ВВЕДЕНИЕ
Представляемая работа посвящена изучению жанра антипанегирика, выявлению его специфики и места в творчестве И. А. Крылова.
Выбор темы обусловлен тем, что раннее творчество И. А. Крылова, а именно сатирическая проза и драматургия явились одним из важнейших этапов в формировании литературного стиля автора в том виде, в котором И. А. Крылов обрел признание и популярность в басенный период своего творчества. Это по определению трудная задача, поскольку объём материала для ее выполнения достаточно велик. Сатирические опыты писателя отражают его мировоззрение в юные годы жизни 1792-1800 гг. С нашей точки зрения, изучение комического и его трансформаций в произведениях автора в начале творческого пути может во многом пояснить феномен басни И. А. Крылова и помочь в его изучении.
Подробному изучению теории пародийного эффекта и пародии вообще посвящены работы В. И. Новикова, А. А. Морозова, Д. С. Лихачева, О. М. Фрейденберг. Каждый из исследователей формулирует свое понятие пародии, однако признает, что отличительной чертой пародии всегда являлась ее юмористическая либо сатирическая направленность. В частности, А. А. Морозов выделяет юмористическую и сатирическую пародии, а также «пародийное использование», сопоставляет пародию с подражанием. Д. С. Лихачев отмечает отдельно стоящие пародии на литературные жанры, без отсылки к конкретному произведению. В. И. Новиков делит пародийные произведения на три вида: включение пародии в более крупные жанровые формы, создание так называемой пародийной атмосферы и пародия ради высмеивания, то есть собственно сатирическая пародия. О. М. Фрейденберг говорит о пародии как о «низком» содержании, наполняющем «высокую» форму.
О журнальной деятельности И. А. Крылова и ее связи с литературными пародиями автора писали в своих работах М. А. Гордин, П. Н Берков, В. И. Коровин, И. Д. Кочеткова, Ю. В. Стенник, Л. А. Трахтенберг. В монографии М. А. Гордина автор рассматривает творчество писателя в биографическом аспекте. В.
И. Коровин обращается к журналистской деятельности И. А. Крылова в контексте исторических событий XVIII века. Н. Д. Кочеткова дает подробную характеристику тематики и проблематики журнала «Почта духов». В трудах П. Н. Беркова и Ю. В. Стенника дается подробная характеристика деятельности И. А. Крылова в журналах «Почта духов», «Зритель», «Санкт-Петербургский Меркурий», представляющая для нас интерес, так как именно в этой деятельности сложилась тематика и проблематика похвальных речей писателя.
Л. В. Мацарина в своей диссертации дает анализ журнально- публицистической прозы И. А. Крылова и отмечает, что, как правило, у него не «чистые» литературные пародии. Однако именно через пародирование «готовых» форм И. А. Крылов развенчивал поэтику «высоких» жанров, демонстрируя тем собственное неприятие ее.
Поэтике панегирика посвящены труды таких ученых, как: Ю. Н. Тынянов, С. А. Фомичев, И. В. Шталь, О. Б. Лебедева. Так, И. В. Шталь отмечает, что в панегирике, равносильно как и в оде, присутствует гиперболизация достоинств значимого события или объекта. Ю. Н. Тынянов, говоря о схожести панегирика и оды, считает, что при помощи пародии и поэтики высокого стиля И. А. Крылов показывает, что «низкое» не является для него неэстетичным. В своем учебнике О. Б. Лебедева, продолжая идеи Л. В. Мацариной, отмечает традиции развития ложного панегирика в «Похвальных речах» и повести «Каиб» и уточняет, что сатира, ирония высмеивание настоящих похвальных речей, популярных среди современников И. А. Крылова, направлена на дискредитацию как самого жанра, так и идеи, которую он несет — восхваления самодержцев. С. А. Фомичев замечает, что отсылки к похвальным речам в шутотрагедии «Трумф» отличаются комизмом, который достигается благодаря смешению высокого и низкого стилей.
Названные исследователи внесли весомый вклад в изучение раннего периода творчества И. А. Крылова, определили основные черты поэтики произведений этого периода и сформировали новые, продуктивные подходы к изучению духовно-мировоззренческой парадигмы позднего творчества писателя.
Мы привыкли воспринимать И. А. Крылова как баснописца. И это неслучайно, так как его басни представляют вершину развития этого жанра не только в русской, но и мировой литературе. Между тем, его творчество гораздо шире и глубже, а басни явились прекрасным итогом его разнообразной литературной деятельности. Он претворил в них весь свой первоначальный творческий опыт — драматурга, сатирика, лирического поэта.
Актуальность работы выражается в том, что творчество И.А. Крылова как публициста, сатирика и пародиста в истории литературы отходит на второй план в сравнении с его позднейшим басенным творчеством. На сегодняшний день жанр антипанегрика И. А. Крылова малоизучен и буквально теряется на фоне феномена басенного творчества автора. В частности, не изучена поэтика «похвальных речей», которая оказала большое влияние на дальнейшее развитие творчества автора и основные художественные средства ее создания.
Новизна работы заключается в определении места жанра антипанегирика в творчестве И. А. Крылова, с учетом историко-культурного и журнального контекста последней трети XVIII века, а также в анализе поэтики пародии «Похвальных речей».
Объектом нашего исследования является поэтика литературной пародии. Предметом исследования является выявление специфики этой пародии в «похвальных речах» И.А. Крылова. Материалом исследования послужили следующие «похвальные речи»: «Речь, говоренная повесою в собрании дураков», «Мысли философа по моде, или Способ казаться разумным, не имея ни капли разума», «Похвальная речь в память моему дедушке, говоренная его другом в присутствии его приятелей за чашею пуншу», «Похвальная речь Ермалафиду, говоренная в собрании молодых писателей», «Похвальная речь науке убивать время, говоренная в Новый год», восточная повесть «Каиб», шутотрагедия «Трумф, или Подщипа» и повесть «Ночи».
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Целью работы является выявление специфики литературной пародии и раскрытие ее значения в творчестве И. А. Крылова, на материале «похвальных речей».
Задачи исследования:
Изучить научную и художественную литературу, касающуюся темы исследования
Изучить и описать основные положения теории пародии.
Раскрыть проблематику «похвальных речей» в контексте творчества Крылова-журналиста, редактора-издателя сатирических журналов («Почта духов», «Зритель», «Санкт-Петербургский Меркурий»)
Установить и описать объекты пародирования в «похвальных речах» Крылова
Проанализировать поэтику панегирика и антипанегрика
Выявить основные художественные средства создания пародийного эффекта в сатирической прозе Ивана Крылова
В соответствии с указанными задачами дипломная работа имеет следующую структуру: Введение, четыре главы, Заключение, Библиография.
В первой главе «Теория литературной пародии» обзорно освещено историческое происхождение и развитие жанра литературной пародии как в русской, так и в зарубежной литературе; определен основной механизм пародирования; выделены три основных разновидности пародии в литературе: юмористическая, сатирическая и пародийное использование; освещены цели использования пародии в русской литературе XIX века; определены суть и актуальность жанра пародии.
Во второй главе ««Похвальные речи» И. А. Крылова в контексте журнальной полемики последней четверти XVIII века» сформулированы и обозначены основные объекты пародирования и причины их появления; установлена взаимосвязь между журнальными пародиями и «похвальными речами» автора.
В третьей главе ««Похвальные речи» И. А. Крылова. Поэтика литературной пародии» обзорно освещено понятие жанра панегирика и его развитие в истории литературы; выявлена взаимосвязь антипанегрика И. А. Крылова с «Руководством к риторике» М. В. Ломоносова, из чего заключено, что именно «Риторика» положила начало данному жанру; определена поэтика жанра антипанегирика; определены приемы сокрытия обличающего характера текстов автора; выявлены основные художественные средства создания пародийного эффекта в «речах»; определена основная цель жанра ложного панегирика.
В четвертой главе ««Ночи» как пародия на предромантические мотивы в русской и европейской литературе» выявлено сходство повести И. А. Крылова «Ночи» и поэмы Э. Юнга «Жалоба, или Ночные думы о жизни, смерти и бессмертии»; освещены основные мотивы предромантизма, пародируемые И. А. Крыловым; определены основные способы создания пародии.
В заключении формулируются основные выводы и результаты исследования.
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Библиография состоит из шестидесяти семи источников. В нее входит литература, посвященная исследованию пародии в русской и европейской литературе, исследования о жизни и творчестве И. А. Крылова, работы, посвящённые проблемам развития русской сатиры и журналистики XVIII века.
Практическое значение работы состоит в возможности использования ее материалов на школьных уроках по басенному творчеству И.А. Крылова, а также по теории пародии. Материал работы способствует расширению кругозора и знаний школьников по теории литературы и истории русской литературы XVIII века и может быть использован на уроках внеклассного чтения.
Теоретической основой нашей работы явились труды Л. В. Мацариной, В. И. Новикова, А. А. Морозова, Н. Д. Кочетковой, в которых содержатся основные положения литературной пародии и обозначена ее принадлежность к комическому миру И. А. Крылова.
Центральным теоретическим понятием работы является «панегирик». В большом толковом словаре современного русского языка под редакцией Д. Н. Ушакова панегирик — это ораторская речь хвалебного содержания, похвальное слово. И. В. Шталь придерживается значения, сформулированного еще в Древней Греции, где «панегирик» является
«торжественной речью, произнесенной на общенародном празднестве или многолюдном собрании, решающей вопросы государственной важности и содержащей похвалу некоему общественно значимому событию или объекту». Опираясь на данное понятие в нашей работе, мы можем сформулировать определение второго по значимости понятия — «ложный или анти-панегирик». «Антипанегирик» представляет собой произведение литературы, основной целью которого является сатирическое высмеивание тех или иных явлений современности (социально-политические проблемы, современные течения литературы).
Все тексты И.А. Крылова, составляющие материал настоящего исследования, цитируется по тексту полного собрания сочинений И. А. Крылова в 3-х томах, изданных «Государственным издательством художественной литературы», М.-Л., 1945. При цитировании этих произведений писателя том и номера страниц не учитываются.
ГЛАВА 1. ТЕОРИЯ ЛИТЕРАТУРНОЙ ПАРОДИИ
.1 Понятие пародии присутствовало в литературе с древнейших времен
«Пародия — это комический образ художественного произведения, стиля, жанра»3. Начало пародийности встречается уже в античной литературе. Первым образцом пародии можно назвать Батрахиомахию («Войну мышей и лягушек»), в стиле которой прослеживаются явные намеки на «Илиаду» Гомера. Отличие лишь в том, что Гомер повествует о героических событиях, а в «Войне мышей и лягушек» речь идет о низком предмете с использованием высокого стиля.
«Пародия — подражание, при котором величественная форма наполняется ничтожным содержанием»4, по меткому определению О. М. Фрейденберг.
Дальнейшее развитие пародии наблюдается в эпоху Возрождения. Одно из самых известных пародийных произведений — «Дон Кихот» Сервантеса, пародирующий рыцарские романы.
В России пародия достигла своего расцвета в середине XIX века, когда в художественную литературу стали активно проникать остросоциальные проблемы. Яркий пример — Козьма Прутков, чьи пародии направлены против мещанства, бессмысленных развлечений, чиновничьего произвола и глупости). Истоки же российской пародии нужно искать в произведениях А. П. Сумарокова, позже — А. С. Пушкина, А. А. Шаховского, И. П. Мятлева.
Особое внимание пародии уделялось в творчестве поэтов и писателей Серебряного века — эпохи модернизма в отечественной литературе (знаменитый сборник «Парнас дыбом»).
Автор пародии создает несоответствие между темой своего произведения и стилем. Литературная пародия может «насмехаться» над изображением действительности в каком-либо литературном произведении, причем даже не столько в самом его изображении, сколько в его форме.
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Отличительной чертой пародии всегда являлась ее юмористическая либо сатирическая направленность. Она заставляет критически относиться к предмету изображаемой действительности. Особо следует отметить, что пародийное произведение подчас является ничуть не меньшим шедевром литературы, чем пародируемое.
А. А. Морозовым, в его статье «Пародия как литературный жанр» выделяется три основных разновидности жанра литературной пародии:
Юмористическая пародия. Её особенность в «дружественном отношении к оригиналу», имеет общие черты с комической стилизацией;
Сатирическая пародия, «направленная против пародируемого объекта и исполненная критики ко всему идейно-эстетическому комплексу пародируемого произведения»;
«Пародийное использование». Его основная цель — использование только формы литературного произведения как объекта для создания собственного. В этой разновидности практически отсутствует направленность против оригинального произведения. Пародийное использование, в свою очередь, делится на сатирическое (имеющее яркую социальную направленность) и юмористическое.
Также следует отметить отдельно стоящие пародии на литературные жанры, без отсылки к конкретному произведению, например, пародия на балладу, романс, оду и т.д. Это можно увидеть в древнерусских сатирических произведениях, где пародируется не авторский стиль, а жанры: челобитные, путники, лечебники и др.
Пародия «…рождается шутливым расположением духа». Необходимо понимать, что понятие пародии намного шире понятия литературной пародии, то есть, строго говоря, пародийное описание быта, обстановки, наружности и характера людей — не является литературной пародией. Литературная пародия действует намного тоньше. Для ее существования важно наличие «второго плана» контрастирующего фона», то есть главное в литературной пародии — сравнение «понимающим читателем» с оригиналом. В таком случае возникает вопрос о разграничении пародии и стилизации, подражания. Стилизация, по определению, не несет какой-либо «смеховой» направленности. Можно говорить о том, что она технически копирует черты какого-либо литературного стиля или жанра. Суть стилизации — в копировании синтаксических конструкций, грамматических форм, лексических элементов «донорского» стиля. Словами Ю. Н. Тынянова:
«Стилизация, комически мотивированная или подчеркнутая, становится пародией .
Еще одно сходное с пародией явление в литературе — подражание. «Всякая пародия является подражанием…Однако далеко не всякое подражание будет пародией…». Понятие подражания уже понятия пародии, так как оно ограничивается только внешним сходством, общими чертами с оригиналом. В этом плане пародия идет намного дальше. Не ограничиваясь только лишь стилем или жанром, она захватывает идейное содержание оригинала, и наоборот, разоблачая его идейную сущность (оригинала), в то же время пародирует его художественные средства и, если можно так выразиться, действует комплексно. Этим она отличается от памфлета и других сатирических жанров.
Литературную пародию можно сравнить с художественной критикой, различны лишь средства: если автор использует логические средства, доводы — это критика, а при использовании утрированных, абсурдных художественных средств оригинала (читай — «пародии») критик пытается раскрыть и указать на промахи или недоработки автора оригинала.
Следует отметить, исходя из вышесказанного, что пародия бессмысленна без пародируемого произведения. Она является лишь его отражением так же, как любое литературное произведение является отражением действительности. Таким образом, пародия — это «отражение отражения», по словам А. А. Морозова. Но в этом смысле пародия похожа скорее на кривое зеркало, которое не просто отражает действительность, а преломляет ее, причем, как уже было сказано, это преломление может быть, как шутливым, дружеским, так и открыто враждебным, высмеивающим. В этом плане сатирическая литературная пародия становится грозным орудием против произведений, не несущих эстетической ценности для литературы в целом. В доказательство этой мысли можно привести пример, использованный А. А. Морозовым: пародии, созданные независимо одним из авторов «Нового живописца» Н. А. Полевым и «Альдебарана» Ф. Булгариным высмеивали одни и те же произведения поэтов пушкинского круга, следовательно, они достаточно объективны.
Смысл литературной пародии в неприятии пародируемого произведения, насмешка над ним либо отдельными его чертами, при этом автор пародии может относиться к оригиналу как дружественно, так и неприятельски. Сатирическая пародия более острая, разрушающая, она использует такие приемы, как гиперболизация, доведение до абсурда путем использования «нагромождения» поэтических шаблонов, подмена традиционных тем и мотивов «неожиданными прозаизмами». Пародия, как высмеивание, стремится лишить оригинал эстетической ценности, указывает на его несостоятельность, слабость. Здесь нужно сказать, что пародируемые авторы часто не остаются безучастными и, понимая, что их произведение вызвало насмешки пародистов, стремятся переработать или не издавать некоторые свои произведения. Так было с «Одой на великолепный карусель» В. В. Петрова, баснями Д. И. Хвостова.
Пародия не делит писателей на «своих» и «чужих». Обращая внимание на пародии и пародистов конца XVIII — первой половины XIX века, то, вслед за В. И. Новиковым можем выделить три условных типа пародии:
Включение небольших пародий в более крупные жанровые формы. Ярким представителем писателей здесь можно назвать И. А. Крылова. Среди персонажей его комедий есть стихотворцы, которым автор приписывает небольшие самостоятельные пародии, используя прием «рассказ в рассказе».
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Например, персонаж комедии «Проказники», поэт Тянислов пытается оживить упавшую в обморок героиню явно одическими строками: «Вихрь в твердь вдруг дхнул», которые произнести-то без запинки невозможно, не то, что «воскресить» кого-то. Герой другой комедии «Сочинитель в прихожей» — Рифмохват, напротив, чрезвычайно легко понимает любовную лирику: «Ветер ветра ветром гонит…» Эти пародии весьма общие, без конкретизации пародируемого объекта. Конкретные же пародии распространялись неформально и не были предназначены для печати, по крайней мере, до начала 20 века.
Второй тип пародии — «создание особенной пародийной атмосферы». Здесь следует выделить известное литературное общество
«Арзамас», ритуалы которого были насквозь пародийными: от самого названия кружка и его символа — гуся, до клятвы и переноса ритуальных форм разных эпох в свободное творческое общение. Что касается именно литературной пародии, то самым ярким примером служит надпись к портрету Д. И. Хвостова, одним из авторов которой был В. А. Жуковский:
«Се росска Флакка зрак! Се тот, кто, как и он, Выспрь быстро, как птиц царь, нес звук на Геликон. Се лик од, притч творца, муз чтителя Свистова,
Кой поле испестрил российска красна слова!».
Сам В. А. Жуковский, кстати, тоже стал объектом пародий арзамасцев: названия его баллад послужили прозвищами для членов кружка: В. А. Жуковский стал Светланой, К. Н. Батюшков — Ахиллом, С. С. Уваров — Старушкой. Это доказательство высказанной выше мысли о том, что пародия высмеивает чужеродные настоящей литературе элементы, каковыми, по мнению арзамасцев, выступали баллады. Мысль чужеродности некоторых произведений настоящему искусству подчеркивается В. И. Новиковым: «Истинная серьезность не боится смеха, для серьезности же натужной даже улыбка разрушительна» Часто предметом пародирования арзамасцев, в частности В. А. Жуковского становилась литература как таковая. Несколько протоколов заседаний «Арзамаса» написаны им гекзаметром еще задолго до того, как он возьмется за перевод Гомера. При этом величественность стиля явно противопоставлена обыденности самого повествования. Так, например, в одном из протоколов сообщается, как у Эоловой Арфы, то есть А. Тургенева, забурчало в животе:
«Нечто пузообразное, пупом венчанное вздулось,
Громко взбурчало, и вдруг гармонией Арфы стало бурчанье. Члены смутились. Реин дернул за кофту Старушку,
С страшной перхотой Старушка бросилась в руки Варвику…».
Пародии арзамасцев намеренно сталкивают литературу и жизнь, стиль и быт.
И, наконец, третий тип пародийности конца XVIII — первой половины
XIX века — пародия ради высмеивания, то есть собственно сатирическая пародия. Одним из представителей здесь можно назвать А. А. Шаховского с его комедией
«Урок кокеткам, или Липецкие воды», где предметом пародии становится опять же В. А. Жуковский в образе «балладника» Фиалкина, который декламирует строфу своей баллады:
Пел Ахилла жадна к бою,
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Пел Элены милый взгляд…».
Здесь очень явно переданы особенности баллады В. А. Жуковского
«Ахилл»: тональность, лексика, синтаксис, игра омонимами, аллитерация. Здесь мы видим пародиста, как откровенного недоброжелателя, цель которого — развенчать, сделать эстетически неприглядным оригинальное произведение. Это уже не имеет ничего общего с безобидной пародией арзамасцев.
