиком охватывают две непохожие друг на друга эпохи и ограничиваются 220 и 31 гг. до н. э.
Методологическая основа. В диссертации используется исторический метод – важнейший при изучении изменяющегося восприятия войны у людей, живших в различные эпохи. Он представляется необходимым и для выяснения изменений, произошедших не только в восприятии исторического события, но и с самим обществом в указанное время. Незаменимым в изучении римской civitas на разных этапах ее развития стал системный методологический принцип. В настоящей работе широкое применение нашла интерпретация текста, как ее рассматривал Ф. Шлейермахер. Интерпретация текста в ее классическом понимании наиболее полно объединяет в себе совокупность приемов, методов и принципов исторической критики, к которым, безусловно, относятся методы исторического и филологического анализа письменных источников, в частности, терминологический анализ, поиск семантики слов и выражений.
Источниковая база. В исследовании используются преимущественно сочинения античных авторов. К современникам эпохи великих завоеваний, а также гражданских войн, которые писали о Ганнибаловой войне, следует отнести Фабия Пиктора, Цинция Алимента, Энния, Гая Ацилия, Катона, Кассия Гемину, Целия Антипатра, Кальпурния Пизона, Корнелия Непота, Цицерона, Саллюстия и греческого историка Полибия.
Сочинения этих авторов сохранились во фрагментах, в которых, в частности, речь идет о событиях Ганнибаловой войны и которые позволяют говорить о восприятии римских полководцев и Ганнибала, важных сражений и событий войны. Однако для нас принципиально важно, что авторское восприятие зависит, главным образом, от объяснения и оценки события, а они, в свою очередь, определяются пониманием его причин. Поэтому в качестве основных источников исследования рассматриваются, прежде всего, те фрагменты сочинений Фабия Пиктора, Катона Старшего, Полибия, Корнелия Непота, Цицерона и Саллюстия, в которых авторы высказываются о причинах войны. Сохранившиеся же фрагменты трудов Цинция Алимента, Энния, Гая Ацилия, Кассия Гемины, Целия Антипатра и Кальпурния Пизона, хотя и касаются отдельных событий войны, но ничего не сообщают о ее причинах, и потому в настоящей работе подробно не рассматриваются.
В диссертации использовались сочинения и других античных авторов. Третья Олинфская речь Демосфена помогает понять особенности языка Саллюстия, в этом же отношении полезен фрагмент Клавдия Квадригария и комментарий к нему, сделанный Авлом Геллием. Особенности языка Саллюстия становятся понятными в сравнении с языком и стилем Ливия. Вместе с тем, сочинения Ливия и Авла Геллия, так же как и труды Плутарха, незаменимы, когда речь идет о жизни упомянутых выше авторов и о событиях их времени. Отдельные сведения о жизни и сочинениях Фабия, Катона, Полибия, Непота, Цицерона и Саллюстия представлены у Диодора Сицилийского, Дионисия Галикарнасского, Страбона, Катулла, Сенеки, Валерия Максима, Плиния Старшего, Диона Кассия, Сервия, Павсания, Лукиана, Элиана, Юстина, Орозия, Зосимы, Зонары, в словаре Суды. В ряду источников выделим «Политику» Аристотеля, опираясь на этот труд, мы получаем представление о сознании человека, выросшего в полисной системе ценностей.
Дополнительную информацию о жизни Полибия сообщают греческие надписи (Syll. 626, 684). Полезным было и собрание фрагментов произведений античных писателей о жизни и трудах этого историка, составленное Ф. Г. Мищенко.
Всеобщая история: В 40 кн. М., 1890. Т. 1. С. 1-10.
В диссертации использовались сборники сохранившихся отрывков из сочинений римской историографии – «Фрагменты римских историков» Г. Петера и «Ранние римские историки» Г. Бека и У. Вальтера. Полезным оказался и второй том сборника «Межгосударственные договоры древнего мира».
Степень разработанности проблемы. Ни в зарубежной, ни в отечественной историографии нет ни одного исследования, посвященного проблеме восприятия Ганнибаловой войны в разные исторические эпохи. Однако есть работы зарубежных авторов, предметом изучения которых являются сочинения античных историков и которые подробно интерпретируют тексты. Хотя исследователи рассматривают авторское восприятие как промежуточное звено, позволяющее приблизится к пониманию исторической действительности, они тем не менее уделяют ему достаточное внимание. К этой важнейшей для настоящего исследования группе работ относятся труды К. Ю. Белоха, Х. Дессау, Л. Систо, М. Гельцера, К. Ф. Эйзена, Ф. У. Уолбанка, в которых не только скрупулезно анализируются сочинения Полибия или Фабия Пиктора с точки зрения их композиции и источников, но и выделяются основополагающие принципы, руководствуясь которыми историки освещали события Пунических войн.
Так, К. Ю. Белох и Л. Систо к таким принципам относят зависимость Полибия от его источников, Х. Дессау, напротив, подчеркивает своеобразие, оригинальность Полибия. К. Ф. Эйзен и Ф. У. Уолбанк также выделяют своеобразие историка и к основополагающим моментам, определяющим картину Ганнибаловой войны, относят метод историописания Полибия. В этих работах Полибия сравнивают с Фабием, а в его сочинении настойчиво ищут следы труда римского историка. Центральное место Фабию в своих исследованиях отвел М. Гельцер, который подчеркивает политическую ангажированность историка и его стремление стать в один ряд со своими греческими предшественниками.
