Подробнее он рассуждал в одном из писем: «Мне говорили часто и говорят еще теперь, что человек может тосковать лишь о том, что он испытал. Слепорожденный не знал света и не может тосковать по нем. Я вывожу это чувство из давления внутренней потребности, случайно не находящей приложения. Концевой аппарат испорчен — но весь внутренний аппарат, реагировавший на свет у бесчисленных предков, остался и требует своей доли света».
Петя родился в богатой семье помещика Юго-Западного края. Мать, установив его слепоту, пыталась окружить младенца излишней опекой, начала баловать его, но ее брат Максим, потерявший на войне ногу, потребовал, чтобы к племяннику не проявляли «глупую заботливость, устраняющую от него необходимость усилий». И в дальнейшем дядя Максим оставался строгим и добрым другом Пете, не позволяя ему чувствовать свою неполноценность, в конце концов вселив в него уверенность в возможность духовного прозрения, что и происходит в финальной сцене повести: Петя, уже испытавший счастье семейной жизни, отец зрячего сына, став пианистом, завораживает своей игрой огромный зал.
Повесть, редкая по силе оптимизма, дающая убедительный пример несломленной судьбы, поэтичная и правдивая в деталях, не раз вызывала сугубо профессиональные споры, сводившие ее содержание к проблеме убедительности или неубедительности описания истории болезни. К таковым относится выступление слепого профессора психологии A.M.Щербины (1916). На критику Короленко отвечал так: «Щербина позитивист до мозга костей. Он или судьба за него сделали то, что хотел сделать мой Максим. Разбил задачу на массу деталей, последовательных этапов, разрешил их одну за другой… и это закрыло от него дразнящую тайну недостижимого светящегося мира. И он успокоился… в сознании. И уверяет, что он доволен н счастлив без полноты существования. Доволен — да. Счастлив — наверное нет».
Список литературы
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://ilib.ru/