Пародия отражает не только литературное произведение, но и историко- культурный процесс. Поэтому для нее важны не замечательные поэты, а герои литературной моды. Природа пародии, как уже говорилось, подразумевает отражение произведения-оригинала, соответственно, чем дальше на временном отрезке создатель пародии от ее читателя, тем меньше сила восприятия. Пародия в таком случае не задевает своей актуальностью и меньше смешит. Таким образом, чем больше должен напрягаться читатель, чтобы узнать литературное произведение, автора или стиль, тем меньше его заинтересует пародия. Вместе с тем грамотного читателя пародия привлекает тем же самым. Она отсылает к давно минувшей эпохе, заставляет задуматься над произведениями прошлого, то есть будит читательский интерес, а это значит, что есть возможность «добить» то, что «уже не пользуется сочувствием публики», а значит, было «натужной серьезностью».
У истоков русской литературной пародии стоят А. П. Сумароков, М. В. Ломоносов, В. К. Тредиаковский. Они стали представителями трех направлений в пародировании: мнительное, озлобленное (Сумароков), горячее до бешенства (Ломоносов) и тонко-язвительное (Тредиаковский).
XVIII век ознаменовался усвоением новых литературных форм и жанров, а это благодатная почва для развития пародии, так как новое несет множество экспериментов, не всегда удачных. Особенностью пародии на этом этапе стала особая целеустремленность, меткость и острота. Литературная пародия XVIII века появилась в составе комедии-памфлета и выполняла роль, в первую очередь, осмеяния персонажей. Так в комедии «Тресотиниус» Сумарокова современники без труда узнавали В. К. Тредиаковского и М. В. Ломоносова — идейных противников автора комедии.
Вообще, Ломоносов часто подвергался ожесточенным нападкам современников-пародистов, благодаря своему стремлению привести поэзию к «разумному» началу. Представление о поэзии как природном чувстве у А. П. Сумарокова и о «холодно и расчетливо бредящем поэте» М. В. Ломоносова неизбежно приводило к полемике и, как следствие, многочисленному пародированию. Свои критические суждения А. П. Сумароков непременно сопровождает пародированием. В «Трудолюбивой пчеле», основанной А. П. Сумароковым, часто появляются нападки на оды М. В. Ломоносова, пародирующие его стиль и лексику:
«На Севере я вижу полдень, У Колы Флору на лугах…».
Литературное противостояние М. В. Ломоносова и А. П. Сумарокова продолжается и во «Вздорных одах» последнего. А. П. Сумароков пародировал и подвергал нападкам все, что было в одах Ломоносова: старинное велеречие, лирический приступ, напряженность изложения, нагромождение тропов и фигур.
«Обычная для ломоносовских од картина грандиозного столкновения стихий доводится до абсурда с помощью нелепых сочетаний, а отчасти комической реализацией словесных образов и метафорических построений Ломоносова» — пишет А. Морозов. Метафоричность Ломоносова пародируется в крайне жесткой манере: метафора вводится немотивированно, затем развертывается как нелепость, лишаясь своего вторичного метафорического употребления. Сумароков возмущается нелепостью эпитетов, ораторским пафосом и риторическими формулами Ломоносова.
После закрытия «Трудолюбивой пчелы», не без участия М. В. Ломоносова, получившего к тому времени большое влияние в Академии наук, продолжил пародийные нападки на одический стиль М. М. Херасков на страницах журнала
«Полезное увеселение». «Образный строй Ломоносова был во многом чужд рационалистической эстетике классицизма», которая отзывалась пародиями.
Из противостояния пародистов и М. В. Ломоносова видно, что пародируется преимущественно не одно произведение, а стиль, тематика, излюбленные жанры автора в целом. В этом плане поэзия Ломоносова представляла благодатную почву, так как была бурной, возвышенной, в то же
время легко доводилась до абсурда. Что вызывало значительный комический эффект.
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Ещё одним известным пародистом XVIII века был поэт и академический переводчик Иван Барков. В его произведениях высмеивалась «высокая литература», характерная для классицизма. Особенностью барковской пародии является отличное владение всем языковым, образным и тематическим материалом одического стиля и употребление его самым неуместным образом. А также, что совсем не подходит литературному произведению, И. С. Барков активно использует ненормативную лексику. Он употребляет самые смелые метафоры, образы античных богов, деяния древности, но подменяет одического героя самым низменным предметом, отчего и создается комический эффект. Ещё один пародийный прием И. С. Баркова: перенесение действия из возвышенной обстановки в низкую социальную среду, на чердак, в кабак. Отличие пародий И. С. Баркова от сумароковских «Вздорных од» в том, что здесь только травестируется содержание, переносится в другую среду, а не доводится до абсурда весь художественный строй оды. Таким образом, объектом нападения становится не ломоносовский стиль, а трагедия классицизма с ее характерными особенностями. В поэзии И. С. Баркова трагический пафос снижается и развенчивается, его произведения становятся издевкой над жанрами классицизма, показывая реакцию демократических слоев на постепенно устаревающий «реквизит» классицизма.
Середина XVIII века ознаменовалась пародийным «Дифирамвом Пегасу» А. П. Сумарокова. В этом произведении объектом пародирования становится ода «На великолепный карусель» Василия Петрова, неожиданно даже для себя ставшего приближенным поэтом императрицы Екатерины II. А. П. Сумароков, считавший, что одический стиль утрачен вместе со смертью М. В. Ломоносова, сразу же откликнулся на оду В. В. Петрова. Поэт, откликнувшийся на справедливую критику пародиста, значительно переработал свою оду. Это стало первым случаем в истории русской литературы, когда пародия воздействовала на пародируемого и заставила внести изменения в свое произведение.
Вторая половина XVIII века отмечена снижением интереса к пародированию. Появляются отдельные произведения, не носящие системности. Основной отличительной чертой этого периода становится распространение шуточной и сатирической оды, противопоставленной «старой» оде. Здесь можно отметить творчество Н. П. Николева, ориентирующегося на народность языка. Пародирование самого стиля оды в его «Гудошной песне» теряет пародийный смысл, становится неактуальным. Жанр оды используется в этом случае в сниженном, комическом плане, наполненном низким материалом.
В это же время начинает пародироваться жанр элегии. В 1796 году появляется пародия М. И. Попова, в которой насмешке подвергаются элегические мотивы, штампы элегий. По выражению самого М. И. Попова, он «собрал в кучу частое повторение речей», характерных для элегии.
К концу XVIII века в поэзии накопилось много устоявшихся штампов, образов, метафор, сравнений, которые в новых социальных условиях уже не выглядели новаторскими. Следствием этого стало развитие пародии в направлении осложнения жанра «либо в сторону шуточного осмысления знакомых и привычных средств художественного выражения, либо в целях общественной сатиры и политического памфлета». Тем не менее пародия еще долго носила эпизодический характер.
Дальнейшее развитие пародийной борьбы в начале XIX века, ознаменовалось противостоянием лагеря шишковистов и карамзинистов. Первым, воспитанным на старых литературных традициях, стиль Н. М. Карамзина казался нелепостью, его простота производила впечатление искусственности, вычурности. Следствием такого отношения к новому стилю стал новый виток развития пародии: А. С. Шишков включал пародирование как один из полемических приемов в свои критические рассуждения. На его взгляд, слог карамзинистов беден и невыразителен, несмотря на его украшения и неологизмы, которые, кстати, и стали основным объектом пародирования: «Вместо будущее время говорят будущность, вместо настоящее время — настоящность…вместо прошедшее время станут писать прошедшность, вместо человеческое жилище… человечатня, вместо березовое или дубовое дерево… березятина, дубовятина».
А. С. Шишков и его сторонники вовсе не придерживались «славенщизны», как это принято им приписывать. А. С. Шишков, напротив, был за то, чтобы «уметь в высоком слоге помещать низкие слова… не унижая ими слога и сохраняя всю важность оного». Таким образом, они открывали в низких жанрах дорогу просторечию и в то же время пародировали развитие перифрастического стиля, характерного для творчества карамзинистов. А. С. Шишков пародировал языковую практику и стилистику карамзинистов, которые в свою очередь пародировали его доводы и рассуждения. Дашков, к примеру, высмеивал логику наивных этимологических рассуждений А. С. Шишкова в своих пародийных умозаключениях о «круглости буквы «о». Карамзинисты высмеивали А. С. Шишкова в памфлетах, сатирических посланиях и эпиграммах, но их пародийность не носила систематического характера. Она была скорее
«цитатной», вкрапленной во множество других камерных жанров, обобщенной, планомерной, продуманной пародии не было создано ни карамзинистами, ни, позднее, арзамасцами.
Возвращаясь к деятельности «Арзамаса», следует отметить, что для писателей, входящих в это литературное общество характерно создание не отдельных пародий (в противовес карамзинистам), а цельная и вдумчивая гротескно-пародийная переработка литературного материала противника. По выражению В. А. Жуковского, ставшему крылатым: «арзамасская критика должна ехать верхом на Галиматье». Наибольшему количеству нападок подвергался граф Д. И. Хвостов, но не потому, что его творчество заслуживало такого активного внимания арзамасцев, а потому, что его притчи сами воспринимались как пародии. Таким образом, пародия на Д. И. Хвостова у членов «Арзамаса» становилась скорее стилизацией, а ля Д. И. Хвостов, который, как и В. В. Петров в свое время, весьма серьезно относился к такой критике и даже исключил несколько басен из своего нового издания.
Арзамасцы, как ранее шишковисты, продолжают пародийное высмеивание карамзинизма — сентиментализма, так как этот стиль быстро приелся и не отвечал требованиям общественной жизни. Таким образом, в начале XIX века продолжается пародирование небольшого числа последователей М. В. Ломоносова и его одического стиля, к которому добавляется сатира на слезливо- сентиментальную поэзию. «Плачевные стихотворцы» быстро вышли из моды, но традиции сентиментализма, просеянные через сито пародий, сыграли свою роль в дальнейшем развитии русской литературы.
Вывод по главе 1
Жанр литературной пародии берет начало из античной эпохи. Расцвет пародии в мировой литературе приходится на эпоху Ренессанса, когда был написан один из наиболее известных пародийных романов «Дон Кихот». В русской литературе жанр пародии начал активно распространяться в середине XIX столетия, когда интеллигенция обратила внимание на остросоциальные проблемы.
Пародирование создается автором благодаря несоответствию между темой и стилем произведения. При этом обязательная составляющая пародии — это насмешка, которая создается при помощи юмора или сатиры. Таким образом, выделяется три основных разновидности пародии в литературе: юмористическая, сатирическая и пародийное использование. Юмористическая пародия создается при «дружественном отношении» к пародируемому, сатирическая нацелена на критику, а пародийное использование заключается в повторении лишь формы оригинала. Существует также три вида пародийных произведений: включение пародии в более крупные жанровые формы и создание так называемой пародийной атмосферы. Так, первый вид часто встречается в творчестве И. А.
Крылова: в его произведениях есть отдельные герои, чьи действия или слова пародируют ту или иную личность, направление, явление и т.д.
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Пародия в русской литературе XIX века использовалась авторами для того, чтобы указать современникам на актуальные проблемы как в творчестве, так и в общественно-политической жизни.
За два века существования жанра пародии в русской литературе было создано большое количество произведений, где высмеивалось сочинительство и бессодержательность, лженоваторство и другие негативные явления того времени. В XIX веке для высмеивания манеры написания художественных произведений прибегали к пародированию два лагеря литераторов — шишковисты и карамзинисты. Шишковисты, будучи сторонниками старых традиций русской литературы, упрекали новаторов карамзинистов в бедности и невыразительности. В то же время карамзинисты высмеивали наивный подход А. С. Шишкова к этимологии. Пародия в творчестве шишковистов и карамзинистов также относится к первому виду: пародийными были не целые произведения, а небольшие отрывки.
Ко второму виду можно отнести деятельность литературного кружка
«Арзамас», появившемуся позднее. Все произведения членов кружка, различные ритуалы и даже их прозвища представляли собой пародию на современников. То есть, литературная деятельность «Арзамаса» состояла в полноценной пародийной переработке литературного материала современников. Арзамасцы пародировали не конкретных авторов, а литературу в целом. Так, В. А. Жуковский пишет протоколы заседаний «Арзамаса», где сочетает высокий стиль с «низким» содержанием.
Существовал также и третий вид пародии — пародия ради высмеивания, т.е. сатирическая.
Суть пародирования состоит в отражении пародируемого произведения или направления, однако пародия является таким же полноценным произведением, как и оригинал. Актуальность пародии обусловлена близостью читателя к времени написания произведения. Так, пародия, изображающая явление, событие, личность или произведение, современное читателю, будет лучше понята и воспринята, чем пародия на что-либо, утратившее для читателя актуальность.
ГЛАВА 2. «ПОХВАЛЬНЫЕ РЕЧИ» И. А. КРЫЛОВА В КОНТЕКСТЕ ЖУРНАЛЬНОЙ ПОЛЕМИКИ ПОСЛЕДНЕЙ ЧЕТВЕРТИ XVIII ВЕКА
.1 Объекты пародирования
В развитии журналистики в конце XVII — начале XVIII века сыграл свою роль известный русский писатель И. А. Крылов, продолживший традиции сатирической журналистики, в то же время сказавший новое слово в пародии и сатире XVIII века. Анализу «похвальных речей» писателя, несомненно, должен предшествовать анализ произведений, составивших основу сатирических журналов И. А. Крылова: «Почта духов», в котором не было собственно «похвальных речей», но обозначилась основная проблематика будущих произведений (взаимоотношения человека и Родины, предназначение писателя, критика существующего общественно-политического строя); «Зритель», содержавший «Речь, говоренная повесою в собрании дураков» и «Похвальную речь в память моему дедушке», обличающие «модное» воспитание и содержащий критику крепостнического строя; «Санкт-Петербургский Меркурий», с «Похвальной речью науке убивать время, говоренной в Новый год» и «Похвальной речью Ермалафиду, говоренной в собрании молодых писателей», в первой из которых прозвучала критика политического строя, основанная на «науке убивать время», во второй — острая сатира на «писательский труд» современников автора. Таким образом, пародийные «похвальные речи» стали одними из первых сатирических произведений, создавшими оригинальный стиль писателя в будущих произведениях.
В последнее десятилетие XVIII века отмечался кризис идеологии просветительства. Это было связано, в первую очередь, со смертью Д. И. Фонвизина, а также с репрессиями, обрушившимися после этого на Н. И. Новикова и А. Н. Радищева. Новая сатира сгруппировалась вокруг небольшого круга демократически настроенных писателей, участвовавших в издании журналов «Санкт-Петербургский Меркурий», «Зритель», редактором которых был И. А. Крылов, до этого выпускавший в течение года остросатирический журнал «Почта духов». К ним примыкал Н. И. Страхов, издававший пародийные сатирические журналы «Сатирический вестник», «Переписка моды» и «Карманная книжка для приезжающих на зиму в Москву старичков и старушек, щеголей, вертопрахов, волокит, игроков и проч.».
И. А. Крылов был одним из авторов, внесших большой вклад в развитие журнальной сатиры в конце XVIII века. Его журналистскую деятельность можно считать достойным завершением просветительской литературы того времени. Писатель стал продолжателем мысли, высказанной еще Кантемиром: «смеюсь в стихах, а в сердце о злонравных плачу»29. Лучше всего эта мысль отражена в словах одного из героев журнала «Почта духов» Бореида: «люблю людей, несмотря на их дурачества». Творчество И. А. Крылова традиционно связывают с написанием басен. Крылов-журналист скромно стоит в стороне, в лучшем случае о журналах Крылова говорят, как о творческой лаборатории, в которой шла подготовка к будущему гениальному баснописцу.
Итак, к концу 1780-х — началу 1790-х годов в русскую литературу со своими сатирическими журналами вступили И. А. Крылов и А. И. Клушин. В течение 1792 г. Крылов участвовал в издании журнала «Зритель» вместе с П. А. Плавильщиковым и А. И. Клушиным, а в следующем, 1793 году — журнала
«Санкт-Петербургский Меркурий», также совместно с А. И. Клушиным.
Первым же публицистическим детищем И. А. Крылова стал журнал «Почта духов», полным названием журнала было «Почта духов, или Ученая,
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
нравственная и критическая переписка арабского философа Маликульмулька с водяными, воздушными и подземными духами», начавший издаваться в 1789 году. Он издавался в типографии И. Г. Рахманинова (Рахманова), который был человеком широко образованным30.
Анализ сатирических журналов, издаваемых Крыловым важен нам потому, что в них готовятся и оформляются предпосылки всей будущей сатирической деятельности писателя.
«Почта духов» являлась оригинальным сборником публицистических фельетонов и сатирических новелл, так называемых писем. Само содержание писем весьма различно: сатирически-бытовой направленности у гномов Вестодава и Зора, а у сильфов Выспрепара и Дальновида — философской. Если присмотреться к характеру писем каждой категории корреспондентов Маликульмулька, можно заметить их характерные особенности. Письма гномов, например, имеют конкретный характер, в них изображаются дурные судьи, игроки, щеголи и щеголихи, купцы-плуты, надутые вельможи и т.д.; при этом нет никаких обобщений, никаких философских размышлений о замечаемых непорядках и отклонениях от общественных норм. Ондин Бореид, представитель водяной стихии, в первом из своих двух писем касается вопросов политики (русско-турецкая война) и религии (проблема веротерпимости и своекорыстия служителей всех культов). Прямо противоположный характер имеют письма сильфов. Они лишены конкретного содержания в том смысле, как оно выражается в письмах гномов, ондина и Астарота. Письма сильфов преимущественно представляют философские комментарии к предшествующим им конкретным письмам корреспондентов. Иногда такая аналитика следует непосредственно за соответствующим фактическим материалом, но чаще они служат обобщением значительного по объему конкретного материала предшествующих писем. Еще более обобщающий характер имеют письма «безумного мудреца» Эмпедокла.
Философским итогом всей «Почты духов» служат два сочинения колдуна Маликульмулька, по всей видимости, отражающие воззрения Крылова.
Таким образом, идея журнала «Почта духов» состояла в том, чтобы через сатирическое видение действительности корреспондентами Маликульмулька обозначить основные проблемы современного писателю общества. В их письмах поднимались вопросы, связанные с воспитанием, модой, положением дворянства в обществе, властью. Можно судить о том, что в «Почте духов» постепенно формировался вопрос о реальном и идеальном государе, по существу — вопрос об идеальном политическом строе, который затем подробно был разработан в «похвальных речах». И. А. Крылов, устами корреспондентов журнала, выражает свою позицию по отношению к современному обществу, обозначает главные, по его мнению, порочные явления общественно-политической и нравственной жизни общества. Причем критика, присутствующая в журнале, в дальнейшем получает кроме отрицательных фактов, поданных сатирически, еще и положительный идеал.
В журнале «Почта духов», по мнению Н. Д. Кочетковой, «существует как бы два мира, причем мир реальный, «земной» представляется каким-то нелепым, фантастическим: отношения между живущими в нём людьми абсурдны…» Также исследовательница отмечает, что мир колдуна Маликульмулька и духов, которые пишут ему, по сути, выдуманный, волшебный «это мир, где ценится всё по достоинству, мир истинный».
Объектом переписки духов в «Почте духов» служит человек, а мерилом его оценки является его отношение к Отечеству. Так, молодому богачу Бесчетнову высказывается упрек в том, что он имеет лучших в городе лошадей и восхитительную любовницу, но для Отечества «сделал важного … только то, что … надел на себя военный мундир, довольно порядочной степени, и умножил тем число титулярных служивых». Иронично изображение купца Плутореза на его именинах. Он представлен как «вельможа, одетый с ног до головы во французский глазет и убранный по последней парижской моде, защищающий пользы Отечества и выхваляющий любовь к оному». Далее, что характерно для «Почты духов», после этих конкретных и отрицательных характеристик следует теоретическое осмысление всего сюда относящегося материала, в форме письма сильфа Дальновида к чародею Маликульмульку. Это письмо посвящено тому, что такое честный человек. Дальновид полагает, что существует «великая разность», отличающая честного человека по своим убеждениям от честного человека, которого так называют в обществе. Далее Дальновид продолжает свою мысль:
«Первый — есть человек мудрый, который всегда старается быть добродетельным и честными своими поступками …; а другой не что иное, как хитрый обманщик…», скрывающий под неискренней, лживой личиной огромное количество различных пороков, или человек бесчувственный, не приносящий никому зла, но и не несущий пользы, такая бесформенная амеба, существующая без всякой цели. В итоге корреспондент Маликульмулька уточняет свой взгляд на истинно честного человека, говоря, что честным можно считать не того, кто не делает «бесславных» поступков, а того, кто посвящает себя служению обществу во всех случаях, когда это только возможно. Продолжая свою мысль, Дальновид говорит о том, что следует искать различные способы прекращения зла, приносящего вред Отечеству.