Полезными были работы С. Дж. Стейси, К. Гриза, А. Х. Макдоналда, Р. М. Оджилви, Дж. Брискоу, Г. Тренкле, Дж. Адамса, Ч. Э. Мерджиа, где особенности стиля Ливия и Саллюстия разбираются в сопоставлении со стилем других авторов. Они позволяют рассматривать значение слов и выражений, которыми пользовались римские историки, и тем самым помогают понять восприятие войны Саллюстием.
К трудам отечественных исследователей, в которых рассмотрены сочинения и судьбы античных историков, отнесем работы Ф. Г. Мищенко, А. Я. Тыжова, Г. С. Самохиной, посвященные Полибию и его труду, статью Н. Н. Трухиной о жизни и трудах Непота, а также работы М. Е. ГрабарьПассек, Т. И. Кузнецовой, И. П. Стрельниковой, в которых рассматриваются жизнь и творчество Цицерона. В монографии С. Л. Утченко прослеживается судьба Цицерона и состояние римского общества первой половины I в. до н. э. Следует также отметить работу П. Грималя, посвященную жизнеописанию Цицерона. Для диссертации полезна и вступительная статья Г. С. Кнабе к этой работе.
В ходе исследования привлекались также труды, в которых рассматриваются вопросы дипломатических отношений Рима и Карфагена. Особое внимание уделялось проблеме датировки первого римско-карфагенского соглашения. Это необходимо для интерпретации имеющегося фрагмента из сочинения Катона (F. 84; [H. Peter]).
Важнейшими работами, определившими один из основных подходов к обсуждению проблемы первого римско-карфагенского договора и его датировки, являются труды Т. Моммзена, В. Зольтау, Э. Тойблера, в которых отрицается существование договора 509 г. до н. э., а первый договор датируется 348 г. до н. э.
Противоположный подход к проблеме датировки первого договора был выработан в исследованиях Б. Г. Нибура и Х. Ниссена, его же придерживался Э. Мейер. Исследователи признавали достоверным сообщение Полибия и, соответственно, датировали первый договор 509 г. до н. э. В дальнейшем эта точка зрения утвердилась в англоязычной историографии благодаря трудам Х. Ласта, Р. Бьюмонта, Ф. У. Уолбанка, А. Дж. Тойнби, Х. Х. Скалларда. Ее поддерживают также отечественные исследователи И. Ш. Кораблев и Ю. Б. Циркин.
Нужна помощь в написании автореферата?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Наша система гарантирует сдачу работы к сроку без плагиата. Правки вносим бесплатно.
Еще один подход к датировке договора был сформулирован в работе Б. Низе и Е. Холя и поддержан К. Ю. Белохом. Исследователи считали, что первый договор был заключен около 400 г. до н. э., поскольку к этому времени римляне добились «относительного» господства в Лацие. Сегодня сторонником подобной «относительной» датировки договора является В. Хусс, который датирует это соглашение первой третью V в. до н. э.
Следующую группу составляют исследования, посвященные характеристике эпох, в которых жили и работали античные авторы. При освещении эпохи великих завоеваний использовались работы Х. Х. Скалларда, Э. Бэдиана, У. Харриса, в которых рассмотрена военно-политическая история этого периода, а также войны Рима в эллинистическом мире. Следует также отметить классические исследования Г. Бенгтсона, Ф. У. Уолбанка, Э. Вилля, фундаментальные работы М. Олло и М. И. Ростовцева, в которых римские завоевания изучаются во взаимосвязи с историей эллинистических государств и всего Средиземноморья.
Из отечественной литературы привлекались работы В. И. Кащеева, в которых рассматриваются взаимоотношения эллинистических государств друг с другом и с Римом в ходе покорения римлянами Средиземноморья, монография Н. Н. Трухиной, где изображена политическая ситуация в Римской республике, сложившаяся ко второй половине II в. до н. э.
При рассмотрении эпохи гражданских войн широко применялись работы общего характера Г. Беллена и Й. Блейкена, специальные исследования К. Криста, Э. Раусон, Ф. Пешля, статьи Дж. Рамсейя, Р. Низбета, использовались классические работы российских исследователей В. И. Кузищина, Е. М. Штаерман, С. Л. Утченко.
В диссертации привлекались также общие труды по истории Рима, статьи из «Кембриджской древней истории», работы О. Мельтцера и В. Хусса по истории Карфагена.
Задачи исследования потребовали использования трудов по истории римской литературы и различных словарей латинского и греческого языка. Наконец, широко привлекалась справочная литература по античности.
Цель работы заключается в том, чтобы с помощью интерпретации текстов античных писателей – историков и ораторов – определить, как они воспринимали такое величайшее событие социально-исторической действительности, как вторая Пуническая война.
В соответствии с целью были поставлены и задачи исследования:
- Рассмотреть отдельных историков или ораторов, с одной стороны, в контексте современной им эпохи, а с другой – в контексте языка, характерного для их времени и той историографической традиции, к которой они относятся.
- Определить восприятие второй Пунической войны историками и ораторами, обращая внимание, прежде всего, на их объяснение и оценку причин войны.
- Показать рецепцию этого исторического события не только самими авторами, но и, насколько возможно, теми слоями римского общества, к которым они принадлежат.
Научная новизна исследования определяется тем, что оно является попыткой изучения не самой второй Пунической войны, а ее восприятия в античности как современниками этого события, так и их потомками. Работа представляет собой не обычную в таких случаях реконструкцию военнополитических событий, а анализ взглядов представителей римской историографии, ораторов и всего римского общества на это событие в различные исторические эпохи римской истории.
Научной новизной характеризуется и предложенный в исследование подход к решению проблемы восприятия войны римским обществом. По мнению диссертанта, восприятие войны, впрочем как и любого другого события, зависит, главным образом, от его объяснения и оценки, а они, в свою очередь, определяются пониманием причин этого события. Таким образом, основываясь на сочинениях античных историков и ораторов, можно, во-первых, определить авторское восприятие этого события, а во-вторых, судить о восприятии этой войны некоторой частью римского общества. Историки и ораторы были частью римского общества и в своих сочинениях отражали некую «официальную» точку зрения того круга, к которому принадлежали.
Практическая значимость диссертации состоит в том, что обобщенный в ней материал и аналитические выводы могут быть использованы для дальнейшего изучения темы восприятия второй Пунической войны – как отдельных событий, так и героев этой войны в римском обществе в разные исторические эпохи, например, в период принципата. Кроме того, предложенный в диссертации подход применим для изучения восприятия и других исторических событий древности.
Результаты и материалы исследования могут быть также использованы при написании научных трудов, при подготовке лекционных курсов и семинарских занятий не только по проблеме восприятия Ганнибаловой войны, но и по конкретным вопросам ее истории, например, по истории римско-карфагенских дипломатических отношений, в обобщающих работах по истории Рима и работах по источниковедению античной истории.
Апробация работы. Основные положения диссертации были представлены на Всероссийской научной конференции «Историческая наука в меняющемся мире. Десять лет спустя» (Казань, 2003 г.), на Всероссийской научной конференции «Социальные идеалы в стратегиях общественного развития» (Саратов, 2005 г.), на студенческо-аспирантских конференциях, проводившихся в 2001, 2002, 2003, 2004, 2005 гг. на историческом факультет СГУ. Результаты исследования излагались и на заседаниях аспирантского семинара «Античная среда» (СГУ) в 2000–2006 гг.
Структура диссертации. Работа состоит из введения, двух глав, каждая из которых содержит по два параграфа, заключения, списка использованных источников и литературы, а также списка сокращений.
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ
Во введении обосновывается выбор исследовательской темы и ее актуальность, формулируются цель и задачи исследования, определяются хронологические рамки, а также методологическая основа работы, дается обзор источников и литературы, оговаривается структура диссертации, которая подчинена знаменитой триаде Ф. Шлейермахера: язык – текст – автор.
Первая глава «Историки и ораторы в контексте римской истории: Две эпохи восприятия второй Пунической войны» посвящена жизнеописанию историков и ораторов и характеристике их эпох. В ней также представлена критика сочинений и речей, дан обзор сохранившихся фрагментов, содержащих сведения о событиях второй Пунической войны, и представлена интерпретация некоторых из них.
В первом параграфе «Фабий Пиктор. Катон. Полибий» приводятся биографии этих авторов, принимавших активное участие в событиях эпохи, когда за небольшой промежуток времени (220 – 146 гг. до н. э.) в тяжелейшей борьбе был сокрушен Карфаген, потерпели поражение эллинистические монархии, а римляне сделались хозяевами всего Средиземноморья.
Фабий Пиктор принадлежал к сенаторскому сословию, был родственником Фабия Максима, диктатора 217 г. до н. э. (Plut. Fab. Max. XVIII). О жизни Пиктора сохранились отрывочные сведения, не позволяющие составить удовлетворительного представление о нем. Гораздо больше информации дает интерпретация фрагментов его сочинения, обычно называемого «Annales» (Cic. De div. I.21.43; Plin. Mai. Hist. nat. X.34.71) и написанного на греческом языке. Оно охватывало период от основания Города до современных историку событий.
Фабий был не только эллинофилом, увлекавшимся сочинительством и стремившимся в своем труде, обращенном к эллинам, объяснить римский образ действия. Сенатор, представитель рода Фабиев, он имел свой взгляд на политические вопросы. По его мнению, римская внешняя политика была справедливой и оборонительной, что было якобы заслугой сената, а род Фабиев играл ключевую роль в политической жизни Рима.
Выводы о пристрастности Фабия-историка подтверждаются интерпретацией фрагмента (F. 26 [H. Peter]), в котором автор завышает карфагенские потери и занижает римские в битве при Тразименском озере, чтобы скрасить позор римского поражения и повлиять на восприятие битвы читателями его труда. Эти выводы являются необходимой основой и для толкования фрагмента (Polyb. III.8.1), в котором представлено мнение Фабия о причинах войны.
Катон, будучи новичком в политической касте Рима, по выражению У. Фелльмета, был более аристократом, чем его коллеги, принадлежащие к подлинно аристократическим родам. Согласно особенностям политической культуры Республики, он, как никто из его родовитых коллег, в своих речах смог сформировать собственный идеальный образ «доброго мужа», обладающего всеми качествами государственного деятеля и по праву занимающего свое место в высшем сословии Рима. В юности Катон сблизился с Фабием Максимом и всегда выражал интересы знатных семейств, связанных с Фабиями и доминирующих в сенате, а на склоне лет возглавил эту часть сената. Поборник исконно римского образа жизни, он выступал против увлечения греческой образованностью, вошедшего в моду в аристократической среде Рима. Свое историческое сочинение, озаглавленное «Origines» и состоящее из семи книг, в которых история Рима излагалась от основания Города до смерти автора, Катон составил на латинском языке, адресовав его широкому кругу читателей.
Речь о событиях войны идет во фрагментах 84-91 (H. Peter). Фрагменты 86 и 87 содержат известный анекдот о разговоре Ганнибала с начальником конницы после битвы при Каннах. Он демонстрирует, что поражение римлян в этом сражении должно восприниматься как угроза существованию самого римского государства. Наиболее интересен фрагмент 84, его интерпретация позволяет показать, как Катон воспринимал войну, и сравнить восприятие его и современников. При толковании этого пассажа необходимо учитывать, что юность Катона прошла в сражениях с карфагенянами, а в своих речах он называет их жестокими и вероломными врагами и настаивает на разрушении Карфагена.