В «Зрителе», который выходил в 1792-1793 гг., мысль о честном человеке, называемом таковым в обществе и честном по убеждениям, рассуждение о которой начато Дальновидом, получает дальнейшее развитие: «Похвальная речь в память моему дедушке» (1792) представлена в жанре пародийного панегирика, «восхваляющего» помещиков и дворян. Это слово произносится в годовщину со дня смерти помещика Звениголова, который характеризуется как «разумнейший помещик» и «лучший дворянин». Его друг ораторствует «за чашею пунша» «в присутствии его приятелей». Все произведение представляет собой один торжественный монолог. Усиление сатирического эффекта достигается за счет усиления несоответствия между действиями, подчеркивающими нравственный облик умершего, и их восторженной оценкой оратором. Самый существенный «подвиг» помещика — это его беспрецедентная охота на зайцев, уподобляемая поступкам великих греков и римлян. Греки «морили людей, дабы приобрести славу», в то время как Звениголов — «для того, чтобы истребить зайцев», а, чтобы надежнее их уничтожить, он продал свои леса, а крестьян разорил настолько, что им нечего было сеять, в итоге на чистой земле зайцу было скрыться негде. Звениголов испытывал от этого «внутреннее удовольствие». Критике здесь подвергается отношение дворян к крестьянам, которые настолько не представляют ценности для помещика, что их возможно уничтожить ради своего удовольствия, удовлетворения своих потребностей.
С еще большей силой обрушивается сатирик на старинное дворянское воспитание, рассказывая, как Звениголов проходит курс наук под руководством своего отца; «в пять месяцев ученик сделался сильнее учителя и с ним взапуски складывал гражданскую печать». «Колоссальные» успехи в образовании сына испугали его отца, который представил, что тот может стать академиком, а потому ограничил тягу к образованию своего детища: «Этой грамоты для тебя полно, — говорил он ему, — стыдись знать более: ты у меня будешь барин знатной»36. Просвещение для помещика представлено здесь не просто не нужным для дворян, а главным злом, которого следует сторониться.
И. А. Крылов безжалостно обличает характеры помещиков-крепостников, но при этом пародийный приём отличается тонкими ироническими интонациями, которые дают возможность автору пародировать похвальное слово, как один из главенствующих жанров классицистической прозы». Исследователь П. Н. Берков увидел в этом произведении одну из наиболее сильных сатир XVIII века, направленных против крепостничества.
Наряду с главенствующей темой осуждения помещиков, не меньшее внимание уделяется в «Почте духов» и предназначению писателя. В письме IX гном Зор сообщает Маликульмульку, что, стал «читать их книги, но во многих писателях нашел или пристрастных льстецов… или гнусных сатириков», ругающих различные явления действительности лишь для того, чтобы проявить «остроту своего пера», желая испытать «нравы и обычаи сего государства [т.е. России]». Сложно сказать, кого конкретно имел в виду И. А. Крылов, говоря о пристрастных льстецах и гнусных сатириках; но идеальный писатель, по И. А. Крылову, должен быть воодушевлен благородным рвением изыскивать разнообразные способы к благосостоянию (материальному и моральному) народа и пресекать всякое зло — реально-практическое и нравственное, способное причинять вред Отечеству. Предъявляя такие требования писателям, И. А. Крылов высмеивает в той же «Почте духов» трагедию Я. Б. Княжнина «Росслав», комическую оперу «Две невесты», а также писателей модного тогда пессимистического направления. Объектом литературной полемики в «похвальных речах» является критика существующего общественно- политического строя, «модных» веяний, которым подвержена молодежь, размышления о назначении писателя.
Здесь можно отметить, что в будущем «Зрителе» объектом нападок становится также мода и сопутствующее ей модное воспитание. И. А. Крылов и А. И. Клушин видят в воспитании одно из основных условий, определяющих отношение человека «из общества» к крепостным крестьянам. «Речь, говоренная повесою в собрании дураков» представляет сатирическую «историю нашего модного просвещения». И. А. Крылов в обычной для тех лет сатирической манере заставляет своего героя-повесу восхищаться «первыми рачителями моды, французами, которые, делая нам честь, для нас оставляли в своем отечестве достоинство французских водоносов и разносчиков, чтобы образовать наши нравы и обычаи». Не только французское воспитание осмеивается И. А. Крыловым. Его герой восклицает, что многим мы обязаны и «агличанам», в частности «искусством изъясняться с аглинскими лошадьми и превращать грубых наших крестьян в стальные пуговицы и пряжки». Писатели (И. А. Крылов и А. И. Клушин) нападали на роскошь, на французские и английские моды, модные магазины и т. п. Торговля с иностранцами, по их мнению, — причина разорения не только помещиков, но и крестьян. С тех же позиций подвергается сатирическому бичеванию модное воспитание в анонимном «Покаянии сочинителя Крадуна», по-видимому, принадлежащем И. А. Крылову. Писатель осуждает галломанию (и англоманию), начиная эту тему еще в «Почте духов». Точка зрения И. А. Крылова в этом вопросе вполне конкретна: в слепом следовании моде он видит только слабость человека, неспособность его рассуждать и рождать свои мысли: «ныне молодой человек, желающий слыть ученым, не имеет большой нужды в грамоте; за недостатком своего ума можно иметь у себя на полках тысячи чужих умов…». Именно неразумное подражание критикует И. А. Крылов, видя в этом поведение, недостойное гражданина, который любит свое Отечество. Он отмечает, что модное воспитание дают французские учителя, сами мало сведущие в науках.
Еще одним объектом критики в «Почте духов» становится проблема государя (реального, царствующего, т.е. Екатерины II, и идеального). В 1789 г., когда Екатерина II процарствовала уже более 25 лет и давно уже отказалась от нужных ей на первых порах для упрочения своей власти либеральных тенденций, когда ее нескрываемое пристрастие к быстро сменяющимся фаворитам и безудержное расхищение последними государственного достояния вызывали резкое недовольство даже в тех социальных слоях, которые были издавна связаны с монархическим строем, — в это время вопрос о реальном и идеальном государе приобретал большое, хотя и не практическое значение. Уже на первых страницах «Почты духов» мы видим достаточно прозрачную характеристику «порабощенной страстями» Екатерины II. В первом по счету письме сильфа Дальновида корреспондент утверждает, что в глазах настоящего философа «все люди, в каком бы состоянии ни были, суть равно несчастны». Свое «исследование» Дальновид начинает с государя. По словам Дальновида, государь, «который для удовольствования непомерного своего честолюбия разоряет свое государство» не оправдывает своего названия и сам должен понимать, что его поступки противопоставлены гуманизму, чести и целомудрию, о чем и должна напоминать ему совесть, скрытая где-то в глубине души. Веря в сохранение порочным государем способности беспристрастно оценить свои поступки, Дальновид, очевидно, выражая мнения самого И. А. Крылова, пишет далее о том, что совесть всепроникающая и должна воздействовать на человека до тех пор, пока он не лишится жизни, в этом есть суть существования человеческого.
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Критике Екатерины II как государыни посвящено в «Почте духов» немало страниц. Осуждается ее финансовая политика и раздаривание государственных земель разным фаворитам, отрицательно отзывается И. А. Крылов и о завоевательных стремлениях Екатерины II, признавая в то же время справедливые войны «для защиты своих областей и для поддержания прав и преимуществ своего народа»; иронизирует «Почта духов» над заявлениями императрицы об искоренении взяточничества, об уничтожении воровства и т.д. Также на протяжении переписки духов прослеживается резко враждебное отношение И. А. Крылова к фаворитизму и фаворитам, в частности — к графу Г. А. Потемкину.
Критикуется политика Екатерины II и в «похвальных речах», напечатанных позднее в «Зрителе» и «Санкт-Петербургском Меркурии». Однако, следует отметить, что в этом ряду наиболее острым был журнал «Почта духов», последующие были все менее радикальными, соответственно и политической сатиры в них было значительно меньше и проявлялась она скорее не как критика царствующего правителя, а опосредованно, через критику дворянства в целом, которому, как известно, Екатерина II всегда благоволила. «Похвальная речь моему дедушке» высмеивает дворянство, осуждая его за жадность: «Часто бывало, когда приедем мы к нему в деревню обедать, то, видя всех крестьян его бледных, умирающих с голоду, страшимся сами умереть за его столом голодною смертью. Но какое приятное удивление! Садясь за стол, находили мы богатство, которого тени не было в его владениях; искуснейшие из нас не постигали, что еще мог он содрать с своих крестьян»; глупость: «Ни одна книга не имела до него доступа. Я не включаю тут рассуждения Ж.-Ж. Руссо о вредности наук; вот одно творение, которое снискало его благосклонность, по своей привлекательной надписи. Правда, он и его не читал, но никогда не спускал с своего камина»; предрассудки: «Иметь предка разумного, добродетельного и принесшего пользу отечеству — вот что делает дворянина, вот что отличает его от черни и от простого народа, которого предки не были ни разумны, ни добродетельны и не приносили пользы отечеству». «Похвальная речь Ермалафиду» через высмеивание лжеписателя в лице героя речи сатирически показывает отрицательное отношение дворянства к науке: «Когда я буду читать, то, когда ж писать останется мне время? Нет, я намерен учить, а не учиться».
Изображая безрадостные картины современного общества, И. А. Крылов приходит к горьким, пессимистическим выводам и относительно положения науки в этом обществе. Он очень высоко ставит в принципе науку и просвещение, говоря о том, что «науки суть светила, просвещающие души», а человек невежественный намного опаснее самых опасных преступников. Но в испорченном обществе своего времени, корыстном, тщеславном, бессердечном, И. А. Крылов видит также и падение науки. Его отталкивают люди, которые занимаются наукой исключительно, чтобы прославиться. Ученые в таком развращенном обществе, по мнению И. А. Крылова, в своей деятельности «подстрекаемы тщеславием». Они, эти ученые, изучают такие вопросы и занимаются исследованием таких фактов, которые не приносят непосредственной пользы другим людям. «Если бы философы и ученые, — пишет сильф Дальновид, — трудящиеся с толикою прилежностию о сообщении людям приобретенных ими познаний» имели своей целью только стремление к мудрости, а не тщеславие или другие суетные соображения, они пришли бы к выводу, что намного полезнее для людей было бы жить спокойно, чем стремиться к таким знаниям, которые не несут пользы человечеству, да еще требуют непомерных усилий для их добывания. Возражая против подобной бесплодной науки, И. А. Крылов вовсе не намерен занимать позицию Ж.-Ж. Руссо с его отрицанием положительной роли науки, он лишь призывает отказаться от стремления к научным открытиям, подвигаемого честолюбием, тягой к прославлению. Но сама наука, ради открытий очень даже полезна, по мнению Дальновида. Та же мысль появляется в «Мыслях философа по моде», герои которой, разворачивая свою мысль сами доводят ее до абсурда, не заставляя автора опровергать их нелепости и еще раз доказывая, что люди, оперирующие понятиями «польза просвещения» и «польза науки», подразумевают совсем не то, что настоящие последователи просвещения. Это же отмечалось уже выше и в «похвальных речах», из всех наук наиболее «превозносящих» науку «убивать время». Следует отметить, что темы сатирической прозы, появившиеся в «Почте духов», в дальнейшем будут более подробно раскрыты И. А. Крыловым в его сатирических журналах и, позднее, — в баснях. Отрицательные качества дворянства и всего общественно-политического строя того времени конкретизированные в «Почте духов», проявляются в целом в «похвальных речах».
Из всего заключающегося в «Почте духов» материала можно заключить, что И. А. Крылов признает сатиру важным национально-воспитательным средством и соответственно этому оценивает роль писателя-сатирика. Поэтому понятно, что в старом споре по вопросу о «личности» сатиры, т.е. о ее конкретной направленности, адресованности, И. А. Крылов занимал позицию передовой русской литературы, примыкая к традиции А. Д. Кантемира, Н. И. Новикова, Д. И. Фонвизина, считавших, что, отправляясь от отдельной личности, писатель осмеивает и бичует «общий порок». Именно эта точка зрения заставляла старых сатириков протестовать против обвинения в «личности», т.е. снижении общезначимого характера сатиры за счет памфлетного, пасквильного ее истолкования. Н. И. Новиков писал в «Трутне», что любая критика, даже написанная на определенное лицо, со временем, становится критикой на общий порок, приводя в пример Кащея [героя комедии А. П. Сумарокова «Лихоимец»], ставшего осуждением всех «лихоимцев», но он же высказывает мысль о том, что критика на лицо «но так, чтобы не всем была открыта, больше может исправить порочного»40. В «Речи, говоренной в собрании дураков» используется та же иносказательность. И. А. Крылов присоединяется к этой линии передовой литературы; он понимает, что обвинение сатиры в «личности» исходит из реакционных кругов, заинтересованных в консервативном состоянии общества; поэтому И. А. Крылов с горечью замечает, что комедия, высмеивающая какой- либо порок, объявляется сатирой на конкретное лицо.
Продолжением идей, высказанных ранее в сатирических речах «Зрителя», выступает «похвальная речь науке убивать время, говоренная в Новый год». Оратором у И. А. Крылова является человек из светского круга, один из тех, «который целый год одевался и раздевался, причесывался и растрепывался», он «пропрыгал и прошаркал триста шестьдесят шесть дней», а также «целые двенадцать месяцев таскал по-пустому свою голову», так же, как граф Припрыжкин в одном из писем Маликульмулька, уже по имени которого можно судить о его бесполезности, представляет собой пример щегольства и галломании. Речь оратора в «Похвальной речи науке убивать время…» посвящена доказательству тезиса, весьма простого: «наука убивать время есть одна наука, прямо достойная благородного человека…». Далее в привычных для этого жанра сатирических тонах оратор констатирует: «…молодые люди наши, воспитанные в глазах французских гувернеров и в виду гончих и борзых собак», имеют одну способность — умело тратить время, после взросления учителя отдают их «французским ростовщикам, иностранным магазинами и театральным сборщицам сердец», и вследствие этого искусство убивать время выходит на новый уровень: канцелярская работа отнимает годы, но пользы не несет и т. д. Оратор считает, что лучший способ убить время — это «делать, ничего не делая, говорить, ничего не сказывая». Как образец людей, превосходно осуществлявших эти способы, оратор приводит сплетника-карьериста Подлона, расточителя Замотова, шулера Подборова. Изложив «теоретические» и «конкретные» материалы, связанные с рассматриваемой темой, оратор, следуя правилам сочинения «похвальных речей», подводит в заключении итог своему слову, говоря, что наука убивать время — величайшая из всех наук, а помочь в ее освоении может умение никогда не думать, которое, по его мнению, присуще только людям высокоразвитым. Такова эта речь, посвященная на первый взгляд невинной теме — «науке убивать время». Значительно менее политически остра, на первый взгляд, «Похвальная речь Ермалафиду, говоренная в собрании молодых писателей». «Похвальная речь Ермалафиду», как и остальные произведения И. А. Крылова в этом жанре, в форме панегирика высмеивает какого-то молодого писателя. Вообще
«Ермалафид», по замыслу И. А. Крылова, — не то или иное конкретное лицо из нынешних литературных деятелей, а собирательный тип «молодого писателя». В «Почте духов» многие из персонажей писем (Припрыжкин, Ветродум (один из героев 6 письма, написанного гномом Зором), Любостраста, Расточителев (персонажи 7 письма сильфа Дальновида) не только получают фамилии-этикетки, отражающие наличие того или иного порока, но и представляют своим поведением его олицетворение.
Герой «похвальной речи», Ермалафид, заявляет о своем желании писать без правил, в доказательство того, что словесность является свободной наукой, не стесненной никакими законами. Таким образом, всякое нарушение «правил», проявляется ли оно у Г. Р. Державина, у авторов комических опер, у Н. М. Карамзина и его последователей (любопытно, что в «Похвальной речи» снова упоминается «Антирихардсон»), вызывало протесты И. А. Крылова, скорее не потому, что он был приверженцем классицистических требований в литературе, а потому, что абсолютное отсутствие правил губит не только литературу, но и жизнь общества в целом. Не случайно и то обстоятельство, что «оратор», сам «молодой писатель», произносит свое похвальное слово Ермалафиду в присутствии молодых писателей. Для И. А. Крылова «молодые писатели» — разновидность тех светских людей, которых он изобразил в своей предыдущей сатире, в «Похвальной речи науке убивать время». Подобно тому как в этой речи подвергалась осмеянию основная черта светского человека, состоящая «в том, чтобы никогда не думать» и создавать фиктивную бурную деятельность, так в «Похвальной речи Ермалафиду» молодые авторы осмеиваются за свой дилетантизм и за светскую пустоту: «Плачевное предчувствие!» -восклицает оратор, рассуждая о том, что писатель должен уметь читать и думать. По его мнению, это только ограничивает полет фантазии, которому не нужны древние правила и созданные творения. Задача последней — показать состояние литературы в «Парнасские Каникулы нынешнего времени» и объяснить причины этого литературного оскудения. «Для писателя современная ему литература дворянства является продуктом жизнедеятельности светской молодежи, не разбирающейся ни в чем; ее салонность и интимность представляется как измена обстоятельным задачам, поставленным и решаемым в литературе древних времен…».
Двумя «похвальными речами» в «Санкт-Петербургском Меркурии» завершается сатирическая деятельность И. А. Крылова как журналиста в XVIII в. Можно смело утверждать, что эти последние образцы сатирического творчества И. А. Крылова не уступают лучшим страницам «Почты духов» и «Зрителя». Так, несомненно, что И. А. Крылов уже в эти годы все больше и больше становился реалистом, хотя окончательно завершился этот процесс только в басенный период его творчества.
.2 Связь с содержанием других литературных пародий И. А.Крылова («Трумф, или Подщипа»)
Сатирическое высмеивание неприглядных сторон деспотичного управления иногда преподносилось в форме пародии, высмеивающей возвышенный жанр трагедии. Подобным произведением было одно из последних в XVIII в. творений И. А. Крылова — его «шутотрагедия» «Трумф» («Подщипа»). Данная пьеса была создана в 1800 году и предназначалась для домашнего театра князя В. В. Голицына. Писатель сотворил сатиру на императора Павла I, который окружал себя немцами и благоговел перед прусской военщиной. Пьеса стала одной из самых оригинальных пьес комедийного репертуара XVIII века. Подвергая анализу пьесу, Ю. В. Стенник уделяет основное внимание как раз её пародийному характеру. На присутствие пародии указывает сам жанр пьесы, обозначенный автором — шутотрагедия. Пародийность в пьесе многоплановая. Так, например, пародированию подвергается Павел I с его пристрастием к немцам, кроме того пародируется сам жанр возвышенной классицистической трагедии. «Все атрибуты этого жанра, — пишет Ю. В. Стенник, — в гротескно-заострённом, шаржированном виде присутствуют в пьесе, и традиционные трагедийные коллизии предстают как комически сниженное нелепое шутовство»46. Следовательно, литературная пародия содержит в себе черты социально- политической сатиры. Например, государственный совет монарха Вакулы, состоящий из ничтожных, ненужных для общества чиновников, не может не вызывать улыбки. Один из них слепой, другой — глухой, третий — немой. Конечно, эти изъяны понимаются в переносном, а не в прямом смысле. На заседании члены государственного совета играют в кубари. Столь же непригляден и другой вид монархичности, воплощенной в типе «немчины» Трумфа, представленного грубым солдафоном, который завоевал владения царя Вакулы и требует в жены дочь царя — Подщипу. В личности Трумфа высмеиваются прусские режимы, насильно насаждаемые Павлом I.
Политическая сатира облачена писателем в тип классицистической трагедии, из чего следует возможность пародирования этого жанра. Определение пьесы как «шутотрагедии» происходит как раз отсюда. Типы персонажей в произведении И. А. Крылова явственно сопоставляют с персонажами классицистической трагедии. Конфликт в «Трумфе» представляет собой любовный треугольник, обозначенный царевной Подщипой, ее «возлюбленным» князем Слюняем и бесцеремонным соперником князя — завоевателем Трумфом. Возвышенный строй размышлений и влечений классической трагедии позволяет высмеивать ее героев. К примеру, царь Вакула, глупый и беспомощный самодержец, а его дочь, которую зовут Подщипа, обжора и неряха, не вызывает ничего кроме смеха. Возлюбленный Подщипы — князь Слюняй представляется трусом и хвастуном, а немец Трумф — грубияном и невеждой.
Войско немецкого принца захватывает столицу государства Вакулы, Трумф намерен добиться руки дочери царя, но она верна князю Слюняю. Конкуренция принца и князя является основой сюжета пьесы. Следует отметить, что имена героев подчеркивают внутреннюю скудость претендентов в мужья царевны. Преувеличенно смешная речь доводит их обличье до масштабов гротеска. Особенностью речи Трумфа является его утрированно «немецкий» акцент. Так, к примеру, отвечает Трумф царевне Подщипе, которая говорит: «Я не люблю тебя, мне вид противен твой!»:
«Не люпишь? … Этофа стерпель не мошна мой! Протифна Трумф?..Фай, фай! такая поруканья Тастойна саслушить тешола накасанья.
В речи князя Слюняя присутствует сюсюканье и картавость. Отвечая на просьбу царевны сразиться с немецким принцем Слюняй говорит:
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
«Да, да! Подсунься-ка к его ты паясу: Вить деевянную я спагу-то носу.
Мне матуска носить зеезной не веея.».
Трумф заносчив, груб, истинный солдафон, убежденный в том, что проблемы, возникающие в жизни, можно решить только грубой силой, так же силой он пытается захватить не только столицу царства, но и сердце Подщипы. Она напрасно полагается на защиту своего Слюняя, который бесстыдно труслив и себялюбив. Личное благополучие для него дороже не только счастья с Подщипой, но даже и ее жизни.
Автор пародирует характерные для трагедии сцены. Например, Подщипа требует от Слюняя покончить жизнь самоубийством вместе с ней, а Слюняй, трусливый по своей природе, под всевозможными поводами увиливает от ее предложения (здесь можно наблюдать пародирование высокого мотива и сюжетного хода классицистической трагедии: трагическая гибель главных героев, ставшая результатом их самопожертвования). Длительное время (что еще более усиливает комический эффект) избирает Слюняй как они умрут, отклоняя все предложения Подщипы. Потом же, когда, выбор останавливается на ноже, он говорит возлюбленной: «Князна! заезься ты. Я пьезде погьязю». Возмущённая Подщипа уходит; а он, когда остается один, рассуждает следующим образом:
«Да, видись, бьят! насья, небось, ты дуяка! Заезься-ка сама, кои юка егка…
Нет, сто ни говои, я смейти не юбью, Хотя от миенькой и гнев за то тейпью!».
В пьесе есть и царь-самодержец, государство которого находится в опасности, — это Вакула. Его окружают советники: глухие, слепые, едва дышащие от старости. Их деятельность изображается игрой стариков, впавших в детство. Вакула не признает никаких проблем: «Война идет? — так сражаться — это прямой долг солдат; неурожай угрожает голодом? — а ему все равно: «Я и в голодный год есть буду калачи». Тип Вакулы построен писателем в соответствии с традициями русской народной сатиры. Это оказывает влияние как на общую направленность пьесы, так и на отдельные её структурные и сюжетные элементы. П. Н. Берковым особо подчеркивается, что И. А. Крылов пародирует сам жанр классицистической трагедии.
У И. А. Крылова все герои смешны до предела, до фарса: и героиня (Подщипа), и князь Слюняй, и иноземный «тиран» (Трумф).
Литературовед П. Н. Берков доказывает, что пьеса обязательно должна читаться пафосно, преувеличенно торжественно; к такому чтению располагает сам текст. Пьеса написана александрийским стихом. В шутотрагедии писателя первая половина каждого стиха наполнена торжественностью, серьёзностью (что и должно присутствовать в трагедии), а вторая половина, сохраняя первоначальный характер чтения, приводит все содержание в комический план. Часто в тексте по такому же принципу чередуются строки или целые небольшие отрывки, которые идут один после другого. Так, к примеру, Чернавка, служанка Подщипы, упрашивает её перестать унывать:
«Ах, сжальтесь над собой! и так уж вы, как спичка, И с горя в неглиже, одеты, как чумичка… Склонитесь, наконец, меня, княжна, послушать: Извольте вы хотя телячью ножку скушать.».
Одна половина стиха здесь серьезна, пафосна, а вторая — снимает всю пафосность своей комичностью, но «по инерции чтения» произносятся тоже пафосно.
Другие пьесы, написанные И. А. Крыловым, («Модная лавка», «Пирог»,
«Урок дочкам») по своей идейной актуальности уступают «Трумфу», но, несмотря на это, продолжают сатирическую линию в творчестве И. А. Крылова. В XIX веке данное направление будет блестяще продолжено в баснях писателя, принесших ему истинно общенародную славу.
Также следует обратить внимание на то, что пьеса «Подщипа» стала новым этапом в становлении литературной пародии XVIII века, которое началось с пародий И. С. Баркова. Опираясь на барковскую традицию, И. А. Крылов, конечно, ослабил, ограничил явление общенародной смеховой культуры, но принцип раскованности, присущий произведениям И. С. Баркова, скоморошеского хулиганства сохранился, и, таким образом, обнаружил свою жизнеспособность. В русской литературе XVIII века особенности западноевропейской литературной пародии русифицировалась, что соответствовало новым эстетическим требованиям. Появление другой литературы и пародирования самым естественным образом стало соответствовать новому пониманию труда писателя, его художественной неповторимости, а также новому жанровому сознанию. Таким образом, складывалась совершенно новая система художественных и жанровых ожиданий, вследствие чего открывались новые просторы для иронии, для пародийного «двуголосого слова», и «шутотрагедия» И. А. Крылова стала вехой, обозначившей завершение первого этапа литературного движения новой эпохи и начало следующего.
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Вывод по главе 2
Таким образом, можно с уверенностью утверждать, что объекты обличения И. А. Крылова: порочные явления общественно-политической и культурной жизни того времени (бездумное следование моде, отрицательное отношение дворянства к просвещению и науке, порочная власть и др.) высмеивающиеся первоначально в «Почте духов», позднее были осмеяны и в «похвальных речах». Критика дворянства, которой немало внимания уделялось в письмах волшебнику Маликульмульку, получает свое логическое развитие в «Похвальной речи в память моему дедушке», критика Екатерины II — в «Похвальной речи науке убивать время». Такое же развитие получают темы писательского труда, отрицательного отношения к существующему общественно-политическому строю.
Порочность моды писатель рассматривает в связи с активизацией популярности повсеместного воспитания дворянских детей французскими учителями и увлечением всем иностранным: французские магазины, пьесы, одежда, язык — все это перенимается и копируется без меры, подражание принимает повсеместный характер. В модном воспитании, по мнению И. А. Крылова, кроются истоки плохого отношения к крестьянам. Выход же писатель видит не в полном отстранении от иностранного опыта, а в разумном принятии его части, не теряя собственных взглядов и мыслей. Наука, которой уделяется мало внимания в современном писателю обществе (сатирические персонажи И. А. Крылова открыто говорят о своей неприязни к наукам), должна стать движущей силой развития общества, но для этого она должна стать не наукой ради прославления, а наукой ради самой науки, ради великих открытий.
Наибольшей критике в творчестве И. А. Крылова подвергается монархия: деятельность императрицы Екатерины II и дворянства, находящегося под ее покровительством. От его критики не скрывается ни сама императрица с ее тягой к фаворитам, раздариванию земель, финансовой политикой и лжелиберальными реформами, ни дворяне, погрязшие в воровстве, взяточничестве и невежестве. Исправить ситуацию может исключительно совестливое отношение правящего сословия к своим подданным. Все человеческие страсти должны отойти на второе место, когда речь идет о благосостоянии государства. Это же касается и гражданского долга каждого человека, который обязан ставить интересы Отечества выше собственных, в любой ситуации посвящать себя служению государству.
И, наконец, предназначение писателя в том, считал И. А. Крылов, чтобы пресекать любую несправедливость по отношению людей друг к другу и в общественно-политической жизни. Именно писатель способен силой своего таланта пресекать зло, творящееся в обществе, его произведения должны обличать пороки и показывать пути их исправления, а не создаваться исключительно, чтобы показать «остроту пера».
Следовательно, деятельность И. А. Крылова в журнале «Почта духов» была предвестником общей сатирической направленности произведений писателя, издаваемых в других его журналах, и в частности, «похвальных речах». В дальнейшем сатира И. А. Крылова была поддержана изданием «Сатирического вестника» Н. И. Страхова, в котором также высмеивались порочные стороны дворянской жизни.
ГЛАВА 3. «ПОХВАЛЬНЫЕ РЕЧИ» И. А. КРЫЛОВА. ПОЭТИКА ЛИТЕРАТУРНОЙ ПАРОДИИ
.1 Поэтика панегирика. «Риторика» М. В. Ломоносова как основной источник пародий И. А. Крылова
Первоначально в античном мире панегириком называлась надгробная речь, в которой восхваляли прославленного военного за его подвиги или государственного деятеля за его заслуги перед управляемым им народом. Затем так стали называть любые «похвальные речи», в том числе обращённые и к живым, а в Западной Европе в XVI — XVIII веках этот жанр стал основной формой придворной поэзии. Русская придворная поэзия также активно использовала этот жанр в XVII и XVIII веках. Панегириком стали считать любое восхваление в литературных произведениях (например, в оде) или выступлениях. В ХІХ веке панегирик исчезает как литературный жанр, а само слово употребляется уже редко и в основном в ироническом смысле, как способ осмеяния чрезмерного восхваления кого- либо не по заслугам.
В большом толковом словаре современного русского языка под редакцией Д. Н. Ушакова панегирик — это ораторская речь хвалебного содержания, похвальное слово48. В этимологическом словаре Г. А. Крылова отмечается, что слово «панегирик» было заимствовано в XVIII веке из латинского языка, где «panegyris» от греческого «panegyrikos» обозначает праздник, где «pan» — это «все», «ageiro» — «собираюсь».
В литературном энциклопедическом словаре указывается, что слово
«панегирик» происходит от греч. «logospangyrikos» — хвалебная речь на всенародном торжественном собрании. В современном же энциклопедическом словаре панегирик — это «обозначение позитивно- оценочного речевого жанра, похвалы, хвалебной речи с дополнительным смыслом неумеренности похвал».
Проанализировав эти определения, следует отметить, что понятие «панегирик» не имеет единой трактовки, и это свидетельствует о его своеобразии. Панегирик не является критическим восхвалением, а по своему содержанию очень близок к оде, но в то же время имеет существенные различия с этим торжественным жанром. Ода — это жанр лирический, предметом изображения в ней являются не события, а эмоции, переживания. Даже если это ода политическая, она передаёт на фоне событий политические эмоции. Панегирик же, независимо от предметов восхваления, жанр словесный, прозаический. В отличие от оды, панегирик не выдвигает каких-либо особых требований к стиху, в нём на первое место выходит содержание.
Терминологическая размытость жанровых номинаций, включающих в себя слова «панегирик» либо «панегирический», объясняется расширением на исторической дистанции значения данного понятия. Учёные тоже по- разному объясняют своё предпочтение той или иной формулировке понятия слова. Так исследователь И. В. Шталь придерживается значения, сформулированного еще в Древней Греции, где «панегирик» является
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
«торжественной речью, произнесенной на общенародном празднестве или многолюдном собрании, решающей вопросы государственной важности и содержащей похвалу некоему общественно значимому событию или объекту». При этом И. В. Шталь отмечает, что в панегирике, равносильно как и в оде, присутствует гиперболизация достоинств значимого события или объекта.
У Дж. Скалигера понятие панегирика ограничивается определением
«похвальной речи, которая произносится перед большим количеством
людей». И в этом определении прослеживается значительная схожесть панегирика с одой, в которой Ю. Н. Тынянов определяющими считает ораторские моменты.
Родоначальницей панегирика, по мнению многих ученых, является Древняя Греция. Панегирик данной эпохи являл собой хвалебную речь в честь определенных общественных празднеств — Олимпийских игр или различного рода представлений. Панегирик как речевой жанр окончательно сформировался в речи афинского государственного деятеля Перикла (495 — 429 г. до н.э.), которую он произнес в честь героев, что погибли в борьбе с персами в битвах при Саламине и Марафоне. Как следствие, панегирик стал основным орудием ораторского искусства применительно к патриотической политике.
Во время императорского режима происходит формирование римского панегирика, который соединил в себе не только восхваление личности монарха, но также и ее обожествление. Ораторский панегирик древнеримского политического деятеля Плиния Младшего (61 -113 г. н.э.) императору Траяну (53-117 г. н.э.), которую Плиний произнёс после своего избрания консулом, вполне может считаться одним из самых ярких образцов панегирика того времени. Хвалебная речь Плиния, хотя и содержит явную лесть, тем не менее довольно объективно оценивает заслуги Траяна в области торговли, законов, установления военной дисциплины.
В дальнейшем панегирик стал широко использоваться с целью религиозной пропаганды литературой Средних веков. С помощью этого жанра восхваляли церковных деятелей, святых и их деяния. Но особенного рассвета панегирик достиг уже в XVII веке во время европейского абсолютизма.
Так в этот период появились такие его блестящие представители, как проповедник Сено (1601-1672), духовный оратор Л. Бурдалу (1632-1690), оратор Флешье (1632-1710), а с их помощью панегирик проник в другие литературные жанры. Позже в Англии, Франции, Германии родились и стали очень популярными разные виды придворно-панегирической поэзии.
В России широкое распространение жанра приходится на XVII век. Одним из первых представителей стал Феофан Прокопович. Человек разносторонне образованный, правая рука Петра I, Феофан Прокопович был ещё и прекрасным церковным оратором, причём написанные им проповеди носили больше политический, чем богословский характер. Речь, произнесённая им при погребении Петра I, можно считать классическим образцом панегирического жанра. Заслуга Прокоповича в том, что он вывел жанр панегирика за пределы придворной культуры. Его панегирическое искусство стало фундаментом для новой русской литературы.
В XVIII веке жанр панегирика был подхвачен и развит М. В. Ломоносовым, А. П. Сумароковым, Г. Р. Державиным. В эпоху русского классицизма основным жанром русского панегирика становится торжественная ода. Причём каждый автор панегирических од индивидуален, неповторим. Похвальные оды Ломоносова проникнуты пафосом патриотизма, поэт стремится в них поразить воображение читателей, показать масштабность описываемого им. В одах А. П. Сумарокова восхваление высокопоставленных лиц чередуется с предупреждениями об опасностях. Много нового в развитие этого жанра внёс своими панегирическими одами Г. Р. Державин. По мнению Д. Д. Благого, «поэт … не только восторгается, но и гневается; восхваляет и одновременно хулит, обличает, лукаво иронизирует…» . Поэт в одах Г. Р. Державина — живая личность с чувствами и переживаниями, со своим собственным отношением к действительности.
На основании проделанного исторического и литературного анализа становится очевидно, что панегирик, как правило, использовали для утверждения в массовом сознании людей (слушателей или читателей) сведений о существующем раньше общественном, а позднее, политическом порядке с помощью идеализированного восхваления самых значимых его представителей.
Особая форма придавалась панегирикам общественно-политической оппозиции. Их использовали для того, чтобы развенчивать и осмеивать политических противников. В качестве примера можно указать «Похвалу глупости» (1509) ученого-гуманиста Эразма Роттердамского (1466-1536) и
«Похвальное слово страсти к деньгам» прусского фон Деккера (1684 -1744). Эразм Роттердамский, нидерландский писатель и учёный-филолог, заложил основу традиции иронического жанра похвалы, когда под видом похвалы высмеивались пороки общества и государственного устройства. В
«Похвале глупости» он создает образ олицетворенной Глупости, которая правит в мире. Таким приемом автор обличает шарлатанов, «поклонников» власти и денег, церковных служителей. Используя форму и стиль панегирика, Эразм Роттердамский впервые создает комический эффект за счет «смешения» высокого красноречия и низкого объекта воспевания — Глупости. Глупость намеренно восхваляется и превозносится подобно высокопоставленному лицу, которым, как правило, посвящали хвалебные речи. Так уже начинали зарождаться традиции иронической похвалы, которые в дальнейшем развились в жанре литературной пародии.
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
В русской литературе данную традицию смешения стиля, формы и содержания развивает во втором периоде своего творчества И. А. Крылов. В 1792 году И. А. Крылов вместе с друзьями основывает новый журнал
«Зритель». Журнал имел чисто сатирическую направленность, и именно на его страницах впервые были напечатаны знаменитые крыловские речи:
«Речь, говоренная повесою в собрании дураков», «Похвальная речь науке убивать время», «Похвальная речь в память моему дедушке» и др.
Основываясь на предшествующих проповедях Ф. Прокоповича и «Руководстве к риторике» М. В. Ломоносова, И. А. Крылов создает пародию, используя каноническую жанровую форму ораторской речи для создания сатирического образа эпохи. Прогрессивное сатирическое направление стало превалировать в журнальной прозе конца XVIII века. Вслед за Н. И. Новиковым И. А. Крылов видит свою роль как литератора в «пользе обществу», поэтому избирает панегирический пафос основным инструментом бичевания пороков общества.
Таким образом, творчество писателя рождает термин, известный как
«ложный панегирик». Ложные панегирики И. А. Крылова представляют собой жанровую разновидность бурлеска, приема, при котором извлекается комический эффект при несоответствии содержания и формы. Поэт жанр ораторской речи использует для создания бытовой ситуации с отрицательной установкой. Так жанр панегирического ораторского слова у И. А. Крылова обретает пародийный смысл.
Особенностью пародий И. А. Крылова является то, что он пародирует
«высокий» жанр классицизма. Его «высокость» определяется идеализированием человеческого «разума» в разнообразных его проявлениях, как того и требовал классицизм. Ибо мир тогда осознавался как разумный, т.е. структурированный иерархичный, где «высокое» четко отделялось от «низкого».
Почему же этот жанр в эпоху И. А. Крылова стал объектом пародии? Вероятно, потому, что он стал восхвалять «абсурд» жизни. Причем такой
«абсурд», который его носители восхваляют как раз потому, что таковым не считают. Они хвалят глупость не потому, что ее сознательные приверженцы, а потому, что перестали понимать, что такое глупость и что такое неглупость.
В центре ложного панегирика И. А. Крылова — провинциальные дворяне, повесы и дураки, а подспудно присутствует идея сатирической дискредитации власти. Для того, чтобы скрыть обличительный характер текстов его панегирических речей, И. А. Крылов использует приемы из уже известного по басням «эзопова языка», где пародия выступает на первое место.
Особенности ложного панегирика И. А. Крылова удачно будет рассмотреть на примере «Похвальной речи в память моему дедушке…», которая выдержана в традициях надгробной ораторской речи и поневоле ассоциируется со «Словом на погребение Петра Великого» Феофана Прокоповича. Сравним два отрывка:
«В сей день проходит точно год, как собаки всего света лишились лучшего своего друга, а здешний округ разумнейшего помещика: год тому назад, в сей точно день с неустрашимостию гонясь за зайцем, свернулся он в ров и разделил смертную чашу с гнедою своею лошадью прямо по- братски… Оба они не уступали друг другу в достоинствах; оба были равно полезны обществу; оба вели равную жизнь и наконец умерли одинаково славною смертью». Так начинается речь И. А. Крылова.