Полибий родился в аристократической семье мегалополита Ликорты, занимавшего важные должности в Ахейском союзе (Polyb. XXIII.12.7; Plut. Philop. XXI.1-2). Во время третьей Македонской войны в 169 г. до н. э. Полибий стал гиппархом союза. После поражения Персея в битве при Пидне он в качестве заложника был депортирован в Рим, где провел семнадцать лет жизни. Дружба со Сципионом Эмилианом предоставила Полибию возможность окунутся в политическую жизнь римской civitas, что в немалой степени способствовало превращению Полибия «в человека нового типа, способного оценить значение перемен, обусловленных взаимодействием эллинистического мира с Римом». Именно в период пребывания Полибия в Риме у него возникает замысел «Всеобщей истории».
Сочинением, состоящим из сорока книг, Полибий с позиций всеобщей истории старается ответить на вопрос: «Каким образом и при каких общественных учреждениях почти весь известный мир подпал единой власти римлян в течение неполных пятидесяти трех лет?» (Polyb. I.1.5). Свое повествование Полибий начинает с 220 г. до н. э., поскольку с этого времени история становится как бы одним целым и все сводится к одному завершению (Polyb. I.3.4). Основной части труда он предпосылает содержащееся в двух первых книгах введение, в котором рассматривает события с 280 по 220 гг. до н. э. Ограничить свой рассказ Полибий первоначально хотел 168 г. до н. э., но, находясь под впечатлением разрушения Коринфа и Карфагена, довел его до 146 г. до н. э.
Всеобщая история Полибия – прагматическая история, I.35.9; III.47.8; VI.5.2), в которой осуществлены три способа изучения: исследование письменных источников, осмотр географических мест и использование собственного политического опыта. Только такая история, согласно Полибию, может быть правдивой и способна объяснить читателю, ради чего в истории что-либо было совершенно (Polyb. III.31.12). Полибий разработал систему причинно-следственных связей, исходя из которой он и объясняет читателю развитие исторических событий. Ее элементами являются: причина, предлог или повод и начало. Возникновение Ганнибаловой войны историк рассматривает с помощью этой системы. Подробный рассказ о возникновении войны содержится в начале III-й книги (Polyb. III.6-32), там же изложены ее события до битвы при Каннах (216 г. до н. э.). Между тем в ходе своего повествования Полибий неоднократно обращается к событиям войны, поэтому, интерпретируя его сочинение, не следует ограничиваться отрывком III.6-32 или вообще III-й книгой.
Важнейшие сведения о событиях войны имеются в седьмой (VII.9), восьмой (VIII.24-36), девятой (IX.3-9; IX.22-26), десятой (X.1-20; X.34-40; X.34-40),
одиннадцатой (XI.1-3; XI.20-33), четырнадцатой (XIV.1-10) и пятнадцатой (XV.1-19) книгах «Всеобщей истории». Рассмотрение фрагмента IX.22-26 показывает восприятие Ганнибала Полибием, что наиболее интересно. Говоря, что у карфагенян Ганнибал прослыл за корыстолюбца, а у римлян за жестокосердца, историк, тем самым, изображает его восприятие у тех и других, но не берется судить, верно ли оно. Сам он, однако, симпатизирует Ганнибалу, рассматривая его, прежде всего, как государственного деятеля, чьи поступки являют собой пример величия человеческого духа.
Нужна помощь в написании автореферата?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Наша система гарантирует сдачу работы к сроку без плагиата. Правки вносим бесплатно.
Во втором параграфе «Корнелий Непот. Цицерон. Саллюстий» анализируется содержание эпохи «гражданских войн», рассматриваются биографии этих авторов и дается критика их сочинений. Здесь приводятся важнейшие фрагменты их трудов о событиях Ганнибаловой войны, а кроме того рассказывается о жизни и сочинении Клавдия Квадригария, поскольку фрагмент его труда помогает понять, какое значение в контексте римской историографии имеет выражением «multi mortales» и слово «mortales», которое используется Саллюстием в сообщении об осаде Сагунта.
Основным содержанием эпохи «гражданских войн» (133 – 31 гг. до н. э.) стал глубокий кризис полисной организации, в основе которого лежала деградация крестьянского хозяйства. Римская civitas раскололась на враждующие группировки – optimates и populares, а их открытое столкновение, в ходе которого складывалась новая форма государственного устройства, ознаменовало собой целую эпоху.
Кризис полисной организации сильно повлиял и на сознание современников эпохи гражданских войн. Для них община по-прежнему оставалась единственной и безальтернативной формой общежития. Осознание себя только частью целого и доминирование интересов государства над личными переживаниями – было главной особенностью мышления человека античной городской общины. Однако противоречия между идеальной нормой и реальностью привели к тому, что в самосознании человека идеологические нормы, принадлежащие к государственной сфере, уступают место личным переживаниям, на основании которых формируются критерии нравственного поведения. Впрочем, новые поведенческие критерии еще не были выработаны, а старая полисная система ценностей продолжала существовать. Таким образом, современникам эпохи гражданских войн была свойственна двойственность самосознания, порожденная различием между идеальной нормой и реальной действительностью, что оказывало непосредственное влияние на поведение римлян.