А вот это начало «Слова на погребение Петра Великого» Феофана Прокоповича: «Что се есть? До чего мы дожили, о россиане? Что видим? Что делаем? Петра Великого погребаем! Не мечтание ли се? Не сонное ли нам привидение? О, как истинная печаль! О, как известное наше злоключение! Виновник бесчисленных благополучии наших и радостей, воскресивший аки от мертвых Россию и воздвигший в толикую силу и славу, или паче, рождший и воспитавший прямый сын отечествия своего отец, которому по его достоинству добрии российстии сынове бессмертну быть желали, по летам же и состава крепости многолетно еще жить имущего вси надеялися, — противно и желанию и чаянию скончал жизнь и — о лютой нам язвы! — тогда жизнь скончал, когда по трудах, беспокойствах, печалех, бедствиях, по многих и многообразных смертех жить нечто начинал».
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
При сравнении двух отрывков явно прослеживается пародийность. И. А. Крылов использует все те риторические приемы, которые являются неизменным атрибутом классического панегирика: это инверсия, обращение к слушателям, восклицательные предложения. При этом автор добавляет хорошо известный ему прием создания «анимированного» образа дворянина. Человек в своих пороках находится не выше собаки или лошади.
Используя панегирические приёмы, И. А. Крылов перечисляет житейские ситуации из детства, юности погибшего, рассказывает о его воспитании и образовании и таким образом создаёт образ поместного крепостника, относящегося к псам и лошадям лучше, чем к людям, запрещающего крестьянам сеять только потому чтобы больше было зайцев для травли. Сатира И. А. Крылова беспощадна: он подчёркивает, что подобными людей делает воспитание и среда. А ассоциация со «Словом…» Ф. Прокоповича объясняется отношением И. А. Крылова к личности Петра Великого. Сатирик преклонялся перед монархом, высоко оценивал заслуги Петра I в государственном масштабе, но критиковал того за отношение к народу.
Объектом сравнения может также послужить пародийная похвала Скотинина своему дяде Вавиле Филалеичу («Недоросль» Д. И. Фонвизина):
«Скотинин. Да коль доказывать, что ученье вздор, так возьмем дядю Вавилу Фалелеича. О грамоте никто от него и не слыхивал, ни он ни от кого слышать не хотел: а какова была голоушка!».
Д. И. Фонвизин показывает, что порок и аномалию развития человека, общества невежды искренне принимают за достоинства, они не умеют различать добродетель и порок. В «Похвальной речи в память моему дедушке…» И. А. Крылова также мы видим восторженную похвалу истинно дворянских добродетелей покойного. Знатному господину «читать книги непристойно» — вот цитата, которая ярко демонстрирует похожесть двух пародийных сатир на современное авторам общество.
В похвале И. А. Крылов перечисляет события и качества дворянина, как и требует того классический панегирик, теория которого была разработана в «Кратком руководстве к риторике на пользу любителей сладкоречия» создателем школы русского красноречия М. В. Ломоносовым.
«В похвале действия исчисляются все трудности и препятствия, от места и от времени происходящие; представляется великость, польза и необходимая нужда оного, и кратко все, что из мест риторических оному прилично, присовокупить можно».
Таким образом, ложный панегирик И. А. Крылова заимствует из основного панегирического канона высокий стиль, при этом добавляет завуалированный отрицательный смысл содержания, тем самым придавая пародийность тексту. Классический панегирик, описанный в «Руководстве к
риторике» М. В. Ломоносова, отражал по сути исключительно желаемое:
«Панегирик есть слово похвальное высокия особы, места или действия достохвального. В похвале высокия особы предлагаются похвальные жизненные свойства, которые она имеет, то есть главные душевные свойства»63. Высокой личности придавались идеальные черты, которые должны были послужить примером для всех. Панегирик услаждал слух своим красноречием и возвышенностью. В ложном панегирике И. А. Крылов решает социальные задачи — реальные и актуальные для общества и государства. При этом задачи ложного панегирика близки к классическому: сделать человека и общество лучше, однако не на положительном, а на отрицательном примере. И. А. Крылов стремится показать пороки так, чтобы создать отвращение к ним у читателя.
Согласно «Риторике», панегирики должны иметь определенную жесткую структуру — вступление, перечисление добродетелей восхваляемого, его родословную и жизнь, при этом «утвержения особливого как части слова панегирики не требуют, но вместо оного служат замысловато и пространно предложенные дела, свойства и добродетели».
И. А. Крылов нарушает структуру похвалы, причем делает это намеренно и иронично. В «Похвальной речи Ермалафиду, говоренной в собрании молодых писателей» автор пишет о том, что не будет
Автор панегирика иронично подчеркивает, что для его героя вести род от Гомера и Ромула почетнее, чем от родного отца. Ибо так требует жанр. Уважение к отвлеченным правилам Риторики важнее уважения к родному отцу.
привычный жанр, где похвала адресуется уже умершему человеку: «Нет, любезные слушатели, дарования нашего героя столь блистательны, воспаление мое прославить их столь велико, что я не в силах дожидаться так долго Ермалафидовой смерти, и осмеливаюсь нарушить правила академий презирать писателей при жизни и величать их после смерти».
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
А вот здесь он нарушает правила жанра, ибо лесть важнее их соблюдения. И. А. Крылов, таким образом демонстрирует, что жанром панегирика можно легко манипулировать: когда нужно — соблюдать правила, когда нужно — нарушать их., ибо жанр стал как шагреневая кожа. Во времена М. В. Ломоносова, когда существовала строгая теория «трёх штилей», а также правила красноречия для каждого жанра, таких нарушений не допускалось. И. А. Крылов высмеивает такую приверженность «писательских персон» строгим правилам, и это очевидно.
Ярче всего звучит пародия на «одописцев». В «Речи, говоренной повесою в собрании дураков» И. А. Крылов делает резкий выпад:
«стихотворец, который похвалами своими мучит героев более, нежели Боало мучил своими сатирами Прадона и Котина; где говорится про оды, в которых не только красот, но и смысла все академии вместе в триста лет не отыщут». Тем самым автор обличает сочинителей, которые пишут за деньги и совершенно не владеют настоящим словом.
В целом речи И. А. Крылова направлены против напыщенного пустозвонства современных ему авторов. И. А. Крылов призывает к настоящему искусству слова, как имеющему наибольшее влияние на общество. Более того, ложный панегирик высмеивает и персон, которым адресованы похвалы. При этом красноречие И. А. Крылова вуалирует истинный смысл его «речей».
В «Риторике» М. В. Ломоносова говорится о важности «штиля» в панегирике, «не меньше как и в проповеди, должен быть важен и великолепен и притом уклонен и приятен. Слов подлых и невежливых надлежит удаляться, но такие употреблять, которые чести и достоинству похваляемыя особы приличны». Борец за чистоту русского языка, за то, чтобы язык освободился от засорений иностранными, устаревшими церковнославянскими словами и выражениями, М. В. Ломоносов сам стал автором многих слов, сумевших заменить иностранные в определениях научных понятий и понятий разных областей развития русского общества. Согласно его теории «трёх штилей», каждому жанру соответствовала определённая лексика, определённый тон. Так панегирику были свойственны витиеватость речи и серьёзный тон.
Именно эти особенности хвалебных речей использует И. А. Крылов как приём сатиры.
Зачастую И. А. Крылов использует сатиру уже в названии «речи», создавая комический и даже абсурдный эффект. Например, речь «Мысли философа по моде, или Способ казаться разумным, не имея ни капли разума» или «Похвальная речь науке убивать время, говоренная в Новый год». В последней абсурдность заключается в сравнении «науки убивать время» с математикой, например, «дикий ум не понимает, какое счастие заключено в том, чтоб делить по-братски время свое с обезьянами, с попугаями, посвятить себя блестящей службе четырех мастей, — словом, они не чувствуют прелестей науки убивать время, науки, впрочем, столь неисчерпаемой, что свет наш несколько тысяч лет в ней трудится и всегда открывает новые поля, столь же обширные, какие приписывают математике».
И. А. Крылов вновь обращается к теме просвещения, которая всегда живо интересовала его. Он иронически подчёркивает, что заниматься
подлинной наукой — это «дикий», т.е. непросвещенный ум. А вот владеть наукой убивать время, отождествить себя с обезьянами и попугаями, проводить время за карточным столом — это Просвещение! Норма и антинорма меняются местами, как и понятия истинного и ложного Просвещения. Так пародия И. А. Крылова обнаруживает подмену ценностей, неумение и нежелание отличать добро от зла, черное от белого, белое от черного. Мир перевернутых ценностей, абсурдный мир.
В данной речи И. А. Крылов использует форму публичного выступления, что придает объективность тексту, где автор отступает на задний план. Выглядит этот прием настолько простодушным и невинным, что злая сатира на фоне «витиеватости» слога слышится только самым просвещенным слушателям. Метафоричны фразы «поджав умы», «таскать свою голову» и т.д. Вместе с обличительным пафосом нарастает и обратный, отрицательный смысл речи. И. А. Крылов избирает во многих речах прием спора со «строгими философами», которые критикуют «почтенных государей». Однако в итоге он громит пороки этого же общества, незаметно для самих «почтенных государей».
Также абсурдно звучит заключение речи «Похвальная речь в память моему дедушке, говоренная его другом в присутствии его приятелей за чашею пуншу»: «Торжествуй, покойный мой друг! Твои друзья, любя тебя, наследовали твои нравы. Так точно некогда засыпал ты на своих веселых вечеринках с половину окунутым в ендову носом. Увернись, если можешь, на одну минуту от Плутона, взгляни из-под пола на твоих друзей, потом расскажи торжественно адским жителям, какое приятное действие произвела похвала твоей памяти, и пусть покосятся на тебя завидливые наши писатели, которые думают, что они одни выправили от Аполлона привилегию усыплять здешний свет своими творениями».
Всего в нескольких строках какая объёмная и злая сатира на праздный образ жизни общества! Пародируется бытовое «эпикурейство», философия радостей, наслаждение жизнью, восходящая к античности.
Если, по М. В. Ломоносову, заключение панегирика должно содержать
«слова и мысли» «плачевные и пристойные», то И. А. Крылов откровенно желает умершему встретиться с «адскими жителями», причем довольно заслуженно.
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Перечислив все «подвиги» невежественного, ограниченного Звениголова, автор откровенно иронизирует над его склонностью к пьянству «с половину окунутым в ендову носом», а также замечает, что, к сожалению, у Звениголова есть последователи, он не один, и его друзья «наследовали нравы». Нравы «друзей» — это не только поведение и разум. И. А. Крылов поднимает серьезную тему крепостничества: «часто бывало, когда приедем мы к нему в деревню обедать, то, видя всех крестьян его бледных, умирающих с голоду, страшимся сами умереть за его столом голодною смертью».
Таким образом, композиция, форма и стиль ложного панегирика И. А. Крылова обнаруживают в нём черты, свойственные стилю классического панегирика. Но автор использует данную форму исключительно для создания комического эффекта. Ставя перед собой важные социальные и нравственные идеи, И. А. Крылов обличает пороки общества и государства посредством жанра ложного панегирика. В центре его «речей» — бичевание невежества, хамства, угнетения крепостных, деспотии дворян, самодержавия. Не обходит И. А. Крылов вниманием и общечеловеческие пороки. Игра с формой классического панегирика позволяет автору экспериментировать над содержанием. При сохранении красноречивости И. А. Крылов создает яркие метафоры и образы, которые звучат комично и, в то же время, с долей печали. Основная цель панегирика — создавать образец для подражания — в ложном панегирике реализуется в обратном направлении: И. А. Крылов создает модель, которая должна послужить анти-образцом, вызвать гнев и отвращение общества. Тем самым очистить общество от пороков. Безусловно, термин «ложный панегирик» в значении жанра в контексте историко-литературных исследований уместно считать самостоятельным и уникальным.
.2 Основные художественные средства создания пародийного (комического) эффекта в «речах» И. А. Крылова
В первой главе нашей работы мы раскрыли содержание понятия
«литературная пародия» и выявили особенности данного жанра в литературе. Целью настоящего параграфа является описать основные художественные средства, которые используются для создания пародийного эффекта в литературе, а именно в «речах» И. А. Крылова.
«Многие авторы, исследующие жанр литературной пародии, отмечают, что ее обязательным элементом является ирония. В некоторых дефинициях пародия определяется как утрированно ироническое воспроизведение характерных индивидуальных особенностей того или иного явления»69 либо как «ироническое подражание осмеиваемому образцу, представление критикуемого явления в ироническом освещении». Анализ определения термина «ирония» в различных словарях позволил выявить ее общие черты. Данный термин восходит к греческому слову «eironeia», букв. — притворство. Ирония как стилистический прием выражает насмешку, игривость. Слово или высказывание в произведении приобретает в контексте значение, диаметрально противоположное собственному смыслу слова или отрицает его. Существует разное понимание иронии — это и троп, и стилистическая фигура. В художественном тексте намек на притворство, к иронии содержится в контексте. Ирония в эстетике характеризуется как вид комического, идейно-эмоциональная оценка, элементарной моделью или прообразом которой служит структурно-экспрессивный принцип речевой, стилистической иронии. С помощью иронии автор может выразить превосходство или снисхождение, скептицизм или насмешку в имплицитной форме. художник уходит от всякой ценностной определенности, сознательно делает содержательно и интонационно неразличимыми серьезное и притворное, глубокое и простодушное». Литературоведы отмечают, что «как стилистическое средство, ирония позволяет автору выразить собственную позицию по отношению к описываемым событиям и персонажам, обладает «функцией воздействия на оценки читателя при восприятии вербального текста. Как лингвистический феномен ирония представляет собой преднамеренное выражение несоответствия буквального и подразумеваемого смысла слова или высказывания с целью насмешки, издевательства или шутки» Исследователи иронии выделяют различные ее формы, такие как «прямая ирония», «антиирония», «самоирония», «сократова ирония». Они различаются по адресату иронии и способу выражения отношения автора к объекту действительности.
В «речах» Ивана Крылова ирония используется как средство достижения комического эффекта. Похвальная речь, призванная выражать одобрение, трансформируется посредством иронии в обращение к современникам, нравы которых подвергаются осмеянию. «В сей день проходит точно год, как собаки всего света лишились лучшего своего друга, а здешний округ разумнейшего помещика». «Разумнейший помещик» увлекался псовой охотой, как и многие другие представители большого света. Средством выражения иронического подтекста служат эпитет «разумнейший помещик», преувеличение явления — гипербола «собаки всего света лишились лучшего своего друга». Помещик, испытывающий чувство привязанности к псовой охоте бесцельно проводит время, автор «речи» не упоминает близких друзей, родных дедушки, следовательно, он одинок. И. А. Крылов обнажает уродства общества, где человек духовно пуст, жизнь его бессмысленна и о его смерти сожалеют только собаки. Помещик, «с неустрашимостью гоняясь за зайцем, свернулся в ров разделил смертную чашу с гнедою своею лошадью прямо по-братски. Судьба, уважая взаимную их привязанность, не хотела, чтоб из них один пережил другого, а мир между тем потерял «лучшего дворянина и статнейшую лошадь». «О ком из них более должно нам сожалеть? Кого более восхвалить? Оба они не уступали друг другу в достоинствах; оба были равно полезны обществу; оба вели равную жизнь и наконец умерли одинаково славною смертью». Автор указывает, что жизнь человека была подобна жизни животного — это позволяет нам судить о достоинствах умершего «дедушки», который жил праздно, не развивался духовно, у него не было нравственных и интеллектуальных потребностей. Душа человека характеризуется автором как «стойло его гнедой лошади, но он же является примером всего окольного дворянства». И. А. Крылов высмеивает образ жизни правящего сословия. Благородный человек «сечет работающих на него простолюдинов в год раза два-три с пользою, а также часто бывало, когда приедем мы к нему в деревню обедать, то, видя всех крестьян его бледных, умирающих с голоду, страшимся сами умереть за его столом голодною смертью». Ирония автора заключена в антитезе жизни крестьян и господ — голод крестьян обусловлен великолепными пирами помещика. Помещик, барин — самодуры, деспоты, живущие за счет труда крестьян. Образ бледных крестьян, умирающих с голоду, опасение умереть голодной смертью в доме у помещика и описание великолепного пира призваны затронуть глубоко личные струны человеческой души. Автор взывает к современникам, обращается к вечным ценностям — доброте, справедливости, общественной пользе. Крестьяне, работающие на помещика, создают его богатство, при этом сами живут впроголодь. Ирония как художественный способ отражения действительности используется автором как средство обратить внимание на насущные проблемы общества. Положение крестьян на социальной лестнице неправомерно низкое. Современникам, по мысли автора, нужно задуматься о восстановлении в правах униженного класса, лишенного помещиками человеческого достоинства. Иронический подтекст содержится в описании жизни помещика: «сим средством не потеряем мы ни одной черты из его похвальных дел». «Похвальные дела» помещика подразумевают жестокое обращение с крепостными, «ужасные дела». Однако для современного И. А. Крылову общества они считаются вполне приемлемыми. Превосходство правящего класса заключается в благородном происхождении, иронизирует автор. «Чем древнее и далее от нас сей предок, тем блистательнее наше благородство, а сим-то и отличается герой, которому дерзаю я соплетать достойные похвалы…». Автор делает акцент на пороках современного общества, которые достойны порицания, а не похвалы. «…она укусила его за руку до крови. Герой наш остолбенел, увидя в первый раз такой суровый ответ на обыкновенные свои обхождения…», «…ты у меня будешь барин знатный, так непристойно тебе читать книги». «С каким внутренним удовольствием герой наш выезжал тогда на поля и находил их так чистыми, как скатерть, не тревожась сомнением, чтобы где мог скрыться заяц», гипербола «…боялся отведать сразиться с Задоркою и бросился к отцу своему жаловаться на смертельную обиду, причиненную ему новым его товарищем». Данные примеры являются средствами выражения иронии в «речи» И. А. Крылова. Глубокие рассуждения юного помещика затрагивали следующие предметы — он «изыскивал способы бить домашних своих животных, не подвергаясь опасности, и сделать их столь же безмолвными, как своих крестьян, по крайней мере искал причин, отчего первые имеют дерзости более огрызаться, нежели последние, и заключил, что его крестьяне ниже его дворовых животных». И. А. Крылов показывает, как в помещике взращивается чувство превосходства над крестьянами, как он становится деспотом и эксплуататором чужого труда. Барин не должен думать, он отрицает науки, «привык все книги любить, как моровую язву. Ни одна книга не имела до него доступа, я не включаю тут рассуждения Руссо о вредности наук». Ироническое сравнение чтения книг со смертельной болезнью моровой язвой, или чумой, выражает негативное отношение дворян к образованию. Любовь барина-невежи к трактату Ж.-Ж. Руссо связана с ложно понимаемыми идеями философа о том, что «всюду, где произошло их [наук, искусств] возрождение, нравы испортились и пали», «науки и искусства прививают юным гражданам порочные привычки, испорченную мораль».
Таким образом, неправильно истолковывая философские положения тракта Ж.-Ж. Руссо, барин считает его своей «настольной книгой». Необходимо заметить, что Ж.-Ж. Руссо не отвергает прогресс в развитии самой культуры, а барин отрицает его.
С помощью иронии И. А. Крылов «придает вещам их истинный вид». Так, анализируя «Похвальную речь, в память моему дедушке», мы видим, что доброта дедушки мнимая. Л. В. Мацарина пишет, что «восторженный дифирамб, как видим, перерастает в злейший памфлет на крепостничество, в смелую политическую сатиру». «Похвальная речь « необходима автору для обличения гнусности, паразитизма и бесчеловечности мира угнетателей, обнажения их хищнических нравов. Ведь таким жестоким является не только помещик Звениголов, но и его «приятели», в присутствии которых произносится «Речь», и сам оратор, и все «окольное дворянство» — все крепостники вообще». Таким образом, обнажается сочетание крайностей — добра и зла. Эмиссары зла — представители «благородного сословия», воплощение добра и беззащитности — подневольные «простолюдимы».