Клавдий Квадригарий был современником Валерия Анциата и Л. Корнелия Сизенны, претора 78 г. до н. э. (Vel. Pat. II.9.6). Его труд, в котором события излагались от разрушения Рима галлами до времени Суллы или, возможно, даже до войны с Серторием, состоял, по меньшей мере, из XXIII книг и назывался либо «Annales», либо «Historiae». Квадригария относят к «младшим анналиста», для которых характерно сознательное возвращение к древней традиции последовательного повествования как выражение той исторической концепции, для которой центральным пунктом является Рим. Принадлежность историка к этой традиции, подтверждается и его манерой письма, краткой и точной. Речь о событиях второй Пунической войны идет во фрагментах 53 и 57 (H. Peter). В первом Квадригарий сообщает дату битвы при Каннах. Во втором рисует образ Фабия Максима как идеального гражданина, который ставит власть консуласына превыше своей отцовской власти (patria potestas). Однако наибольший интерес представляет фрагмент 76 (H. Peter) и сохранившийся к нему комментарий Авла Геллия (оба текста детально анализируются во 2-й главе).
Корнелий Непот принадлежал кругу «римских интеллектуалов», о чем свидетельствует его дружба с Катуллом (Cat. 1), Аттиком (Biogr. XXV.13) и Цицероном (Cic. Ad Att. II.5.2.5; Suet. Caes. 55; Lact. III.15.10). Он был автором нескольких сочинений, из которых сохранилась только часть труда «О знаменитых людях», первоначально состоявшего из XVI книг. Здесь Непот предстает популяризатором, вынужденным соблюдать жанровую особенность биографий. Он восхваляет описываемое лицо, даже искажая факты, а события излагает сжато и для того только, чтобы на их фоне лучше прорисовывался образ героя. Особое внимание он уделяет «незначительным», но красноречивым деталям. Непот испытывал сильную зависимость от своих источников, причем она усиливалась в случае составления биографий выдающихся греков и карфагенян. Это особенно заметно в жизнеописаниях Гамилькара и Ганнибала, представляющих значительный интерес для настоящей работы.
Родившийся в Арпине, выходец из всаднического рода Туллиев, Цицерон получил прекрасное образование, со временем стал консулом и играл важную роль в политике римской civitas. Движение оратора по карьерной лестнице всегда сопровождалось речами, обеспечивавшими ему продвижение вверх. Атмосфера Республики с постоянными дебатами в комициях, сенате и на судебных процессах способствовала развитию ораторского таланта Цицерона и удовлетворению его амбиций. Для него республика была идеалом, где сосредотачивались все гражданские ценности, и без нее он не мыслил собственного существования. Он стремился воспрепятствовать диктатуре Цезаря, а после убийства диктатора оказался личным врагом Марка Антония.
Его оружием в борьбе с Антонием стали речи, названные в память о Демосфене Филиппиками (Plut. Cic. XLVIII.6). Речи, отражая накал борьбы между Антонием и Цицероном, свидетельствуют и о восприятии Ганнибаловой войны римским обществом этой эпохи. В остром противостоянии 44 –43 гг. до н. э. восприятие войны проявляется предельно отчетливо. Из четырнадцати Филиппик особый интерес представляют пятая (Cic. Phil. V.24–25.8; 27) и шестая (Cic. Phil. VI.3.16–4.4; 6), которые были произнесены соответственно 1 января 43 г. до н. э. перед сенатом и 3 января 43 гг. до н. э. перед народом. В них оратор говорит не только о событиях, но и о причинах второй Пунической войны. Как в Филиппиках, так и в других своих речах Цицерон неоднократно обращается к событиям и героям Ганнибаловой войны: первая (Phil. I.11), тринадцатая (Phil. XIII.25), четырнадцатая (Phil. XIV.9) Филлипики, пятая речь против Верреса (Actio secundum in Verrem. V.XI.28; XII.31), вторая речь «Об аграрных законах» Публия Сервилия Рулла (Leg. agr. II.XXXIII.90; XXXIV.93; XXXV.95) и четвертая речь против Катилины (In Catil. IV.10.21). Рассказы о событиях и героях войны содержатся также в философских сочинениях Цицерона: «О предвидении» (Cic. De div. I.48; I.49) и «Об обязанностях» (Cic. De off. I.38). Речь о Пунических войнах идет и в единственном крупном фрагменте VI-й книги трактата «О государстве» (Cic. De rep. VI.9-29). Сочинения и речи Цицерона дают вполне однозначную оценку как героям войны, так и событиям, а потому незаменимы, когда речь заходит о проблеме восприятия этой войны в эпоху гражданских войн.
Саллюстий происходил из всаднического рода и, еще в детстве переехав в Рим, получил там хорошее образование. По словам историка, его «еще юнцом охватило стремление к государственной деятельности» (Sall. De coniu. Cat. III.3), в которой он проявил себя сторонником Цезаря, благодаря чему стал сенатором. Саллюстий, ориентировавшийся на Цезаря, и Цицерон, поддерживавший Помпея, были политическими противниками и испытывали неприязнь друг к другу. Во время гражданской войны Саллюстий был одним из командиров Цезаря и после победы получил в награду наместничество в новообразованной провинции Africa Nova, где достиг огромного богатства. В Рим он вернулся незадолго до убийства Цезаря, а после смерти диктатора отошел от политики и посвятил себя литературе.
Саллюстий был автором по крайней мере трех исторических трудов – «О заговоре Катилины», «Югуртинская война» и «История», избрав для себя жанр исторической монографии. Несмотря на зависимость Саллюстия от греческих историков, главным образом от Фукидида, его стиль и морализаторские тенденции его сочинений укладываются в рамки римской историографии. Историк неоднократно обращался к событиям второй Пунической войны. В «Заговоре Катилины» этому посвящены фрагменты X.1, LI.6, в «Югуртинской войне» – V.4, LXXIX.1-10, а из сохранившихся частей его «Истории» речь о пунийцах и Карфагене идет в 11 и 12 фрагментах первой книги (Sall. Hist. I. F. 11, 12). Особого внимания заслуживает 64 фрагмент второй книги (Sall. Hist. II. F. 64), в котором содержится важное замечание историка относительно осады Сагунта.