Оратор, вступая в дискуссию с автором, говорит следующее: «Писатель должен последовать правилам или читать авторов, дабы подражать их красотам? Нет, любезные слушатели, великий ум никогда ничему не следует. Не нужны ему ни правила древних, ни их творения». Стремление к сочинительству людей, не владеющих словом, невежественных, не знающих правил русского языка: «Фразу свою кончит тогда, когда надобно перо обмакнуть в чернильницу; период тогда, когда нужно его перечинить; как же скоро пленяется он новым содержанием, тогда, на первом своем сочинении подписав торжественно: конец! Принимается тотчас за другое, которое обрабатывает с такою же благородною вольностию», пугает писателя. Именно таков почтенный Ермалафид, «герой и сотрудник наш, коему дерзаю я соплести венец, достойный похвалы, в досаду злой критике, взирающей с завистию даже и на то, что в сочинениях его завертываются груши». Оратор намерен восхвалять сочинителя Ермалафида, в то время как И. А. Крылов безжалостно критикует его литературные опусы. Также можно сделать вывод, что таковы все сочинители, современники автора. Таким образом, фарс позволяет автору речей типизировать некоторые явления жизни.
В «речах» И. А. Крылова комический эффект также достигается при помощи фарсового комизма. И. В. Богачева, исследуя систему фарса, выделяет такой ее компонент, как маска. Наличие маски в «речах» И. А. Крылова заключается в дифференциации автора и оратора. Данное положение находит поддержку в диссертации Л. В. Мацариной, которая в своем труде строго разграничивает автора и оратора. Можно говорить о существовании маски, органично вписывающейся в пространство «речей». Маска выступает одним из типов фарсового релятивизма и создает пародийный (комический) эффект наряду с такими средствами и приемами, как ирония, сатирическая гипербола, смешение стилей.
Исследователи, например, Н. Ю. Шишкова, О. Ю. Осьмухина, выделяют такие признаки авторской маски, как:
использование маски не предполагает дезориентацию читателя, она стихийна;
существует в тексте;
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
является отражением определенного типа сознания;
дистанцирована от реального автора, поскольку воспроизводит определенную роль.
Речи произносятся «повесою в собрании дураков», «философом», «другом дедушки», «писателем», «человеком большого света». Писатель опубликовал речи от своего имени, следовательно, «маска» существует только в тексте. Философ, писатель, человек большого света — определенные социальные роли, выражающие многообразие видов познания действительности. Так, повеса — человек, ведущий бесцельный, пустой, беззаботный образ жизни. Речь, высказываемая повесой, призвана восхвалять праздный образ жизни. Однако, автор, вступая в конфликт с маской повесы, пишет: «Когда, простой памяти, предки наши оставили нам в наследство приятную способность делить время с лошадьми и собаками, воображали ли они, что сие дарование, которое одно мешало им зевать во всю их жизнь, не зажимая рта», «прилипчивая система жить, поджав руки, или, если позволят мне употребить такое смелое изображение, система их жить, поджав умы». Использование маски позволяет И. А. Крылову иронизировать по поводу безграмотности и ограниченности дворян. Дворяне ведут бесполезный образ жизни и даже вредный, по мысли писателя. «Система жить — поджав умы», иначе-праздность, нежелание трудиться умственно и физически, пассивность, вялость вызывают глубокую неприязнь И. А. Крылова. Писатель — сын дворянина, отец которого никогда не был помещиком, отрицает крепостничество и возможность существования такой формы рабства, как подневольный труд крестьян, не получивших по своему рождению титул. Данная тема будет им развита в «Похвальной речи в память моему дедушке, говоренной его другом в присутствии его приятелей за чашею пуншу».
В «Речи, говоренной повесою в собрании дураков» философы, друзья дедушки, писатели, люди большого света предстают «собранием глупцов».
Противоречие названия речи и выражаемого автором отношения к явлениям действительности служат цели достижения автором комического (пародийного) эффекта в «речи».
«Философ по моде», предлагает «способ казаться разумным, не имея ни капли разума». Оратор признает невежество, свойственное лицам «большого света» и свое собственное. Однако, как «друг и собрат» «благородного человека», он оправдывает данный порок общества, утверждая, что «прямая ученость прилична низким людям». Иные же должны притворяться учеными — в этом состоит «достоинство» человека «в глазах общества». Автор, используя маску, дает собственную оценку явлениям действительности. Он осуждает приверженность моде на безграмотность. Человек, не думающий и не стремящийся развиваться, сравнивается И. А. Крыловым с куклами: «вы совсем бесстрастны и поступаете так же равнодушно, как «прекрасные куклы, показываемые в народных игрищах, и которые приписывают вам волю и страсти, так же обманываются, как мужики, которые, увидя разные движения кукол, думают, что оные делают все кривлянья по своему хотению». Французы «готовят благородных людей в свет и учат трудной науке ничего не думать», учат «уметь убивать время», «делить его весело». Бесполезный образ жизни правящего класса вызывает протест писателя, который выражается несоответствием объекта похвалы его заслугам и деяниям.
Тема бесполезного препровождения времени раскрывается более подробно в «Похвальной речи науке убивать время, говоренной в Новый год» И. А. Крылов использует в «речи» гиперболу как прием комического, сатирического. Т. А. Гужова в работе «Гиперболический способ выражения в современном немецком языке» пишет: «1. Достижение гиперболического эффекта происходит благодаря наличию определенного «гиперболизатора» — носителя гиперболического признака. 2. Гипербола подразумевает два семантических варианта: принцип максимизации признака и принцип минимизации признака. 3. В процессе коммуникации гипербола может активно взаимодействовать с метафорой, метонимией, иронией и другими стилистическими средствами. Границы между ними достаточно проницаемы, и они взаимодействуют между собой, усиливая экспрессивное воздействие на коммуниканта, не теряя при этом собственной стилистической специфики». Сатирическую гиперболу можно назвать стилистическим приемом, но «с точки зрения не механизма ее построения, а функционального предназначения — способности быть в определенном контексте стилистически нагруженным приемом». И. В. Науменко считает, что одна из эстетических функций гиперболы — «функция, для которой характерна отрицательная оценка (комическое, гротескное, сатирическое)», «употребление гиперболы в функции комического: противопоставление ничтожного — возвышенному, безобразного-прекрасному и т.п.». И. А. Крылов использует сатирическую гиперболу в «речах».
Творчество, являющееся выражением духовности человека, присуще
«благородным людям». Созидание прекрасного — высшее проявление таланта человека. Однако в «Похвальной речи Ермалафиду, говоренной в собрании молодых писателей», оратор говорит следующее: «Когда войдешь и посмотришь на полки, где лежат наши сочинения, то подумаешь, что это зараженные товары, до которых никто не смеет дотронуться, и они остаются в сей неволе, доколе табачники и разносчики не расхватят их по клочкам, а нечувствительная публика смотрит на то равнодушно, оставляя им терзать наши неподражаемые произведения». Мода на безграмотность, отказ читать книги вызывает глубокое сожаление И. А. Крылова. Писатель выявляет причину того, что читатели не нуждаются в книгах — «скоро, я думаю, надобно будет прежде читать, нежели писать; надобно будет думать». Литераторы не вкладывают в произведения ума, чувств — они бездушны, так же, как и сами «творцы». Использование сатирической гиперболы позволяет автору объективно показать противоестественные явления жизни, такие, как безграмотность, крепостничество и деспотизм, недостаток воспитания, невежество и грубость нравов, ложное образование (приверженность французской моде, стремление к внешнему великолепию). Приемы, используемые писателем в «речах», призваны обратить внимание на изживание, освобождение от отрицательных моментов социальной жизни.
В «Речи, говоренной повесою в собрании дураков» внешне приличное
«благородное сословие», благопристойное, «с привязанным под шею жаботом», «антрошетом на голове» «согласно совету премудрых французов», «имеет разум (не) для злословия, вкус (не) для кафтана и сердце (не) для волокитства». Внешняя красота сопрягается с внутренней духовной пустотой дворянства, его деградацией — люди не развиты интеллектуально и физически, они безграмотны, бездушны.
В «речах» встречается и такое основное художественное средство, как смешение стилей. Смешение стилей — переплетение лексем книжного и разговорного стиля, высокого и низкого, торжественного и будничного. В «Речи, говоренной повесою в собрании дураков» в одной фразе сталкиваются слова высокие «вышний», иностранные заимствования («жабот», «анкрошет»), торжественное и будничное («благородную ревность переломать сатирикам руки и ноги»). Также в речах встречаются слова, не характерные книжному слогу, например, «С каким ужасом, государи мои, вспоминаю я то время, когда у нас молодой человек при первом слове был виден, как далек он в невежестве». Использование средства «смешение стилей» дает возможность писателю достичь комического (пародийного) эффекта в речах, а также их выразительности.
«Похвальные речи» И. А. Крылова — это пародия на современное общество. Пародия создается при помощи основных художественных средств: иронии, фарса, сатирической гиперболы. Художественные средства несут в себе важную информацию. В контексте пародии они служат для преобразования, трансформации подтекста, репрезентации ведущих черт общества в критическо- комическом свете.
Автор не случайно выбирает жанр «похвалы». Таким образом, он подчеркивает фальшивость современного «модного света», «выворачивая» образы современного мира и самих образов. Пародист как бы дает нам «советы», как нужно себя вести в «модном просвещении», чтобы «модный свет» тебя принял.
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Пародируемые маски амбивалентны, то есть осмеянию посредством них подвергаются и современные пороки, и сами ораторы, причисляющие себя к их носителям. И. А. Крылов для создания пародии не останавливается только на художественных средствах. В своих ложных панегириках он использует историческую сатиру: через действия героев высмеивается сама история («Страсть к охоте на зайцев, словно как страсть к убийству римлян»).
В каждой из «похвальной речи» автор делает акцент на определенном пороке. Однако общее состоит в осмеянии современного общества. Общество в целом представляется необразованным, преклоняющимся перед всем иностранным. Один из ключевых моментов, который автор указывает, — переоценка ценностей. Ранее образованность ценилась, сейчас же И. А. Крылов показывает, что процветает невежество и грубость нравов, образование происходит по ложным законам, среди дворян царствует агрессия, самодурство и деспотизм. Человеческая жизнь перестает быть важнейшей в мире. Даже все действия героев соотносятся с действиями животных, а авторские оценки этих деяний ставят события этих деяний в контексте всемирно-исторических событий. Так, действия человека «нынешнего века» становятся средством осмеяния, пародийного развлечения и разоблачения их же самих.
Несмотря на то, что все «похвальные речи» несут в себе одинаковую смысловую нагрузку — невежество людей, есть в них и отличительные черты. Они заключаются в манере подачи. Имеется в виду, что каждая речь — пародия на определенный жанр литературы будь то поминальная хвалебная речь или, позволим себе так сказать» ода, восхваление. Разумеется, все жанры, представленные в «речах» И. А. Крылова — пародии.
Рассмотренные в данном параграфе художественные средства способствуют достижению автором пародийного (комического) эффекта в «речах». Их сложное взаимодействие в текстах позволяет писателю указать на пороки общества, подвергнуть их осмеянию.
.3 Поэтика «похвальных речей» И. А. Крылова в восточной повести «Каиб» и шутотрагедии «Трумф, или Подщипа»
Как нами было установлено в предыдущих параграфах, «похвальные речи» И. А. Крылова относятся к жанру «ложного панегирика», который предложила в своей диссертации Л. В. Мацарина. Из проведенной ранее работы можно заключить, что данный жанр также можно назвать «антиодой».
Понятие «панегирик» не имеет конкретного и однозначного определения в силу разных взглядов литературоведов на него: одни называют панегирик просто похвальной речью, другие утверждают, что в панегириках Древней Греции также поднимались вопросы государственного значения. Однако все исследователи сходятся в том, что по своей поэтике и жанровой специфике панегирик близок к оде: оба жанра представляют собой похвалу, адресованную конкретному человеку или событию. Но между этими двумя жанрами есть отличие, позволяющее соотносить «похвальные речи» И. А. Крылова скорее с одами, нежели с панегириками: ода, будучи лирическим жанром, направлена в первую очередь на эмоциональные, положительные восхваления.
Говоря о «похвальных речах» И. А. Крылова, нельзя не упомянуть восточную повесть «Каиб». В этой повести, как и во многих других своих трудах, И. А. Крылов прибегает к сатире. Здесь он привлекает внимание читателя к порокам самодержавия, российской монархической власти, а особенность обличения состоит в том, что И. А. Крылов сочетает сказочные мотивы («дворец его, говорит историк, был обнесен тысячию яшмовых столбов», «гонимая мышь превратилась в прекрасную женщину») с реально-бытовыми элементами («все это говорит Каибов историк»), придавая повествованию эффект комизма. Калиф (царь) изображен слабым и совершенно пустым («Каиб ничего не начинал без согласия своего дивана», «разве не можешь ты при моем дворе сыскать дела: выучись к тому времени ползать черепахою»), и с помощью такого образа автор показывает, как правитель может быть настолько незначительной личностью и государственным лицом, что его легко заменить куклой, не вспоминая даже его имени, и никто в государстве не заметит подмены. Кроме того, калиф не отличался храбростью, что И. А. Крылов показывает при помощи иронии: «Каиб был неустрашим: он не боялся мышей, пауков, тараканов» (эпитет
«неустрашимый» нельзя соотнести с отсутствием страха перед мышами и тараканами). Данная повесть интересна нам наличием в ней трех од, в которых к главному герою калифу обращаются его визири. Эти оды содержат отсылки к жанру «ложного панегирика», а также пародию на «похвальные речи» И. А. Крылова, рассмотренные в предыдущем параграфе.
Первая «похвальная речь», или ода, которую мы находим в тексте повести «Каиб», произносится Дурсаном:
«Великий обладатель океана, самовластный повелитель известных и неизвестных земель и законный наследник всех монархий, какие только будут открыты! Для такой мелкой словесной твари, как я, велико уже и то снисхождение, что ты попускаешь ей думать; но с чем могу сравнить мое блаженство, когда ты, великий монарх, позволяешь мне объяснить пред тобою мысли мои и, что еще более, требуешь моего совета! Но солнце может ли от земли заимствовать свет? Нет, великий обладатель правоверных! Подобно я не рожден ни думать, ни говорить пред тобою, ниже знать, что ты думаешь! Голова твоя так же непостижима, как священный наш коран; а голова моя пред тобою то же, что подушка, на которой я сижу; оба мы счастливы твоею щедростию, и лизать прах ног твоих есть священнейшая и важнейшая моя должность, коею наградил ты слабые мои способности. Велико уже и то мое счастие, когда употребляешь ты меня вместо морской трубы, чтобы объявлять мною рабам свои повеления».
Текст, согласно жанровой специфике оды, начинается с обращения к калифу («Великий обладатель океана…»). Далее следует тезис («для <…> твари <…> велико <…> снисхождение, что ты попускаешь ей думать»), который подкрепляется своего рода аргументами («я не рожден ни думать, ни говорить пред тобою», «мы счастливы твоею щедростию» и т.д.), затем повторяется утверждение, сказанное после обращения («велико уже <…> счастие»). Текст «похвальной речи» изобилует различными тропами, среди которых эпитеты (великий монарх), сравнения («Но солнце может ли от земли заимствовать свет?
<…> Подобно и я…», «голова моя <…> то же, что подушка…»), гипербола (законный наследник всех монархий). Эффект комического в этом тексте И. А. Крыловым достигается благодаря преувеличению (сатирической гиперболе) и преуменьшению (литоте): «наследник всех монархий», «Голова твоя непостижима <…> как священный наш коран», «мелкой <…> твари, как я». Кроме того, в словах «лизать прах ног твоих есть священнейшая и важнейшая моя должность» мы можем заметить иронию: визири калифа говорят о том, что их обязанность — не помогать правителю в решении государственных вопросов и не заботиться о народе, а во всем угождать монарху, льстить, «лизать прах ног». В этом отрывке содержатся отсылки к «Похвальной речи Ермалафиду»:
«Для меня низко узнавать, что другие думали: я хочу лучше, чтоб целый свет, читая меня, старался отгадать, что я думаю». Калиф, согласно словам Дурсана, «попускает твари снисхождение думать», т.е. самостоятельно мыслящие люди при его дворе не в чести.
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
«Вот, государи мои, подвиги героя, которые… Но что я вижу! Любезные мои слушатели заснули с умилением, почтенные головы их лежат, как прекрасные бухарские дыни, вокруг пуншевой чаши». Здесь, как и в Каибе, в качестве тропа И. А. Крылов применяет сравнение (голову подданного сравнивает с неодушевленным предметом): «голова моя пред тобою то же, что подушка». Таким образом, в этих строках можно увидеть сатирическое преувеличение:
вельможа, желая угодить правителю, говорит о себе как о неодушевленном, не способном к мышлению предмете.
Также в первой оде к Каибу И. А. Крылов повторяет идею из своей речи
«Мысли философа о моде»:
«Остерегайся быть скромен или ты заставишь думать, что тебе нечего сказывать, а это великий недостаток. Молодой щеголь нынешнего века должен быть то же, что морская труба: принимая в один конец слова, выдавать их тотчас в другой; и чем кто смешнее умеет пересказывать, тем более приписывают ему ума. <…> Многие франты совсем забыты от света, не имея дарования переносить вести; а это жалкая участь щеголя, если о нем помнят одни его заимодавцы».
Дурсан, обращаясь к Каибу, говорит, что счастлив быть и морскою трубой, которая передает указания правителя народу. Однако, прочтя данный отрывок, мы можем найти в оде Дурсана иронию: молодой щеголь («труба») не передает слова правителя, а именно пересказывает, еще и как можно смешнее — то есть, перевирает и искажает их первоначальный смысл.
В речи Каиба, обращенной к дивану, тоже присутствует ирония:
«Как приятно мне всегда видеть у двора своего разумных людей, коих премудрые советы полезны государству столько же, сколько скотные дворы полезны хлебопашеству» — сам того не замечая, калиф сравнивает себя и свой диван со скотом.
В отрывке из произведения «Похвальная речь в память моему дедушке»:
«Сколько ни бредят философы, что по родословной всего света мы братья, и сколько ни твердят, что все мы дети одного Адама, но благородный человек должен стыдиться такой философии, и если уже необходимо надобно, чтоб наши слуги происходили от Адама, то мы лучше согласимся признать нашим праотцом осла, нежели быть равного с ними происхождения. Ничто столь человека не возвышает, как благородное происхождение: это первое его достоинство.» автор иронизирует над нравами современного ему российского общества, а именно высшей его прослойки. И. А. Крылов, как было замечено ранее, был обеспокоен тем, что образование в России обесценилось, и просветительские идеи перестали
Другую «похвальную речь» Каибу произносит Ослашид:
«Истинный потомок великого пророка, блистательный калиф, снисходящий по прямой линии от просветителя вселенной, Магомета, ибо я несомненно верю, что, начиная от его жен, жены всех предков твоих были столь же верны, каковыми обещаются нам райские гурии и что твое родословное дерево не покривлено ни одною женою твоих предшественников; и потому-то право твое повелевать нами столь же священно, как право самого Магомета, для рабства коему создан весь мир. Повелитель правоверных, имеющий власть связывать и разрешать руки и мысли, власть неоспоримую, которая, с помощию благословения пророка, поддерживается пятьюстами тысячами вооруженных мусульман, почитающих счастьем перерезать горло тому, кто вздумает отымать у тебя право их перевешать; обладатель самовластный великого быка, на рогах которого взоткнуты твои пространные владения, — великий калиф!».
Этот текст, как и предыдущий, начинается с обращения, которое, в свою очередь, изобилует тропами: эпитеты («блистательный», «великий»), сравнения («жены твоих предков были столь же верны…», «право твое <…> столь же священно, как право самого Магомета»). Преувеличено (гиперболизировано) описание как отношения подданных к калифу («почитающих счастьем перерезать горло тому, кто вздумает отымать у тебя право их перевешать»), так и сама власть, которой наделен правитель («право твое повелевать нами столь же священно, как право самого Магомета, для рабства коему создан весь мир»).
Эта ода Ослашида отсылает нас к «Похвальной речи Ермалафиду»:
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
«Я не буду распространяться о родословной нашего героя; да и он сам, как истинный автор, знает тверже, кто был отец Гомера или Ромула, нежели от кого он сам родился. Немного есть чего сказать и о его богатствах: не может похвалиться он большим имением, но зато воображением столь богат <…> и столь глубокомыслен, что если, спустя десять дней, вздумает прочесть свое сочинение, то уже не понимает, что он хотел сказать».