Во второй главе «Восприятие и оценка причин Ганнибаловой войны» интерпретируются тексты, содержащие сведения о причинах войны. В толковании выявляется авторское восприятие войны, которое зависит от того, как каждый историк и оратор объяснял и оценивал причины ее возникновения. Затем определяется, насколько восприятие каждого автора соответствует восприятию войны определенными слоями римского общества и насколько оно отражает это восприятие.
В первом параграфе «Эпоха великих завоеваний. Bellum iustum» интерпретируются фрагменты сочинений Фабия, Катона и Полибия.
Анализ фрагмента Polyb. III.8.1-8 позволяет утверждать, что Полибий точно передал точку зрения Фабия на причины войны, согласно которой первой причиной следует считать алчность и тщеславие Гасдрубала. Излагая мнение Фабия, Полибий употребляет термины, которым соответствуют такие понятия римской историографии, как «avaritia» и «ambitio», из чего можно заключить, что Фабий наделяет Гасдрубала самыми тяжкими в понимании римлянина пороками.
Достигнув почти царской власти в Иберии, Гасдрубал, по мнению историка, попытался установить единовластие и в Карфагене. Но, натолкнувшись на противодействие карфагенского сената, был вынужден удалиться в Иберию, где действовал полностью самостоятельно. Подчеркнутое противостояние Баркидов и карфагенского сената – одна из особенностей взгляда историка.
По мнению Пиктора, Ганнибал действовал в духе своего предшественника. Побуждаемый алчностью и тщеславием, он напал на Сагунт. Фабий подчеркивает, что действия Ганнибала не были одобрены карфагенским сенатом, и характеризует их как несправедливое деяние по отношению к сагунтийцам. В устах историка слово соответствует понятию iniuria и означает, что Ганнибал совершил противоправное деяние, то есть нарушил какой-то договор. Однако, какой именно договор нарушил Ганнибал, не ясно.
Фабий воспринимал вторую Пуническую войну как справедливую (bellum iustum), поскольку начал ее, вопреки договору, Ганнибал. Справедливость войны кажется тем более очевидной, что, согласно Фабию, римляне противостояли в ней алчному и тщеславному человеку, который не только не уважал межгосударственные договоры, но, стремясь к единовластию, противился воле карфагенского сената. Такое восприятие войны, вероятно, было характерным для консервативных кругов римского сената и являлось некой «официальной» точкой зрения римской civitas.
Это подтверждает интерпретация фрагмента Cat. 84 (H. Peter). Катон писал, что спустя двадцать два года после окончания первой Пунической войны (которая продолжалась двадцать четыре года) карфагеняне в шестой раз нарушили договор. Очевидно, в шестой раз они нарушили договор именно в 219 г. до н. э., то есть разрушив Сагунт. Однако из слов Катона не ясно, приходятся ли все пять предыдущих нарушений на время от окончания первой Пунической войны и до разрушения Сагунта или эти нарушения затрагивают и ранее заключенные договоры.
Существуют две литературные традиции, освещающие историю дипломатических отношений Рима и Карфагена. Согласно Полибию, римляне и карфагеняне до начала Ганнибаловой войны заключили между собой пять договоров – это соглашения 509, 348, 280, 240 гг. до н. э. и договор с Гасдрубалом.
Другая традиция представлена Ливием и Диодором, а также Филином, комментатором «Энеиды» Сервием, Дионом Кассием, Орозием и Зонарой. Согласно ей, до начала второй Пунической войны римляне и карфагеняне заключили шесть соглашений – это договоры 348, 343, 306, 280, 240 гг. до н. э. и договор с Гасдрубалом. Очевидно, эти авторы в качестве источников использовали труды Катона и «старших анналистов» и, таким образом, повторили содержащуюся в них точку зрения. Следовательно, шестым договором, по мнению Катона, было соглашение с Гасдрубалом.
Согласно Катону, напав на Сагунт в 219 г. до н. э., карфагеняне нарушили договор с Гасдрубалом, а разрушение Сагунта явилось одновременно шестым нарушением и нарушением шестого договора. Можно предположить, что, согласно Катону, карфагеняне нарушили все когда-либо заключенные договоры. Однако не ясно, какие именно нарушения договоров, помимо нападения на Сагунт, имеет в виду Катон и почему к возникновению Пунических войн привели только два нарушения.
Катон называет нападение на Сагунт несправедливостью (iniuria), противоречащей договору и повторяет, тем самым, мнение Фабия. В восприятии Катона эта война – bellum iustum (справедливая война). Одинаковая оценка причины войны историками свидетельствует, что они выражали восприятие Ганнибаловой войны, господствовавшее в консервативных кругах римского сената, к которым оба принадлежали.
В эту эпоху существовало и иное восприятие второй Пунической войны. Выразителем его был Полибий. Для него эта война – первый шаг римлян на пути к мировому господству (Polyb. I.3.6). Значение войны подчеркнуто композиционными особенностями сочинения. Ее причины рассматриваются во введении III-й книги, связанном с двумя первыми книгами, поскольку традиция, восходящая к Фукидиду, требовала не только оговаривать во введении цель и план сочинения, но также излагать причины тех событий, которые определяют ход всего повествования.
Историк считает, что причины Ганнибаловой войны следует искать в предыстории римских завоеваний, а именно в ситуации, сложившейся после окончания первой Пунической войны. Согласно Полибию, первая причина войны – гнев Гамилькара (Polyb. III.9.6). Потеря карфагенянами Сардинии и новые контрибуционные выплаты, наложенные на Карфаген, стали, по мнению Полибия, второй, причем важнейшей, причиной войны, ведь теперь к гневу Гамилькара прибавился еще и «гнев сограждан». Третьей причиной историк называет успех карфагенян в иберийских делах, а она – следствие второй причины. Однако он выделяет ее как самостоятельную, чтобы продемонстрировать единство Гамилькара и карфагенян.
В критике своих предшественников Полибий опирается на разработанную им систему причинно-следственных связей, элементами которой были начало, причины и повод. Он показывает логическую несостоятельность взглядов тех авторов, кто причинами войны считал осаду Сагунта и переход карфагенян через Ибер, поскольку эти события – начало, но никак не причина. С Фабием Полибий вступает в более детальный спор, указывая на внутренние противоречия его рассказа.
Формулируя причины второй Пунической войны, Полибий старается избегать морально-нравственных оценок. Подчеркивая роль обстоятельств в возникновении войны, он воспринимает ее, прежде всего, как деяние судьбы, состязание, устроенное судьбой между римлянами и карфагенянами, награда в котором – мировое господство. Но, по причине дискуссии с римскими предшественниками, Полибий не мог отказаться от морально-нравственных и правовых оценок войны. Он также признает пунийцев ее виновниками, но находит им моральное оправдание.
Нужна помощь в написании автореферата?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Наша система гарантирует сдачу работы к сроку без плагиата. Правки вносим бесплатно.
Его точка зрения на причины войны и ее восприятие формировались внутри «кружка Сципиона» и отражали восприятие так называемых «римских интеллектуалов», немногих знатных и образованных римлян, причастных «греческой образованности». Очевидно, их не устраивали взгляды Фабия на причины войны. Критикуя Фабия, Полибий предлагал читателям свою концепцию восприятия, которая могла стать альтернативой «официальной» точке зрения, сформулированной в консервативных кругах сената. Однако этот взгляд не получил широкого распространения в обществе ни в эпоху великих завоеваний, ни в эпоху гражданских войн.
Во втором параграфе «Эпоха гражданских войн. Бессмертие верности» анализируются фрагменты сочинений Непота, Цицерона и Саллюстия.
В рассуждениях о причинах войны Корнелий Непот, в целом, следует Полибию, однако в их взглядах есть важное различие. Согласно Непоту, основная причина войны – не захват римлянами Сардинии, как полагал Полибий, – а «неугасимая ненависть» (perpetuum odium) Гамилькара к римлянам, которую тот внушил сыну. Непот снимает с римлян всякую ответственность за начало войны и перекладывает ее на плечи карфагенян. Получается, римляне были вынуждены обороняться от Ганнибала, который задолго до начала войны питал такую же ненависть к ним, как и отец.
В восприятии Непота вторая Пуническая война – оборонительная, а кроме того, справедливая, поскольку Ганнибал покорил Сагунт – общину, союзную Риму. Между тем Непот не считает взятие Сагунта причиной войны, что свидетельствует о влиянии, оказанном на него Полибием.
О жизни Непота известно мало, но круг его знакомств и литературное творчество позволяют причислить биографа к так называемым «римским интеллектуалам». Написанные им биографии подтверждают, что в этой среде господствовала точка зрения Полибия. Однако Корнелий изменяет рассказ греческого историка. Его сочинение было рассчитано на простого читателя, поэтому биограф так упростил точку зрения Полибия, чтобы она, если и не полностью соответствовала общепринятому мнению Фабия, то хотя бы не противоречила ему. Однако даже среди «римских интеллектуалов» восприятие войны постепенно изменялось, и на нее все больше смотрели как на войну оборонительную и справедливую.
Это подтверждается выводами, сделанными при интерпретации V-й и VI-й Филиппик Цицерона. Причиной второй Пунической войны оратор называет осаду Ганнибалом Сагунта (Cic. Phil. V.27). По его мнению, осада была несправедливым деянием, поскольку сагунтийцы являлись римскими союзниками. Он называет их «нашими союзниками» (nostri socii). Указывая на Ганнибала как на главного виновника войны, Цицерон повторяет точку зрения, изложенную в труде Фабия Пиктора.
Цицерон упоминает события почти двухсотлетний давности потому, что для римских сенаторов Ганнибалова осада Сагунта превратилась в хрестоматийный пример вероломства и беззакония. Убеждая сенаторов объявить войну Антонию, осаждавшему Мутину, оратор счел возможным провести аналогию между действиями Ганнибала и своего политического противника. Если бы в римском сенате не преобладала точка зрения Фабия, то проводимая Цицероном аналогия теряла бы всякий смысл. В VI-й филиппике, обращенной к римскому народу, Цицерон вновь сравнивает действия Антония и Ганнибала. Можно заключить, что и для простых римлян осада Сагунта была известным примером несправедливости, а вторая Пуническая война – справедливой войной.
Саллюстий говорит о самоотверженности жителей Сагунта и подчеркивает, что они «прославленны больше [всех] смертных верностью и подвигами» (fide atque aerumnis incliti prae mortalibus; Sall. Hist. II.64; ed. Maurenbrecher). Он считает сагунтийцев римскими союзниками и отмечает их союзническую верность. Фрагмент интересен тем, что позволяет понять, как в Риме эпохи гражданских войн помнили о событиях двухсотлетний давности. Выяснить это помогает анализ слова «mortales», проделанный с учетом особенностей языка и стиля не только Саллюстия, но и Ливия – авторов, принадлежащих одной историографической традиции, в которой использовались они и те же ключевые понятия в сходных языковых контекстах.