Богатым воображением был наделен и Каиб. Он часто бывал задумчив и унывал оттого, что обыденность ему быстро надоедала:
«Весь двор примечал, что он был задумчив, но никто не мог выдумать, чем бы его позабавить; <…> Но что была за причина Каибовой скуки? Вот чего никто не знал, а что всего чуднее, то это и самому ему было не известно. Он чувствовал, что ему чего-то недостает, но не мог познать, в чем этот недостаток <…> Сперва подумал он, что сему причиною любовные желания, и бросился искать счастья в серале; <…> Каиб вздумал потом, что скорее всего разгонит грусть свою новыми победами».
Зато в собственных мыслях Каиб не уверен, и во всем старается прислушиваться к советам своих визирей:
«Каиб ничего не начинал без согласия своего дивана».
«а к сему-то я еще никаких способов не выдумал; и если б не надеялся на ваше остроумие, то бы отчаялся согласить эти две вещи».
Последняя речь, присутствующая в тексте повести, произносится Грабилеем:
«Законный наследник всех имений, неоспоримый владетель сердец и помышлений, повелитель стихий и причина всех бывших и впредь будущих благ человеческого рода! Прости, что я осмеливаюсь шевелить языком моим в присутствии священной твоей особы. Я бы никогда не дерзал при тебе и мыслить, если б не было сие во исполнение верховной твоей воли, которая управляет всеми моими чувствами и делами, подобно как солнечное движение управляет движением тени. Мне кажется, самый лучший способ для удержания в тайне путешествия есть тот, чтоб сделать запрещение говорить, каким бы то образом ни было, о твоей высокой особе и даже выговаривать священное твое имя, под опасением лишения живота и имений. Издав такое повеление, можешь ты спокойно отправиться в свой путь; и хотя некоторое число рабов твоих будет догадываться, что тебя здесь нет, но, в силу запрещения говорить о тебе, они не возмогут никому сообщить своих догадок, ниже простирать вопросами свое любопытство далее. Известно, что молчание есть единственный способ хранения тайностей; так не самое ли лучшее средство — наложить его на языки болтливых рассказчиков и выспрашивателей, которых двумя или тремя примерными наказаниями можно уверить, что язык им дан только для того, чтобы с помощию его было легче глотать пищу».
Кроме того, эту речь можно соотнести с отрывком из «Мыслей философа по моде». Калифу говорят, что достаточно не говорить о своем отъезде и запретить это делать людям, и тогда отсутствия правителя никто не заметит.
«Любезные собратия! — так начинает мой философ, — уважая вашу благородную ревность казаться разумными в большом свете и в то же время сохранять наследственное прилепление к невежеству, предприял я быть вам полезным и преподать способ, лестный для нынешнего воспитания, способ завидный — казаться разумным, не имея ни капли разума.».
Последняя «похвальная речь» Каибу, как и предшествующие ей, сохраняет структуру оды: начинается с обращения, приукрашенного тропами, среди которых эпитеты (верхновная воля), метафоры («повелитель стихий», «причина всех <…> благ человеческого рода» «наложить его [молчание] на языки болтливых рассказчиков»).
С помощью сатирической гиперболы в текстах хвалебных речей И. А. Крылов создает эффект комического, сатиру, показывающую нарочитое, граничащее с лицемерным восхищение монархом приближенных, светских людей, и одновременное пренебрежительное отношение к народу («что язык им дан только для того, чтобы <…> глотать пищу»).
Кроме того, ирония и комизм есть в отрывке, где описана встреча Каиба с одописцем. Так, поэт говорит, что ода Ослашиду стоит ему труда, ведь «в этом добром человеке нет ни ума, ни добродетели; такие люди ужасно трудные содержания для лирической поэзии», однако «похвальную речь» необходимо написать, пусть даже адресат ее не заслуживает. Так автор иронизирует над неискренними, льстивыми одами и панегириками своих современников, которые адресовали их не конкретным политическим деятелям, а приводили некий собирательный образ личности, сочетающей все возможные положительные качества. На вопрос Калифа о том, как можно хвалить человека, не видя в нем ни одного достоинства, одописец отвечает: «О! это ничего, поверьте, что это безделица: мы даем нашему воображению волю в похвалах с тем только условием, чтоб после всякое имя вставить можно было. Ода — как шелковый чулок, который всякий старается растягивать на свою ногу». То есть, по мнению поэта, «похвальная речь» должна не столько восхвалять истинные качества адресата, сколько приносить удовольствие от похвалы как таковой. Он сравнивает «похвальную речь» с шелковым чулком, то есть, с чем-то хорошим, что нравится людям с изысканным вкусом. Это «хорошее» должно быть таким, чтобы любой смог «растянуть его на свою ногу», т.е. применить к себе, и неважно, насколько удачно. Здесь И. А. Крылов высмеивает особенность ломоносовской оды — наличие идеального образа, который можно применить к любому правителю, вне зависимости от его реальных личных качеств.
В целом поэтика И. А. Крыловских хвалебных речей подражает поэтике оды, в то время как содержание при помощи гиперболы скорее высмеивает одические произведения. Исходя из этого, можно сделать вывод, что в хвалебных речах в повести «Каиб» присутствует сатира и элемент пародии.
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Также поэтика «похвальных речей» наблюдается в отрывках из шуто- трагедии «Подщипа, или Трумф». В тексте произведения нет примеров «ложного панегирика» или «лжеоды», но некоторые мотивы, отдельно взятые реплики героев перекликаются как с «похвальными речами» И. А. Крылова, так и с одами в повести «Каиб».
Например, слова Дурдурана об уме и дальновидности царя можно соотнести с тем, как восхваляли подданные мудрость Каиба («Голова твоя так же непостижима, как священный наш коран») и собственную ограниченность: явить весь разум для него — распорядиться на кухне («Подобно я не рожден ни думать, ни говорить пред тобою»).
«Царь все предвидел то и, страхом отчим движим, Велел ей пузыри носить на место фижем, Чтоб, если кинется в реку, наверх ей всплыть; А за столом велел лишь жеваным кормить,
Да чтоб, спустя чулки, ходила без подвязок… Но пропадайте вы! мне с вами не до сказок!
Мне ныне случай есть явить весь разум мой: Кухарка, чай, давно в стряпушьей ждет за мной,
А чтоб гофмаршальский мой сан достойно справить, На кухню каплуна я сам бегу доставить».
Раскрывая образ царя, И. А. Крылов высмеивает пренебрежение серьезными вещами и проблемами, трату времени на бесполезные игры:
«А мне, слышь, что за дело?
Я разве даром царь? — Слышь, лежа на печи, Я и в голодный год есть буду калачи.
Да дело все не в том, моя беда сильнее:
Ну, слышь ты, ничего мне не было больнее…
<…>
проклятый паж мой изломал кубарь. Я им с ребячества доныне забавлялся,
А, знашь, теперь хоть кинь. Ну, так бы разорвался!».
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
С этим отрывком соотносим следующие строки из «Похвальной речи Ермалафиду»: «молодой достаточный человек, вступая в свет, может спокойно забыть свои науки, имея деньги и дядюшек; он уже имеет право на невежество и на счастье, но карты ему необходимы: без них он в лучших домах будет мертвецом, и на него станут указывать пальцами, как на выходца с того свету!..».
А слова царя Вакулы о том, что он, будучи царем, он может и в голодный год есть калачи, содержат отсылку к «Мыслям философа по моде», где И. А. Крылов говорит о трутнях, живущих за счет крестьянского труда: «С самого начала, как станешь себя помнить, затверди, что ты благородный человек, что ты дворянин, и, следственно, что ты родился только поедать тот хлеб, который посеют твои крестьяны, — словом, вообрази, что ты счастливый трутень, у коего не обгрызают крыльев, и что деды твои только для того думали, чтобы доставить твоей голове право ничего не думать». Кроме того, такая мысль высказывается в «Похвальной речи в память дедушке»: «он еще не знал, что он такое, но уже благородная его душа чувствовала выгоды своего рождения».
Как и Каиб, который «ничего не начинал без согласия своего дивана», царь Вакула — слабая личность и правитель, и все решения за него также принимает его совет:
«Ну, что ж придумал ты, мой дорогой совет? А, слышь, и в помощи нам недостатка нет. (Подает бумагу)
Прочти, какую нам сосед дает помогу.
Не без кумов-то вить и я здесь, слава богу! Ну что ж? Прочел ли ты?».
Также царя Вакулу можно сравнить с Ермалафидом, о чьей глупости И. А. Крылов писал: «самое ничто бухнет в моей голове, как горох, и я необходимо должен как можно скорей выгружать мысли мои на бумагу, — или мою голову так разопрет, что я потеряю равновесие». Ермалафид таким образом объясняет свою неспособность мыслить и рассуждать. Настолько же нелепое объяснение дает и царь:
«Когда б не паж, и я бы, может, что затеял,
Да он, проклятый, слышь ты, мысли все рассеял».
То есть, если Ермаладиф страдает от того, что мысли «бухнут в его голове», то Вакула утверждает, что неспособен думать по вине пажа.
Кроме того, как пишет С. Фомичев, отсылки к «похвальным речам» в шутотрагедии «Трумф» отличаются комизмом, который достигается благодаря смешению высокого и низкого стилей92. Так, в высоком стиле, присущем панегирику, герои «Трумфа» говорят о приземленных вещах, например, о еде:
«Чернавка милая! петиту нет совсем; Ну, что за прибыль есть, коль я без вкуса ем? Сегодня поутру, и то совсем без смаку, Насилу съесть могла с сигом я кулебяку.
Ах! в горести моей до пищи ль мне теперь!
Ломает грусть меня, как агнца лютый зверь» (Подщипа).
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
«Я так юбью тебя… ну пусце еденцу» (Слюняй).
Таким образом, герои И. А. Крылова, будучи титулованными особами, говорят и рассуждают о вещах, которые были бы понятны простому народу, то есть, в реалиях русского быта. Пародирование (сочетание несочетаемого: высокого стиля и «низкого» содержания) в шутовской трагерии «Подщипа» создает не только комический эффект, но и приближает произведение к народу: И. А. Крылов писал шутотрагедию так, как ее могли бы пересказать зрители из райка, то есть, при помощи пародии и поэтики высокого штиля показывает, что «низкое» не является для него неэстетичным.
Изучив восточную повесть «Каиб» и шутотрагедию «Подщипа» и сопоставив их с «похвальными речами», мы можем заключить, что поэтика речей и непосредственно жанр «ложного панегирика» формировался и постепенно находил свое отражение как в прозаической, так и лирической сатире И. А. Крылова. Так, поэтика трех речей, обращенных к Каибу, соответствует поэтике оды и «похвальных речей»: в тексте есть обращение («Великий обладатель океана…»), большое количество различных тропов («великий калиф», сравнение головы Каиба с Кораном и т.д.). И в «Каибе», и в «Подщипе» мы смогли выявить отсылки к «похвальным речам». Например, в одах Каибу автор часто ссылается на те отрывки из «похвальных речей», где говорится о вреде самостоятельных рассуждений и наличии своей точки зрения у современного человека («Похвальная речь Ермалафиду», где выражена идея о ненужности наук и образования, а также «Мысли философа», в которых рассказчик предостерегает адресата от скромности и сдержанности в словах).Подданные царя Вакулы также говорят о том, что думать способен только правитель, а речи Вакулы можно соотнести с «Мыслями философа» о том, что человек благородного происхождения должен быть трутнем, живущим за счет чужого труда. Эти взаимосвязи текстов позволяют нам сделать вывод, что в творчестве И. А. Крылова, в частности, в его «Похвальных речах» и повести «Каиб» развивается традиция ложного панегирика. Как ложный его определяют ввиду того, что сатира, ирония высмеивание настоящих «похвальных речей», популярных среди современников И. А. Крылова, направлена на дискредитацию как самого жанра, так и идеи, которую он несет — восхваления самодержцев95. Через образ Каиба и его визирей И. А. Крылов показывает, что те, кому посвящают «похвальные речи», не заслуживают их в действительности, а сами хвалители очень часто говорят неискренне. Как говорилось ранее, калиф изображен слабым и безвольным (он не принимает решений самостоятельно, полагаясь на диван), а его визири в своих «похвальных речах» грубо льстят ему (речи изобилуют примерами сатирического гротеска и иронии).
Шутотрагедия «Подщипа» также содержит отсылки к «похвальным речам» и повести «Каиб», и, кроме того, по своей поэтике близка к басне. Как мы уже говорили, собственно од и панегириков в «Подщипе» нет, есть лишь отдельно взятые слова героев, близкие по смыслу идеям их «похвальных речей»: «Мыслей философа», «Похвальной речи в память дедушке» и «Похвальной речи Ермалафиду». Как и в баснях, каждый персонаж олицетворяет одну черту характера, порок или состояние: Подщипа — юношескую наивность (она слепа в своих чувствах к Слюняю: «О князе бедном лишь своем слезами льюсь.»), Слюняй — слабость и трусость («Ведь деевянную я спагу-то носу! <…> Мне матуска носить зеезной не веея.», «Позяюй, бьёсюсь я, // Но тойко, знаесь сто: из низнего зийя.»), Дурдуран — услужливость и лицемерие (в ранее приведенном отрывке, где он говорит о случае «явить весь разум свой»), Цыганка — жадность и лесть («Богата рученька, разумная головка!»). Образы Вакулы и Трумфа передают разные негативные стороны самодержавия: Вакула — слабость и безразличие («Помилуй, государь! [Трумф]», а также слова о том, что он, будучи царем, и в голодный год будет сыт, ничего не делая), а Трумф — жестокость96 («Сейшас пошел фелеть на фсех стреляй из пушка.», «Но прешде фся ваш рот на фертель мой исшарит!»). Кроме того, в «Подщипе» автор достигает комизма при помощи смешения стилей, благодаря которому герои говорят в «высокой» манере о бытовых явлениях и ситуациях. Такой прием близок к пародированию: поэтика высокого штиля, к которому относятся оды и панегирики, сочетается с ситуациями, демонстрирующими реалии народного быта. Таким образом, ложный панегирик И. А. Крылова не только явил собой произведения, обличающие современные нравы и пороки самодержавия, но и положил начало новой традиции в творчестве писателя — Крыловской басни.
Вывод по главе 3
В XVII — XVIII веках было принято считать панегириком любое восхваление. С ХІХ века к нему относят также и неоправданное восхваление.
В России широкое распространение жанра приходится на XVII век. Одним из первых представителей стал Феофан Прокопович. Заслуга Ф. Прокоповича в том, что он вывел жанр панегирика за пределы придворной культуры.
Жанр панегирика был подхвачен и развит М. В. Ломоносовым, А. П. Сумароковым, Г. Р. Державиным. В эпоху русского классицизма основным жанром русского панегирика становится торжественная ода. Панегирик, как правило, использовали для утверждения в массовом сознании людей (слушателей или читателей) сведений о существующем раньше общественном, а позднее, политическом порядке с помощью идеализированного восхваления самых значимых его представителей.
Особая форма придавалась панегирикам общественно-политической оппозиции. Их использовали для того, чтобы развенчивать и осмеивать политических противников.
Основываясь на предшествующих проповедях Ф. Прокоповича и «Руководстве к риторике» М. В. Ломоносова, И. А. Крылов создает пародию, используя каноническую жанровую форму ораторской речи для создания сатирического образа эпохи. Прогрессивное сатирическое направление стало превалировать в журнальной прозе конца XVIII века. Вслед за Н. И. Новиковым И. А. Крылов видит свою роль как литератора в «пользе обществу», поэтому избирает панегирический пафос основным инструментом бичевания пороков общества.
Таким образом, творчество писателя рождает термин, известный как
«ложный панегирик». Ложные панегирики И. А. Крылова представляют собой еще жанровую разновидность бурлеска, приема, при котором извлекается комический эффект при несоответствии содержания и формы. Поэт жанр ораторской речи использует для создания бытовой ситуации с отрицательной установкой. Так, жанр панегирического ораторского слова у И. А. Крылова обретает пародийный смысл.
В центре ложного панегирика И. А. Крылова — провинциальные дворяне, повесы и дураки, а подспудно присутствует идея сатирической дискредитации власти. Для того, чтобы скрыть обличительный характер текстов его панегирических речей, И. А. Крылов использует приемы из уже известного по басням «эзопова языка», где пародия выступает на первое место.
Если раньше считалось, что панегирики должны иметь четкую структуру — вступление, перечисление добродетелей восхваляемого, его родословную и жизнь, то И. А. Крылов отступает от этого правила. Он считает, что напыщенная лесть не к чему. Вслед за М. В. Ломоносовым он выступает за серьезный тон речи.
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Таким образом, композиция, форма и стиль ложного панегирика И. А. Крылова обнаруживают в нём черты, свойственные стилю классического панегирика. Но автор использует данную форму исключительно для создания комического эффекта. Ставя перед собой важные социальные и нравственные идеи, И. А. Крылов обличает пороки общества и государства посредством жанра ложного панегирика. В центре его «речей» — бичевание невежества, хамства, угнетения крепостных, деспотии дворян, самодержавия. Не обходит И. А. Крылов вниманием и общечеловеческие пороки. Игра с формой классического панегирика позволяет автору экспериментировать над содержанием. При сохранении красноречивости И. А. Крылов создает яркие метафоры и образы, которые звучат комично и, в то же время, с долей печали. Основная цель панегирика — создавать образец
для подражания — в ложном панегирике реализуется в обратном направлении: И. А. Крылов создает модель, которая должна послужить анти-образцом, вызвать гнев и отвращение общества. Тем самым очистить общество от пороков. Безусловно, термин «ложный панегирик» в значении жанра в контексте историко-литературных исследований уместно считать самостоятельным и уникальным.
Для комического эффекта Иван Крылов широко использует в своих произведениях такие приемы, как ирония, сатирическую гиперболу, смешение стилей. Художественные средства несут в себе важную информацию. В контексте пародии они служат для преобразования подтекста, репрезентации ведущих черт общества в комическом свете.
Таким образом, ложный панегирик И. А. Крылова явил собой произведения, обличающие современные нравы и пороки общества
ГЛАВА 4. «НОЧИ» КАК ПАРОДИЯ НА ПРЕДРОМАНТИЧЕСКИЕ МОТИВЫ В РУССКОЙ И ЕВРОПЕЙСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ
В настоящее время среди всех произведений И. А. Крылова одним из наименее изученных является повесть «Ночи», впервые опубликованная в его журнале «Зритель». Эта повесть представляет собой пародию на произведения русского и европейского предромантизма и сентиментализма.
В предыдущих параграфах мы выявили художественные средства, при помощи которых достигается эффект комизма. К таким средствам относятся ирония, фарс, а также смешение стилей (высокого и низкого). Кроме того, для создания пародийного эффекта И. А. Крылов использует бурлеск — вид пародирования, при котором в высоком стиле говорится о низком предмете. Данный вид пародирования предусматривает подражание не конкретному
произведению, а определенному стилю, манере, жанру или течению. Так, в крыловской повести «Ночи» мы выявим пародию на мотивы предромантизма и определим художественные приемы, с помощью которых создается пародия и достигается эффект комического.
Предромантизм — это комплекс явлений в западноевропейской литературе второй половины XVIII столетия. К литературе данного периода относится такие литературные явления как кладбищенская поэзия, готический роман, оссианизм.