Уже в античности выражению multi mortales приписывали совершенно определенный количественный смысл. Авл Геллий, комментируя его употребление Квадригарием, подчеркивает, что это выражение означает огромное множество людей и объединяет почти весь народ, который живет в государстве, причем объединяет без различия сословий и возраста, и мужчин, и женщин. Именно такое значение и характерно для этого выражения у Ливия и Саллюстия – там, где историки обозначали им просто множество людей, не говоря о попавших в плен или убитых в сражениях. Но даже там, где историки пишут о гибели «многих смертных», делая эмфазу на понятии смертности, они предполагают, что погибших было больше тысячи.
Сходство значений и контекстов словоупотребления multi mortales у различных авторов дает возможность предполагать, что это выражение являлось частью историографической традиции, в рамках которой оно обладало эмфазой смертности и определенным количественным оттенком значения. В этой традиции единственной приемлемой альтернативой выражению multi mortales было только субстантивированное прилагательное mortales, которое также обладало эмфазой смертности, а его количественное значение было шире, чем у multi mortales, поскольку у Саллюстия и Ливия оно часто обозначало вообще множество людей разных эпох.
Таким образом, в рассматриваемом фрагменте словом mortales Саллюстий подчеркивает общеизвестность обстоятельств осады Сагунта и противопоставляет славу, обретенную сагунтийцами благодаря их верности, смертной человеческой природе. Одновременно историк обвиняет карфагенян в несправедливом деянии. Следовательно, бессмертная слава сагунтийцев для карфагенян оборачивалась обвинением в вероломстве и давала «[всем] смертным» возможность воспринимать вторую Пуническую войну, главным образом, как «войну справедливую».
В заключении подводятся итоги исследования и делаются выводы. В римском обществе в эпоху великих завоеваний и в эпоху гражданских войн сложилось устойчивое восприятие второй Пунической войны как войны справедливой, что соответствовало издревле существовавшей в Риме «концепции справедливой войны». Однако, не следует полагать, что римляне воспринимали все свои войны «справедливыми» a priori, поскольку в этом случае они бы не сталкивались с необходимостью доказывать «справедливость» той или иной войны, во времена царей взывая к богам, а с конца III в. до н. э. апеллируя к нормам международного права. Под каждую войну римлянами подводилось определенное идеологическое обоснование и только после этого она признавалась «справедливой».
Аналогичным образом обстояло дело и с восприятием второй Пунической войны. Римлянам были необходимы доказательства вероломства карфагенян; такой материал добывался в результате анализа причин ее возникновения. Большинство рассмотренных авторов – Фабий, Катон, Саллюстий и Цицерон – причиной этой войны называли несправедливое деяние Ганнибала в отношении сагунтийцев, которое противоречило римско-карфагенскому договору. Эта точка зрения была, вероятно, «официальной» в римской civitas, поскольку Фабий и Катон, впервые отразив ее в своих исторических сочинениях, не только сами были сенаторами, но и принадлежали к тем кругам senatus, которые в то время определяли политику Республики. Более того, речи Цицерона и труд Саллюстия доказывают, что эта точка зрения была господствующей и в эпоху гражданских войн, поскольку к тому времени разрушение Сагунта Ганнибалом стало хрестоматийным примером вероломства и жестокости, а поведение сагунтийцев общеизвестным примером доблести и союзнической верности.
Анализ и оценка причин войны античными авторами допускали некоторую вариативность ее восприятия в Риме, подтверждением чему является точка зрения Полибия, которая формировалась в «кружке Сципиона» и отражала мнение так называемых «римских интеллектуалов». Называя причинами войны гнев Гамилькара, потерю карфагенянами Сицилии и Сардини, а также успехи карфагенян в иберийских делах, Полибий воспринимает эту войну как деяние божества – судьбы. Однако ответственность за развязывание войны историк все-таки возлагал на карфагенян, хотя и находил им некоторое моральное оправдание.
Это мнение не получило массового распространения в римском обществе и оно отражено лишь у Корнелия Непота, который был вынужден так упростить точку зрения Полибия, чтобы она соответствовала общепринятому для эпохи гражданских войн восприятию второй Пунической войны как справедливой и оборонительной.
Основные положения диссертации изложены в следующих опублико- ванных работах автора:
1. Татарников Д. Г. Причины второй Пунической войны в интерпретации Вернера Хусса // Историки в поиске новых смыслов: Сб. науч. статей и сообщений участников Всероссийской научной конференции. Казань, 7-9 октябрь 2003 г. Казань, 2003. С. 246-255 (0,6 а. л.).
2. Татарников Д. Г. Сагунт – бессмертие верности // Социальные идеалы в стратегиях общественного развития. Ч. 1: Межвузовск. сб. науч. статей участников Всероссийской научной конференции. Саратов, ноябрь 2004 г. Саратов, 2005. С. 167-173 (0,45 а. л.).
3. Татарников Д. Г. Фабий Пиктор о причинах второй Пунической войны (к интерпретации Polyb. III.8.1-8) // Antiquitas Iuventae: Сб. науч. тр. студентов и аспирантов. Саратов, 2005. С. 69-80 (0,7 а. л.).
4. Татарников Д. Г. Политика и историография: К становлению исторического метода Полибия // Новый век: История глазами молодых. Сб. статей аспирантов и студентов. Саратов, 2005. Вып. 3. С. 17-27 (0,7 а. л.).
5. Татарников Д. Г. Римско-карфагенские договоры и античная историко-графическая традиция: К интерпретации фрагмента Катона (frg. 84) // Вест. Самарск. гос. ун-та. Самара, 2006. № 5/1 (45). С. 54-58 (0,45 а. л.).