Предромантизм возник в тот же период, что и Просвещение, и был своеобразным антиподом духа просветительского реализма.В период классицизма, совпавший с годами правления Людовика XIV, во Франции продолжала свое развитее готическая архитектура, и в этот же период у многих литературных деятелей возникает интерес к поэзии трубадуров. В ноябре 1746 года французский историк и филолог Жан-Батист де Ла Кюрн де Сент-Пале стал инициатором акции по спасению чести средневекового рыцарства и прочитал перед членами Академии надписей и литературы первый из своих пяти
Реальность видится предромантикам неблагополучной, отличной от того, какой ее ожидали видеть их предшественники — представители Просвещения и барокко. То есть, в реальности имеет место не то благополучие, которое исправляется разумом, и не те испытания, которые, согласно идеям барокко, ведут человека к раю. Если классицисты XVII века утвердили в искусстве концепцию мира как огромного отражения героического сознания в героическом бытии (в основу этого лег ренессансный миф о человеке как мере всех вещей), то в произведениях представителей предромантизма мир несоразмерен человеку, чужд ему, полон неожиданностей и опасностей. Так, один из мотивов предромантической литературы — природа как высшая ценность и мерило
человеческих действий, ограниченность возможностей человеческого разума.
Также нельзя не сказать о любовной интриге в повести «Ночи». Одна из черт предромантизма — это отказ от сентименталистской нормативности, т.е. от совершенствования «естественных» человеческих чувств. Так, И. А. Крылов в своей повести высмеивает предшествующую предромантизму литературу сентиментализма, которая изобиловала «любовными страстями». Герои, которые в рамках литературного периода должны были быть тонко чувствующими и высокоморальными, у И. А. Крылова становятся циничными, хладнокровными и бездуховными. Яркий пример таких персонажей — Маша и Обмана. Именно в описаниях этих персонажей автор прибегает к пародии, повторяя наиболее частые штампы из романов сентименталистов: «томный вздох», «Ах!», «скромная стыдливость» и т.д. Для предромантизма, как пишет Н. П. Михальская, характерна таинственность, загадочность страстей и чувствительности, которые описывали сентименталисты. То есть, внимание к чувственным переживаниям прослеживается и в сентиментализме, и в предромантизме, однако И. А. Крылов использует маркеры, указывающие на чувственность, достаточно часто, в том числе и там, где это излишне («Что это за чудный барометр?»
Кроме того, повесть И. А. Крылова «Ночи» имеет много схожих черт, приемов и деталей сюжета с поэмой «Жалоба, или Ночные думы о жизни, смерти и бессмертии» Э. Юнга, предромантика, одного из сторонников кладбищенской поэзии и кладбищенского романа. Сходство этих двух произведений можно обусловить тем, что Э. Юнг, как и И. А. Крылов, в своем творчестве выражал скептическое отношение к просветительской идее совершенства разума.Но если И. А. Крылов, будучи сатириком, пародирует, высмеивает мотивы современного ему предромантизма, то Э. Юнг, напротив, «глубоко и страстно переживает неустроенность человека на земле»108. С первых строк стихотворения читатель видит основные предромантические мотивы: признание природы высшей силой, властной над человеком, рассуждения лирического героя о бренности человеческой жизни, кладбищенский пейзаж и тему смерти, магию (олицетворенная Ночь). Герой Э. Юнга с горестью размышляет о том, что ему не удается найти счастья, и просит Ночь подарить ему вечный покой в загробной жизни. Но получить это он может только в том случае, если он был добродетелен в земной жизни, и для этого герой обращается к Богу. В данном отрывке автор наставляет читателя на истинный путь, показывая, что Смерть, к которой он взывает, не освободит его от всех грехов, а значит, отвечать он должен только перед Богом:
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
«Их нет! их нет! Сей мир вертеп страданий, слёз;
<…>
Твое убежище лишь смерть!»;
«Мужайся! — и попрёшь противников стопою; Твой рай и ад в тебе!.. Брань, брань твоим страстям!»109.
Ночное кладбище является главным местом действия, основным фоном, а Ночь, как было сказано выше, представлена действующим лицом.
Размышления лирического героя Э. Юнга о тленности человеческой жизни
основной мотив предромантической кладбищенской поэзии:
«…Сей мир вертеп страданий, слёз; Ты с жизнию в него блаженства не принёс; Терзайся, рвись и будь игрою заблуждений, Влачи до гроба цепи зол!».
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Мы привыкли воспринимать И. А. Крылова как баснописца. И это неслучайно, так как его басни представляют вершину развития этого жанра не только в русской, но и мировой литературе. Между тем, его творчество гораздо шире и глубже, а басни явились прекрасным итогом его разнообразной литературной деятельности. Он претворил в них весь свой первоначальный творческий опыт — драматурга, сатирика, лирического поэта.
Опираясь на исследования Д. С. Лихачева, В. И. Коровина, Н. Д. Кочетковой, В. И. Новикова, Л. В. Мацариной и других, мы исследовали основные положения теории пародии. Так, пародия представляет собой комическое отражение определенного стиля, жанра или произведения, имеющее юмористическую или сатирическую направленность. Начиная с эпохи античности, жанр пародии развивался, сформировалось три основных направления: юмористическая пародия, сатирическая пародия и пародийное использование, отличающиеся целью написания. Однако в основе любой пародии лежит неприятие к пародируемому произведению или жанру, высмеивание. Наиболее ярко это выражается в сатирической пародии, где для насмешки используются такие сатирические приемы, как гиперболизация, ирония, фарс. В сатирической пародии автор доводит до абсурда высмеиваемые черты пародируемого, «нагромождает» его наиболее характерные черты, штампы и приемы.
В творчестве И. А. Крылова пародия занимает важное место. В своих журналах «Зритель» и «Почта духов» он публикует ряд произведений, содержащих злую насмешку над нравственной и общественно-политической жизнью в России, критику самодержавия в целом и правления Екатерины II в частности. Так, в «Похвальной речи науке убивать время» критикуется деятельность как императрицы, так и дворян: И. А. Крылов обличает безнравственное поведение, бездумное раздаривание земель, воровство и псевдолиберальные реформы царицы, используя сатирические приемы пародирования. Таким образом, деятельность И. А. Крылова как публициста и пародиста была направлена на обличение актуальных для России проблем: каждая из его «похвальных речей» является пародией, высмеивающей то или иное социально-политическое явление. Так, в «похвальных речах» И. А. Крылов поднимает вопросы упадка нравственности и обесценивания образования среди дворян, крепостного права, а также безразличия власти к современным проблемам. Строгая цензура того времени не позволила бы издавать произведения подобного содержания, поэтому И. А. Крылов
использует приемы пародирования и «эзопов язык», чтобы скрыть истинное содержание своих речей, изменив их форму.
Можно с уверенностью утверждать, что объекты обличения И. А. Крылова: порочные явления общественно-политической и нравственной жизни того времени (невежество дворян) высмеивающиеся первоначально в «Почте духов», позднее были осмеяны и в «похвальных речах». Критика дворянства, которой немало внимания уделялось в письмах волшебнику Маликульмульку, получает свое логическое развитие в «Похвальной речи в память моему дедушке», критика Екатерины II — в «Похвальной речи науке убивать время». Такое же развитие получают темы писательского труда, отрицательного отношения к существующему общественно-политическому строю.
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Порочность моды писатель рассматривает в связи c активизации популярности повсеместного воспитания дворянских детей французскими учителями и увлечением всем иностранным: французские магазины, пьесы, одежда, язык — все это перенимается и копируется без меры, подражание принимает повсеместный характер. В модном воспитании, по мнению И. А. Крылова, кроются истоки плохого отношения к крестьянам. Выход же писатель видит не в полном отстранении от европейского опыта, а в разумном принятии его части, не теряя собственных взглядов и мыслей. Наука, которой уделяется мало внимания в современном писателю обществе (сатирические персонажи И. А. Крылова открыто говорят о своей неприязни к наукам), должна стать движущей силой развития общества, но для этого она должна стать не наукой ради прославления, а наукой ради самой науки, ради великих открытий.
Наибольшей критике в творчестве И. А. Крылова подвергается монархия: деятельность императрицы Екатерины и дворянства, находящегося под ее покровительством. От его критики не скрывается ни сама императрица с ее тягой к фаворитам, раздариванию земель, финансовой политикой и лжелиберальными реформами, ни дворяне, погрязшие в воровстве, взяточничестве и невежестве. Исправить ситуацию может исключительно совестливое отношение правящего сословия к своим подданным. Все человеческие страсти должны отойти на второе
место, когда речь идет о благосостоянии государства. Это же касается и гражданского долга каждого человека, который обязан ставить интересы Отечества выше собственных, в любой ситуации посвящает себя служению государству.
И, наконец, предназначение писателя в том, считал И. А. Крылов, чтобы пресекать любую несправедливость по отношению людей друг к другу и в общественно-политической жизни. Именно писатель способен силой своего таланта пресекать зло, творящееся в обществе, его произведения должны обличать пороки и показывать пути их исправления, а не создаваться исключительно, чтобы показать «остроту пера».
Следовательно, деятельность И. А. Крылова в журнале «Почта духов» была предвестником общей сатирической направленности произведений писателя, издаваемых в других его журналах, и в частности, «похвальных речах». В дальнейшем сатира И. А. Крылова была поддержана изданием «Сатирического вестника» Н. И. Страхова, в котором также высмеивались порочные стороны дворянской жизни.
Изучив жанровые особенности панегирика, мы можем выявить их появление в «похвальных речах» И. А. Крылова. Так, панегирик представляет собой небольшое по объему прозаическое произведение хвалебного содержания, для которого характерно обращение к адресату и использование большого количества тропов. В «похвальных речах» И. А. Крылова также присутствуют эти особенности, однако содержание его произведений не соответствует их «панегирической» форме: гиперболизированные, доведенные до абсурда восхваляемые черты, противоречивые по смыслу (например, добрый человек сечет крепостных, истинная ценность — не ум, а происхождение), а бурлеск, фарс и нагромождение эпитетов создают эффект комизма, благодаря которому читатель понимает, что целью произведения является не похвала, а насмешка. Таким образом, автор формирует жанр «ложного панегирика», цель которого противоположна цели «похвальной речи».
Поэтику панегирика и «лжепанегирика» И. А. Крылов использует и в восточной повести «Каиб». Так, речи в адрес главного героя содержат отсылку крыловским «похвальным речам». Персонажи высказывают мысль о пренебрежении к своему окружению, встречавшуюся в «Похвальной речи Ермалафиду»; говорят об «истинных» качествах франта, описанных в «Мыслях философа о моде», а черты, которыми И. А. Крылов наделяет главного героя, соответствуют чертам критикуемого правителя: равнодушие к народу, нежелание участвовать в жизни государства, любовь к лести.
Кроме того, среди произведений И. А. Крылова наиболее ярким примером пародии является повесть «Ночи», высмеивающая мотивы литературы предромантизма. Пародирование в данном произведении происходит благодаря использованию автором таких приемов, как ирония, фарсовый комизм, преувеличение, смешение стилей речи.
Из проделанной работы мы можем заключить, что в публицистике и сатирическом творчестве И. А. Крылова занял особое место жанр антипанегирика, представляющий собой сатирическое высмеивание тех или иных явлений современности (социально-политические проблемы, современные течения литературы). Основным приемом этого жанра стало пародирование: форма произведений соответствует форме пародируемого, в то время как содержание благодаря сатирическим приемам становится противоположным. Этот жанр нашел отображение во многих произведениях автора. Так, «похвальные речи» И. А. Крылова высмеивают пороки дворянского сословия российского общества: автор, обращаясь к «разумнейшим» и «достойнейшим» современникам, описывает те их действия и черты характера, которые противоречат данным характеристикам. Затем, в связи с новыми общественно-политическими событиями (усугубление проблем нравственности и жизни народа при правлении Екатерины) и взрослением автора, в его произведениях-антипанегириках, помимо ложных хвалебных речей, появляются колоритные образы, через которые И. А. Крылов изображает самодержцев и дворянство. Так, в восточной повести «Каиб» и шутотрагедии «Подщипа» присутствуют не только отсылки к ложным панегирикам И. А. Крылова, но и персонажи, пародирующие адресатов этих панегириков — Екатерину II и дворян. Калиф Каиб и царь Вакула обладают схожими чертами — безответственностью, безразличием к народу и нежеланием самостоятельно принимать решения. Другой персонаж шутотрагедии, Трумф, олицетворяет такую черту самодержца, как жестокость. Кроме того, каждый герой шутотрагедии особенно ярко проявляет определенную негативную черту характера, что позднее встречается и в басенном творчестве автора. Исходя из этого, мы можем сделать вывод, что развитие в творчестве И. А. Крылова жанра антипанегирика положило начало его басенному творчеству.
БИБЛИОГРАФИЯ
«Арзамас»: Сборник. В 2 кн. / Под общ. ред. В.Э. Вацуро и Осповата А.Л. — М., 1994. — 1246 с.
Бегак Б.А. Пародия и ее приемы. // Бегак Б.А., Кравцов Н.И., Морозов
A.A. Русская литературная пародия. — М.-Л., 1930. — С. 51 — 65.
Берков П.Н. История русской журналистики XVIII века. — М., 1952. —
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
с.
Благой Д.Д. Гаврила Романович Державин // Благой Д.Д. Литература
и действительность: Вопросы теории и истории литературы. — М., 1959. — С. 115- 200.
Борев Ю.Б. О комическом. — М., 1970. — 231 с.
Борев Ю.Б. Комическое и художественные средства его отражения. // Проблемы теории литературы. — М., 1958. — С. 298-353.
Бурлеск. Литературный словарь терминов [Интернет-ресурс]URL: #»justify»>Воробьева К. А. «Авторская ирония» и «ирония от персонажей» в рассказах О. Генри // Вестник Челябинского государственного университета. Вып. 26. 2008. — 6 c.
Виноградов В.В. Язык и стиль басен Крылова // Виноградов В.В. Избранные труды. Язык и стиль русских писателей. От Карамзина до Гоголя. — М., 1990. — С. 207 — 211.
Ганин В. Н. Поэзия Эдуарда Юнга: становление жанра медитативно- дидактической поэмы: Автореф. дисс. на соиск. уч. степени. канд. филолог. наук. М., 1990. — 16 с.
Гордин М.А. Жизнь Ивана Крылова, или опасный лентяй. (Серия: Былой Петербург. — Цикл: Русский дворянин перед лицом истории.) — СПб., 2008.- 240 с.
Гужова Т.А. Гиперболический способ выражения в современном немецком языке Автореф. дисс. канд. филол. наук. — М., 2013. — 172 с.
Дземидок Б. О комическом / Пер. с польск. С. Свяцного. — М., 1974. —
с.
Жирмунский В.М., Сигал А. У истоков европейского романтизма // Уолпол, Казот, Бекфорд. Фантастические повести. — Л., 1967. — С. 249-284.
Елистратова А. А. Английская литература // История всемирной литературы: В 9 т. — М., 1983-1994. Т. 5. 1988. — С. 32-87.
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Кантемир А.Д. Собрание стихотворений. Сатира IV. К музе своей // А.Д. Кантемир. Собрание стихотворений. — Л., 1956. С. 388-392.
Кладбищенская поэзия. Литературный словарь терминов [Интернет- ресурс]URL: #»justify»>Коровин В.И. Поэт и мудрец. Книга об Иване Крылове. — М., 1996. — С. 73-174.
Кожин, А.А. А.С. Пушкин о творчестве И. А. Крылова // Русская речь.
2004. №3. — С. 19-21.
Кочеткова Н.Д. Сатирическая проза Крылова // Иван Андреевич Крылов. Проблемы творчества. — Л., 1975. — С. 79-113.
Крылов И.А. Полн. собр. соч.: В 3 т. — М.-Л., 1945.
Кулакова Л.И. Просветительство и литературные направления XVIII века. // Проблемы русского просвещения в литературе XVIII века. — М.-Л., 1961. — С. 163-172.
Лебедева О.Б. Пародийные жанры «ложного панегирика» и
«восточной повести» // История русской литературы XVIII века (О.Б. Лебедева) [Интернет-ресурс]URL: http://studlib.com/content/view/1872/28/
Литературный энциклопедический словарь. Под общей редакцией В.М. Кожевникова и П.А. Николаева. — М., 1987. — 750 с.
Лихачев Д.С., Панченко А.М. «Смеховой мир» Древней Руси. — Л., 1967. — 213 с.
Ломоносов М.В. Краткое руководство к риторике на пользу любителей сладкоречия // Ломоносов М.В. Полное собрание сочинений. Т. 7. Труды по филологии (1739-1758 гг.) — М.-Л., 1952. — С. 66-72.
Макарян А.М. О сатире. / Пер. с арм. М.Я. Малхазовой. — М., 1967. —
с.
Мацарина Л.В. Пародия в журналистике второй половины XVIII века (на материале изданий Н.И. Новикова и И. А. Крылова). Дисс. на соискание ученой степени кандидата филологических наук. — М., 1976. — 204 с.
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Михальская Н.П., Аникин Г.В.: История английской литературы. Предромантизм [Интернет-ресурс]URL: http://17v-euro-lit.niv.ru/17v-euro- lit/mihalskaya-anikin-angliya/predromantizm.htm
Морозов А.А. Русская стихотворная пародия // Русская стихотворная пародия — Л., 1960. — С. 5-87.
Науменко И.В. Гипербола как средство выражения градуальности // Научно-методическое обеспечение преподавания иностранных языков на неязыковых факультетах в свете теории и практики межкультурной коммуникации. Межвузовский сборник. — Майкоп., 2016. — С. 81-84.
Новиков В.И. Книга о пародии. — М., 1989. — 544 с.
Осьмухина О.Ю. Авторская маска как форма выражения авторского сознания на рубеже XX-XXI вв.: теоретико-литературный аспект. — Дисс. док. филол. наук, Саранск., 2009. — 495 с.
Пародия как жанр литературно-художественной имитации [Интернет-ресурс]URL: http://www.litocean.ru/liocs-539-1.html
Пивоев В.М. Ирония как феномен культуры. Петрозаводск., 2000. —
с.
Письмо П. В. Дашкова к П. А. Вяземскому от 26 ноября 1815г. // Рус.
Предромантизм в литературе второй половины XVIII века [Интернет- ресурс]URL: http://studopedia.org/8-156673.html
Прокопович Ф. Слово на погребение Петра Великого // Русская литература XVIII века. 1700-1775: Хрестоматия / Сост. В.А. Западов. — М., 1979. — 447 с.
Пропп В.Я. Проблемы комизма и смеха — М., 1976. — 183 с.
Пухов В.В. Жанры русской сатирической прозы II-ой половины XVIII века: Автореф. дис. канд. филол. наук. — Л., 1968. -16 с.
Русская басня / под общ. ред. В.П.Степанова; сост, вступ. ст и прим. Н.Л.Степанова. — М., 1986. — 384 с.
Сентиментализм и предромантизм [Интернет-ресурс]URL: http://5fan.ru/wievjob.php?id=69466
Словарь литературоведческих терминов под ред. Л.И. Тимофеева, С.В. Тураева — М., 1974. — 509 с.
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Сомов Б.П. Пародия как средство борьбы с литературным и эстетическим романтизмом 20-40-х годов XIX века. К проблеме прозаической пародии: Автореф. дис. канд. филол. наук. — М., 1968. — 23 с.
Стенник Ю.В. Русская сатира XVIII века — Л., 1985. — 287 с.
Степанов Н.Л. Комментарии: И. А. Крылов. Ночи [Интернет- ресурс]URL: http://rvb.ru/18vek/krylov/02comm/002.htm
Сумароков А.П. Дифирамб // А.П. Сумароков. Избранные произведения. — Л., 1957. С. 286-287.
Сычев А.А. Природа смеха или Философия комического / Науч. ред. д-р филос. наук Р.И. Александрова. — Саранск., 2003. — 176 с.
Татаринова Л.Е. История русской литературы и журналистики XVIII в. — М., 1982. — 200 с.
Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика — М., 1999. — 334 с.
Трахтенберг Л.А. Названия русских сатирических журналов XVIII века // Филологические науки. № 4. 2016. — С. 96-104.
Тураев С.В. От Просвещения к романтизму. — М., 1983. — 254 с.
Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. — М., 1977. — 576с.
Фомичев С.А. Драматургия Крылова начала XVIII века // Иван
Андреевич Крылов: Проблемы творчества. — Л., 1975. — С. 131-152 57. Фонвизин Д.С. Соч.: В 2 т. Т.1 — М.-Л., 1959. — 631 с.
Фрейденберг О.М. Происхождение пародии / Публ. Ю. М. Лотмана // Труды по знаковым системам. Т.6 1973. — С. 490-497.